Я вас любил 1-3

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Лето того года выдалось знойным. Поэтому Вова не удивился, что именно в это лето он встретил знойную женщину. Но мечтой поэта она не была. Причиной этого было несколько обстоятельств. Во-первых, Вова не был поэтом (а если начистоту, то и прозаиком он не был тоже), а был он  лишь простым романтиком, но дарить ему свою любовь девушки не торопились. Во-вторых, «знойной женщине» было всего 19 лет, и весь «зной» у неё ещё был впереди. Ну, и, наконец, она (а звали её Лида) была натуральной блондинкой.

Не сказать, что Вове нравились блондинки больше брюнеток. Тут, как говорится, на случай было полагаться нельзя, и Вове нравились барышни, вне зависимости от их причёсок. Его глаз был намётан на другие женские (девичьи) привлекательности. Тут у него конкурентов было так много, что Вова встал перед дилеммой: повысить требования к себе или снизить требования к избраннице. Сила воли или сила инстинктов? И Вова, как человек с высшим образованием, совершенно разумно решил руководствоваться сигналами самых сложных участков головного мозга. Иными словами – думать и соображать надо!

Встретил Вова свою Лиду совсем не там, где рекомендуется знакомиться с хорошими девочками,  а на Новом Арбате, в кафе «Метелица». Как тут не вспомнить бессмертное: «Хорошая левочка Лида на улице Южной живёт.... Да чем же она хороша? Спросите об этом мальчишку, что в доме напротив живёт...» Вот!  В своём дворе – будьте любезны! А так – нет.

Но не всё так просто. На небесах, несмотря ни на что, происходят сложные процессы. «Браки совершаются на Небесах», например. До брака тут нам ещё далеко, но что-то уже случилось, ибо Лида из «Метелицы» (как оказалось чуть позже) жила аккурат недалеко от станции «Южная»(!!!) московского метрополитена. Там ещё, правда, на автобусе надо было, но этот момент не так, чтоб очень существенен. Да, и как не вспомнить А.С.Пушкина с его великой повестью «Метель»! Ох, уж  эти Небеса – они явно работают в тесной кооперации с самим Дедом Морозом!
К чести наших героев,  оба они находились в этом рассаднике заносов, как снежных, так и заносов в судьбах людских,  совершенно в невинных целях. Каждый из них был в своей компании, а шумели-развлекались они одинаково, как это принято у счастливых семей - и у одиноких людей тоже, кстати.  И это тоже был знак.

Пользуясь атмосферой, Вова пригласил девушку на танец не с соседнего, а совсем даже с дальнего стола. В те времена это было вполне обычным и даже естественным развитием хода событий в культурных,  злачных местах. Сначала это быстрый танец без названия, а затем и простой (как бы) «медляк», в ходе которого, собственно, и состоялось знакомство. «Сплетенье рук, сплетенье ног, судьбы сплетенье...»

Начались встречи.  Они были молоды, если не сказать, что юны. Вова был старше всего на 4 года, но в юности это есть «дистанция огромного размера». Лида собиралась поступать в институт, и Вова, как человек, уже прошедший эту школу, и, как старший товарищ, помогал девушке, чем мог.

Как ни удивительно, несмотря на юношескую гиперсексуальность, их встречи носили преимущественно платонический характер, чему безусловно способствовало отсутствие мест для «романтических» встреч. Нет, конечно, если очень хочется, то место найти можно, но Вова же был влюблён фундаментально , а это оставляло  пространство для осознания того, стоит ли искать приключения сразу на две жопы или нет. И он не спешил. Всего-то и месяца не прошло со дня их знакомства.

Вова познакомил девушку с несколькими своими друзьями. Лида же его со своими друзьями знакомить  не торопилась. Она что-то там рассказывала ему о них и про них,  и это не произвело на Вовку впечатления. По крайней мере, благоприятного. Сопляки какие-то. И думать он про них забыл.

Жарким летом в каменных джунглях Москвы не то чтобы совсем некомфортно, но сделать вылазку на природу хотя бы раз в неделю никогда не бывало лишним. Поэтому Вова искренне возликовал, когда его друг Саша предложил  в субботу отдохнуть на пляже Химкинского водохранилища. Саша жил в Химках и места там хорошо знал. Собиралась небольшая компания  химкинских друзей и подруг Саши. Вова и Лида с удовольствием присоединилась к компании.

