Печалька на одну ночь 7

Конец моего долгого романа с Даней был ужасен: по прошествии двух недель я застала его в постели с Лерой. Вернее даже, не в постели, а на плетеном белом диванчике общественной веранды, где Даня и Лера целовались взасос. Лера сидела на коленях у Дани, помахивала ногой в белых леггинсах, а у Дани было на лице выражение такого безмерного счастья, что я почувствовала, прямо там же и тогда же, что я теперь знаю имя персональной Даниной Нирваны. Ее звали Лера.
В тот же день, когда Лера опять ушла на пирс, Даня снова попытался затащить меня в номер 7б. Но я отказалась, на этот раз:
-Даня! Да ты любишь свою сестру! - сказала я ему, без преамбул.
-Нет, я ее вовсе даже и не люблю! - с жаром отказался Даня, но было видно, что он врет, - просто что-то родное…
На это было грустно смотреть. Это было грустно слушать. Все разговоры Дани сводились к тому, как его Лера прекрасна, умна, талантлива и необыкновенна. Я же видела в ней молодую разбитную бабенку, находящуюся в поиске богатого жениха и пиявкой присосавшуюся к карману своего старшего братца. Буквально, Лера была тем самым кенгуренком, что жил в кармане у Дани, и очевидно было, что она собирается там жить вечно. В общем, когда Лера с Даней упаковали свои чемоданы и покинули дачу Степанова, я вздохнула с облегчением, помыла пол в номерах 7а и 7б, и до самого вечера удивлялась той глубине семейной драмы, случайной свидетельницей которой я стала. Утром следующего дня я забралась на высокую скалу над дачей Степанова, прошла тропами, что знают только местные, и потом сидела долго на вершине скалы как одинокая птица, смотрела на море, чистила свои перья, освобождалась от той ужасной ауры чего-то мерзопакостного, что оставили у меня на душе Плоскинские. Мне хотелось кричать чайкой, плюхаться в море, ловить рыбу и снова взмывать над волнами, и опять плюхаться, скользить своими белыми пушистыми перьями над водой, очищаясь и успокаиваясь после подсмотренных чужих бед. Да. Это было бы великолепно - хоть немного побыть чайкой. Хоть денек, хоть два… но не больше.
Сразу после Дани Плоскинского, я познакомилась с Лешиком, Лехой, Алексеем. Он тоже был постояльцем дачи Степанова, но жил не в номере с кроватью, а в каморке под лестницей. Каморка вообще считалась у нас местом особым. Во-первых, каморка под лестницей была дешевле, а во-вторых, было что-то такое романтическое и уютное - снимать не скучную нормальную комнату, а именно каморку под лестницей. В каморке не было окна, здесь был только матрас, и больше ничего лишнего. Вот прямо на этом матрасе я и спала с Лехой. Прямо на нем.