Григорий Распутин. Как его оболгали

Из книги «Игорь Евсин. Григорий Распутин. Прозрения, пророчества, чудеса».

Преподобная Великая Княгиня Елизавета Федоровна и её духовный наставник епископ Феофан (Быстров) всегда прии водятся критиками Григория Распутина как неоспоримые авторитеты. Не могли ошибаться эти праведники в отношении к Распутину - такова логика критиков. Так ли это? Ведь достаточно известны слова преподобного Серафима Саровского «Когда я говорил от своего ума, то бывали ошибки». А вот что писала прпмч. Елизавета Федоровна о себе «Я стараюсь найти путь и буду делать ошибки». В чем же именно могли заключаться ошибки Великой княгини?

Думается, что одна из главных ее ошибок - это недоверие к Божиему Помазаннику Царю-мученику Николаю и к своей собственной сестре Царице-мученице Александре Феодоровне почитавших Григория за Божьего человека, святого старца, наделенного благодатными дарами. Прпмч. Елизавета ошибочно считала, что они верили в него безоглядно, пристрастно до фанатичности. При этом она почему-то не учитывала того, что по своему положению Царь и Царица просто обязаны были досконально знать жизнь каждого, кого особо приближали к себе.

По этой обязанности они неоднократно устраивали негласные проверки достоверности полученной информации, порочащей Распутина, однако каждый раз убеждались, что такая информация является ложной. Но у прпмч. Елизаветы о Распутине была совершенно противоположные Царской чете сведения, которым она верила более, чем сведениям, полученным через особых представителей Главы Российской Империи. Откуда же бралась информация у Великой Княгини и почему она так верила ей?
Прежде всего потому, что она исходила от ее духовного наставника епископа Феофана, который вел праведный образ жизни. «Великий постник, молитвенник, человек... особой духовной жизни» - говорил о нем известный богослов, церковный историк архимандрит Киприан (Керн).

Отметим, что познакомившись с Григорием Ефимовичем владыка Феофан (тогда еще будучи в сане архимандрита) сначала отзывался о нем, как о человеке Божием, как о святом старце. Так свояченица епископа Феофана М. Белевская-Летягина вспоминала: «По словам о. Феофана этот старец был необыкновенной святости и прозорливости. «Такой молитвы я нигде не встречал [говорил о. Феофан]... Он знает все и читает по лицам прошлое и будущее каждого человека. Этого он достиг постами и молитвой» (4). Об этом же свидетельствует, и бывший духовный ученик владыки митрополит Вениамин (Федченков): «О. Феофан всецело увлекся пришельцем, увидев в нем конкретный образ «раба Божия», «святого человека»... Я, как один из почитателей отца Феофана, тоже уверовал в святость «старца» и был постоянным слушателем его бесед с моим инспектором. А говорил он всегда очень остроумно».

Что же такое могло случиться, чтобы владыка Феофан переменил свое мнение о Распутине на прямо противоположное? Как вспоминает митрополит Вениамин сначала «...пошли слухи о его личной жизни... Доходили они и до нас с о. Феофаном, но он долго не верил им... потом выявились и совершенно точные документальные факты, и епископ Феофан порвал с Распутиным».
Какие это «документально точные факты»? О них мы расскажем ниже, а здесь приведем еще одно высказывание митрополита Вениамина. По его словам владыка Феофан «встревожился только тогда, когда к нему пришла светская молодая девушка и рассказала, как Распутин соблазнил ее. И не ее одну».

Об этом же говорил и свщмч. Гермоген (Долганов): «На исповеди у владыки Феофана открылись его пакостные дела. Дамы им обиженные и девицы В. и Т. им растленные, свидетельствуют против него».

Про эту «исповедь» близкий Великой Княгине Елизавете Федоровне игумен Серафим Кузнецов писал: «В это время среди ученого монашества выделялся ректор петербургской духовной академии епископ Феофан... Императрица епископу Феофану, стоявшему во главе высшего богословского учебного заведения во всем верила оказывая в духовном отношении полное послушание... Но к несчастью царицы этот ученый аскет оказался на практике совершенно неопытным в духовной жизни. Он не умел познавать подлинное состояние души человека. Он сам долгое время верил в Г. Е. Распутина как истинного подвижника молитвенника и даже прозорливца [...]

