Русы Часть вторая, глава третья

Глава третья
Варяги

I

Истину писал князь Рюрик в послании к хакану русов о своих помыслах: собрать роды народа руси и уйти с ними на земли словенские, подальше от разорительных норманнских набегов. Переговоры о том с тестем своим Гостомыслом, вождем племен словенских, вел он давно. И к тестю своему, человеку мудрому и дальновидному, относился Рюрик с большим уважением.

Гостомысл говорил верно и честно:
- Тебе, князь, нет боле торговых путей на Варяжском море: норманны всё разграбят и сожгут. Нас они тоже сильно беспокоят и мзду собирают немалую. Но если придешь на наши земли со своими родами и княжить будешь, не посмеют они более дани требовать. И тебе польза: торговый путь до самого Царьграда* откроется. Не чужой ты нам, не свеон и не дан – русь, нашего славянского корня. Будешь торговать и от ворогов обороняться, мы – землю пахать и народ кормить. Чем же плох наш союз?

Рюрик всё чаще задумывался над этими словами. В последний год викинги особенно зверствовали: свеоны дотла сожгли Гробин*, осадили Апулию*, взяли с города дань и ушли к себе в Бирку*, схлынули, как морской отлив. Надолго ли? Из пяти куршских княжеств три или четыре рода, особенно те, чьи города были разорены, готовы были вслед за Рюриком плыть на новые земли.

Когда пришли с дальних русских берегов Аскольд и Дир с дружиной и привезли послание от хакана русов, князь еще более укрепился в правильности своих рассуждений. Торговый путь по Черной реке к Понтийскому морю, в Византию, был известен давно. Теперь князь руси задумался о том, чтобы не редкие гости шли по этому пути от варяг в греки, а многие торговые ладьи привольно ходили бы по этим рекам с севера на юг и с юга на север, соединяя и оживляя славянские земли.
«Прав Гостомысл: не чужие нам славянские племена, и язык, и корни едины. И всюду простор великий: что на юг, что на восток. А здесь – как в клещах между балтами, алеманами и норманнами. Не до торговли уже, успевай только отбиваться.»  И эти размышления всё более склоняли князя Рюрика к тому, чтобы принять предложение своего тестя.

Не выходило из головы послание русского царя. Нельзя бросать своих на милость хазарам. Если по воле Перуна обоснуется он на славянских землях, то сможет дать и суда, и войско в помощь южным русам, а во главе поставит молодых русичей: бояр Аскольда и Дира. Так постепенно начинали складываться в единую картину и приглашение Гостомысла княжить на словенских землях, и мысли о торговом пути в Царьград, и послание царя русов с просьбой о помощи.

Младшие братья, Трувор и Синеус, что княжили в Апулии и Каупе* на Куршской косе, поддержали старшего брата без долгих уговоров. Бояре и воеводы отвечали по-разному: кто-то уже собирал рать и горожан, кто-то сомневался, кто-то решил остаться в насиженных веками гнездах. Рюрик никого не неволил: тяжело в одночасье бросать дома, могилы предков и налаженную жизнь и идти в неизведанную даль, где не ведомо, что ожидает, где всё придется начинать сначала. И всё же многие собрались вслед за своими князьями: и купцы, и ремесленники, и ратники, и мореходы. Многие сотни ладей готовились к отплытию, и уже прокладывали на карте путь капитаны – на восток, в горло Варяжского моря, а далее по Неве на Ладогу и по Волхову на Ильмень-озеро.

Принимал князь Рюрик посланцев от Гостомысла и сам посылал доверенных людей, чтобы подобрали они места на берегах рек и озер для строительства городов. Поначалу на месте старых селений решили заложить три города: Ладогу, Белоозеро и Изборск. И когда всё уже было решено и готово к великому переселению народа руси, князь самолично отправился на эти земли, а потом уже на встречу с тестем своим Гостомыслом.

