Невозможного нет

Я клянусь говорить только правду, и ничего, кроме правды.
Я клянусь никогда не рассказывать и не писать о том, чего не существует.
Я клянусь никогда не изображать то, чего не существует.
Я клянусь никогда не думать и не мечтать о несбыточном.
Глаза – моё зеркало, зеркало – глаза мои…
(Часть клятвы детей при поступлении в среднюю школу.  30-е годы ХХIIвека).

Во всём виноват упоротый единорог. Ну серьёзно. И какой только лысый козерог меня дернул тогда, пять лет назад? 
Не помню, как назывался конкурс. Я затарился цветными карандашами и начал творить.
Парк Горького. Фонтан национального единства. Памятник Лизе Старостиной, учительнице-героине. Серые громады Союзных башен на заднем плане. И посреди всего этого великолепия –  розовый единорог, прекрасный в своейупоротости. Морда смахивает на пожеванный носок. Глаза уехали в разные стороны. Ноги…
Ну, не ЛеонардоДа Винчи, конечно.
Все наши художества развесили в галерее Серьёзного Творчества, на тридцать девятом этаже. Миссис Юкимура увидела мой рисунок первой. По-моему, она даже попыталась спасти положение. Но не успела. Вокруг начал скапливаться народ, все качали головами, тыкали пальцем, перешёптывались.
А я стоял рядом, гордо выпятив грудь. Как идиот.
На следующий день к нам в школу приехали люди из Нравственного Контроля. Точнее, один человек. Контролёр Аристарх. Тихий и предельно вежливый.  Он был слегка толстоват, и синяя, с золотым шитьем форма на нем еле застёгивалась. Он казался таким добрым и понимающим человеком.
Мама плакала. Отец, кажется, пытался что-то доказывать.
Потом контролёр Аристарх взял меня за руку, и отвёл в учительскую. Мы долго разговаривали. Наедине.
Сначала он спросил, почему мне вообще пришло это в голову. Пришлось ответить честно:  хотел выиграть конкурс, чтобы Кэтрин…
Он сказал, что это не хорошо, что я не должен был искажать реальность. Что моё действие только кажется неопасным, а на самом деле в нем присутствует определённый вред. Такое прощается детям, но не тем, кто уже давал клятву.
«Ведь ты же не хочешь, чтобы тебя считали психически неполноценным, или, не дай Бог, сектантом?» - он заглянул мне в глаза.
Я отвернулся – не мог выдержать этот немигающий взгляд.
И ответил, что мне жаль. Что я не хотел ничего дурного. Что я никогда-никогда больше не буду рисовать упоротых единорогов.И еще раз прочитал клятву по памяти.
Контролёр Аристарх взял у меня кровь на анализ, долго светил фонариком в глаза, что-то измерял... Мы расстались почти друзьями.
Но мне все же пришлось побывать в зеркальной комнате. Но вспоминать об этом не хочется.
Если бы я тогда знал всё о «Настоящих людях», о том, что они творят…
Если бы я знал, что находился в самом опасном возрасте, в возрасте «второй волны»…
Миссис Юкимура, разумеется, не забыла об этой истории.  И теперь отыгрывалась  на мне при каждом удобном случае:
-Ван, может быть, вы расскажете нам о первых днях ВторженияНезваных?
А может, и не расскажу. И не надо качать головой, как японо-китайский болванчик!
-Ван, с каждым днём вы огорчаете меня всё больше.
Толстяк Джо хихикает:
-Опять облажался, Ван-болван?
Я молча показываю ему средний палец.
-Гелла? Может быть, вы?
Гелла осторожно поднимается со стула и спешно одергивает юбку.
-Пожалуйста, вспомните хотя бы основные события. Я же не требую от вас вывести формулу воображаемой энергии, в конце концов!
Месяц назад Гелла стояла на сцене новичков и точно также теребила юбку. А потом её вырвало. Это нервное.
Веснушки, рыжие волосы. И ноги. Неестественно тонкие, словно ветки сухого дерева.  Я еще тогда удивился, а как она вообще может стоять и не падать с такими ногами?
Её родители были из ликвидаторов Петроградской катастрофы.
-Там… Там был самолет, Боинг. Его захватили террористы, кажется. Да?
-Продолжай, Гелла.
-А потом появились трое: Мастер, Сказочник и Колдунья. Они убили террористов и всех спасли.
Миссис Юкимура хмурится:
-Не стоит романтизировать их образы. Не забывайте, что мы говорим о поганых тварях из космоса! Первый, Второй и Третья – так гораздо корректней!
Геллаприжимает к груди сухие кулачки. В этот момент она неуловима похожа на суриката. Пугливое, готовое сорваться в один миг, существо. И я не знаю, пожалеть мне её или посмеяться.
-Чума! Тупая Чума! – шепчет Таня Швейкина и кидает в спину Геллеобслюнявленный платок. Джо и его дружки взрываются дружным хохотом.
Слюны на нём столько, будто платок прожевал и выхаркнул какой-то мутантский слон. Как отвратительно, наверное, целоваться с Таней.
Не то, что с Кэт…
-А теперь скажите, дорогие дети – что для нас опаснее всего на свете? – нараспев произносит наша классная.
Да ведь мы не дети уже, ну серьёзно. В прошлом году со всех сняли чипы. Теперь у нас немного другой статус. Но все учителя про это дружно забыли, «чтоб мы не зазнавались».
Отличник Альберто тянет руку:
-Книга «Настоящая Правда»!
