Моя хорошая 1

Пролог
Это был шок, гром среди ясного неба, когнитивный диссонанс. Он, дважды обратившись ко мне, назвал меня «Моя хорошая». На самом деле это он хорош собой ; высокий, в хорошей физической форме. И я – маленькая, хрупкая, с рыжими крашеными волосами, такими же рыжими веснушками на лице и по всему телу. Единственное мое украшение – выдающийся вперед прямой нос – наследство моих то ли еврейских, то ли чеченских, то ли цыганских предков. Моя генеалогия – сплошная мифология. Мифы о моем происхождении передавались в нашей семье из поколения в поколение, обрастали невиданными подробностями, но так и не прояснили этническое происхождение моего носа. По одной из версий, мой дед – выходец из семьи польских евреев, которые участвовали в восстании под руководством Тадеуша Костюшко, а после поражения восстания были высланы в Сибирь, в город Ялуторовск. Это было аж в 1794 году. По другой версии – моя бабушка по отцовской линии была нагуляна своей матерью с проходящим через деревню то ли цыганом, то ли чеченцем. По этому поводу в нашей семье идут жаркие споры. Одни утверждают, что это был все-таки цыган, другие – чеченец. Мое богатое воображение сразу представило сюжет этой страстной любовной истории, которая впоследствии даже получила музыкальное сопровождение когда-то услышанной мной песни. В ней звучали такие слова: «Вчера мне служанка стелила кровать в богатом супружеском доме. А нынче с цыганом лягу я спать в сарае на колкой соломе». Поразмыслив, я пришла к выводу, что это все-таки был проходящий цыган, потому что кочующий цыган укладывался в моей голове, а кочующий чеченец ; нет. Однако мой двоюродный племянник начисто перечеркнул очередную версию происхождения моего носа. Он просто вырос и стал выглядеть, как настоящий чеченец. С таким же прямым и выдающимся вперед носом. Более того, он сказал, что чеченцы принимают его за своего. С тех пор я тщательно выискивала в себе хоть какие-то признаки чеченского происхождения. В конце концов, я пришла к выводу, что если и есть во мне что-то от этого этнического коктейля то это, в основном, панская спесь, цыганское буйство и чеченская гордость.
Итак, я хорошая! Я хорошая? С удивлением и ужасом я поняла, что есть кто-то, кто об этом догадывается. Лично я в этом никогда не сомневалась. Сомневались окружающие, причем с детства. С него и начну.