Первоначально осмотрел он места для поселений и остался доволен. Все они сообщались между собой водными протоками и как бы глядели на разные стороны. С Белоозера по реке Шексна путь вел к реке Итиль*, на равнинные славянские земли и еще дальше на юг, к Хазарскому морю. А по Неве из Ладоги оставался выход к Варяжскому морю и куршским княжествам, что пожелали остаться на своей земле. Изборск же был от них совсем недалече. По дороге к Изборску остановился князь на месте старого городища, что на Волхове-реке у Ильмень-озера, и приказал ставить здесь новый город – Новгород. И то правда: место это было примечательное. По реке к нему можно было дойти от Ладоги, а на юг открывался по реке Ловать торговый путь в греки: волоками к Десне и Днепру и вниз по течению до Понта Эвксинского, до самого Царьграда. Вспомнилось Рюрику, как представлял он сотни ладей, бегущих вниз и вверх по Черной реке. Понял тогда окончательно, что прав был в своем решении прийти на эти благодатные, бескрайние земли. Сколько простора, сколько торговых дорог во все концы света открывается!




Гостомысл встречал Рюрика в высоком резном деревянном тереме. Всё уже было обговорено и решено, и оставалось лишь скрепить княжеский уговор. Старейшина ильменских словен, что владели этими землями, был уже в преклонном возрасте, хотя выглядел бодро и крепко. Одет он был просто: в длинную белую рубаху поверх штанов, подпоясанную серебряным ремешком, - и только посох с золотым набалдашником выдавал в нем верховного владыку племени. Белые длинные волосы ниспадали на плечи, окладистая седая борода покоилась на груди, лицо его было широкое, скуластое, глаза голубые, а взгляд внимательный, пытливый.
- Осмотрел ли, зятюшка, владения свои? Всё ли тебе любо?
- Любо, батюшка, любо.
- Так бери их под свою руку. Правь мудро и честно. Отныне ты – наш князь.
- Клянусь рядить честно, заботиться о всех, кто живет на этой земле, и защищать их.
Они пожали руки и тем скрепили этот уговор.








*Царьград – так русы называли Константинополь.
*Гробин – город на Варяжском (Балтийском) море. Свеоны (шведы) называли его Сеебург.
*Апулия – один из центров куршских княжеств.
*Бирка – порт в Свеонии (Швеции).
*Кауп – город, который контролировал существовавший в те времена пролив через Куршскую косу.
*Итиль – старинное название Волги.








II

Это была жизнь, о которой Аскольд мечтал с детства: жизнь в походах и в битвах. Молодая кровь бурлила в жилах и толкала на подвиги. Рука крепче сжимала меч и наливалась силой. Рядом Дир, друг и брат названный, позади преданная дружина, впереди враг. Звон мечей, шум битвы в ушах, жаркий пот под кольчугой, привкус крови и железа на губах и одно желание: рубить эти рогатые шлемы, пока не дрогнут их ряды. Страха не было, а был молодой задор и упоение боем.

Уже при первой встрече с Рюриком Аскольд был поражен сходством князя с портретом своего отца, каким он себе его представлял и рисовал в своей голове. Он увидел в лице князя Рюрика достоинство, ум, твердость – те качества, которые, по его мнению, должен был иметь истинный князь, и которыми, несомненно, обладал его отец. Даже во внешности его он старался найти схожесть с отцом, которого никогда не видел, но так часто думал о нем, что, казалось, знал его с детства.
На вид князю Рюрику было около сорока лет. Волосы его были светлыми, прямыми, ровными и опускались едва не до плеч. Аккуратно подстриженная короткая борода соединялась с густыми усами и обрамляла лицо и подбородок. Над переносицей врезались в лоб три острые вертикальные морщины. Глаза были глубокими, и взгляд менялся в зависимости от того, на кого был направлен. Когда Рюрик прочитал послание царя русов и поднял глаза на Аскольда и Дира, взгляд его сделался мягким, любящим, отцовским. Но не раз потом наблюдал Аскольд, как бледнели бывалые воины и опускали головы под этим взглядом.