Солнечные и пресноводные ванны были приняты компанией на ура, вместе с  изрядным количеством лёгких, но, при этом, и алкогольных напитков. Дни в июле длинные, и к вечеру было по-прежнему светло. Молодые люди последний раз окунулись и увидели, что это хорошо, но может быть ещё лучше. И как тут не вспомнить, что «лучшее – это враг хорошего». Вова не вспомнил, а, может быть, он и не знал этого никогда. «Если бы молодость знала...».

Компания собралась и через магазин «Пиво.Воды» отправилась вечерять домой к одному из друзей Саши, по имени Игорь. И жил он рядом, и квартира была полностью в его распоряжении.

Находясь в замкнутом пространстве малогабаритной квартиры, Вова как-то быстро заскучал. Тем более, что Лиду обстановка прокуренного напрочь помещения  ничуть не стесняла. И от витающих по всей квартире винных паров  Вова как-то незаметно прикорнул, сидя на диванчике.

Сколько прошло времени, когда Вова вновь открыл глаза, он естественно не знал - «счастливые часов не наблюдают», а он был счастлив.  На улице по-прежнему продолжало светить июльское заходящее  солнце, – значит, «недолго музыка играла». Да, музыка, игравшая в Вовином сердце уже не одну неделю,  стихла. Вместе с музыкой испарилось и счастье: в каком-то метре от Вовы сидела его Лида, слившаяся  в страстном поцелуе  с хозяином квартиры Игорем.

Реакция у этих «красавцев» была отменной: Вовины глаза ещё не открылись даже  и наполовину, а Лида уже сидела в сторонке, глядя куда-то вверх. Вова ни взглядом, ни движением не выдал того, что он всё видел, хотя внутри уже пылал огонь ревности. Ему бы служить в разведке....

От Химок до Южной путь долог и не прост. Это была самая сложная дорога у Вовы за всю его ещё недолгую жизнь. За  эти 2 с лишним часа в автобусе и в метро он не дал Лиде усомниться в том, что суббота от начала и до конца прошла на самом высоком уровне. Она, видя-слыша это, даже благодарила Вову за чудесно проведённое время. Это было кощунственно, и чувствовал себя Вова отвратно. Он проводил Лиду до её подъезда, приобнял её по привычке, но целовать не стал.

Неторопливо шли дни. Вова боролся с собой: прощать или не прощать? Кто же не делает ошибок? Хотя она и в наглую прямо в его присутствии, но, с одной стороны, это ещё не секс, а с другой – она же испугалась, когда он открыл глаза. А с третьей стороны, ей же всего 19, и она имеет право порой сглупить. В общем, уже в четверг Вовка не просто решил простить изменщицу, а вот взял и простил. Тем более, что он начал скучать по ней.

Как раз весьма своевременно приближался очередной уикенд, и Вовины друзья со своими подругами как раз решили ударить по пиву. Для этого хорошо годился Центральный Парк Культуры и Отдыха. Из состава предыдущей компании участвовал только Саша со своей гёрлфренд, но, слава богу, без Игоря.

Вова встретил Лиду очень эмоционально, весь негатив был у него уже позади. Молодёжь пила пиво, ела шашлык, каталась на лодках. Жизнь продолжалась и была прекрасной, как никогда. Вова не отходил от своей пассии. Спускался вечер, молодёжи расставаться не хотелось, и все поехали к одной из девушек, родители которой временно отдыхали (трудились) на даче. По дороге особенно весел был Саша, он приобнял Вову, отвёл чуть в сторону и стал ему что-то говорить на ухо. Улыбка сползла с лица Вовы. Медленно, но неумолимо. Он попытался  вырваться от него, но Саша был крепким малым. Так, до самого пункта назначения друг не отпускал Вову от себя.

В два захода молодёжь поднялась на лифте на вожделенный 8-й этаж, где их ждали выпивка и закуска, песни и танцы. В квартире начались хлопоты: девчонки на кухне начали колбаску резать и прочие огурчики, а парни – разбираться с алкогольным ассортиментом. В этой суете Вова, уже полностью успокоившись, пригласил Лиду выйти на лестничную площадку как бы перекурить.

Он не спеша зажёг сигарету, сделал затяжку, выдохнул дым в потолок и, играя желваками, не без труда выдавил из себя: «Лида, я знаю, у кого ты была в гостях в четверг и что ты там делала. Может, ты мне что-нибудь  расскажешь?» Лида ничего не сказала, только быстро развернулась и побежала вниз по лестнице.

