Памяти наших дедов

               
   Деды по отцу жили в Воронежской области. Замечательно красивый дубовый Шипов лес, щедрая земля, огромные фруктовые сады, изобилие всего.
Микиткин пруд и Карасье озеро, в котором мы ловили раков. Поля кукурузы и подсолнечника.
   Кумовья и соседи Бубновы, которых почему-то называли Костюхиными, и друг семьи – дядя Федя Бочаров. Многочисленные родственники, и среди них - ярким всполохом - тётя Нюра Заварзина, ласковая и задаривающая нас вкусностями и сладостями, и дед Иван Дворядкин - церковный служитель из Ельца, огромный и сильный, как великан. 
   …И борщ. Настоящий  борщ, который я, повзрослев, долго никак не могла научиться готовить. Секрет же бабушкиного борща, как я узнала позже, заключался в том, что картохи в него клали целыми и только после того, как борщ сварен, картофель доставали, мяли ложкой и клали обратно, отчего бульон становился густым и насыщенным. Когда чугунок снимали с печи, в варево добавляли чеснок с толчёным салом. Аромат непередаваемый. И никакой моркови и свёклы. Только тушёные с луком помидоры и капуста. Причём капусту клали намного раньше, чем картохи, чтобы успела истомиться. Мелочи, но именно в них заключался секрет восхитительного вкуса борща. Борщ ели только деревянными расписными ложками.
   Не могу не сказать и о бане. Это было что-то невероятно-сказочное и называлось «баня по-чёрному». Почему в Ерышёвке такие бани делают до сих пор, я так и не смогла выяснить. Дубовые веники, каменка с шипением разбрызгивает жар, стены в саже, отчего в бане темновато, воздух сухой, и дышится невероятно легко и горячо. Ушаты с водой и квас, замечательный, мутно-белый (как я позже узнала, его делают на хлебе и муке), ядрёный и  резкий на вкус. После бани нас заворачивают в простыни и несут в хату.
   Как трогательны были эти хаты с соломой крытыми крышами (сейчас кроют черепицей и железом, да и сами хаты уже не мазаные, а сделанные из камня или кирпича). Мы малы, нас укладывают, завёрнутых, как младенцев, в кровать. После бани должен быть отдых. Это правило всегда свято соблюдалось.
   Ерышёвских дедов звали Ефросиния и Фёдор. Бабушка, многое перенесшая в своей жизни, поднявшая троих сыновей, очень тонкая духовно и дед, шкодливостью (в хорошем смысле этого слова) похожий на шолоховского Щукаря. Судьба совершала с ним самые невероятные истории, от которых, думаю, многие бы сломались, но дед, весёлый и разбитной, всегда выходил из них непокорённым, и был любим нами за свой неугомонный характер и житейскую простоту.
   Ерышёвка… Рожок пастуха ранним утром и поздним вечером. Пылящее стадо молчаливых коров, полуразрушенная церковь, кладбище в центре села, белые аккуратные хаты, утопающие в садах, два магазина, один их них - ларёк на кордоне, другой – сельпо. В них можно было купить всё – от галантереи до продуктов, мыло и скобяные изделия соседствовали здесь с хлебом и консервами. Но главное в Ерышёвке – это люди. Древние старухи в длинных до пола чёрных штапельных юбках и облегающих ситцевых кофточках с непременными белыми платочками на головах. Деды - обязательно в сапогах и фуражках. Точно сошедшие с кадров фильма Сергея Герасимова «Тихий Дон» - яркие и колоритные, любознательные и открытые в проявлении каких бы то ни было чувств.
  Ерышёвка – воспоминание о детстве: беззаботном, босоногом и счастливом. Как часто мне хочется вернуться туда, в ту Ерышёвку и в то время, когда жизнь казалась сотканной из приключений и путешествий; и думалось, что жизнь длинна, а все мы - бессмертны.
    Простите нас, деды, за то, что мы вас недолюбили, ведь мы считали, что успеем.