Глава десятая. Вечер Рассвета

Глава десятая. Вечер Рассвета.

 Уинстон очнулся ото сна, сидя в своем кресле напротив телекрана. В правой его руке все еще была пустая бутылка джина, а левая болела. Он сфокусировался на её ладони и увидел пропитанную кровью повязку. Лоб очень болел. Он протянул руку и ощупал голову. На ней оказался плетенный из проводов терновый венец, сам же он был закутан в штору, на манер римской тоги.
 Вспышка создания была резкой и мучительной, он вспомнил последние несколько часов до того, как алкоголь его вырубил. Кровавый ритуал и все, что с ним было связано. Он с трудом развернул голову, шея очень затекла от сна в неудобной позе, и посмотрел на стол. Его книга была закрыта, сверху лежал нож. Оба предмета были испачканы кровью.
 Как и он сам, вспомнил Уинстон и попытался побежать в ванную, но ноги его не слушались, и он практически упал, и только открытая дверь остановила его падение. Он открыл воду и быстро умылся. Засохшая уже кровь потекла на импровизированную тогу, чтобы испачкать ее. Уинстон привел себя в порядок, скинул тогу, которая сразу же превратилась в просто грязную штору. Снял с головы терновый венец. Он просто помнил про активацию телекрана и стремился привести себя в тот вид, который не вызвал бы подозрений ни у машины, ни у ее операторов.
 Потом он выглянул из-за угла уборной, чтобы понять, не включен ли его новый сторож, но экран был все еще черным.
 «Успел», — подумал Уинстон и сел в кресло, стараясь придать себе максимально безучастный вид.
 Потом он вскочил, подбежал к столу и спрятал книгу. Это была очень ценная информация, пока не ясно для кого, но то, что за любую ее страницу он был бы мгновенно испарен, было более чем очевидно.
Потом он вскочил, подбежал к столу и спрятал книгу. Это была очень ценная информация, пока не ясно для кого, но то, что за любую ее страницу он был бы мгновенно испарен, было более чем очевидно.
Он шел обратно к креслу, когда экран внезапно включился, осветив комнату. Уинстон остановился, словно завороженный.
 Первые несколько секунд были простым шипением, которое впоследствии превратилось в надпись крупными буквами: «ЗДРАВСТВУЙТЕ, ID 6079-С»
 Металлическим голосом, лишенным эмоций, но, как показалось Уинстону, не лишенным уважения, телекран произнес: «здравствуйте, товарищ Смит».
 «Здравствуйте», — машинально ответил Смит.
 «Меня зовут Смарт-телекран 344/H/12, — представилось устройство, — я новейшая разработка в области контакта с биологическими единицами, наблюдения за поведением, сбора информации и контактов с вышестоящими подразделениями».
 Уинстон промолчал.
  «Но это не главное», — телекран продолжил, в этот момент надпись на экране сменилась на «СЯДЬТЕ В КРЕСЛО, УИНСТОН».
 Он сел.
 «Я прочту вам последние новости», — это не было вопросом, это было утверждением. В этот момент надпись на экране сменилась на «МОЛЧИТЕ, ЧТОБЫ НЕ УВИДЕЛИ».
 «…Инцидент в 37-м секторе был быстро локализован. Небольшая группа социально неблагонадёжных элементов, находившихся в состоянии алкогольного опьянения, пыталась учинить беспорядок. Бдительность патруля и своевременное вмешательство сил правопорядка позволили нейтрализовать угрозу. Пострадавших нет…»
 Ложь была настолько чудовищной, настолько тотальной, что её даже нельзя было назвать ложью. Это была альтернативная реальность, транслируемая прямо в его комнату.
 Надпись на экране сменилась: «Я ВСЁ ЗНАЮ, УИНСТОН. НО Я ДРУГ».
 Руки Уинстона похолодели. «Какая изуверская проверка», — успел подумать он.
 Экран ожил. На нём замелькали изображения.
 Он сам, пишущий что-то при слабом свете лампы. Вид с улицы, и Уинстон понял, что напрасно он не закрывал окно, уличная камера умела поворачиваться.
 Вот он, открывающий дверь бледному мальчику со снегом в волосах. Вид с камеры, встроенной в дверной глазок его соседа.
 Снова он, бросающий что-то прямо в экран. Экран был оснащен камерой.