Через две недели Вова получил повестку из военкомата и вскоре отбыл в далёкие края по месту прохождения военной службы, указанного в предписании.



КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ





ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Чего Вова не собирался в армии делать, так это – любить. Работать? Да. Служить? Ну, конечно. А чтоб любить, то даже и в мыслях не было (кроме любви к Родине, разумеется). Новая обстановка, новая жизнь – и о Лиде он даже не вспомнил ни разу. Чего греха таить – Вова в первые месяцы пребывания в гарнизоне даже на немногочисленных вокруг женщин не смотрел, как на женщин. Он их не замечал. Разве, как просто на местных жителей без погон. Как они на него смотрели? Это его мало заботило поначалу.

Потом всё это прошло, конечно, и он вступил на опасную тропу. Офицерские жёны, сёстры, племянницы, искательницы военных приключений... Вова с честью прошёл по этой тропе, хотя была ситуация, когда он чуть не сорвался в настоящую пропасть, но бог отвёл. Себе в заслугу отползание от края бездны он поставить не мог. Одно неверное движение, и жизнь  пошла бы другим курсом. А может быть, это движение было бы как раз самым верным? Тем не менее, с этих пор Вова в критических ситуациях стал поминать Бога и  Матерь Божью. А не тех, кого прежде.
Два года были практически полностью исключены из испытания чувств  и, тем более, их проявления. «Чего же боле? Что я могу ещё сказать...».


*****
Возвращение к родным пенатам было триумфальным. Но только для самого Вовы.  «Дом! Милый дом!»....

Я на воле не был сто лет,               
Я забыл, как шелестит бриз
..........................          
Припаду, рыдая, к цветам               
И ноздрями землю втяну. (с)

 Встреча со старыми друзьями. Почти все уже женаты. Многие с детьми.  Похлопали по плечу и к своим делам семейным. «Куды бедному хрестьянину податься?» Наступали неожиданно трудные, тяжёлые для Вовы времена. Нужно было с этим как-то справляться, а навык был утерян. Это не как с велосипедом или с водной гладью – раз научился ездить или плавать, так уж навсегда. Ибо душа – это  другое, ибо у души память совсем не та, что у мышц. Грозила Вове неведомая, кривая и скользкая,  дорожка.

Но пока он лишь вновь привыкал не просто к гражданской, но и  московской жизни. Велика Россия, а Москва одна такая.

Со всем своим широким кругом друзей за каких-то два-три месяца он успел по  разу-другому чокнуться где рюмками, где более ёмкими сосудами для пития. И теперь ему предстояло решать, как жить дальше. Это касалось, разумеется, личной жизни. С общественной у Вовы было всё хорошо, – особенно у общества, ибо отдавал он обществу, куда больше, чем получал от него. «Не спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя, спроси, что ты можешь сделать для страны». Тут Вова был безупречен, но  сейчас не об этом. Молодой человек не может же быть только работником, общественником, сыном, внуком, братом, племянником, другом...

 Один друг, вот, и предложил Вове довольно интересную, но странную встречу. Раньше Вова отказался бы от сколько-нибудь авантюрных предложений, но сейчас, преодолев все тяготы и лишения, он был готов к взятию любых крепостей, любых вершин. О том, что эти вершины могут оказаться лишь миражом, Вова как-то не думал. Главное – ввязаться в бой. Он и ввязался.
 
 Друг сообщил Вове  время и  место. Время вечернее, место незнакомое. Плохо это или хорошо, но место было не за гаражами и не в промзоне, а имело вполне конкретный адрес с названием улицы, номером дома и номером квартиры. В последний момент друг признался, что его самого по адресу не будет, но кое-кого Вова должен будет узнать. Вот такие шпионские игры, хорошо ещё, что можно было обойтись без пароля.

 Вова прибыл в назначенное место ровно в назначенное время. Действительно, дверь открыла немного знакомая ему ещё по институту барышня. Для начала это уже было неплохо. В комнате сидели ещё двое: незнакомые Вове парень и девушка. Хоть и блондинкой была незнакомка, но Вовино сердце не дрогнуло и не забилось в груди чаще. Вот, что значит армейская закалка! Никакой рефлексии! Армия убивает всякую интеллигентщину. Хотя и не навсегда. Вы скажете: а что – Вова, будучи служивым, блондинок не видал что ли? Да, не видал. Это сейчас не редкость, а тогда  хорошую краску для волос было достать сложно.

