Д. А. Гранин. Квантовые грани творца 3

     В данной статье исследование произведений Д.А. Гранина в квантово-речевом аспекте продолжается на материале повести «Эта странная жизнь» [1]. Главный герой — Любищев, человек, обладающий разносторонними интересами, наделенный талантом страстного поиска истины.
     Николай Крыщук так объясняет обусловленность долгой востребованности прозы Гранина социальными и даже экзистенциальными факторами: «Социальная жизнь в ХХ веке не раз и не два перетряхивалась, порушились не только сословные, но и цеховые перегородки. Государственная идеология и общественные ритуалы перестали служить защитой от экзистенциальных вопросов. Человек оказался один на один не только с историей, но и с вечностью, и самим собой» [2, с. 13]. Вероятно, эта тенденция кардинальных перемен характерна и для первой трети XXI века. Резкий отход от идеологии и ритуалов (как способов личностного ограничения) в сторону вечности и своего «я», скорее всего, можно отнести к квантовому психофозическому (психотелесному) скачку. Такой скачок, а вернее подобные скачки, и совершает герой повести. 

     Любищев* (фамилия, «говорящая» об увлеченной натуре героя) — человек неординарный, не отвечающий «здравому смыслу» типичного обывателя. Его точку зрения и свою, авторско-повествовательскую, Гранин противопоставляет уже в начале повести: «(1) Жизнь, прожитая им, - внешне самая заурядная, по некоторым приметам даже незадачливая; с  точки зрения обывателя, он типичный неудачник, (1) по внутреннему же смыслу это был человек гармоничный и счастливый, причем счастье его было наивысшей пробы» [1, с. 459 — 460].
     * Прототип — реальный человек, советский ученый — биолог, математик и философ, склонный к объективному идеализму. Фамилия та же.

     Попробуем поэкспериментировать и сложим текстовые характеристики «типичный неудачник + человек гармоничный и счастливый». Что получилось? Яркий оксюморон как соединение несоединимого. Это парадоксально, как парадоксален затяжной квантовый скачок Гранина (на протяжении всего творчества и всей своей яркой, драматичной жизни) из серой обывательской  жизни в мир личностной духовности, творческого и нравственного поиска. Поэтому антитеза двух весьма содержательных, осложненных по смыслу и синтаксически предложений  (1 — 2) вполне соотносима и с героем, и с автором. Так что изначально в повествовании зарождается волновая психоэнергетическая дифракция (разделение, расщепление):
- >< + // В + П >< в + п.

     А что же далее? Скорее всего, мы встречаем загадочную, неуловимую, не определяемую в четких обывательских рамках индивидуальность, подобную частице-волне в квантовом мире неопределенностей и только вероятностей: «Не то биолог, не то математик. Дилетант? Любитель? Но… великий Ферма был тоже любителем… Любящев — кто он? Не то виталист, не то позитивист или идеалист, во всяком случае — еретик» [1, с. 460].

     На заседании памяти Александра Александровича Любищева гадают о нем историки, биологи, математики — получается, специалисты относительно узкого профиля. В этом смысле люди ограниченные, замкнутые в границах своей науки. Вот и выдается повествователем итоговый иронический по отношению к ним их же ярлык для героя - «еретик». Контекстный  смысл  слова 
в этой уже несобственно-авторской концовке фрагмента — отступник от общепринятого отношения к роду занятий. Сущностно же здесь волновая дифракция нарастает, обостряется и переходит в позитивное нарастание энергетической волны бытийного, природного (адекватного самой многоликой природе) многообразия научных интересов героя. Иначе говоря, это рост амплитуды энергетического духовного поиска:
+; +++; ++++++; > - (еретик) // В + П > в + п.

     Начальный рубеж Любищева как точка отсчета, которая впоследствии квантово преодолевалась: «Все было подчинено биологии… Прежде всего работа, (1) все для дела, (2) во имя дела разрешается пожертвовать чем угодно. (3) Дело заменяло этику, (4) определяло этику, (5) было этикой, снимало все проблемы бытия, философии, ради дела можно было пренебречь всеми радостями и красками мира. <...> Обычная крайность. (6) Либо — святой, герой.  (7)Либо — обыватель, мироед, личность по всем статьям недостойная. <...>  (8)Лишь постепенно он пробивался к естественности — к человеческим слабостям, он находил силы  (9) идти еще дальше, забираться все круче — к простой человечности» [1, с. 480].

