Цена магии 8 глава

Когда-то я был величественным деревом с серебряной корой и листьями, похожими на капли жидкого света.
Я был Сердцем Леса. Пение птиц, временные ручьи, колыбель магии создавали радость в этом мире, пока не пришла Тьма со своими помощниками.

Теперь холод властвует, магия замерла, и осталась одна надежда на эту девушку из другого мира!

Сейчас они называют меня Пнём.
Я — конец и начало.
Но начало без магии и жизни — ничто!
А жизнь — это и есть магия! ;

Я — плоский круг, вмерзший в землю.
Последний срез великой вертикали!
Срез, затянувшийся льдом.
Но я помню. Да. Я все еще помню мои соки, пение птиц, тяжесть веков.
Помню боль падения, как долгий вздох...
И теперь я — Страж последней Искры Возрождения.

Девушка приходит с радостными эмоциями и вручает вторую Искру моему Стерегущему.
Она отдала, не жалея, свое тепло, и теперь по моим кольцам бежит слабый ручеёк, как память об энергии.
Она отдала страх, и теперь ее ужас станет моей бронёй.
Я знаю её шаги. Я — её третья остановка. И последняя.

Рядом стоит Стерегущий. Длинный плащ из тумана колышится, хотя ветра нет. Он страж меня, пня.

Они разговаривают, но я слышу только эхо: «Ты отдала что было (тепло) и что будет (страх).
Теперь нужно отдать что есть. Самое настоящее, живое.
Искра Возрождения ждет не жертвы, а обмена».

* * *

Она смотрит на свои вещи. Разложила передо мной, как на алтаре: фонарь, вода в бутылке, бутерброд — хлеб, смерзшийся с сыром. Ножичек.
И воспоминание — оно светится, как запертая звезда. ;;

- Где искать Искру? — спрашивает она, голос уставший и тихий.
Стерегущий молча указывает на меня. На мою сердцевину. На тот самый спил, который похож на запертую дверь...

Она подержала в руках бутерброд: «Я отдаю последнюю пищу из дома», — кладёт на меня, и... Ничего не происходит.

Духи Тьмы, облепившие дальние деревья, громко радуются, они знают: это не то. Если она не отгадает, то окажется в их власти.

Она берет бутылку, выливает воду на мою кору...
— Я отдаю последнюю воду. Свою жажду.
Вода замерзла кристаллами, превращаясь в хрусталь.

Тогда она включила фонарь и поднесла к моему спилу.
— Я отдаю последний свет! — отчаянно закричала она.

Фонарём высвечивается узор на моей древесине, но не кольцами, а спиралью, показывая в самом центре пустоту.

Мария упала на колени, тихо прикасаясь к моему центру.
— Я всё отдала, — со слезами на глазах и с болью в голосе прошептала мне.
— Что не так???

И тогда она поняла. Воспоминание. Самое любимое и нежное. Она готова пожертвовать им.

Оно выплыло из ее груди золотым шаром. И я вижу в нем не подвиг, не любовь и не ужас. В нем простой день. Солнечное утро на краю леса. Шепот деревьев. Пение птиц. И она маленькая — срывает ароматную землянику. Это счастье дня.
— Бери, — говорит она, и ее голос дрожит. — Я отпускаю и отдаю свой день счастья, чтобы у тебя было ради чего возродиться.

Шар воспоминаний опускается на мою поверхность и впитывается, как дождь в сухую землю.

И я чувствую. Я чувствую солнце того дня. Его тепло, его свет, его абсолютную радость. И я раскрываюсь. Я трансформируюсь.

Светящийся сгусток жизни, похожий на сердце из зелёного света. — Искра Возрождения ;.
Она была заперта в самом факте моей смерти, потому что Возрождение возможно только там, где что-то умерло.

Лед на моей коре трескается.
Из трещин пробивается глубокая тишина, из которой слышен первый удар Лесного сердца.


Черезова И. М