Аскольда и Дира со дружиной встретил Рюрик ласково, устроил пир в их честь и долго расспрашивал о царе русов и о царстве, об отношениях с Византией и набегах хазар, о ремеслах и купцах и об их житье-бытье, о том, кто чем торгует, и кто что мастерит, о реках и крепостях, о воинах и об оружии, о городах и теремах, о кораблях и о Русском море, и о том, чем живет и прирастает русская земля.
Когда Аскольд поведал ему о посольстве своего отца к императору франков Людовику и о том, что собирались послы отправиться потом к Варяжскому морю на земли руси, Рюрик удивился. Не было о том походе ни известий, ни даже слухов.

Со временем князь чаще стал звать Аскольда в свои палаты, и беседы эти, расспросы и рассказы сделались привычными и приятными.
- Скажи, Аскольд, - говорил князь, - много ли племен встретил ты, когда плыл вверх по Черной реке?
- Уличей, полян, древлян, дреговичей, радимичей, потом полочан. Которых сам видел, о которых сказывали.
- А есть еще весь, чудь, кривичи, вятичи, меря, мурома, северяне. Сколько племен, все рядышком и все порознь, да еще враждуют меж собой, потому и хазары их на юге бьют, и даны со свеонами на севере дань взимают. Много ль ты видел племен на Черной реке, что сообща степнякам отпор давали? Знаю, ни одного. А теперь взгляни на пальцы свои. Нетрудно сломать их поодиночке. А сожми в кулак, и уже сила.
В ту ночь виделся Аскольду во сне прекрасный город на холмах на берегу большой реки.

Прошел год, и Рюрик стал относиться к Аскольду как к родному сыну. Может быть, это связано было с тем, что сына у него не было*, и именно таким он себе его представлял, а, может, это была просто дань уважения к хакану русов.
Однажды Рюрик в разговоре с русичем сам вспомнил о своем обещании послать флот и дружину в помощь русскому царю.
- Пришло время, Аскольд, переселять русь на новые земли. Вы с Диром поведете своих людей на Ладогу. А там, как обустроимся, дам я тебе и корабли, и воинов. Сам поведешь войско вниз по Днепру.

«Только бы так и случилось, только бы так и было», - думал про себя витязь.
А ночью привиделись ему ладьи, скользящие вниз по Днепру, ратники с копьями и стрелами, русалки в хороводе на берегу Черной реки и город на высоком холме, в коем предначертано ему было княжить.


*Сын Рюрика, князь Игорь, родился позже описываемых событий.






III

Лета 856-го* десятки тысяч людей: пеше, конно и на ладьях: дружинники, волхвы, купцы, ремесленники и их семьи, ведомые князьями народа руси Рюриком, Синеусом и Трувором, - двинулись в земли ильменских словен. Рюрик сел на княжение в Ладоге, Синеус – в Белоозере, а Трувор в землях кривичей, в Изборске. Где-то места для поселений заранее были уготовлены, леса расчищены и деревья под строительство припасены, где-то стояли старые городища, а иных городов и в помине еще не было – одни названия. Ладьи встали на Ладоге-озере, дружины, привычные к походам, разбили лагеря на берегу, князьям и боярам предоставил Гостомысл терема, а прочий люд начинал свою жизнь на новом месте в землянках и времянках. Дал владыка словенский людей для строительства городов, да и куршские мастеровые и ремесленники к делу были привычные. Рук хватало, работа спорилась, вырастали на голом месте крепости и жилища.

Спустя два года умерли Синеус и брат его Трувор. И принял всю власть один Рюрик. Остался он в Ладоге, а мастеровых и градодельцев послал на строительство Новгорода. Ближние бояре пошли в земли вятичей, меря и мурома, а с полоцким князем Рюрик заключил мир.
 
Среди этих бояр особым доверием и расположением князя пользовался его ближний родич, точнее, шурин – Олег. Он был немногим старше Аскольда, но своей рассудительностью, красноречием, умением убеждать и вести разговоры что с союзниками, что с недругами, добиваться своего силой, хитростью или уговором, - всем этим он выделялся среди бояр старших его по возрасту. Говорили, что есть в нем дар предвидения. И бояре, и сам Рюрик прислушивались к его советам. Несмотря на свою молодость, он уже прославился в битвах и был любим дружиной. Имел он характер независимый и предан был только Рюрику.

