Новогодний подарок

Егорка жил в счастливой семье. Мама и папа работали на заводе. Папа был инженером-наладчиком, а мама — бухгалтером. Они весело проводили время летом, гуляли по городским паркам и катались на аттракционах. Бывало, ездили в соседние страны на курорты, где вдоволь купались в море и загорали на пляже, и смотрели непонятные для него, Егора, достопримечательности и музеи. Приезжали в деревню к дедушке и бабушке, помогали им по хозяйству. А зимой ходили на городской каток, катались с горок на санках и лыжах.
Мама, бывает, посмотрит на него и скажет:
 — Егорка помидорка! Где сегодня был? —
И нравилось ей это прозвище, потому что он с младенчества любил есть помидоры и обмазывался ими с ног до головы.
Папа часто ходил с ним на рыбалку и называл его с гордостью рыбаком. Потому что мальчишке всегда удавалось поймать рыбку первым. Правда, эта рыбка была маленькой, но всё равно ценной, как первый улов.
Однажды, как всегда встававшая раньше всех, мама, чтоб приготовить семье завтрак, тихо сидела на кухне, держась за сердце. Папа с этого времени стал готовить и делать все работы по дому. Мама не жаловалась и не плакала, просто грустно смотрела на сына и, слабой рукой погладив его голову, шептала:
 — Мой Егорка помидорка, — и слегка улыбалась.
А потом была череда долгих посещений больниц. Мальчик изредка видел маму в палате с висящими блестящими трубочками, в которых капало лекарство.
В один из хмурых сентябрьских дней, папа сказал:
 — Держись, сынок. Нашу маму надо спасти. Нужны деньги на операцию. Будем жить у бабушки с дедушкой.
И они переехали из комфортной городской квартиры в маленький деревянный домик в деревне.
Деревенские дети много раз звали Егора поиграть, но он прятался в угол избы и молчал.
Начались новогодние хлопоты, все наряжали ёлки и украшали дома. Только мальчику было не до праздников. Отец на месяц уехал в соседний город ухаживать за мамой, а Егор остался один, да баба и деда.
В воскресный день в избу ворвалась ватага ребят, следующих за дедом, который тащил за собой старинные, тяжёлые санки. Металл был коричневый от ржавчины, доски на сиденье потрескались. Краска отходила хлопьями. Вслед зашла бабушка.
— Смотри на подарок, внучек! Будешь кататься!
 — Это наш тебе подарок, с пенсии сэкономили. Не грусти. Иди поиграть с ребятами.
— Да, Егор, выходи! Поиграем! — отозвались хором ребята.
И вот они дружно с горки катаются по очереди. И постепенно улыбка и смех сквозь слёзы прорывались с его губ. Он весело поднимался и катал друзей и подружек.
Издали, со стороны деревни, послышались голоса:
 — Петя, домой! Обедать!
Вслед за этим звали и других ребят. А потом бабушка позвала Егора.
Самый младший из их компании, Митя, говорит:
 — Егор, а можно я ещё на санках покатаюсь? Когда меня домой позовут, я их к вам в избу занесу.
— Хорошо.
Пообедав, дети стали высыпать на улицу.
 — Пойдём с горки кататься!
 — Пойдём!
 — А где санки?
 — Митя!?
— Я устал, санки тяжёлые… Я их очень, очень хорошо спрятал около пенька. И здесь, кроме нас, всё равно никого нет. Пойдём и вытащим их.
У Егора громко заколотило в сердце. Он побежал на место, где они недавно играли, и… не увидел санок. Он руками копошился в сугробах, но их не было.
К пню кто-то привязал верёвку, конец которой был оборван. Рядом дымились окурки. Желтело большое зловонное пятно парящей на морозе мочи. И глубокий след шин, удаляющегося вдаль автомобиля.
Егор сел в сугроб, закрыл руками глаза и стал тихо выть, обливаясь слезами. И в его сознании появлялся то образ мамы, с которой они весело  бегут по тропинке, как она смотрит на него и обзывает Егоркой помидоркой. И то, как неподвижно лежит на медицинской каталке с капельницами. Суровое, но доброе лицо отца:
 — Держись, сынок.
И морщинистые лица и руки бабушки с дедушкой, с тёплыми, полными доброты глазами:
 — Иди поиграй, внучёк!
Его щеки коснулось что-то мягкое и шершавое. Короткими, тёплыми толчками касалось лица, отрывистое дыхание.
Подняв глаза, Егор увидел рядом с собой маленького пса, который, смотря ему в глаза, своим влажным язычком слизывал катящиеся по лицу слезинки.
— Ты откуда такой?
Вместо ошейника, у собаки была узлом связанная верёвка на шее, отгрызанный конец которой волочился позади.
— Ррр-яф! — звонко тявкнул щенок.
Положил Егору голову на колени, поднял глаза и стал поскуливать в тон стону Егора.
Пёс согревал лицо мальчика своим дыханием.
— Дружок, Дружочек мой. Дружок, дружочек…
Стал шептать мальчик, обнимая пёсика, чувствуя быстрые толчки его горячего, любящего, собачьего сердечка…