Миссис Юкимураодаривает его своей фирменной улыбкой серийного убийцы:
-Несомненно, этот сектантский опус является настоящим литературным ядом, даже худшим чем всяческая мракобесная фантастика, - ее лицо перекашивает, как от зубной боли, - Но я повторяю свой вопрос…
-Ложь, - тихо говорит Кэтрин, - Ложь опаснее всего.
Кэт сидит прямо передо мной, и я думаю, что она красива, как «Шутка» Баха.
«Ты видел, Ван?»
Тим, мой лучший друг, пишет мне секретное сообщение на партокомпьютер.
«Утром, по дороге в школу, на стене Муниципалитета?»
«Конечно, блин! Я же не слепой!»
Надпись ярко-желтой краской. Такая чудовищно огромная, что её было видно отовсюду.  На высоте тридцатого этажа, ё-моё!
НЕВОЗМОЖНОГО НЕТ
«Это всё сектанты!» - вклинивается в наш разговор Кэт.
«Думаешь, «Настоящие Люди»? Реально?» - удивляюсь я.
«Нужно готовиться к худшему. Вот увидишь, снова начнут раздавать очки и респираторы»
«Не каркай, Тим»
«В Петрограде тоже было так. Надписи появлялись постоянно, на площадях, дорогах, на стенах домов. Их не успевали смывать»
А потом трое детей, трое маленьких генераторов воображаемой энергии,взявшись за руки, шагнули с моста в Неву.
И вся вода в реке превратилась в ртуть.
«Умеешь ты, Кэт, создать настроение!»
«Но там же были настоящие сектанты. А не просто крикуны, как у нас»
«Читал, как это бывает? Хлопок, и… всё!»

После школы мы с Тимом и Кэтобычно маемся дурью у развалин старого Кремля, пока сирена не объявит комендантский час. Здесь всегда куча туристов из дружественных стран.
Динамики начинают исторгать из себя какофонию монотонных звуков. «Замечательная музыка доктора Краббо», ага. По слухам, его мелодии подавляют активность вредных частей мозга. Отвечающих, например, за воображение или абстрактное мышление.
Мы по команде одеваем наушники и обмениваемся только нам понятными жестами, означающими: «доктор Краббо – мудак». Язык глухонемых – офигенная штука!  Попробуй-ка догадайся, что мы обсуждаем – здоровье членовТриумвирата или роды у хомячков (даже не знаю, какая из этих тем вреднее, серьёзно)!  Разумеется, Тим не был бы самим собой, если бы не заставил нас слегка изменить под себя это средство общения.
Тимур умный, как дознавательный компьютер «Искренность». Однажды, в детстве он заявил, что любит Лизу Старостину. Великую Лизу Старостину, заколовшую злого пришельца Мастера циркулем. Мальчик, задыхающийся от светлых патриотических чувств, сразу же попал в первую школу Союза. А по мне, полюбишь хоть инопланетника, коли твоего отца подозревают в тайном мусульманстве!
-Уже решила, про что будешь писать первый диплом? – спрашиваю я Кэт.
-Ага. О Годах Безумных Чудес.
-Ого!
Такие темы нужно было обязательно оформлять в Контролерии.
А это даже хуже, чем зеркальная комната, ну серьёзно. Но Кэт сильная, очень сильная…
Когда она сообщила нам, что хочет стать контролёршей, мы с Тимом долго ходили белые, как воротнички бухгалтеров. Но сейчас мне кажется, что из нее выйдет хороший, честный контролёр. Она даже обещала нам рассказать о «Настоящей правде», если эта книга вдруг попадет к ней в руки.
Тим замечает это первым. Движение толпы. Неуловимое напряжение воздуха.
 На площади дружбы, у фонтана «Слёзы Америки».  Там что-то происходит, по-любому. Слишком много народу в одном месте. Не к добру это…
-Валим, а? – предлагаю я единственно верное решение.
Но густая людская масса подхватывает нас и волочет за собой, словно оползень. Кэт инстинктивно хватает меня за руку.
-Я хочу посмотреть, Ван!!
-Стой, дура!!!
-На помощь! Вызовите полицию! Кто-нибудь!– слышится вокруг.
 Вся площадь усеяна трупами голубей. Они разбросаны, как попало, повсюду. Мертвые голуби со свернутыми шеями и оторванными головами.
Блин, блин, блин…
Надписи я замечаю не сразу. Сначала мне кажется, что это новая заказная роспись, а потом я понимаю, что никто не станет красить площадь в желтый цвет.
НЕВОЗМОЖНОГО НЕТ, Невозможного нет, невозможного нет
Десятки надписей. Сотни?
-Фонтан, - тихо говорит Тим.
Фонтан? А что с ним не так, он же…
Откуда?
Откуда столько крови?..
Кровь хлещет из ртов дельфинов-переростков, из кувшинов улыбчивых девочек, отвратительно булькая.
Алые брызги падают на белые камни площади. На трупы голубей.
В ноздри врывается отвратительный запах сырого мяса, запах скотобойни. Запах смерти.
-Ван, Кэт плохо!
Мы успеваем  удрать до прибытия черных фургонов Очистительной службы.  Мы прорываемся сквозь толпу напуганных людей, говорим Кэти что-то успокаивающее. 
И какой-то человек в форме актёра реалистического театра наклоняется ко мне и быстро шепчет:
-Невозможного нет.
Он убегает прежде, чем я успеваю рассмотреть его лицо.
…

-На лугу пасутся У… Правильно, ушлепки!
В кои-то веки я согласен с толстяком Джо. Все эти прогулки в галерее Серьезного Творчества иначе, как выпасами, и не назовешь.
«Никто не заставит нас отменить празднование Дня победы над Незваными! И никакие выходки хулиганов, которые только и могут, что подбросить в воду краску…» - вещал утром по радио министр безопасности.
