Часть III. Свершение. Глава 1. Червоточина

     Я никогда не забываю, что оружие – это первое, что нужно для завоевания свободы, но также я помню, что его нужно сразу же отложить в сторону, как только свобода прочно обеспечена.
                Джордж Вашингтон


     Несмотря на успех операции в Трентоне, уже в следующем году Вашингтон потерпел поражение в Брендивайне и Джермантауне, а британцы захватили Филадельфию. Однако Франция признала независимость Американских Штатов.  Джон Бергойн был пленён Скайлером и Гейтсом; Арнольд и Вашингтон в зимнем лагере в Велли-Фордже, несмотря на все трудности, сохранили большую сплочённую армию, чей престиж ещё повысился благодаря присоединению к ней в качестве добровольцев таких европейцев, как маркиз де Лафайет и барон фон Штойбен.
     Главнокомандующий не терял надежды на благополучный исход борьбы, хотя проблемы приняли неожиданную и угрожающую форму.
     Конгресс был недоволен; генерал Вашингтон начал с болью понимать, что существует заговор, вдохновляемый Ричардом Трайоном, генералами Ли, Конвеем и Гейтсом, целью которого было сместить его с поста командующего, а на его место поставить тщеславного Гейтса, бывшего когда-то одним из офицеров Брэддока, а теперь выдвинувшегося благодаря победе над Бергойном (хотя фактический успех в этом деле принадлежал Арнольду и Скайлеру).   
     Не один раз Вашингтон мог бы открыть Конгрессу, что Гейтс и Конвей плетут интриги совместно с недовольными колонистами и лоялистами, такими как Трайон. К тому же он имел надёжное доказательство, что Ли очерняет его за его спиной.
     Но, подобно всем людям, поглощённым великой целью, он был слишком занят, чтобы сосредоточиться на завистниках. Пока они были у него на службе, он смотрел сквозь пальцы на их оскорбления в его адрес, неблагодарность и даже коварство, что казалось удивительным тем, кто знал его гордую и страстную натуру и не имел ключа к его поведению. Он верил, что ни один из недовольных не дойдёт до прямого сотрудничества с врагами, а что до их личного отношения к нему, они были вольны поступать, как хотят.
     Конечно, не было приятно работать со злонамеренными оппозиционерами, но, в конце концов, то были люди, мнение которых он не слишком ценил, к тому же их недовольство с лихвой компенсировалось любовью и преданностью со стороны большинства солдат.
     Никто из коренных американцев не покинул ряды сражающихся, несмотря на лишения, болезни, поражения и подстерегавшую смерть, хотя в рядах англичан их ждали бы удобства и награда.
      Вашингтон ни за что не хотел бы открыть своим верным соратникам печальный пример неблаговидного поведения некоторых офицеров; раскол в рядах, считал он, принесёт больше вреда стране, чем ещё один  Брендивайн или Джермантаун.
     Так и получилось, что Вашингтон так же верно хранил секрет об отвратительном заговоре против себя самого, как и сами заговорщики, и создал видимость того, что не имеет понятия о нём. 
     Между тем делались попытки принудить его уйти в отставку; несколько раз Конгресс жаловался, что отряды в Велли-Фордж не идут против сэра Уильяма Хау, который удерживал Филадельфию для Англии.
     Генерал Вашингтон выжидал, не желая напрасно рисковать, и берёг своих солдат на протяжении всей ужасной зимы 1778 года.
     К тому времени, когда Хау, после самого великолепного празднества, которое когда-либо видел Новый Свет, отплыл в Англию, американцы, уже в течение некоторого времени подбиравшиеся всё ближе и ближе, наконец, оказались в выигрышном положении для атаки на британские аванпосты. Вашингтон, который ценой невероятных усилий кормил и обогревал свои отряды и сохранил, таким образом, их боевой дух, а также увеличил их количество до пятнадцати тысяч, теперь почувствовал себя достаточно сильным, чтобы окружить Филадельфию и взять город штурмом.
     Готовясь к выступлению из Велли-Фордж, он получил письмо из Нью-Йорка, которое глубоко его задело. Письмо пришло к вечеру жаркого летнего дня, когда он прогуливался по саду скромного дома, что служил его штаб-квартирой в Велли-Фордж.