Детство.
Я помню себя с того возраста, когда могла подойти к столу, встать на цыпочки и положить подбородок на стол. Сколько мне было? Наверное, я была совсем крошкой. Мать говорила, что не заметила, как я выросла, настолько я было тихой и спокойной. Меня оставляли в люльке, а я тихо лежала и смотрела в потолок. Все решили, что я ангел. Как они ошибались! Я подрастала, и во мне все больше просыпался дух упрямства и противоречия.
А еще у меня была удивительная реакция на тех, кто пытался меня воспитывать. Я впадала в столбняк, упорно молчала и делала все по-своему. И ничто не могло сдвинуть меня с этой позиции. В будущем эта привычка получила развитие и стала моим самым грозным оружием, которое я назвала «упереться рогом». Я упиралась рогом, и никто ничего не мог с этим поделать. В отдельных случаях на меня нападало безудержное веселье (цыганское буйство), и я совершала поступки, вызывающие ужас и непонимание у окружающих.
Как-то еще в детском саду меня и еще одну девочку наказали (не помню за что) тем, что закрыли в общей спальной. Мы залезли под кровать и тихонечко сидели, пока я не предложила сходить в туалет прямо здесь по маленькому и большому. Злорадно хихикая, мы сделали это. Когда воспитательница узнала, что мы натворили, то страшно испугалась. Мы сидели под кроватью в носках, которые намокли и издавали соответствующий запах. Не без труда нас выманили из под кровати, посадили на стульчики, а носки развесили на батарее. Я ничего не сказала родителям. Они так и не поняли, почему мои носки мокрые и так воняют, а сама я такая тихая и смирная пришла из детского сада. Впрочем, я всегда была такой.
Моя месть воспитательнице была страшной. Ей поручили подготовить рисунки детей к выставке в честь приезда какого-то начальства. А я неплохо рисовала. Пожалуй, лучше всех в группе. Воспитательница очень надеялась похвастаться перед руководством моими рисунками, но я не дала ей такой возможности. Нужно было срисовать петуха с картинки к какой-то сказке. Вместо этого я тщательно раз за разом вырисовывала какие-то каракули. Что только она не делала, уговаривала, ругалась, но ничего не помогло. Я уперлась рогом. Уже тогда я научилась никогда никому не прощать обиды, ждать столько, сколько необходимо, а потом незаметно и тихо наносить удар. Это качество очень помогло мне в дальнейшей жизни: смирение перед невзгодами и чувство горечи от нанесенных обид погубили бы меня и морально, и физически.
Были и другие эпизоды из моего детства, которые я до сих пор помню из-за чувства злорадства, которое тогда испытала. Как-то рано утром моя младшая сестра не хотела вставать с постели, чтоб пойти в детский сад. Она все утро канючила, капризничала, чем вывела меня из себя. В детский сад нас отводил отец. Несмотря на капризы сестры, он терпеливо одевал нас потеплее, так как время было холодное. Водопровода в нашем доме не было, воду мы носили из колонки, а помои выносили в специально отведенное для этого место. Мы вышли на крыльцо, у которого стояло помойное ведро с пищевыми отходами. Сестра шла впереди в теплой меховой шубке и шапке, я за ней, а отец замыкал шествие. И в этот момент наступил мой звездный час. Недолго думая, я с силой толкнула сестру, и она упала прямо в помойное ведро и громко заревела. Отец пришел в ужас, а я, как обычно, сделала невинное лицо годовалого младенца. Этот эпизод моя сестра совершенно не помнит. Зато она хорошо помнит, как я окатила ее горячей водой в бане. Я же, напротив, хорошо помню эпизод с помойным ведром, а с горячей водой – нет. Странная штука – детская память. Это все частные эпизоды из моего детства. Но кое-что я проделывала систематически. Прежде чем написать об этом, необходимо пояснить, в каких условиях я росла.
Я родилась в одной из среднеазиатских республик, входившей в состав тогда еще существовавшего Советского союза. Моя мать ; уроженка северного Урала была из большой и многодетной семьи. Бабушку по линии матери я хорошо помню. Мы встречались с ней, когда мать привозила нас к родственникам на Урал. Тогда мне было лет 7. Бабушка была маленькой, хрупкой старушонкой в чистом белом платочке. Глаза у нее были ясные, а лицо светлое и чистое. За большим столом с родственниками, за который нас тоже посадили, бабушка выпила рюмку прозрачного самогона, закусила, а потом долго сокрушалась, что очень хотела бы еще пожить, так как жизнь сейчас сытная и веселая. А ей уж тогда было под 80. Как мне потом рассказывали, бабушка незадолго до этого слегла и собралась помирать. Но вовремя спохватилась, встала и прожила еще с десяток лет. Жила она в маленькой избушке на окраине провинциального уральского города с небольшим огородом. В загоне у нее жили две большие свинки. Я свиней до этого никогда не видела. Они громко хрюкали и сильно напугали меня. Прошло много лет, а я до сих пор вижу во сне маленький домик, румяную бабушку, живую и здоровую, и двух огромных свинок.
Деда по материнской линии я никогда не знала и не видела. Говорят, что он рано умер, выпил лишку и пошел в баню. Сердце и не выдержало. Короток век у мужиков на Руси: кто-то умирает от ран, полученных на войне, кого-то губит водка. В семье у мамы было шесть сестер и один брат. Никого не осталось. Все умерли. Мама тоже ушла в 87 лет, тихо, во сне. Я бы тоже хотела так уйти, но на это нужно особое благословение. Вряд ли я его заслужила.
Мама встретила отца, когда работала бухгалтером в совхозе. У отца тоже была большая семья, состоящая из пяти братьев и двух сестер. Мужчины в семье официально нигде не работали, ездили по стране и нанимались на строительные работы, то есть занимались шабашкой. В совхоз часто привозили кино и крутили его в местном клубе. Впоследствии пьяный отец часто сокрушался по поводу того, что напрасно пошел в кино на «Блудного сына». Как выяснилось, в кино мои родители и познакомились, а потом поженились. Бабушка по отцовской линии, в которой текла то ли чеченская, то ли цыганская кровь, собрала все свое потомство и увезла в Среднюю Азию, в город, где мой дед на заре юности устанавливал Советскую власть. Бабушка потом вспоминала, что в те годы часто приходилось прятаться в кустах у арыков, так как некоторые мирные дехкане в дневное время ночью превращались в басмачей и нападали на семьи представителей Советской власти.
По приезду в город вся семья поселилась в частном доме в поселке, который почему то назывался Шанхай. Дед по отцовской линии был героической личностью. В 17 воевал в составе Красной армии на Украине, был в плену у сподвижницы батьки Махно Марины Гай. Потом воевал за Советскую власть с басмачами в Средней Азии. Когда началась Великая Отечественная война, ушел на фронт, был артиллеристом, участвовал в битве за Днепр, где получил тяжелое ранение. Умер, едва перешагнув, 60-летний рубеж.
После его смерти все посыпалось. Бабушка продолжала кочевать по стране, теперь уже с внуками. Некоторое время жила у нас. Меня она, почему то не любила, я, напротив, ее обожала, и страдала от этого. Она была очень трудолюбивая, все время чем-то занималась, стирала, мыла, готовила и при этом все время пела. Одну из песен я до сих пор очень хорошо помню:

На опушке леса старый дуб стоит
А под этим дубом партизан лежит
Он лежит, не дышит, и как будто спит
Золотые кудри ветер шевелит и т. д.

У меня был хороший слух, но совершенно не было никаких вокальных данных. Но уже тогда я страстно мечтала научиться петь. Мне удалось осуществить свою мечту гораздо позже. Но об этом я напишу в другой главе.
После смерти деда отец с братьями начали потихоньку спиваться, а в пьяном угаре дрались между собой смертным боем. Иногда они забывали про драки и начинали бурно веселиться, петь и плясать. Я помню, как один из них всегда громко кричал, что в его жилах течет голубая кровь. Я в то время понимала все буквально и верила, что у него действительно голубая кровь от выпитой в огромном количестве водки.
Моей матери все это вконец надоело, она забрала отца, меня и мою старшую сестру в охапку и увезла в другой город Средней Азии. Там она устроилась на работу в автотранспортное предприятие, получила квартиру, в которой, я, две мои сестры и брат выросли. Здесь окончательно сформировался мой несносный и упрямый характер.
Отец устроился работать на завод железобетонных изделий, а его братья продолжали бухать и драться в поселке Шанхай, пока не стали покидать этот мир в результате беспробудного пьянства. У них были дети, некоторые из них тоже сдружились с зеленым змеем и впоследствии рано ушли в иной мир.
Один из них, Валера, женился на цыганке, у которой была многочисленная цыганская родня. Цыганская родня, как и бабушка, любила кочевать по стране и даже приезжала к нам в гости. Они жили у нас на большой летней веранде. И спали там же. В доме спали только пожилые тетя Маня и тетя Лена.
Тетя Маня. Ох, какая была колоритная цыганка. Веселая, с полным ртом золотых зубов и крупными золотыми серьгами в ушах. Она пекла особые оладьи на дрожжах, большие, пышные и очень вкусные. Была всегда ласковой и доброй. Как я ее любила! Остальных я плохо помню. Они все время что-то готовили, пили, ели, танцевали и пели. Были веселые и дружные. А еще они все время крестились, когда проходили мимо репродукции Рафаэля «Сикстинская Мадонна», которая висела у нас за стеклом на кухне.

Продолжение следует