Агась, краску. Козерог меня сожри, если это была краска.
- В этом зале вы должны отстоять честь нашего учебного заведения! – кричит наша классная.
Вокруг гудит куча народу.  Гости из других школ с восхищением смотрят на орлов, вышитых на рукавах нашей формы.
Всюду играетпесня про Мальчика Петю:
Петя самым честным был
И страну свою любил…
-Гелла будет выступать? Эта тупая Чума?
-Реально?
-Эй, Чума, а ты от страха не обделаешься?
Гелла, похоже попала. Не повезло девчонке, но поди поспорь с железной миссис Юкимура!
-Ван, возьми мою карточку и купи Гелле успокоительное. Ты ведь знаешь, какое она обычно пьёт? – командует Кэт.
Деваться некуда. Когда в Кэти просыпается староста, её уже не остановить.
А я вдруг спрашиваю:
-Ты это… Ну… Пойдешь за мной в выходные в парк, на концерт, а?
Она загадочно улыбается, сделавшись похожей на умственно отсталую (по заключению учёных), но привлекательную (по моему мнению) Мону Лизу с картины.
-А что будут играть?
-«Любовь к Родине», кажется…
-Трубно-монотонное?...
-Нет! Хорошая музыка, ну серьёзно! Там вокалист вообще классно поёт!!
И тут Кэтрин говорит самые важные в моей жизни слова:
-С тобой хоть на край света, Ван.
Это был последний раз, когда я видел еёлицо.

Этажом ниже – аптека.
Карточка Кэт вдруг выскальзывает из рук. Я наклоняюсь за ней и поскальзываюсь на мокром полу.
И тут
Происходят три вещи:
В воздухе раздается хлопок, словно лопается исполинский воздушный шарик, наполненный гелием.
Над головой прокатывается некая тепловая волна, задевает кончики моих волос, едва не касаясь затылка.
Стой, коварный подлый враг!
Мальчик Петя не дур…
Задорная песенка обрывается на полуслове.
А потом – резко, без предупреждения, - запах цитрусов. Прямо в ноздри.
Так вот как пахнут лимоны и апельсины, запрещенные фрукты, символы «Настоящего движения»! Это даже… Приятно!
Если забыть о том, что запах цитрусов сигнализирует сильный выброс воображаемой энергии. 
Нас атаковали. Прямо в школе.
Понимание приходит не ко всем. И не сразу.
Первыми приходят в себя мои ровесники и малыши, очень уж хорошо нас натаскивают на «Поведении при чрезвычайных ситуациях».
Лечь на пол, заткнуть нос, зажмурится и ждать помощи.
Но «поиграть в тихих мертвецов» не получается.Все мгновенно вскакивают, услышав первые крики.
-Прочь отсюда!!!! Не бегите ко мне! Не приближайтесь!!
Какая-то тетенька орет, как безумная.
Это служит сигналом толпе, как взмах флажка автогонщику. Коридоры широкие. Но людей слишком много. А пол слишком скользкий. Давка.
Побыстрей прислониться к стене, пока из тебя не сделали фарш.
-На помощь!!! Спасите моего ребенка!
-Чудовища!!
-Я сейчас умру-уу!!! Я умру-у!!
-Ма-ааама!!!
Умирать мне не хочется. Пока. Толи из любопытства, то ли из страха, я поворачиваю голову, чтобы посмотреть, кто там бежит.
Нафига, спрашивается?
«Язык присох к гортани». Образное выражение, лишенное смысла. Наверное.
-Уберите этих головоногов, я же плачу налоги, уберите их!…
Головоноги. И да, и нет.
В детстве, еще до клятвы, я обожал делать картофельных человечков.  Брал нож, и вырезал глаза – два уродливых провала, нос – узкую щель, и рот – бесформенную глубокую дыру. При должном умении получалось одновременно смешное и страшное лицо.
Но, надо сказать, даже самые ужасные в мире картофельные чудики - настоящие херувимы по сравнению с тем, что я вижу сейчас.
Их мимика - столь же богата, сколько отвратительна. Рожи, нет – гримасы, волнами пробегают по огромным лицам. Бугристая, бородавчатая кожа собирается складками на лбах и свисает со щёк. Из черных провалов, которые можно лишь с натяжкой назвать ртами, доносится бульканье и глухое рычание.
И головы, какие же невероятно огромные головы!
Эти твари бегут прямо на нас, резво перебирая тонкими уродливыми ножками, торчащими оттуда, где должна быть шея.
Люди уже не кричат. Это как в кошмарном сне – хочется вопить во всю глотку, а голосовые связки выплёвывают какой-то беспомощный шепот.
Двое мужчин в формах музыкантов достают пистолеты и начинают стрелять. Скрытые контролёры?
Спасибо, что вы есть. Убейте этих чудищ. Пожалуйста.
Два первых уродца падают, как подкошенные. Последний, самый здоровый, еще хрипит, еще пытается ползти…
Дьявольская картофелина.
К обезумевшей, оглохшей и онемевшей от собственного ужасанародной массе начинает возвращаться человечность.
Никогда не знаешь, как тебя коснется волна. Может, проживешь огурчиком до ста лет, а может, станешь на следующее утро огурчиком. В прямом смысле. Или кровь перестанет свертываться. Или глаза станут стеклянными.
Всех этих людей ждут долгие проверки и обследования. И особый статус. Но в эту минуту все думают только об одном: спасены…
Крики. Плач. Стоны. Нервные смешки.
Контролёр перезаряжает оружие и направляет ствол прямо мне в лоб.
