Костёр. вечер первый

КОСТЁР

Вечер первый

                Откуда есть пошла земля Русская

                «Земля наша велика и обильна,
                а порядка в ней нет»
                — Повесть временных лет

Костёр трещал, выбрасывая искры в августовское небо. Мишка подбросил ещё одну ветку и смотрел, как огонь лижет сухую кору, пока та не вспыхнула ярким пламенем.
Дед сидел на старом пне, который притащил сюда ещё в прошлом году. Пень был отполирован временем и дедовыми штанами до гладкости скамейки. Дед курил — редко, только здесь, у костра, и только когда Мишка оставался ночевать.
— Дед, — Мишка потыкал палкой угли, — а правда, что нас викинги завоевали?
Дед затянулся, выпустил дым и посмотрел на внука. В отблесках огня его лицо казалось вырезанным из тёмного дерева — всё в морщинах, но крепкое, несломленное.
— Кто тебе такое сказал?
— В интернете пишут. Что славяне сами управлять не могли, позвали варягов, и те пришли и всех покорили.
Дед хмыкнул.
— В интернете много чего пишут. Ты мне скажи — ты сам как думаешь? Могли покорить?
Мишка задумался. Ему было тринадцать, и он уже привык, что дед никогда не отвечает прямо. Сначала спросит, что ты сам думаешь, потом расскажет, как было, а потом снова спросит — и уже по-другому.
— Не знаю. Викинги же были сильные, на драккарах плавали, всю Европу грабили.
— Верно. Сильные были. А теперь подумай: если ты сильный и можешь взять силой — зачем тебя звать? Ты сам придёшь.
Мишка нахмурился.
— Ну… может, их позвали, чтобы они не грабили, а защищали?
— Теплее. — Дед бросил окурок в костёр. — Давай я тебе расскажу, как это было. Только помни — точно никто не знает. Летописи писались через двести лет после событий, монахами, которые хотели показать, что княжеская власть — от Бога. Так что это не стенограмма, а... как бы тебе сказать... официальная версия.
— Как в новостях?
Дед рассмеялся.
— Примерно. Только в новостях врут сегодня, а в летописях врали про то, что было давно. Это полегче — проверить некому.
Он помолчал, глядя в огонь, будто собирался с мыслями — или видел там, в пламени, то, о чём собирался рассказывать.
— Девятый век. Представь себе: никакой России нет. Никакой Руси нет. Есть племена. Много племён. Поляне живут у Киева, словене — у озера Ильмень, кривичи — в верховьях Днепра. И ещё десяток других. Говорят похоже, но каждый сам по себе.
— Как страны в Европе?
— Меньше. Как области. Даже как районы. И все друг с другом то торгуют, то воюют. Иногда одновременно. А ещё есть соседи — хазары на юге, которым многие платили дань. Варяги на севере, которые тоже приходили за данью. И всякие кочевники в степи, которые грабили всех подряд.
— И что словене сделали?
— Сначала прогнали варягов. Хватило сил — объединились на время и выгнали. А потом началось самое интересное.
Дед подался вперёд, и Мишка невольно тоже придвинулся ближе к костру.
— Прогнать-то прогнали, а дальше что? Кто главный? Чей город столица? Чей старейшина будет судить споры? Начали ругаться. Потом — драться. Род на род, город на город. И поняли: сами себя перебьют раньше, чем хазары вернутся.
— И тогда позвали варягов?
— И тогда позвали. Но не завоевателей — князя. Это разные вещи, Миш. Завоеватель берёт силой и делает, что хочет. А князь — это как судья со стороны. Нейтральный. Не словенин, не кривич, не чудин. Чужой — значит, не будет своих тянуть.
— Это как в футболе судья из другой страны?
— Точно. Только ставки выше. И вот приходит Рюрик с братьями и дружиной. Садится в Ладоге, потом в Новгороде. И начинает судить, собирать дань — но по договору, не сколько захочет, а сколько условились. И защищать — потому что если не защитит, зачем он нужен?
Мишка смотрел на деда, переваривая услышанное.
— Дед, а почему они сами не могли договориться? Ну, выбрать кого-то из своих?
Дед долго молчал. Угли в костре осели, и стало темнее. Где-то в лесу ухнула сова.
— А вот это, внук, вопрос на миллион. Может, и могли бы. Может, просто не хватило времени — враги поджимали. Может, обиды были слишком свежие. А может... — он снова замолчал, — может, это наша такая особенность. Своему тяжело подчиниться. Свой — он такой же, как ты. С какой стати ему кланяться? А чужой — он как бы над схваткой.
— Это плохо?
— Это — как есть. Не хорошо, не плохо. У каждого народа свои особенности. Англичане своего короля казнили, когда тот забыл, что он не царь, а слуга народа. Французы — тоже. А мы... мы другие. Мы можем терпеть чужого царя, но своего соседа, если он нос задерёт — не потерпим.
Мишка помешал угли. Искры взлетели вверх — маленькие оранжевые звёзды на мгновение, а потом темнота.
— Дед, а Рюрик — он правда был? Или его выдумали?
— Кто-то был. Имя, может, другое. Детали, может, не те. Но факт остаётся: в девятом веке славянские и финские племена на севере объединились под одной властью. Это — было. Из этого выросло всё остальное. Киевская Русь, Московское княжество, Российская империя, Советский Союз, Россия. Одна ниточка — тысячу с лишним лет.
— И это наша история?
— Наша. — Дед посмотрел на внука, и в глазах его отражался огонь. — Не чужая. Не та, которой надо стыдиться или которой надо только гордиться. Просто — наша. Как у тебя есть отец и мать, дедушки и бабушки, и у них свои родители, и так до бесконечности. Не все они были святыми. Не все — злодеями. Но без каждого из них — не было бы тебя.
Мишка кивнул. Костёр догорал.
— Дед, а завтра расскажешь ещё?
— Завтра, — дед поднялся, разминая затёкшую спину, — завтра поговорим о том, как Русь крестили. Там тоже всё не так просто, как в учебниках.
— А людей спросили?
Дед усмехнулся.
— Вот завтра и узнаешь.
Они забросали угли землёй и пошли к дому. Над ними висело бескрайнее августовское небо — то же самое, что висело над Ладогой тысячу лет назад, когда варяжские ладьи впервые входили в устье Волхова.
Звёзды не изменились. История — продолжалась.
* * *