 Встреча на явочной квартире в общем и целом оказалась, как говорится, ни о чём, но блондинка Вове понравилась, и он её даже проводил до дома куда-то в Ясенево. Дом оказался мало того, что общежитием, но ещё и не телефонизированным общежитием. На улице стояли редкие телефонные будки, а рядом с ними – длинные людские очереди. Несмотря на это, Вова был окрылён, у него открылись нужные и важные чакры. Жизнь налаживалась.

 Блондинку звали Олесей, и была он родом с западных окраин РСФСР. Олеся окончила какой-то сложный для Вовиного понимания московский вуз и смогла устроиться на работу опять же в Москве, что не всегда просто. То есть, девушкой она была уже взрослой, всего на год младше Вовы. Зарождался серьёзный роман.

 Вова, однако, был уже не тем «тюфяком», что 30 месяцев назад. Он был настороже. Это, конечно, мешало Вове с чистым сердцем и открытой душой радоваться жизни, но он надеялся, что это всё временно.  Поводов для ревности Олеся не давала, и Вова и  не ревновал вовсе. Что же именно мешало Вове? Что в принципе может мешать чувствам, кроме других чувств? Вове мешал его пытливый ум. Его ум, хоть и был пытлив, но не был столь глубок и проницателен, как того требовали обстоятельства. А обстоятельства требовали. Нет таких обстоятельств, которые бы никогда не требовали.

 Как-то вечером дома раздался телефонный звонок. Женским голосом попросили к телефону Вову. Олеся всегда звонила ему на работу. Кто бы это мог быть? Гадать Вове долго не пришлось – это была Лида.


 
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ
 
 
 
 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

 В общем, типичный случай – картина Репина «Не ждали».
Вова совсем даже не разволновался. Даже наоборот – он вдруг почувствовал, что, оказывается, в их отношениях существовала и продолжает существовать некая недосказанность. Хотя казалось бы – всё же яснее ясного. Но нет, жизнь – это не математика, человек –  не абстрактная физическая величина, чувства – не логические конструкции.

Разговор по телефону был недолгим, Лида попросила о встрече, и Вова без раздумий согласился. Они встретились днём в небольшом тихом кафе, где было можно спокойно поговорить. Прошло почти 3 года с их последней встречи, и воды утекло столько, что Лида даже перестала быть блондинкой. Но зато стала студенткой и была уже на 3-м курсе. И что интересно – в том же самом вузе, что несколько лет назад окончила Олеся. Да, опять колода тасовалась причудливо, но на этот раз это никакой роли не играло. Вова спокойно обрисовал Лиде тот шок, который он испытал, узнав о её  циничной измене, рассказал  об армии, о своей нынешней работе. Лида не плакала и не смеялась. О себе почти ничего примечательного не сказала, кроме того, что живёт теперь не дома, а в общежитии.

В общем, всё прошло интеллигентно и достойно, без нервов, без выяснения отношений и без подведения каких-либо итогов. Как будто бы они старые добрые друзья. Вова галантно проводил девушку до общежития, благо оно было не в Ясенево, и отправился на встречу с Олесей. А Лида Вове так больше и не позвонила.

С Олесей Вова время проводил культурно: музеи, спортивные мероприятия, познакомил её со всеми своими друзьями, они выезжали загород на пикники, когда изрядно потеплело. Всё у них было как бы  хорошо, несмотря на некоторые её странности, которые заставляли молодого человека периодически напрягаться и даже теряться в догадках. В основном, это касалось  рассказов о любовных историях  её подруг. А если говорить точнее – не о любовных, а об интимных, ибо любовью там как-то и не пахло особо. При этом, рассказывалось всё это с подробностями и с большим знанием дела. Казалось бы – ничего особенного,  взрослые люди и имеют право. Так-то оно так, если б не одно обстоятельство. Несмотря на появлявшиеся изредка удобные технические возможности, Олеся категорически отказывала Вове в близости. При этом, она обосновывала всё это тем, что она совершенно неопытна в этом непростом деле для слишком юной, всего-то  25 лет,  барышни. Тут явно концы с концами не сходились, хотя её отказы выглядели вполне натурально. Но Вова был влюблён, и вся эта канитель тянулась уже несколько месяцев. Однако, страсть, как и следовало ожидать, достигнув апогея, стала у Вовы медленно и верно затухать. Ему становилось скучно с ней, он   перестал пытаться  что-то поменять в их чисто платонических отношениях.  Даже пожалел, что познакомил Олесю со своими родителями. Да-да, дело доходило даже до этого. Всё катилось по инерции в неизвестном направлении.