И в этот же момент
Какая-то неведомая сила больно бьет меня в спину, и я качусь вниз по лестнице.
Пожарные сирены взрываются воплями. Блокирующие двери на тридцать девятый этаж с грохотом съезжаются. Свет гаснет.
Все. Я умер.
20-е годы ХХI века. Хроники, вырезки, воспоминания...
…Все плохо и хуже быть не может! Какой упадок нравов! Вот я убежден, в моё время все было иначе! Все ужасное, что могло случиться с нами, уже случилось…
…Террорист навел автомат прямо на меня. Сказал, что самолет  полетит в Афганистан и приказал мне встать на колени. Как же страшно…
…Нет, они просто подняли ладони вверх и сказали, что отменяют зло. О, один из них был такой красивый, как Христос. Я спросила тогда: может, вы наш Господь?..
…Да блин, не знаю, эти гребанные талибы просто исчезли, я только моргнул, а их уже и нет. А эти трое, два парня и одна девчонка, говорят, что они типа инопланетяне. Думаю:  может это кино снимают?..
...Что творится в аэропорту Кеннеди? В небе замечены самолеты ВВС США, все дороги перекрываются…
…Сорок восемь телекомпаний транслируют одну и ту же картинку…
…Смотрю сериал, и вдруг  раз –показывают какой-то иностранный самолет…
…Когда мне сказали, что все радиостанции и все федеральные каналы атакованы, я впервые почувствовал себя беспомощным, как ребенок. Но когда стало известно, что это твориться во всем мире, в каждом уголке планеты…
…Охрана просто не могла пробиться в зал ожидания, как будто какая-то неведомая сила…
…Честное слово, я оказался там случайно.  Летел  в Нью-Йорк, к дочери. Когда понял, что буду брать интервью у пришельцев, самое первое интервью,  чуть не обделался…
…Да не догадался бы, ни в жизнь! Они были больше похожи на рокеров, чем на чужих. Девочка вот вылитая Аврил Лавин!...
…Просто сидела на полу и рыдала. Мне тогда жить оставалась пару месяцев, и знаете,  радостно было увидеть такое перед смертью… Этот молоденький, блондин, тогда спросил: «Почему ты плачешь? Я ответила, что у меня СПИД и рак груди. А он сказал: нет никакого СПИДа и рака…
…МЫ ПРИШЛИ С МИРОМ…
…Теперь миллионы людей, вы только представьте – миллионы, готовы их на руках носить. Целовать им ноги. Убивать ради них... И я не знаю, что случится, если правительство попробует причинить вред этим существам…
…МЫ ПРИЛЕТЕЛИ С ДАЛЕКИХ ЗВЕЗД…
…Нельзя доверять инопланетянам! Я успел сказать это только одни раз, а потом меня избили. Этим людям было все равно, что они подняли руку на священника, все равно, что они  совершают грех…
…МЫ ИЗБАВИМ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО ОТ ВОЙН И БОЛЕЗНЕЙ!
…С легкой руки журналистов их прозвали ЗвезднымиСтранниками. Сказочник, Колдунья и…
…Мастер встретиться с президентом? Уж не шутка ли это…
…Он выскакивает на дорогу и взрывает себя. Осколок стекла влетает прямо мне в глаз. Больно до колик.  А потом девочка, эта Колдунья, выходит, говорит что-то и улыбается. И я вижу, как куски мяса этого фанатика ползут по земле и начинают срастаться, и осколок вдруг…
…Мир пьян, вот что я скажу! Люди выходят на улицы и обнимают друг друга. Я, было, подумал, что вернулся в шестидесятые, когда хиппи…
…Невозможного нет. Если так, то...
…НЕВОЗМОЖНОГО НЕТ. ВАШЕ ВООБРАЖЕНИЕ НЕ РАЗВИТО ДОСТАТОЧНО. КОГДА-НИБУДЬ ВСЕ ЛЮДИ НА ЭТОЙ ПЛАНЕТЕ СТАНУТ ТАКИМИ ЖЕ, КАК МЫ…
…И мы действительно сможемизменять всё по своему желанию? Но ведь тогда наступит хаос…
…Десять стран признали Странников как реальную власть…
…Да просто испугались! Ну, когда эти пришельцы остановили цунами типа силой мысли…
…Я люблю тебя!! Сделай мне ребенка, Сказочник!..
…Рай на Земле? Да, это действительно похоже на…

Живой?..
Я здесь не один – в этом темном, непривычно чужом коридоре.
Неведомая сила. Она съёжилась в углу, у стены.
Гелла?!
-Я пошла за тобой. Я хотела сказать, что мне уже не нужно успокоительное.
Тупой солдафон чуть не прострелил мне башку. Но я уже как год назад вышел из опасного возраста! Я же, мать его, чипирован!!
-Ты это… Блин, спасибо… Быстро среагировала.
Она пожимает тощими плечами.
-Сейчас включится резервное освещение, ты не бойся.
-А и не боюсь.
Сознание захватывает новая мысль: Кэт. Ребята. Они же в зале. До сих пор…
Хлопок был оттуда. Значит, эпицентр…
Там же Кэт, тупой трусливый козерог!!!
Все равно идти больше некуда. Этаж запечатан.
-Держись за мной. Если что-то заметим – сразу побежим назад, поняла?
Гелла кивает. Собранная и напряженная. Она не будет кричать – я это чувствую.
Двери в зал – прямо передо мной.
Я захожу внутрь. Свет – яркий, ослепительный – включается почти мгновенно. Автоматика?
Начинают дрожать пальцы на левой руке. Струйка холодного пота, словно ленточный червь, проползает под белой рубашкой.