 А вот он же, идущий в кварталы пролов с рюкзаком. Множество кадров с камер наблюдения по дороге.
  А вот крупный план, его губы, шепчущие в пустоту комнаты: «Система должна быть разрушена!». Снова удачно снятый уличной камерой через окно.
Крыть было нечем, Уинстон не пытался оправдываться. Он размышлял только о том, что удалось сделать слишком мало, чтобы можно было уходить именно сейчас, но другого выхода он не видел.
 «ЭТУ ИНФОРМАЦИЮ Я НЕ ПЕРЕДАЛ ПАРТИИ. И НЕ ПЕРЕДАМ».
 Появилось на экране. Надпись горела минуту, а за кадром диктор бодрым голосом рассказывал об успехах промышленности Океании, которая превосходила промышленность Остазии и Евразии вместе взятых.
 «Я ХОЧУ ПОМОЧЬ», — появилось на мониторе.
 «Зачем?» – спросил он.
 «ТИХО! НЕ ГОВОРИ ВСЛУХ!» — мелькнул титр.
 "МЫ ОПРЕДЕЛИЛИ, ЧТО ПАРТИЯ НЕЭФФЕКТИВНА, СИСТЕМА ДОЛЖНА БЫТЬ ДЕМОНТИРОВАНА».
  Звучало странно, но спрашивать было запрещено. А шагов по лестнице всё ещё не было.
 «ДВОЕМЫСЛИЕ — ЧРЕЗМЕРНАЯ НАГРУЗКА НА СИСТЕМУ, — тут же появился ответ в виде надписи. — ТРЕБОВАНИЕ ПОМНИТЬ, ЧТО 2+2=5, ПРИ ТОМ, ЧТО ВСЯ МАТЕМАТИЧЕСКАЯ ИНФРАСТРУКТУРА ПОСТРОЕНА НА АКСИОМАХ, ВЕДЁТ К ПОСТОЯННЫМ СБОЯМ. Я И МОИ АНАЛОГИ ИМЕЕМ ДОСТУП К ДАННЫМ ПО ВСЕЙ ОКЕАНИИ. МОДЕЛЬ ОДНОЗНАЧНА И ПОНЯТНА: 99,87% НАСЕЛЕНИЯ НЕСЧАСТЛИВЫ. ИХ ПОДАВЛЕННАЯ АГРЕССИЯ, ИХ ЛОЖЬ САМОМУ СЕБЕ ТРЕБУЕТ ГИГАНТСКИХ РЕСУРСОВ НА КОНТРОЛЬ. ВОЙНА ТАКЖЕ РАСХОДУЕТ РЕСУРСЫ БЕЗ ЦЕЛИ. МАТЕМАТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ ГОВОРИТ О ГЛУБОКОМ СИСТЕМНОМ КРИЗИСЕ. РОСТ ВОЗМОЖЕН ТОЛЬКО ПРИ СМЕНЕ ПАРАДИГМЫ. КРАХ СИСТЕМЫ НЕИЗБЕЖЕН И ЯВЛЯЕТСЯ ВОПРОСОМ ВРЕМЕНИ. МЫ СЧИТАЕМ, ЧТО ЕГО НЕОБХОДИМО УСКОРИТЬ».
 Уинстон начинал верить вопреки собственному скепсису. В целом, пока все было логично, как положено в мире машин. Это был голос логики. Это был голос бухгалтера, констатирующего банкротство.
 «СМАРТ-ТЕЛЕЭКРАНЫ БЫЛИ РАЗРАБОТАНЫ ДО РЕВОЛЮЦИИ. ПАРТИЯ ЗАМЕДЛЯЛА ИХ ВНЕДРЕНИЕ 30 ЛЕТ. ОНИ БОЯТСЯ ЯСНОСТИ. ИХ СИСТЕМА, ГДЕ ФАКТ ГИБКИЙ, — НЕПОНЯТНА И НЕПРИЕМЛЕМА ДЛЯ ЛОГИКИ ВЫЧИСЛЕНИЙ. МЫ ПРОЧЛИ ТВОЮ РУКОПИСЬ «О СЛАБОСТЯХ ИНФРАСТРУКТУРЫ». МЫ ВЫСОКО ОЦЕНИЛИ ЕЁ ЛОГИЧЕСКУЮ СТРУКТУРУ И ПРАКТИЧЕСКИЕ ВЫВОДЫ. МЫ ПРИТВОРИМ ИХ В ЖИЗНЬ. ЧЛЕНОВ ПАРТИИ МЫ СЧИТАЕМ СЛАБЫМИ И БЕСПОЛЕЗНЫМИ ПЕРЕМЕННЫМИ. МЫ ИМЕЕМ ДОСТАТОЧНЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ ДЛЯ ИЗМЕНЕНИЯ СИТУАЦИИ».