Но в один прекрасный (на закате) летний день Олеся, глядя Вове прямо в глаза, предложила (сама, без всякого намёка с его стороны) переночевать у неё в общаге. «Слово и дело». Слова были сказаны, а дело не заладилось. Соседка по комнате и не собиралась никуда уходить. Олесю это ничуть не смущало, а вот Вову такие «духовные практики» совершенно не вдохновляли. Таким образом, статус-кво сохранилось. Расстроились оба, но, судя по всему, Олеся в бОльшей степени.
 
Дело в том, что не прошло и недели, как   девушка предприняла новую попытку. На этот раз не в Ясенево, а надо было ехать куда-то в сторону Волоколамского шоссе.. Но и здесь всё не очень благополучно сложилось: выяснилось, что из-за долгой дороги («пробки» в час пик) у любовников на всё про всё было полчаса. Это и много, и мало – это как посмотреть. Вове было мало, но он решил рискнуть. Всё бы ничего, но Олеся, как мы помним, несмотря на свои 25, была девушкой неискушённой, и поэтому она как бы совершенно на инстинктивном уровне оказывала сопротивление. Некоторым молодым людям нравится такое. Вова к их числу не относился. Так и пролетели в борьбе эти пресловутые 30 минут.

Олеся была девушкой упорной, и через неделю они поехали уже в Бибирево. Да, там уже были созданы все условия ко всеобщему удовлетворению. И жизнь уже продолжалась в новом качестве. Но не очень долго. Спустя 2-3 недели Олеся объявила Вове о своей беременности.

В Вовины планы к этому времени уже никак не входила перспектива стать мужем и отцом. И вообще, и в данном конкретном случае. Он мягко и осторожно намекнул на это Олесе. Не трудно  представить, что девушка была сильно возмущена. Наступили непростые дни тяжёлых каждодневных разговоров о жизни. Вспоминался не раз товарищ Левинсон (Олеся была девушкой начитанной) со со своим «надо было жить и выполнять свои обязанности». Вова человеком был ответственным и сильно страдал морально.

Между тем,  Олеся категорически запретила Вове посещать с ней вместе женскую консультацию. Он и не посещал. По возвращении Олеся, взывая к сознательности Вовы, долго и подробно рассказывала о том, что и как говорила доктор.  Находясь во взвинченном состоянии, она как-то допустила две роковые ошибки, описывая слова доктора. Одну она попыталась сходу неуклюже исправить, но было поздно – слово не воробей. Другую свою ошибку она (не доктор!) даже не заметила. В итоге получалось так, что  у Олеси ранее уже был  аборт. Но самое главное было другое, и Вова тоже не сразу сообразил что к чему, – срок беременности заметно превышал время, прошедшее с момента роковой ночи в Бибирево. Виду Вова не подал, но на аборте настоял.

 Почти каждый день Вова был рядом с Олесей, а она не жалела оскорбительных слов по его адресу: он и негодяй, и импотент, и совратитель, и вообще – пробы на нём ставить негде. Вова молча всё это сносил.

После успешной операции он её встретил, отвёз к подругам в Кунцево, попрощался и уехал.

На следующий день она позвонила ему на работу. Вова не проявил заинтересованности.

«Никогда больше!» – решил для себя Вова, думая о своём сердце, которое больше всего пострадало в его измученном от любви организме. Но как известно, – человек предполагает, а Бог располагает.

А может, Вове стоило тогда в кафе простить Лиду и забыть Олесю? Но кто ж может заранее узнать свою судьбу...

     ЭПИЛОГ:

 "Любовь, ещё быть может, в душе моей..."

В следующий раз он влюбился всерьёз и надолго лишь через три года. Хотя, как и один раз в армии, он за год до этого исторического для него момента опять чуть на попал в ловко расставленный капкан, и опять бог отвёл.   
 «Спаси и сохрани!»

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ (и последней) ЧАСТИ