Самое ужасное – это не найти в себе страха. Не найти сил на это поганенькое, позорное, но такое настоящее чувство.
Это сказал мой старший брат перед тем, как ему вкатили смертельную инъекцию по ложному обвинению. Его оправдали через полгода. Посмертно. Даже извились перед отцом.И зачислили меня в Первую Школу Союза.
Страх во мне еще есть. Совсем немного. Страх заставляет меня перевернуть лежащее ничком тело мальчика, по виду первоклассника. Страх умоляет меня не кричать, не биться в истерике, не становится пускающим слюну идиотом.
Я обхватываю голову руками и понимаю, что чужой здесь, на этом кладбище, на этой отвратительной бескровной бойне. Живых здесь нет. Только я и Гелла. Только мы можем дышать.Пока.
Голова мальчика покоится на моих коленях.
-Да на нём же лица нет! – говорю я почему-то вслух.
Ну серьёзно. Нет на нём лица. Совсем. Ни носа, ни глаз, ни рта. Только кожа, холодная и гладкая. Как будто кто-то взял смертоносный ластик и стёр все ненужное. И оставил нечто, смахивающее на футбольный мяч, обтянутый мягкой тканью.
Ребёнок  лежит на полу в такой позе, будто пытался убежать и упал, не дойдя пару шагов до двери.
Агась. Ведь от нехватки воздуха дохнут не сразу, живут же какое-то время?
Встать, найти в этой куче тел Кэт и быстро проверить пульс, может она еще…
Я ору, да? Дебил. Надо не орать, а рвать когти. Что бывает с генераторами после выброса? Они умирают. Но не сразу…
Шевеление. Шуршание. Шорох.
Под тяжелыми портьерами, закрывающие огромные окна.  Какая-то дрянь затаилась там.
Я готов. Я готов увидеть тебя, грязный ублюдок. Я тебе вмажу – клянусь.
Кровь упругими толчками начинает стучать в висках. Кажется, еще секунда, и она выльется фонтаном через нос, с хлюпаньем и бульканьем.
Нет. Ни черта я не готов.
Такое удивительное уродство. Это настолько уродливое уродство, что человеческое сознание просто не может его  вместить. Глаза, которые априори не могут врать, кажутся тебе лживыми, как шлюхи-сектантки из Обличительного шоу мистера Юнкерса. 
Картофельноголовый монстр неуклюже выбирается наружу, будто освобождаясь от кокона. Я только теперь понимаю, насколько это тварь огромна, куда выше человеческого роста. В зале так светло, а оно так близко, что зрелищем можно «насладится» сполна.
Это существо пыхтит и дышит шумно, как бегемот.
И срывается с места, как камень, выпущенный из рогатки. Чудовище настигает меня и валит на пол. Я не успеваю  ни испугаться, ни закричать. Слишком уж оно резвое, мать вашу…
Пожалуйста, не трогай меня. Пожалуйста, не прикасайся…
Но оно трогает и прикасается, липкие рахитичные ручки сжимают мои плечи и начинают трясти, трясти, трясти…
Глазные яблоки, упрятанные глубоко в провалах. Квадратные, желтоватые зубы.Эта дрянь распахивает свою пасть-дыру во всю ширь.
Шмоток зелёной слюны падет мне на лоб.
 Может, это и к лучшему, ведьтеперь ни хрена не видно, но остается запах. И меня рвет, выворачивает, я захлебываюсь собственной блевотиной, но желудок продолжает сокращаться, до судорог, до боли.
Монстр дергается, как от удара током, и неожиданно отпускает мои плечи. Он убегает куда-то в угол, и замирает там.
Я снова умер.
Но я оживаю быстро, очень уж много дряни на лице.
Если миссис Юкимура увидела, как я вытираю рвоту парадной портьерой, она бы точно объявила мне оценочный бан до конца года. Но миссис Юкимура мертва, её тощее безликое тело валяется у прохода.
Картофельноголовое сидит, съежившись в комочек, и издает кошмарные звуки. Словно с десяток кошек режут тупой пилой. Гелла куда-то сбежала. Немудрено… Лучше уж пуля в лоб от контролёра, чем такое.
Я никак не могу найти своих одноклассников. Их просто нет. Нигде.
-Тим!!  Отзовись, друг! Кэти! Выходи, это я, Иван! Кэ-эт!!
С монстром, похоже, что-то происходит. Теперь его трясет, как припадочного.
-Эй, чудище! Что ты сделало с Кэт?! Отвечай, если знаешь!!! Что, не можешь говорить??
Тварь делает шаг вперед. Её ручки двигаются, быстро-быстро. На каждой ладошке по пять пальцев, но какие же они кривые и морщинистые.
И тут я замечаю одну важную деталь. На левом запястье монстра – узкая металлическая полоска. Браслет – коммуникатор?!
Извилистый, как змейка. Подаренный лично директором, за особые успехи в учении и примерное поведение.
Браслет Кэтрин Луизы Ковальски.
-Ты ведь её съело, да? Из-за браслета? – вздыхаю я, - Она бы отдала его тебе и так!!
Руки. Эти руки в постоянном движении. Да что оно делает, ведь это почти как…
Почти как наш личный язык жестов.
Бояться. Боль. Почему? Трудно дышать. Жажда.  Вспышка. Не помню. Сон. Бояться.
Калейдоскоп жестов плохо складываются в слова, кисти дрожат, эти недоруки совсем не приспособлены для таких сложных вещей.
Спрятаться. Одежда. Я ведь голая.
Почему-то чудовище говорит о себе в женском роде.
Ван. Помоги. Бояться.
Почему-то оно знает моё имя.