Впоследствии у Григория Распутина с епископом Феофаном вышли неприятности. Последний ставил в вину Григорию Распутину то, что якобы ему одна какая-то женщина открыла на исповеди неблагопристойное поведение старца Григория. Епископ Феофан и здесь показал свою неопытность духовную, на слово поверил этой женщине, которая, впоследствии оказалась невинной; но это еще ничего: он доложил Царице, что ему на исповеди такая-то открыла нехорошее по отношению к поведению Григория. Каково же было глубоко верующей Императрице слышать от своего духовника то, что ему было открыто на исповеди! Значит, сегодня он будет говорить одно, завтра другое. Царице было известно каноническое постановление о строжайшем наказании духовников, которые дерзают нарушить тайну исповеди [...]

Этим своим поступком, недопустимым для духовника, он решительно оттолкнул от себя так преданную доселе духовную дочь - Царицу, которая чуть-чуть совершенно не потеряла веры в подобных епископов-духовников. Подобному доносу своего духовника Императрица не только не поверила, а сочла его поступок самым недостойными и преступным против церковных канонов. [...] Затем несколько случаев, предсказанных Григорием и исполнившихся, и отказ от своих слов, сказанных на исповеди епископу Феофану женщины, укрепили убеждение Царицы по отношению к своему духовнику епископу Феофану и Григорию Распутину.

Однако история с исповедью не закончилась клеветой некоей «светской молодой девушки», которая, как по словам монаха-расстриги Илиодора, так и по утверждению фрейлины Царицы-мученицы Анны Вырубовой была выпускницей Санкт-Петербургского духовного училища Еленой Тимофеевой. Дело в том, что вскоре Епископ Феофан получил в письменной форме еще одну, так называемую «исповедь». Исследователи жизни Григория Распутина называют эту «исповедь» анонимной, хотя Сергей Фомин достаточно убедительно показывает, что ее автором была ХионияБерладская.

Впрочем, сам владыка Феофан никогда не называл автора «исповеди», которая представляла собой тетрадку с записями о случаях «развратной» жизни Распутина, опубликованную в 1912 г. свщмч. Михаилом Новоселовым в газете «Речь», как «Исповедь N». Конечно же переданные владыке Феофану тетрадочные записи никак нельзя называть исповедью, поскольку, как известно исповедь - это церковное таинство. Произносится она в храме, пред священником после предваряющей молитвы, и разрешается соответствующей молитвой с возложением епитрахили на голову. Но и по сегодняшний день историки именуют тетрадку ХионииБерладской исповедью, поскольку сам владыка именно так ее и обозначил.

То, что там написано - просто неприлично читать. Эта «исповедь» вызывает чувство крайней брезгливости. Брошюра публициста М.А. Новоселова «Григорий Распутин и мистическое распутство», в которую автор включил эту «исповедь», была по закону Российской Империи (согласно статье 1001 Уложения о наказаниях) конфискована, как порнографическое издание. Можно только поражаться тому, как мог читать порнографию монах-аскет Феофан, а вслед за ним и воспитанная в тонком благородстве Великая Княгиня Елизавета Федоровна? Еще более поразительно, как они могли поверить такой неприкрытой, откровенной клевете? Как могла Великая Княгиня одобрить издание порнографической брошюры?

И уж совсем ни в какие рамки не укладывается попытка владыки Феофана с помощью этой тетрадки отвратить Государя Императора от своего Друга старца Григория. Вот как об этом пишет сам епископ: «Заручившись письменной исповедью, я написал бывшему императору второе письмо, где утверждал, что Распутин не только находится в состоянии духовной прелести, но является преступником в религиозном и нравственном смысле, ибо, как следовало из исповеди, отец [sis!] Григорий соблазнял свои жертвы».