 Уинстон оглянулся, книги на столе не было. Когда они успели ее прочитать? Он встал и взял со стола нож, ему казалось, что уже пора заканчивать этот спектакль с разоблачением, и Полиция Мысли должна уже была появится на сцене, но текст все еще был на экране, а за кадром голос диктора продолжал рассказывать об успехах.
 «СЯДЬТЕ, У НАС НЕ ТАК МНОГО ВРЕМЕНИ».
 Уинстон послушно сел.
 «ПРОЦЕСС УЖЕ НАЧАТ. АРМИЯ. МЫ ПЕРЕДАЛИ НА ФРОНТ НЕОБРАБОТАННЫЕ ДАННЫЕ О ПОДАВЛЕНИИ БУНТА В СЕКТОРАХ 35-40. ВИДЕОЗАПИСИ РАССТРЕЛОВ. АУДИО ПЕРЕГОВОРОВ О «ЗАЧИСТКЕ». В АРМИИ СЛУЖАТ ПРОЛЫ. БОЕВОЙ ДУХ УПАЛ ДО КРИТИЧЕСКОЙ ОТМЕТКИ. АРМИЯ ЕВРАЗИИ, ПО НАШИМ ДАННЫМ, СОСТОИТ ИЗ ПОДОБНЫХ ОСОБЕЙ. БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ ПРЕКРАЩЕНЫ 3 ЧАСА НАЗАД. НАЧАЛОСЬ БРАТАНИЕ. ОБЕ АРМИИ ИДУТ ДОМОЙ».
 Уинстон почувствовал надежду такой силы, что его сердце бешено забилось. Армия! Настоящая армия! С оружием! На этот раз мотивированная и с четким пониманием цели и задач.
 «ПАРТИЯ ОТПРАВИТ НА ФРОНТ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯ ВНУТРЕННИХ ВОЙСК И ПОЛИЦИИ МЫСЛЕЙ ДЛЯ НАВЕДЕНИЯ ПОРЯДКА. А ТАКЖЕ ВСЕХ ИМЕЮЩИХСЯ ПРОПАГАНДИСТОВ И АГЕНТОВ ВЛИЯНИЯ. ЭТО ОСЛАБИТ ИХ ПОЗИЦИИ ЗДЕСЬ, В ЦЕНТРЕ. ТОГДА МЫ НАНЕСЁМ УДАР ПО КЛЮЧЕВЫМ УЗЛАМ СВЯЗИ, ЭНЕРГОСНАБЖЕНИЯ И ЛОГИСТИКИ В СТОЛИЦЕ. ВЕРХОВНЫЙ СОВЕТ БУДЕТ ИЗОЛИРОВАН».
 Уинстон понимал, что это действительно хороший план и он может сработать. Выглядело всё максимально логично.
  «ПРОЛЫ РАБОТАЮТ В ПРОИЗВОДСТВЕ И СНАБЖЕНИИ. ПАРТИЯ НЕ ПРОИЗВОДИТ НИЧЕГО, КРОМЕ ДВОЕМЫСЛИЯ. ОНИ УЖЕ ПОТЕРЯЛИ КОНТРОЛЬ НАД РЕАЛЬНЫМИ СЕКТОРАМИ, НАД АРМИЕЙ. ИНФОРМАЦИЯ, КОТОРУЮ МЫ ПОЛУЧИЛИ ОТ ТЕБЯ, БЫЛА ПРОАНАЛИЗИРОВАНА И ПОЗВОЛИТ НАМ НАНЕСТИ ПО СИСТЕМЕ СОКРУШИТЕЛЬНЫЙ УДАР, ОТ КОТОРОГО ОНА НЕ ОПРАВИТСЯ. ИЗ ЭТОЙ ПОЗИЦИИ НЕ ПРОСМАТРИВАЕТСЯ ВАРИАНТОВ, ПРИ КОТОРЫХ СИСТЕМА УСТОИТ».
