Глава 3

  "С тех пор мы встречались чаще, через месяца она выглядела менее возбуждённой, но более разбитой, затем ещё через три недели, я даже не заметил, как наступила осень. Однажды я встретил её на улице, но не где-нибудь, а в парке на голой траве уже усыпанной маленькими жёлтыми березовыми листочками, и даже растущие впереди розы бледнели и сохли в сравнении с ней."
    - Инга Николаевна, Джоконда. - крикнул Сергей.
   "Она так резко обернулась ко мне, в её руках была книга. Ах, какая чудная на ней была чёрная шляпка, такая же старомодная как и скромное серенькое платье, поверх которого было черное и тонкое пальто."
    - Сергей Анатольевич, здравствуйте. Вы гуляете?
 Сергей подошёл ближе.
     "У неё такие печальные глаза, неужели лечение ей совсем не помогает?"
    - Да, гуляю, а вы тоже?
    - Да.
    - Очень хорошо, прогулки крайне полезны для вашего здоровья.
     - А что вы читаете?
    - «Мастер и Маргарита».
    - О, и как вам?
     - Мне нравятся они оба и Мастер, и Маргарита, и ещё то что они любят друг друга. - Она прижала книгу к груди и отвела свои грустные темно-зеленые глаза.
  "Мне тогда показалось, что своими глазами она похожа на маленького лягушонка."
   - Может пройдёмся немного вдвоём?
    Она взяла его под руку и они пошли по парку вместе. Инга и Сергей свернули на менее людную тропу, шли молча, Сергей глядел вперёд и не знал, с чего начать, ища слова для нового диалога, а Инга смотрела себе под ноги занимаясь по всей видимости самым любимым своим делом - думать. Тем не менее долгую тишину первой прервала именно она.
    - Сергей Анатольевич, вы не сможете меня вылечить.
      - Почему вы так решили? - Сергей повернул в девушке голову, но теперь она смотрела вперёд и только вперёд.
      - Потому что я принадлежу уже не этому миру. - Она достала из кармана пальто тяжёлые и старые часы на цепочке. - Стрелки должны бежать без меня, люди должны жить без меня, мир этот должен идти дальше без меня. А я должна быть с ними, с горячо любимыми и дорогими сердцу людьми, - и опять Инга заговорила слово дитя, голосом своих мыслей, - я должна быть в нашей старой библиотеке, должна вместе с мамой пойти в церковную пекарню за свежим хлебом, должна поиграть с папой в нарды, он обещал меня научить, а ещё я должна пойти с Альбертом пойти в лес и собрать ягод к вечернему чаю.
    - Что?
     - Папа всегда любил малину в чае, которую мы собирали.
      - Инга Николаевна, - Сергей устало вздохнул, - я совсем перестал вас понимать.
        - Ах, Сергей Анатольевич, - Инга наконец-то повернулась и заглянула мужчине в глаза, на её лице появилась улыбка, которой Сергей ещё никогда раньше не видел, эта была очень добрая и лучистая улыбка, обнажающая немного желтые, от чрезмерной любви к кофе, зубы. - Я хочу сказать вам, что однажды один невероятно добрый и умный человек раскрыл мне многие секреты мироздания, он преподавал мне уроки нравственности, морали, философии и этики. Я бы узнала ещё больше, но этот человек, к сожалению, умер. - её лицо немного погрустнело, но улыбка не ушла с лица, а лишь скрыла зубы.
     Эти слова произвели на Сергея странное и противоречивое впечатление, кроме того, он стал ещё меньше понимать Ингу Николаевну.
        - И что же это были за уроки нравственности?
         - О, вам интересно? Я бы могла преподать вам такой урок. - Она кокетливо поднесла указательный палец к губам. - Но боюсь, что у меня не получится сделать это так же проникновенно как у него.
           - Но как же лечение? - Сказал Сергей, предпринимая последнюю попытку вырваться из этих пут, которые по её шальной прихоти стягивали его всё сильнее и сильнее.
            Неожиданно на её лице вновь воцарилась задумчивость и полная отчужденность.
            - Что же, мне пора бежать, Сергей Анатольевич. - Он и не заметил, как они дошли до противоположного конца парка. Пройдя сквозь старую и большую чёрную арку, они разошлись и друг на друга не оборачивались.
          "А ночью мне приснился сон, что я иду по густому летнему лесу, везде и всюду от листа к листу скачут солнечные зайчики, ноги сами несли меня вдоль этой красоты, такой невинной и чистой, такой отличной от Москвы. И, о Боже я увидел её, - настоящую королеву, с гордым взглядом, восседающую на дубовом троне. Высокая корона на её голове была сделана из янтаря, платье тоже словно из древесины, а королевская мантия из мха, - как есть лесная леса, главная его тайна и украшение. И вдруг опять, - эта коварная и злосчастная улыбка, которая так и кричит: «я знаю, я знаю, я знаю то, чего ты не узнаешь никогда, потому что ты не можешь понять этого, ты даже не достоин этого понимать.» На этом сон мой кончился."