Едва взглянув в его глубоко посаженные зеленые глаза, можно было понять: вот человек умный и отважный, вот человек, умеющий вести за собой и добиваться своего. Волосы соломенной шапкой спускались к плечам, приоткрывая высокий лоб. Светлая аккуратная борода, сросшаяся с усами, еще более удлиняла худое лицо. Густые темные брови вразлет, прямой нос и пронзительный требовательный взгляд на открытом лице выдавали в нем натуру твердую и решительную. Это был прирожденный князь и воитель.

Неожиданно открылся еще один талант молодого боярина – дар градодельца. После того, как, отправившись с дружиной на юг от Белоозера к племенам меря и мурома, посулами и уговорами взял молодой боярин эти земли под руку русского князя, он на месте старых селений выстроил там крепости: Ростов и Муром. С того времени сделался воевода правой рукой у Рюрика. Порой на боярских советах князь обращался к нему так: «Теперь ты молви свое слово, вещий* Олег». С тех пор это прозвище так и прилипло к нему.

С другими боярами Олег был ровен и благожелателен, но Аскольда с Диром считал чужаками и относился к ним настороженно, даже неприязненно. В чем была причина, неизвестно. Возможно, опасался соперников при княжеском дворе, а может быть, просто не доверял новым людям. Так или иначе, когда пришло время, и князь Рюрик стал готовить войско и ладьи для похода вниз по Днепру, а во главе рати поставил Аскольда и Дира, Олег, хоть и сам надеялся возглавить воинство, потом рассудил про себя: «Пусть уходят с княжеских глаз долой. Так даже лучше».




Более трех лет минуло с тех пор, как пришли Аскольд и Дир со дружиной к князю Рюрику, из них последние два провели они в славянских землях. С Олешья вверх по Днепру никто из русов более не поднимался, известий из дома не было, да и дел хватало, и событий случилось не мало, чтобы лететь мыслью назад. Иногда, правда, Аскольду чудилось, что матушка то горлицей, то ласточкой вьется над ним и невидимо оберегает его. А потом наступало утро, и видение уходило.
Рюрик посылал Аскольдову дружину и в Белоозеро, и в Новгород, часто сам шел на ладье глянуть, как движется строительство крепостей. От Ладоги до Новгорода под парусами ладьи двигались бойко. За два года выросли стены, кремль с теремами и подворье.

От Новгорода с Ильмень-озера по реке Лопать лежал прямой путь к Днепру. Вспомнил Аскольд, как когда-то Пересвет предложил ему два пути к Варяжскому морю: по Двине через Полоцкое княжество или вверх к Ильмень-озеру. Тогда он выбрал дорогу покороче. Теперь казалось, что от Ильменя до Днепра совсем недалече. Да и плыть веселее вниз по Черной реке, где ветер подхватит паруса, и течение понесет ладьи играючи. Так вдруг захотелось вновь увидеть тот город на высоком холме, но не проплыть мимо, а остановиться и, может быть, остаться, так этого захотелось, будто именно там ждало его неведомое счастье.


-----------------------------------------------------


Князь Рюрик сдержал свое слово: в помощь царю русов дал он под начало Аскольда и Дира рать в восемь тысяч копий и двести кораблей. А на прощание, призвав к себе Аскольда, сказал ему так:
- Когда-то из одного корня выросли две ветви: северная и южная, русь и русы. Пришло время осознать, что мы единое древо, и крона у нас должна быть общей. Верю, что недаром призвал меня на славянские земли Гостомысл, и не зря послал тебя ко мне государь твой. Потому как идем мы навстречу друг другу, и когда соединимся и объединим все эти племена, что грызутся промеж собой и боятся дать отпор истинному врагу, тогда славнее и могучее Руси никого в целом свете не будет.
Бери под свою руку рать и ступай. Помни только: растопыренные пальцы сломать легко, а сожмешь их вместе, и станут они силой.






*856 год – в «Повести временных лет» 862 год. Сопоставление исторических дат с другими летописными источниками, например «Византийскими хрониками», указывает на погрешность в хронологии в шесть лет.
*вещий – обладающий даром предвидения.




        (продолжение следует)