***

Всё же это место — удивительное.

Последние два дня работаем с новой точки. Спим прямо на бетоне подложив под себя ворох различного трепья и утеплителя оторванного со стен, не обращая внимания на мышей, что бегают по нам, как по павшим. Они уже не воруют — просто живут. Как и мы.

Чай пьём малыми группами — те, кто рядом. Собираемся стихийно, как вода в лужу после дождя.

Вчера вечером — чай в компании бывшего главаря ОПГ. Отсидел восемь из положенных двадцати, ушёл на контракт. Рядом — парень, который убил двоих. В мирной жизни я бы не подошёл к таким и за версту. Здесь — они мне как братья.

Угостили шоколадными конфетами — редкость, почти святыня. Я поставил на кусок ДСП банку сгущёнки, найденную где то неподалеку. Никто не спросил, откуда. Просто разлили по кружкам подслащивая — тонкой струйкой, экономно, как лекарство.

Утром пили кофе, курили ванильные сигареты — привкус той жизни. Говорили долго. Не о войне. О жизни. О том, что было до, что будет после — если будет.

Искренне надеюсь: они получили свой урок. Исправились. Или хотя бы начали исправляться.

Ведь здесь, на бетоне, под шорох мышей и гул артиллерии вдалеке, человек — не по биографии. Он — по тому, как делится последней конфетой. Как молчит, когда тебе больно. Как ставит банку сгущёнки на общий стол, не говоря: «это моё».