     На лужайке росли два небольших деревца, бросающих тень на свежую траву; у аккуратной кирпичной стены росли цветы и кусты; из низкого окна, отделённого от передней двери разросшимся кустарником, доносились женские голоса.
     Мистрис Вашингтон, мистрис Нокс, леди Стирлинг и ещё несколько дам посетили лагерь, и их обеды и вечеринки, на которых они занимались шитьём, вносили ноту умиротворения в тягостные будни войны.
     Вашингтон ходил взад-вперёд по дорожке, что бежала вокруг дома, с открытым письмом в руке, затем, повинуясь неожиданному импульсу, он подошёл к сараю за домом, где Билли, его цветной слуга, начищал шпаги и мушкеты, и велел ему оставить своё занятие, отправиться на квартиру генерала Арнольда и просить того немедленно прийти.
     После того как чернокожий ушёл, генерал повернул к дому и вошёл в маленькую, скудно обставленную гостиную, где Марта Вашингтон и мистрис Грин чинили и штопали солдатскую одежду.
     Обе были просто одеты и казались бледными, но держались бодро.
     Марта быстро взглянула на вошедшего мужа.
- Какие-то известия! – воскликнула она, откладывая шитьё.
     Главнокомандующий сложил письмо.
- Ничего такого, - ответил он, улыбаясь.
     Но Марту было не обмануть; когда он удалился в другую комнату на противоположной стороне прохода, которую он использовал как свой рабочий кабинет, она вскоре последовала за ним.
     Он сидел за простым столом, поддерживая голову рукой, и рассеянно глядя в окно.
- Не хочешь поделиться? – спросила она тихим голосом, вставая за его стулом.
     Он оглянулся на неё.
- Меня так легко просчитать? – спросил он, улыбаясь.
     Она ответила с бесконечной любовью:
- Мне – да.
- Ну, я получил не слишком приятные новости из Нью-Йорка.
- Что же? – выдохнула она. 
- О, всего лишь слухи! Небеса не допустят того, чтоб это оказалось правдой. Говорят, что тот, кому я доверял, плетёт интриги против меня в Конгрессе.
- Как и другие! – воскликнула Марта, покраснев от гнева. – Подумать только, что в то время как ты трудишься так тяжко, находятся те, кто пытаются очернить тебя!
- Тише! – сказал он, вставая и ласково кладя руки ей на плечи. – Мы должны смириться с этим. Я открыл тебе, и только тебе, что я точно знаю, что существует заговор против меня…
- Но даже мне ты не назвал имён, - прервала она его. – Кто этот, о ком говорится в письме?
     Он с улыбкой покачал головой.
- Дорогая – я не могу произнести это имя – я надеюсь, я смогу развеять этот слух. Я послал за Бенедиктом Арнольдом.
- Так это офицер под командованием генерала Арнольда?
- Да.
- Ну, тогда я не опасаюсь ничего, ведь Арнольд – почти такой же, как ты!
- Почти? – рассмеялся он. – Он лучше меня. Ты правильно сказала, что тут нечего опасаться. Вот почему я хочу услышать его мнение, хочу положиться на его прозорливость и мудрость.
     Она смотрела на него и её глаза наполнились слезами.
- Какое тяжкое бремя ты взвалил на себя, - прошептала она.
     Он отстранился от неё и со вздохом подошёл к окну.
- Нет, - сказал он рассеянно, - просто это не нужно, это вредит нашему делу.
     В дверях показался Бенедикт Арнольд.
     Она присела в реверансе и оставила генералов наедине.
     Арнольд, с треуголкой в руке, подошёл к столу, заваленному бумагами и картами.
- Вы хотели видеть меня, сэр? – спросил он.
     Главнокомандующий оставался у окна.   Позади него, за ромбами стёкол, сияла зелень сада на фоне голубого неба. Он не спускал властного взгляда с человека у стола. Наконец, после паузы он сказал:
- Да, я хотел говорить с тобой, Арнольд.
- По важному делу? – Арнольду, казалось, было нелегко выдерживать взгляд командующего.
- Весьма.
     Генерал Арнольд опустил взгляд и схватился рукой за спинку стула перед собой; он недавно получил ранение и ещё не вполне оправился.