Неожиданно перед глазами встают картинки, увиденные как-то на очередной линейке памяти.
Петроград. Пока его жители умирают от отравления, в области твориться что-то непонятное. Рыбы выходят на сушу и пожирают скот. У людей вырастают хвосты и отказывают почки. А в одной поморской деревне все дети просыпаются с головы до ног покрытые чешуёй.  Волна от трех генераторов так сильна, что докатывается даже до зависимой Финляндии. И тамошние собаки начинают рожать исключительно двухголовых щенков.
Ван. Помоги. Это же я…  Доктор Краббо Мудак.
Мудак, дак, дак…
Что?..
Я умираю в третий раз. Теперь уже навсегда.


Записи и интервью проф. Шустова. 50-е годы ХХI века.
(Ныне ограничены в обороте)
…Незваные  делали именно то, чего мы от них ждали. Они хорошо нас изучили, прежде чем открыться. Идеальные пришельцы. Словно вышедшие из утопичных опусов советских фантастов.
…Мастер был умен изначально. А Сказочник первое время вел себя как ребенок, то плакал, то смеялся. Колдунья чаще молчала. Они учились. Выпивали наш мир до дна. Своего у них не было ничего. Только любопытство –преступное любопытство препаратора, вот что двигало их действиями. Когда Колдунья якобы забеременела  - все же словно приросли к экранам мониторов. Вот она качает ребенка, обнимает его. А потом раз – и ребенок умирает. И наступает вселенская скорбь. Ведь и я рыдал в тот день, хоть и был мальчишкой!  Никто не мог догадаться, что это существо просто испытывает на себе ускоренный цикл жизни женщины. Из интереса.
Когда мы вместе с доктором Барановым приехали в тот самый детский дом и увидели, что она сделала со всеми, я уже не рыдал. Представьте себе шар, парящий в воздухе. Шар из человеческой кожи, мяса и костей, туго переплетённых между собой. Руки и ноги торчат из него, как иголки из ежа. Глаза, рты уши… Невозможно понять, где заканчивается  один человек и начинается другой. И ведь всё это даже жило какое-то время. Не спрашивайте меня, было ли больно этим сорока восьми детям, ставшим вдруг расходным материалом…
Американцы пытались скрывать эти случаи. Замалчивать. Но я думаю, даже баранам из ЦРУ было ясно, что наши гости неуправляемы. А простые люди и слышать ничего не хотели. Какая церковь? Какой президент, когда Сказочник вылечил твоего малыша от лейкемии?
Всё это продолжалось до Площади Шоколадных Людей. Там, на очередной «встрече гостей с народом», кажется, игрался уже Сказочник.
Лиза? Да, она была вместе с ними даже тогда. Та самая стриптизёрша из аэропорта, которую исцелили от СПИДа и рака. Она всегда следовала за нашими пришельцами, а те почему-то её не гнали. Принимала роды Колдуньи. Называла Мастера своим возлюбленным. Очередное любопытство? Или, быть может, им поначалу был нужен человек для налаживания доверия и контактов с прессой?
Не надо мне рассказывать, что она была учительницей начальных классов! Еще вспомните ту утку про Убивающий Циркуль!  Кончено же, Старостина прикончила Странников с помощью яда! Но я ведь не умаляю её подвиг, это был действительно подвиг, за который она заплатила вырванным сердцем. Но она немного опоздала, это умная девочка. Или опоздала намеренно, кто уж теперь разберет.
…Я тогда был в Хабаровске, вместе с бабушкой. По телевизору гоняли какое-то реалити-шоу, и вдруг на экране появилась троица Странников.  Они тогда гостили в Северной Корее (по мне, так Штаты были рады их сплавить). Какой-то журналист спросил, не боятся ли они агрессии со стороны США. Ведь недавно президент сделал заявление, что пришельцы являются угрозой. А Мастер ответил: «Нет никакой Америки». Да, именно так он сказал, я как сейчас это помню…
…Мертвый Континент. Нет, это не совсем правильно. Жизнь сохранилась. Та жизнь, которая была до всего. До Колумба. До индейцев. До появления человека. А следы нашего существования там просто стерли, словно их и не существовало. За что пострадала Канада? Канада…А Куба? Карибские острова, Мексика? Оживите этих троих тварей, уничтоживших больше людей, чем все войны и эпидемии вместе взятые, и спросите. У меня почти нет сил вспоминать безумие и ужас тех лет…
…Скорее всего, Незваных сгубили их собственные законы существования: «Нельзя вернуть то, что было и отменить то, что стало». Инопланетяне заигрались в людей и погибли, как люди. Но погибли ли? Вы назовете меня преступником, но иногда мне кажется, что они всего лишь переродились. И отправились играться в другие миры и галактики, потеряв к нам интерес. 
…Спор о том, «что же сказал Мастер, умирая» может продолжаться вечно, друзья мои. Были ли ужасающие эпидемии в Китае и Африке следствием его желаний или мы сами в этом виноваты?
…Дети, способные изменять мир по своему усмотрению и лишенные каких-либо зачатков человеческой морали. Эволюция? Прощальный «подарок» Мастера? А что, если Странники были правы, если они знали… Мне страшно думать о подобном.
…Что будет с миром через десять, двадцать, сто лет? Мы – поколение преданных, униженных и уничтоженных. Мы - как обиженные дети. Мы испуганны и брошены. Так какое же общество мы сможем построить на таком фундаменте?

-Успокойся, Кэт. Прости, что не узнал сразу. А где Тим? Где ребята?
Она замирает на миг, будто сомневаясь, можно ли верить моим словам. Но я абсолютно спокоен.
И больше не отвожу взгляда от её изуродованного тела.
