Северный Урал

     1958-й год. После окончания Старооскольского геологоразведочного
техникума мы, трое выпускников по распределению попадаем во Всесоюзный
гидрогеологический трест, в Печорскую экспедицию, база которой была в г.
Сыктывкаре, а гидрогеологические партии этой экспедиции были равномерно
размещены по Северному Уралу: в Коми АССР, Архангельской и Вологодской
областях, Пермском крае...
     Попали мы в Чердыньскую партию, в один из её отрядов, расположенном в
селе Бондюг, что на Каме, на реке. Кама тут, в среднем течении, внушительна,
полноводная, широкая, судоходная от весеннего ледохода до осеннего ледостава.
Река- труженица. Впечатляли караваны плотов, живописно проплывающих вниз,
управляемые плотогонами -профессионалами.
     Бондюг - село много севернее г. Соликамска. Тайга без конца и края,
множество рек с малоизвестными названиями. Каму можно сравнить с
колоссальным деревом, ствол которого начинается у места впадения Камы в
Волгу Далее, вверх по Каме - притоки, как громадные ветви и на ветвях этих
словно яблоки не очень урожайного года, лагеря, конечно, не пионерские. А
кругом - тайга, лесозаготовки, ель, сосна, отменная древесина. Зимой- заготовка
леса, вывоз его к реке и подготовка к вязке плотов. Леса, древесины много !
Горы золотистых стволов прекрасной северной сосны, тёмных стволов крепкой ели.
(Из такой, северной древесины, царь Пётр строил первые российские военные
корабли.) Всё сообщение круглый год по рекам. Летом лодки, катера, буксиры,
баржи, пароходы; зимой - зимники не поперёк, а вдоль, санный транспорт и уже
тогда там можно было видеть аэросани, большей частью самодельные.
     В Бондюге вся жизнь на берегу Камы - почта, сельсовет с флагом на крыше,
милиция, магазин, школа, часовня и т.д.. Жителей в селе немного, всё связано с
работой леспромхоза да лагерная администрация. По тайге и в редких
населённых пунктах -посты. Тогда их именовали лесоохраной, высокие
деревянные вышки, чтоб пожары в тайге обнаруживать. Охранники с автоматами,
чтоб беглых зэков ловить. Побегов было много. Заключённые не выдерживали
лагерного режима, бежали без шансов на успех. Везде посты: в тайге, на реках, а
до железной дороги сотни вёрст, но и там посты. Для упрощения беглых
каторжников отстреливали, чтоб мороки меньше было. Отстреливали
тружеников, недавних фронтовиков, людей сравнительно молодых, полезных для
страны, где-то провинившихся, а то и невинных, попавших в ежовые рукавицы
Гулага. К ним бы повнимательнее, по-человечески, давать бы им отпуска хотя бы
раз в два года, жену-детей чтоб повидать. Нет! Всем тогда правила невероятная и
необъяснимая жестокость. Этим страдальцам ежедневно вбивали, что они враги
народа. Они не были врагами и эта вопиющая несправедливость приводила к
побегам и неминуемой гибели несчастных лагерников.
      Из Бондюга, где нас экипировали как надо для работы в тайге, отправили в
буровые бригады, которые занимались ручным бурением - разбуривали створы
поперёк долины реки Кельты. Наша полевая партия занималась решением
большой тогда проблемы - переброски части стока северных и сибирских рек в
Каспий и оттуда в Аральское море. Научных дискуссий на эту тему было много.
Теперь вот прошло более 50 лет и можно бы подвести итоги тем дискуссиям.
Может и Аральское море не погибло бы, может и электроэнергии произвели бы
больше тогда там, где это было необходимо, может и не растеплили бы
Ледовитый океан до такой степени, что скоро в нём и льдов не будет... Споры
спорами, а работы велись - разбуривали створы, изучали ложе будущих
водохранилищ, створы плотин. Предполагалось кое- где плотинами поднять
уровень северных рек и потом по относительно коротким каналам отвести воду в
бассейн Волги и Камы, а на них уже строился каскад ГЭС. Были плюсы, были и
минусы.
     Ручное бурение - это из области технического искусства. Глубина скважин
могла достигать 100 метров. Работать там могли физически крепкие люди, а
мастерам ещё и опыт требовался, и интуиция, и смелость. В геологоразведочных
организациях ручники ( так тогда называли буровиков ручного бурения)
пользовались авторитетом за силу, умение, заработки. Побаивались их.
Контингент рабочих в геологии всегда был не такой, как на кондитерской
фабрике, например. Много встречалось бродячего люда, би-чей -тех у кого
семейная жизнь не задалась. Дерзости хватало, но ручников старались не
затрагивать, уважали их и побаивались.
     Самое трудное в ручном бурении ( там, где мне пришлось поработать)
это был не сам процесс бурения, крепления стенок скважин обсадными трубами
и т.п.
Самое трудное -это процесс ликвидации разведочных скважин и переноска
бурового оборудования и , в том числе, обсадных труб на новые точки.
Извлечение труб - труднейшая операция, опасная к тому же. Вручную, с
использованием самых примитивных деревянных приспособлений и мускульной
силы человека создавались усилия в десятки тонн. Полиспасты, воротки
циклопических размеров, рычаги - часто всё это использовалось одновременно.
Собирались для этого, как правило, две бригады ручников, руководил работами
старший буровой мастер, опытнейший буровик. Изготавливались усиленные
треноги, делалось это из высокопрочных деревьев. Случалось и они не.
