Код женщины

Код женщины

Мы переждали грозу на автобусной остановке. По этому маршруту автобусы уже не ходили, но остановка с козырьком осталась.

С нами прятались от дождя две девчушки. Юные, тоненькие, в лёгких платьишках, насквозь промокшие - они были похожи на готовые распуститься бутончики. Даже уже начинали распускаться - это было заметно в их смехе, в быстрых взглядах, в неловкой подростковой грации.

Дождь ещё барабанил по крыше, разбрасывая брызги, как бисер, а они уже побежали по своим делам — смеясь, подпрыгивая, уворачиваясь от луж.

- Посмотри, - сказал мой приятель, – как радуга похожа на зебру.

Он рукой указал на небо. Я проследил за его жестом. Дуга висела над городом, словно мост между мирами, полосатая, нереальная.

- В самом деле! Только на цветную зебру, - я слышал, что приятель  сочиняет стихи, поэтому не удивился его метафоре, довольно все-таки неожиданной.

Девчонки остановились у газона, где оранжевые календулы горели, будто маленькие костры среди мокрой зелени. Они, весело переговариваясь, рассматривали длинный ряд цветов.

- Почему женщинам приятны цветы? – приятель откинулся на спинку скамейки и прищурился, словно настраиваясь на философскую волну. — Казалось бы – что за вопрос?

- Потому что цветы красивы и мимолетны. В общем-то, как и женская красота, - я попытался упростить разговор. Приятель возразил:

- Но на земле много красивого, — он словно разворачивал перед собой невидимую галерею. —  Допустим, пейзажи.  Особенно осенью, когда краски такие, что и Левитану лучше не придумать. А рассветы и закаты? Это уже небесные краски, по чистоте и нежности несопоставимые ни с чем. Северное сияние способно свести с ума самого крепкого и здравомыслящего.

- А радуга после дождя? – я с удовольствием, которого сперва от себя не ожидал, втянулся в разговор. - Богу красоты не занимать.

- Да и не у кого, - подтвердил приятель. - Но это все то, что нельзя принести женщине и отдать ей в руки. Разве что крылья бабочки имеют реальную фактуру и могут соперничать с цветами. Даже рисунком часто их превосходят.  Но у них нет  аромата. Из за аромата присутствие цветов ощущаешь даже в полной темноте — он проникает, обволакивает, будит воспоминания.

Я не удержался и сравнил аромат цветов с радиоволнами: это же своеобразный источник самой разной информации — и о лете, и о солнце, и о тайне роста из семени.

- Цветы тревожат женщину, - я говорил тихо, словно боясь спугнуть мысль. – Сердце – будто приемник радиоволн. И в душе резонируют мелодии – страстные, печальные,  мечтательные, бодрящие… в общем, с чем совпадут.

Девчонки скрылись за поворотом - их смех ещё долетал до нас, как эхо ушедшего праздника. Там же мы попрощались с приятелем. Я смотрел ему вслед. Он был не молод, но в глазах — то же любопытство, что у наших девчонок: жажда увидеть необычное в привычном. Он нагнулся к цветам на газоне и обо что-то укололся. Резко выпрямился, подул на палец, потом, кажется, слизнул дождевую капельку, упавшую на кожу.

- Он влюблен, - неожиданно решил я, глядя на оранжевые календулы, которые будто горели на солнце. – Уколоться – это ничего. Тревожат сорванные цветы – их обратно не приживить. Чем-то они напоминают юность. Она вспыхнет – и все. Да и вообще…

Я взглянул на небо. Радуги уже не было – лишь белые облака, словно рваная вата, и между ними — глубокая синева, чистая, как девичий вздох.

- Да и вообще: цветы – это душа женщины, как ее видит влюбленный и Бог.