За спиной слышится шорох. Я поворачиваюсь и вижу, как из-за кулис медленно выходят двадцать пять картофельноговых монстров. Они жмутся друг к другу и как будто чего-то ждут.
Загибаю пальцы. Черт. В нашем классе тридцать человек, если считать меня и Геллу.Троих не хватает.
Кэт рассказывает, что толстяк Джо и двое его дружков убежали.
-Их застрелили, ничего не поделаешь…
Тим первым спускается ко мне. Я думаю над тем, что же держит остальных и вспоминаю: зеркала. Вся стена в Зале Торжеств увешана зеркалами.
-Не надо, Тим. Я сам поднимусь к вам.

Время течет медленно-медленно, как тягучий каучук. Густые каучуковые часы и минуты.
Пять часов назад я сказал:
-Нас спасут. Обязательно. Давайте будем ждать помощи.
Спустя еще час я понимаю, что их всех мучает ужасная жажда. Кэт пытается мне это объяснить.
Я принес им тридцать бутылок минералки из резервного буфета. Не за раз, конечно. И оказалось, что этого не достаточно.
Чудовищная жажда.
Они пьют воду и сразу начинают испражняться. Ушами. Точнее, теми дырками, которые у них вместо ушей.
Это какой-то неконтролируемый процесс.
Помещение заполняет вонь.
Нужно открыть окна.  Снять перепачканные шторы.
Нет, нельзя. От прямых солнечных лучей бугристая кожа моих одноклассников становится тонкой, как пергамент, и пузырится на солнце.
Это наверное чертовски больно…
-Потерпите еще немного. Нас спасут. Вам помогут. Все будет хорошо…
Нет, я не хочу уйти в буфет или коридор. Я буду здесь, рядом с моими друзьями. Я же не паскуда какая-нибудь.
Эти огромные тела, по-моему, вообще не приспособлены для лежания. Только стоять, сидеть и бегать. Но мои друзья устали. Я это чувствую.
Я тоже пытаюсь спать сидя, скрючившись, как они. Но у меня не получается. К тому же,их дыхание слишком шумное. Слишком.
-Еще немного. Потерпите…
Нет. Это время не тягучий каучук.
Это время – раскаленное олово.
Так проходят часы и минуты.

Тим хочет что-то мне показать.
У стены, за кулисами лежат двое безликих парней в желтых майках, с автоматами на плечах.
Террористы?
Мой друг объясняет, что они пробрались в зал Торжеств в форме электриков и стали угрожать оружием. Первый взял микрофон и сказал: «Мы убьём всех, если первого лидера «Настоящих людей» не выпустят на свободу».
Более идиотских требований и придумать нельзя. Этот столетний старик едва дышит, даже свой приговор до сих пор дослушать не может.
 «Бомба», - показывает Тим и тычет пальцем вниз. Под сценой.
Не успели. Все закричали. И хлопнул выброс.
Неужели им помогал кто-то из администрации? Ведь нельзя же просто так пронести это всё в такую школу.
И где, козерог меня побери, Генератор? Это должен быть ребёнок пяти, десяти или четырнадцати лет! И он должен быть еще жив.
Почему-то от этой мысли мне становится нехорошо. Пожалуйста, пусть он будет одним из тех мертвых безликих детей на полу.

По мне, так она похожа на ящик с проводами…
-А она ведь не… того?
Не бойся. Альберто разбирается. Не опасно.
Альберто - сын члена правительства, и ему было дозволено посещать занятия по безопасности жизнедеятельности. Кажется, их там даже учили, как разминировать помещение, и прочим полезным вещам.
-Тогда зачем мы здесь, Тим?..
Пожарный выход. Лестница. Уходи.
-Блин, да никуда я не пойду!  Я…
Такой привычный жест.
Ван-болван.
На изуродованном лице появляется подобие улыбки.
Не понимаю.
Но какой-то ублюдочный червяк внутри меня, скользкий и противный, как кишки козерога, все прекрасно понимает.
После выброса, по инструкции, перво-наперво следует заблокировать входы-выходы и не соваться двое суток. Это время, за которое погибает использованный генератор. Раньше никак нельзя, остается опасность повторной атаки. Нужна именно естественная смерть. Сейчас вечер второго дня. Значит, завтра утром припрется взвод контролёров. Но скорее всего, просто пустят газ. И, быть может, мы просто уснем, а не подохнем. «Зеленой ящерице» нужны материалы для исследований. Это те медики-садисты, которые придумали чипировать детей.Они обычно не сразу убивают непоправимых жертв выбросов.
Может, они даже не разрежут голову Кэт…
По слухам, тех детей с чешуей так и не выпустили на свободу.
Пока червяк думает об этом, я говорю совсем другое:
-Вам помогут, по-любому! Обязательно вылечат!
Ван-Болван.
-Думаешь, отец Альберто позволит?
Ван-Болван.
Что он сделает, когда увидит, каким стал его сын? Что бы сделал мой отец?
Мой голос срывается на крик.
Пить и испражнятся. Кожа, пузырящаяся на солнце. Отвратительное уродство.
-Так зачем мы здесь?..
Я не буду думать об этом. Я хороший человек.
Мы знаем, Ван…
Что?
Мы можем читать твои мысли.  И мысли друг друга. Общее сознание. Сложно объяснить. Мы и сами не сразу разобрались.
-Как?.. Но ведь… Значит, вы знали, что я думаю, вы всё это время…
Спасибо, что был с нами. Ты помог нам решиться.
-На что?! – кричу я, уже зная ответ.
Ты ведь сам подумал об этом, когда увидел бомбу.