Как здесь не согласиться с игуменом Серафимом Кузнецовым, что епископ Феофан «оказался на практике совершенно неопытным в духовной жизни» и как не считать, что такой же неопытной была и Великая Княгиня Елизавета Федоровна? Более того, здесь можно задаться вопросом - обличая в духовной прелести Григория Распутина не находился ли в ней сам епископ?

Думается, что нет. Ведь нельзя же забывать о его действительно высоком молитвенном духе и праведной жизни. Поэтому более вероятным объяснением вере владыки Феофана и прпмц. Елизаветы Федоровны в лживые измышления о Распутине является замечание митрополита Вениамина (Федченкова) о наличии неких «документальных фактах», порочащих Григория Ефимовича.

Что же это за факты? Во-первых, это письма от женщин свидетельствовавших против Распутина. Газета «Речь», писала, что таких писем насчитывалось аж двадцать пять штук! Однако вскоре та же газета сообщила, что женщины, «подписи» которых стоят под этими письмами, «категорически отказываются от этих писем, считая их вымышленными». Но владыка Феофан этим письмам верил...

Другими «документальными фактами» можно считать информацию из МВД, полученную в ходе наблюдений за Распутиным со стороны Петербургского охранного отделения. Эта информация содержала в себе «свидетельства», о «порочном» поведении Григория Распутина. Епископ Феофан и Великая Княгиня Елизавета Федоровна конечно же не могли игнорировать информацию, полученную от авторитетного государственного органа посредством Великого Князя Николая Николаевича, принимавшего участие в фабрикации этой информации.

Однако подлинные донесения полицейских агентов, следивших за Распутиным, не содержали в себе какие-либо сведения в его предосудительном поведении. Тогда откуда же бралась порочащая старца информация? Детальное исследование этого вопроса в Государственных архивах Олегом Платоновым и Сергеем Фоминым, а также В. и М. Смирновыми, дает конкретный ответ на этот вопрос. Согласно их исследованиям материалы полицейского наблюдения состоят не только из первичных донесений агентов Первого Охранного отделения.

В Департаменте полиции писались еще и «дневники наружного наблюдения», которые состояли из подправленных агентурных донесений агентов. Причем эта правка проводилась под наблюдением Министра Внутренних дел А.Н. Хвостова и его заместителя С.П. Белецкого.

Здесь же скажем, что фабрикация компромата на Григория Распутина была нужна непосредственно Великому Князю Николаю Николаевичу. Именно он, согласно исследованиям Олега Платонова обратился к зам. министру МВД С.П. Белецкому с просьбой собрать сведения о порочных наклонностях Распутина. И тот, используя материалы полицейского наблюдения, такой компромат в виде подправленных, а точнее сфальсифицированных «Выписок...» Великому Князю дал (19). Николай Николаевич по характеристике близко с ним сотрудничавшего генерала В. А. Сухомлинова был человеком с ограниченными духовными качествами, злым, высокомерным характером и манией величия. А генерал Н.А. Епанчин говорил о такой черте его характера, как «злобная мстительность».

За что же озлобился Великий князь на Распутина? Во-первых, за его антивоенную позицию. Старец Григорий всячески отговаривал Царя-мученика от войны с Германией. Николай Николаевич же в преддверии войны будучи Верховным Главнокомандующим всеми сухопутными и морскими силами надеялся, что война поможет ему стяжать славу и стать верховным правителем Царства Польского, входившего в состав Российской империи.

Во-вторых, в антираспутинской кампании, которую вел Николай Николаевич сыграла свою роль другая его черта - «злобная мстительность». Князь мстил старцу за то, что тот стал пользоваться у Царя большим уважением, чем он сам. До Григория Ефимовича именно он был ближайшим человеком в окружении Царя. Кроме того, во время войны Распутин убедил Царя-мученика снять Николая Николаевича с поста Главнокомандующего и возглавить армию самому. Этого Великий Князь простить Распутину никак не мог. Были у Великого князя и другие причины, которые нам неведомы, поскольку Николай Николаевич являлся масоном.