выдерживали, треноги ломались, могли травмировать. Такое бывало.
    Потом следовала, переноска. На заболоченных поймах рек даже лошадей
нельзя было использовать и поэтому - переноска. На плечах, бурильные,
обсадные трубы, буровой инструмент. Загрузка на рейс примерно по 60 кило
железа на одного буровика. Жара, духота, комарьё. Трудно, да очень трудно.
2-3 км в одну сторону, обратно без груза, но тоже ведь не по асфальту.
 Автор во время учёбы в техникуме бегал на лыжах, бегал кроссы, был
вынослив. Второй член нашей группы из трёх был крестьянского сословия,
с детства приучен к труду, а третий, Коля Лобанов, из Мурманска, сын
морского капитана не знал таких нагрузок ранее. У каждого специальные
лямки, на которых там, где плечи, были укреплены мешочки-подушки, туго
набитые сухим мхом. Это чтобы плечи не опухали и не кровоточили. Бедняга 
Лобанов никогда не думал, что на его долю выпадет такое испытание,
страдал и, было дело, даже плакал.
 Он курил с малых лет, винцо стал ране попивать, благо отец деньжатами
помогал. Хотел наш старшой списать его в коллекторы (была такая работа
для женщин, в основном). Но мы, его товарищи по учёбе, взяли над ним
опеку. Были обсадные трубы весом до 65 кг, а были и до 50. Эти вот,
условно лёгкие, мы отдавали ему при переноске. Вместо 3-ёх рейсов в
день ему давали 2 и т.д.
Подкармливали его лучшими кусками, рыбы, например. О питании нашем надо
сказать отдельно. Наш старший мастер имел хорошее ружьё. Боеприпасами
нас снабжала экспедиция, было положено для добычи пропитания и для защиты
от медведей. Мы всегда были с дичью, кормились сытно, как спортсмены-
силовики. Много было добротной рыбы: тайменя, хариуса, муксуна. Жена
старшого Катя служила у нас старшим коллектором и была по совместительству
матерью-кормилицей: с нашей помощью кашеварила. У реки, или на берегу
старицы, у озера вечером гулял ветерок и это как -то спасало от комарья.
Купались, плавали, если были силёнки . Иногда, чтоб комар не заедал, на плоту
отплывали с котлом каши с кусками мяса или рыбы подальше от берега, куда
комар не долетал и там ужинали. Могли там же и заночевать и чтоб не мазаться
диметилфталатом от комаров и чтоб не дышать всю ночь дымом от дымника.
Трудно там было жить, уж не говоря о работе.
     Раз в неделю, строго, приходил к нам катер, привозил хлеб, почту,
главного геолога и т.д. Книги тоже привозили, а прочитанные увозили. Чита-
ли много, световой день летом на Севере большой, а рабочий-небольшой, как
у шахтёров, 6 часов. По выходным, вечером переправлялись через реку, а там
- лагерь и раз в неделю кино для персонала и расконвоированных зэков.
У зэков был клуб, электричество, радио, радиосвязь с внешним миром. У нас
этого не было, но у нас была свобода, эта самая осознанная необходимость.
После кино ночная охота с острогой на крупную рыбу. Наш старшой
был классным таёжником, всё знал, всё умел.
    Через 4-5 недель на катере нас привозили на отдых в село Бондюг, а
 через 3-4 дня - обратно, в тайгу. И вот как-то старшой положил своё
драгоценное ружьё на отлогом берегу Камы и поручил Паше  (это тот,
 что из крестьянского сословия) охранять ружьё и не забыть его потом при отплытии.
Паша баловался стихами, был временами рассеянным, каким-то
чудаковатым, расслабленным. Да к тому же недавно расстался с девушкой.
Позже Паша печатал свои стихи в «Юности» и девушка стала его женой.
А тогда мы отчалили и пошли вверх по Каме. Минут через 10 налетели
утки. Старшой сидел на моторе, привычно схватил ружьё, которого не
оказалось на привычном месте. Всё сразу стало ясно: Паша забыл ружьё
на отлогом берегу Камы. Его мог кто-то найти, не украсть, а найти.
Старшой круто развернул катер и полетел обратно. Промолвил только: «
Ну, поэт...» Даже не заругался. Быстро «прилетели» к отлогому берегу,
а там - лежит ружьё старшого. Все были рады, а старшой опять:
« Ну, поэт...», но уже в иной интонации. Паша потом на эту тему
сочинил трогательную поэму о влюблённых, о добрых людях и, кажется,
её тоже напечатали в «Юности».
     Так, с одной стороны безмятежно, с другой напряжённо физически
прошло чуть более 3-х месяцев. Колю Лобанова призвали в Армию,
Пашу направил?: ещё дальше на Север, в Салехард; автору, получившему
допуск к работе с секретными материалами, пришлось ехать осваивать
профессию геолога на знойный неприглядный полуостров Мангышлак,
на мыс Меловой, недалеко от тех мест, где когда-то отбывал ссылку
мятежный поэт Т.Г.Шевченко.
    Так начинался трудовой путь автора. Путь длиной более, чем 50 лет, путь
интересный, многообразный: работа в геологии это не работа на заводе или в КБ.
Это калейдоскоп лиц, проблем, территорий, многообразие задач и всегда
подземное дело, а «подземное дело тёмное, дело тёмное, дело сложное, для ума
мово невозможное...» Такой шуткой закончим это воспоминание о первых
трудовых месяцах...
                2013 год.