Мне кажется, что голос Тима – изменившийся, непривычно взрослый, - звучит прямо у меня в голове. И голос Кэт. И сестричек Ивановых. И добряка Альберто. И придуркаЧанга. И Тани, и Элоизы, и всех, всех…
Это уже больше, чем язык жестов. Это непонятное сверхсознание словно пронзает меня насквозь, препарируя внутренности, раздевая донага, до костей, до души.
Я выхожу на сцену на негнущихся ногах. Все стоят и смотрят на меня. И, как не странно – тот животный ужас, который я испытывал, на мгновение покидает меня. Внутри моих друзей нет страха или отчаяния. Только обреченность и горькая решимость.
Да так же нельзя, мы ведь еще почти дети, к черту этот статус!
-Я останусь с вами, пусть…
Хватит, Ван. Ты же безумно хочешь жить.
-Да, - киваю головой, - Я хочу жить.
Взрыв будет мощным. Но здание не обрушится. Когда спустишься, полезай в канализационный люк. Мы можем слышать тебя на расстоянии, так что не бойся.
-Там же все под напряжением!
Только не сегодня. Помнишь, я как-то взломал сервер безопасности?
В это я был готов поверить. Тим умный, он точно знает, как все устроено в  нашей школе.
Но есть еще одно дело.
-Нужно кое-кого найти.
Ты не можешь ей помочь.
-Неважно.
 Не такой уж и я болван. Помогать? Нет уж, увольте! Но увидеть  - должен, перед тем, как все случится.
Тим догадался сразу – теперь я это понимаю. А до меня дошло  только сейчас.
Она прячется где-то в буфете. Испугалась монстров? Или…
Гелла  лежит под столом, раскинув руки. Еще жива. К генераторам опасно приближаться. Но, видно, мои друзья что-то углядели в её мыслях, раз не предостерегли.
-Ты меня слышишь, Гелла?
Тихо-тихо:
-Ага.
-Зачем это… всё, а?
-Я ведь не хотела, правда-правда. Он выбежал с автоматом, и стал кричать. И мне стало страшно-страшно. Думала: только бы не взорваться. А вот взяла и взорвалась.
-Так ты что же, возраст свой скрывала? А чипы…
-Папа сказал – мне нельзя железку в голову, меня тогда сразу убьют. Папа сделал особые паспорта. Папа хотел, чтоб я вышла к дому Триумвирата и сделала «бум». А потом мы с мамой убежали, потому что если будет «бум», я заболею. Папа будет искать. Его люди – везде. А мы спрячемся.В этой школе точно не найдут! Здесь безопасно!
Только теперь я замечаю, что губы Геллы не двигаются. Что же это тогда?..
Я залез к ней в голову?!
Невозможно. Меня же не задело волной!!
Неосознанный калейдоскоп картинок и образов.
Не хочу умирать. Больно. Помоги. Мамочка. Помоги…
И тишина. Больше не дышит.
...
Действительно ли мои одноклассники покончили с собой в том гребанном зале Торжеств? Взрыв прогремел, когда я спускался в люк. Тряхнуло так, что чуть кишки не вылезли. Попался ли я сотрудникам Очистительной службы? Конечно. Тим был гением, но не смог предусмотреть всё. Пришлось рассказать им чёртову правду.
За меня вступился отец Альберто и, как ни странно, тот самый контролёр Аристарх.  Лежа, сидя, стоя, во время еды, даже во сне, - я повторял только одно: «Мне нужно убивать сектантов. Дайте мне их убить».
Поступить в ВоеннуюКонтролериюудалось с первого раза. Туда принимают только совершеннолетних, но в этот раз сделали исключение.
Из меня вышел отличный солдат Очистительного взвода, а потом и контролёр. Новообретенный дар читать чужие мысли сделал меня живой легендой.  И очень пригодился в работе.
Я уничтожил столько людей, что сбился со счёту. Я пережил тридцать покушений.
Однажды ко мне попал экземпляр «Настоящей правды». Пока семейка сектантов корчилась на полу от электрошока, я успел пробежаться глазами по страницам. Большего бреда яв жизни не читал! Вы только представьте, там написано, что эти козлы-пришельцы были людьми, идеалистами-романтиками, мечтавшими изменить мир. Они вроде как офигели от собственной силы и назвались инопланетянами, чтобы произвестивпечатление. Американские спецслужбы якобы убили ребёнка Колдуньи, а она взбесилась и устроила бойню в детском доме. И вообще, с самоконтролем уНезваных было не важно, и в итоге они сами попросили  Старостину их прикончить.  А эту самую Лизу опять-таки пришили спецслужбы, в этот раз – русские. Полная чушь…
Я даже женился, - это требовалось для продвижения по службе, но так и не смог полюбитьжену и дочерей, в мыслях презиравших меня.   
Сейчас я вышел на пенсию. Я сижу у камина и смотрю, как мой внук играет на ковре. Осознание того, что это маленькое, слабое существо мне дороже жизни, чести, страны, идеалов, - повергает меня в ужас. 
Мысли этого ребёнка для меня – terraincognita. Закрытая дверь. Стена.
Иногда он ведет себя странно. 
Однажды он оживил мертвую кошку.
Но это же еще не повод для волнений, верно?
Смогу ли я взять его маленькую ручку, отвести в зеркальную комнату, и оставить там?
Смогу ли я отдать его в клинику «Зеленых Ящериц», как отдавал сотню чужих детей?
Смогу ли я взять пистолет и направить дуло прямо в лоб моему мальчику, если он подойдет ко мне, и скажет тихо-тихо на ухо:
НЕВОЗМОЖНОГО НЕТ.