Костёр. вечер двенадцатый

КОСТЁР

Вечер двенадцатый

Конец и начало

                «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью»
                — советская песня

Последний вечер у костра. Мишка знал, что завтра уезжает — каникулы заканчивались. Дед тоже знал и потому не торопился.
— Ну что, внук. Дошли до конца. До девяносто первого года.
— До развала?
— До распада. Развал — это когда ломают. Распад — когда само рассыпается. Хотя, может, и то, и другое.
Дед подбросил веток в огонь.
— Знаешь, что самое странное? Советский Союз был создан на идее справедливости. И погиб от несправедливости. Люди устали от лжи. От пустых полок в магазинах. От того, что говорили одно, а делали другое.
— А что говорили?
— Что всё хорошо. Что экономика растёт. Что мы впереди планеты всей. А люди видели: на Западе живут лучше. Там есть товары, свобода слова, возможность выбирать. У нас — очереди за колбасой и анекдоты про Брежнева на кухнях.
— И тогда — перестройка?
— Горбачёв. Тысяча девятьсот восемьдесят пятый год. Молодой генсек, хотел реформ. Гласность — можно говорить правду. Перестройка — надо менять экономику. Новое мышление — надо дружить с Западом.
— Хорошие идеи?
— Хорошие. Но реализация... — Дед покачал головой. — Открыли шлюзы — хлынуло всё, что копилось десятилетиями. Национальные обиды, экономические проблемы, политические амбиции. Система не выдержала.
— Что именно случилось?
— Много всего сразу. Прибалтика захотела независимости — и получила. Кавказ вспыхнул конфликтами. Экономика рухнула — дефицит всего, талоны на продукты. Люди митинговали, требовали перемен. А какие перемены — сами не понимали.
— Дед, а ты это помнишь? Ну, сам?
— Помню. Мне было тридцать, когда Союз кончился. Жена, маленький сын — твой отец. И ощущение, что земля уходит из-под ног. Вчера была страна — сегодня её нет. Вчера были правила — сегодня каждый сам за себя.
— Страшно было?
— Было. Девяносто первый год — путч в августе. Танки в Москве, неизвестность. Потом — Беловежская пуща в декабре. Три человека — Ельцин, Кравчук, Шушкевич — подписали бумагу, и Советского Союза не стало. Просто — раз, и нет.
— А люди? Их спросили?
Дед горько усмехнулся.
— За полгода до этого был референдум. Большинство проголосовало за сохранение Союза. И что? Ничего. Решили без нас.
— Это нечестно.
— Нечестно. Но так бывает. История не всегда справедлива. Иногда решения принимают за тебя, а ты потом живёшь с последствиями.
Костёр догорал. Угли светились красным.
— Дед, а что было потом?
— Девяностые. Шоковая терапия, приватизация, бандитские войны. Кто-то разбогател, большинство обнищало. Заводы закрывались, учителям не платили зарплату, пенсионеры рылись в мусорных баках. Страшное было время.
— Но ведь потом стало лучше?
— Стало. Постепенно. Нефть подорожала, экономика ожила, люди стали жить получше. Но многое было потеряно. Заводы, которые не восстановить. Люди, которые уехали. Вера в то, что вместе можно построить что-то хорошее.
— Дед, а ты жалеешь о Союзе?
Дед долго молчал.
— Жалею о хорошем, что было. Не жалею о плохом. Это, наверное, единственный честный ответ. Союз был разный — и светлый, и тёмный. Как вся наша история.
— Дед, а сейчас? Как тебе кажется — мы правильно идём?
Дед посмотрел на внука.
— Этого я не знаю. И никто не знает. История — она видна только задним числом. Когда живёшь внутри — не понимаешь, что происходит. Можно только стараться делать правильные вещи. Не врать. Не предавать. Любить свою землю — но не слепо, а с открытыми глазами.
Он помолчал.
— Вот для чего я тебе всё это рассказывал, Миш. Не чтобы ты запомнил даты и имена. А чтобы понял: история — это не мёртвое прошлое. Это живое. Оно в нас, в наших решениях, в том, как мы относимся к другим. Каждое поколение делает выбор — и этот выбор становится историей.
— И я тоже буду делать выбор?
— Уже делаешь. Каждый день. Маленькие выборы, которые складываются в жизнь. И однажды — большие. Какую страну хочешь видеть, какие ценности важны, за что готов стоять.
Мишка смотрел в угасающий костёр.
— Дед, а ты любишь Россию? После всего, что рассказал?
Дед улыбнулся — тепло, без горечи.
— Люблю. Именно после всего. Знаешь, легко любить что-то идеальное. Трудно — любить настоящее. С царями, которые были жестоки. С революциями, которые заливали кровью. С войнами, голодом, несправедливостью. Это всё — моё. Наше. От этого нельзя отказаться.
— Но можно изменить?
— Можно. Нужно. Для этого и надо знать историю — чтобы не повторять ошибок. Чтобы понимать, откуда мы пришли и куда можем прийти. Чтобы строить, а не ломать.
Угли погасли. Над головой горели звёзды — те самые, что видели все поколения до них. Викинги на ладьях, монахи в монастырях, крестьяне на полях, солдаты в окопах.
— Пойдём, Миш. Завтра рано вставать.
Они пошли к дому. Мишка обернулся посмотреть на место, где был костёр. Там осталась только тёмная земля и едва заметный дымок.
— Дед?
— Да?
— Спасибо. За всё это. За рассказы.
Дед положил руку ему на плечо.
— Это не мои рассказы, внук. Это наша история. Теперь она и твоя тоже. Делай с ней что хочешь. Только помни — и передай дальше. Когда-нибудь ты будешь сидеть у костра со своим внуком. И рассказывать ему то же самое. И что-то новое — то, что случится при тебе.
— Обещаю.
— Вот и хорошо.
Они вошли в дом. За окном светились звёзды — вечные, равнодушные к человеческим делам. Но люди смотрели на них и видели своё: надежду, память, обещание.
История продолжалась.

КОНЕЦ
* * *