     Он молчал.
- Сегодня я получил, - продолжал командующий, не спуская с него испытующего взгляда, - плохие новости из Нью-Йорка.
- Какого характера, сэр?
     Вашингтон не отвечал.
     Он тоже подошёл к столу и остановился напротив Бенедикта Арнольда, который теперь поднял взгляд.
Они были одинаково высокого роста, и глаза их оказались на одном уровне.
- Скажи мне, - промолвил командующий, - две вещи. Во-первых, знаешь ли ты, что недавно было движение, в Конгрессе и в армии, заменить меня генералом Гейтсом?
     Арнольд ответил с деланным хладнокровием:
- Знаю, сэр.
- Второе. Ты знаешь, что я доверяю тебе полностью?
- Зачем спрашивать об этом? – резко спросил Арнольд.
- Отвечай. Были ли у тебя причины сомневаться в моём доверии и в моей дружбе?
- Нет…нет, но, сэр, для чего всё это?
- Арнольд, ты - мой друг, я люблю тебя. Никто не помог мне более тебя. Я говорю с тобой сейчас как с другом. Сегодня в письме из Нью-Йорка я прочёл, что ты участвуешь в заговоре против меня.
- Боже мой! – пробормотал Арнольд и отступил на шаг.
- Мало того. Там говорится, что ты сотрудничаешь с британцами, ты и Ли.
     Арнольд прижал руку к груди, краска сошла с его лица.
- Кто…кто осмелился? – спросил он нетвёрдым голосом.
- Секретарь мистера Ричарда Трайона предложил представить мне все доказательства.
     Арнольд вскрикнул, будто его ударили.
- Это мои враги! Невыносимо! Кто сделал больше меня? И быть так оклеветанным! Это всё потому, что я женился на дочери лоялиста. Они озлобились на меня! Что ж я могу сказать! Как оправдаться от злобных наветов?
- Я тебе всегда доверял, - ласково сказал Вашингтон. – И Ли я тоже доверял. Кому, как не тебе, могу я доверять?
- Но эта клевета! Это злобное преследование! Я сделался их мишенью!
- Я сказал тебе всё это, чтоб ты знал, что происходит. Я не сомневаюсь, что всё это дело рук Конвея, который тщится посеять рознь между мной и моими лучшими друзьями. Не думаешь же ты, что я жду твоих оправданий?
     Арнольд вытащил носовой платок и прижал его к губам.
- Если Конвей опустился до этого…, - пробормотал он, тяжело дыша.
- Ты не знаешь этих людей так, как знаю их я, -  сказал командующий.
- Как давно вам известно об их интригах, сэр?
- Скоро год, - был спокойный ответ.
- И вы молчали!
- Зачем говорить? Моя цель – сохранять согласие.
     Он вытащил письмо из кармана, разорвал его, и протянул обрывки Арнольду.
 - Можешь набить ими свою трубку, - сказал он, улыбаясь.
     Арнольд взял обрывки и тупо посмотрел на них.
- Больше не стоит говорить об этом, - добавил Вашингтон.
     Арнольд перевёл дыхание.
- Признаюсь, - сказал он, - это обвинение потрясло меня.
- Арнольд, друг мой, выкинь это из головы.
     Но тот отвернулся с коротким горьким смехом.
- Я знал, что у меня есть враги, - взволнованно воскликнул он. – Но я не предполагал, что они осмелятся на подобное!
     Вашингтон взял план Филадельфии со стола.
- Через день или два мы пойдём на город, - сказал он спокойно. – Я не сомневаюсь, что сэр Гарри Клинтон бежит при нашем приближении. Он слаб.
     Арнольд вопросительно посмотрел на него.
- Когда мы войдём в Филадельфию, - продолжал Вашингтон, - я буду преследовать Клинтона вплоть до Нью-Йорка, – он поднял серые глаза, - и когда я уйду на север, Филадельфию я оставлю на тебя. Ты ещё не окреп для службы в действующей армии.
     Арнольд ужасно побледнел.
- На меня?
- Да, - сказал командующий. – Вот мой ответ на это письмо.
     Он указал на обрывки, которые Бенедикт Арнольд всё сжимал в руке.