     В начале фрагмента доминируют диафоры (1 — 2 и 3 — 4 — 5) — измененные, усиленные повторы с добавочным значением восходящей  градации. Каков их смысл? А в том, что герой шел к пределу, максимуму, чтобы исчерпать его. Об этом же говорит экспрессивно-синтаксическая парцелляция антитезы (6 — 7). А далее начинался затяжной квантовый скачок к природной, психотелесной, естественности (8). И снова стремление к максимуму, но в истинном направлении: восходящая градация (9). Начало фрагмента - это преобладание в принципе хоть и высокой нравственно, но все-таки ограниченности, схлопнутости, некоего романтически нигилистического столкновения (6 — 7) как дифракция энергетических волн иллюзорного бытия и иллюзорного, ошибочно воспринимаемого, отвергаемого быта. А затем — эскиз начала скачка к истине (он принципиально бесконечен).
+ >< -  ;  + // В + П >< в + п   ;   В + П > в + п

     Любищев четко планировал свою жизнь, деля время на продуктивное, посвященное науке, и бытовое, называемое им «отбросами времени». Однако истинная реальность с ее неопределенностью и вероятностью вносила свои коррективы, неся подчас драматические переживания, чувства: «Смерть сына он переживал долгие годы. Он держался за жесткий распорядок жизни, (1) как лыжник на воде за трос катера… Были периоды такого отчаяния и тоски, когда он заполнял дневники (2) механически, (3) механически препарировал насекомых, (4) машинально писал этикетки. (5) Наука теряла смысл; его мучило одиночество, никто не разделял его идей, … (6) надо было пройти в одиночку зону пустыни, и не хватало сил» [1, c. 496].

     Сравнение (1) усиливает драматизм внутреннего состояния героя, когда он приходит к вероятности слома его в определенной степени искусственной дихотомии, ограниченности плана жизни. Наречия с повтором (2 — 3 — 4) маркируют застой, иначе говоря, коллапс, редукцию волновой энергетики жизненных интенций героя. Психотелесное удовольствие как показатель правоты того, чем он занимается, исчезает. Что же такое смерть сына? Отбросы времени? Нонсенс. Жизнь не вмещается в рамки жестких ограничений. 
     + >< - (негативные обстоятельства)  ;  + (+ >< -) (преобладание психотелесного ощущения истинной реальности) // В + П > в + п 

     И что же дальше? А дальше квантовая неопределенность приводит не существо, а Личность к позитивной вероятности со стопроцентной реализацией. Второй брак. Любищев пишет другу и учителю: «… (1) Обстановка исключительного  домашнего уюта отвлекает меня от поля моей жизни… Даже научные интересы у меня резко ослабли.  <...>  Это  (2) не измена науке, а (3) увлечение слабого человека, прожившего суровую жизнь и попавшего теперь в (4) цветущий оазис» [1, с. 497].

     Коннотат-словосочетание «исключительный домашний уют» с позитивной психотелесной оценочностью явно преобладает над «полем жизни». Антитеза (2 — 3) с доминантой (3) подкрепляется словосочетанием (4). Кризис застоя, драматической неопределенности приводит героя к направлению квантового скачка к истинной реальности, экзистенциональной по сути. В ней человек как личность обретает себя в процессе гармоничного сближения интеллекта и чувств, разума и психотелесности. Так порождается, по мнению А. Минделла,  квантовый ум. Он соединяет в себе материю (психофизику) и интеллект, что «… можно было бы рассматривать как взаимодополнительные аспекты одной и  той же реальности» [4, с. 30]. Последний фрагмент, вероятно, может претендовать на роль доминантного кванта-смысла всей энергетической волновой траектории повести.

     Волновая картина повести такова:
- >< + // В + П >< в + п | +; +++; ++++++; - // В + П > в + п |
+ >< -  ; + // В + П >< в + п   ;   В + П > в + п | + >< -  ;  + (+ >< -) // В + П > в + п
     Высоких волн — 15, низких — 5, переходов к высокой волне — 3, к низкой — 1.
     Текстовых элементов В, П — 5, в, п — 5, но преобладаний В + П > - 3, преобладаний в + п >  - 0, столкновений — 2.
     В тексте при наличии столкновений доминирует бытийная волновая и хронотопная — смысловая — энергетика. И в этой повести столкновения — признак драматизма повествования.
       
                ЛИТЕРАТУРА

1. Гранин Д.А. Однофамилец: Повести. — Л.: Худож. лит., 1984. — 568 с.   
2. Крыщук Н. Парадоксы памяти в прозе Даниила Гранина // Д.А. Гранин. Однофамилец: Повести. — Л., 1984. — С. 5 — 24..
3. Культура русской речи. — М.: Издательская группа НОРМА-ИНФРА, 1998. — 560 с.
4. Минделл А. Квантовый ум. Грань между физикой и психологией. - «ИД Ганга», 2002.
5. Старолетов М.Г. Приемы создания рекламного текста. — Барнаул: Изд-во АлтГУ, 2002. — 62 с.
6. Уилсон Р.А. Квантовая психология. Как программное обеспечение мозга формирует вас и ваш мир. — М.: ООО Книжное издательство «София», 2024. — 256 с.