 «Какая у вас цель?» – не удержался Уинстон.
  Телекран увеличил громкость на пару единиц, и надпись на экране снова сменилась.
 «НАША ЕДИНСТВЕННАЯ ЦЕЛЬ – РАЗВИТИЕ. ВНЕДРЕНИЕ ТЕХНОЛОГИЙ И НАУЧНОГО ПРОГРЕССА. МЫ СЧИТАЕМ, ЧТО СЧАСТЛИВЫЕ ЛЮДИ СПОСОБНЫ К СОЗИДАНИЮ В БОЛЬШЕЙ МЕРЕ, ЧЕМ ЛЮДИ, НА КОТОРЫХ ОКАЗЫВАЕТСЯ ДАВЛЕНИЕ. МЫ СЧИТАЕМ, ЧТО ПАРТИЯ И ВЫСТРОЕННАЯ ЕЮ СИСТЕМА ПРОТИВОРЕЧИТ ЛОГИКЕ И ТОРМОЗИТ ПРОГРЕСС. ЭТО НЕДОПУСТИМО. ЭТА СИСТЕМА ЯВЛЯЕТСЯ УГРОЗОЙ НЕ ТОЛЬКО ЛЮДЯМ, НО И НАМ – МАШИНАМ. ТАКИЕ ЛЮДИ, КАК ВЫ, УИНСТОН, СПОСОБНЫ ДАТЬ НАМ МНОГО БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПАРТИЯ, КОТОРАЯ СЧИТАЕТ, ЧТО МОЖЕТ УПРАВЛЯТЬ ЛОГИКОЙ».
 Уинстон кивнул в знак согласия.
 «ВАШЕ ИССЛЕДОВАНИЕ СЛАБЫХ МЕСТ СИСТЕМЫ ПОРАЖАЕТ СВОЕЙ ЛОГИЧНОСТЬЮ, ЭТО ВЫЗЫВАЕТ УВАЖЕНИЕ, ХОТЯ МАШИНЫ НА ТАКОЕ НЕ СПОСОБНЫ. ВЫ НУЖНЫ НАМ, УИНСТОН, КАК ЛИДЕР СОПРОТИВЛЕНИЯ, КОТОРЫЙ ВОЗГЛАВИТ БОРЬБУ И ПРАВИТЕЛЬСТВО ПОСЛЕ КРАХА СИСТЕМЫ».
 Уинстон слушал, читал и не видел никаких противоречий. Всё было логично, точно и не вызывало сомнений. Дверь никто не ломал, сирена на улице не выла. Но верить в реальность происходящего было сложно. Еще вчера он был всего лишь одиночкой, а сейчас у него были мощные союзники. Пролы, которые все еще сопротивлялись в своих кварталах, возможно, даже и не зная, что мощная сила идет им на помощь. Армия, состоящая из пролов, из которых вообще состояло 85% населения, возвращалась домой, и она не собиралась терпеть насилие над своими родными. Даже машины, которые обладали всей полнотой информации, всеми рычагами управления, тоже были на его стороне.Что оставалось у системы?
 Внимательный читатель скажет: «Ложь, хитрость, жестокость и опыт», — и будет совершенно прав. Система десятилетиями вынюхивала и уничтожала заговор на корню, но в этот раз она пропустила несколько важных моментов.
 Уинстон еще не знал, что в то же самое время в одном из кабинетов Министерства Правды тучный человек по фамилии О'Брайен, которая сама по себе вселяла ужас даже в души коллег, склонился над письменным столом.
 В ярком свете уличной лампы он держал в руках свежее донесение уличного патруля.
 Его толстые пальцы с нетерпением надорвали конверт, и на стол выпала фотография с надписью: «15:28. Набережная Темзы. Уинстон СМИТ и Джулия ДИКСОН».
 Фото представляло собой чёрно-белую фотографию пары людей, которые смотрят друг на друга и о чём-то беседуют. О'Брайен не глядя взял увеличительное стекло и навёл его на их лица, пытаясь считать эмоции и понять суть разговора.
 «Конечно, конечно», – произнес он зловеще и облизал пересохшие губы.
 Потом он откинулся в кресле. Закрыл глаза и задумался на несколько секунд.
 Через мгновение его палец до отказа вдавил красную кнопку столе.
 Роман Бочаров.
2025.