Полосатая Жизнь

      В один из промозглых октябрьских дней, когда Катерина готовила ужин, в дверь резко позвонили. Двое полицейских, извинившись, суетливо топтались у порога, что-то объясняли, уточняли, спрашивали, просили  куда-то проехать. Говорят, она кричала так пронзительно громко, что испуганно сбежались  чуть ли  не все жильцы их подъезда.
      Какой-то пьяный лихач выехал на встречную полосу. Алексей погиб мгновенно. Серьёзно пострадали дети, находившиеся с отцом в машине. Третьеклассник Стёпка с переломанными ключицами, сотрясением мозга, многочисленными ушибами и рваными ранами пролежал  полтора месяца в больнице.
    Шестилетняя  Софийка перенесла несколько операций, врачи серьёзно опасались за её здоровье.  Дочку, ещё слабенькую, выписали  ближе к новогодним праздникам, и только дома ей сказали, что папы больше нет.
   На суд Катерина не  ходила,  потерпевшую сторону представлял свекор. На заседании он присутствовал  единожды. Жена лихача  ждала четвертого ребенка, много плакала,  просила    для мужа снисхождения. С учетом многочисленных штрафов за превышение  скорости и пьяного состояния за рулем многодетный папаша получил четыре с половиной года колонии общего режима.
      Ближе к лету дедушка с бабушкой и внучкой укатили в Прибалтику. Мама мужа, Ирина Карловна, родом  из Латвии, и предыдущие годы они всей дружной семьей  отправлялись отдыхать в Юрмалу. Среднее поколение, к коим причисляли себя Екатерина и Алексей, безмятежно проведя три недели отпуска, возвращались домой. А свекор со свекровью  и внуками гостили до конца августа.
Нынче вопрос долго стоял открытым: ехать ли?  Катерина  категорически отказалась, да и  Степка, как его ни уговаривали,  решил твердо остаться с матерью.
    Катюша убедила родителей мужа, что их внучке очень даже полезен морской балтийский воздух, да и им, старшему поколению, после трагических потрясений неплохо сменить обстановку  на пару-тройку месяцев.
    Софийка действительно вернулась посвежевшая, похорошевшая.  Немного за лето подросла, вытянулась. Первое время без устали тараторила о красотах…, подкрепляя свои  теплые рассказы многочисленными фотографиями и короткими видео.  В такие часы приятно было наблюдать за Ириной  Карловной, она буквально преображалась рядом с внучкой, здоровой, веселой, окрепшей.  Старалась боль, связанную с потерей сына, глубоко прятать от окружающих, стойко держалась.
    Отец Алексея, чиновник средней руки, в отличие от жены,  не смог справиться с горем. Осунулся, замкнулся, летний отдых в Прибалтике живительных сил ему не прибавил.  Он часто  подолгу лежал на диване, прикрыв лицо  газетой. На дачу, правда, ездил охотно, и пока жена с невесткой копошились в теплице, пололи  грядки,  он   плотничал.  Женщины специально  подкидывали ему какое-нибудь простецкое дело: то в калитке щель забить, то заменить прохудившиеся пару  ступенек  на лестнице, ведущую на веранду.
Уже того энтузиазма и горячего желания, с каким Николай Иванович ездил на дачу, не  наблюдалось.  Он быстро терял интерес к работе, возвращался в дом.
– Сынок, пойди, посмотри, что делает дедушка?
– Газеты читает.
     Во вторую годовщину смерти сына, в студеный октябрьский день,  свёкор прилёг отдохнуть и не проснулся.
      Тихо, пресно  текли будни Катерины. В заводском профилактории   она работала медсестрой и ещё  на полставки – массажисткой.
       Денег едва хватало, хотя оплату за коммунальные услуги и школьные расходы взяла на себя свекровь. Урождённая эстонка, чопорная, сухопарая,  в прошлом школьный завуч, она частенько на выходные дни  забирала внуков к себе,  занималась с ними, делала уроки, водила в парк, покупала билеты в цирк, театр, музей, на выставки. Откармливала всякими вкусностями. Хотя мама Катя всегда строго-настрого наказывала детям ничего не просить у бабушки ни в магазине, ни в театральном буфете.
     Культурную программу она приветствовала, но когда  сын и дочь возвращались домой с рассказами о гастрономических яствах, перекусах в кафе, да ещё приносили  с собой красивые пакеты со снедью, коробки с соками, невестка понимала, что это стоит немалых денег.
– Ирина Карловна, ну что вы их балуете? – робко укоряла она свекровь.
У неё всегда наготове  один ответ:
– Так это два моих ангелочка. Кого же, как не их баловать.
   Невестка знала, что  Ирина Карловна  на Новый год и на день рождения в мае получает из Прибалтики приличные  денежные переводы. Да ещё, видимо, какие-то у неё сбережения остались, потому свекровь могла  иногда  в качестве презента  принести им баночку красной икры или балычок форели.
     Как-то  Катерина встретила однокурсницу по медучилищу, рыженькую Ольгу, старосту группы. В последнее время Лелёк, как все её звали,  пристрастилась  ездить заграницу за товаром.  Убеждала, что можно иметь неплохие деньги при наличии головы на плечах.
      Катерина, по словам однокурсницы,  в этом направлении полная  бестолковщина. Мало того, что привезла  всего две небольшие сумки, тогда как  другие женщины умудрялись протолкнуть через таможенный контроль  груза, почти втрое превышающую норму, так ещё не смогла товар удачно раскидать. Катя  действительно немного обновила гардероб себе, детям, свекрови, часть вещей, страшно стесняясь, предложила коллегам практически по себестоимости, а несколько свитеров и  спортивных костюмов у неё «зависли». Рыжеволосая Лелёк пожалела «бестолковщину», отнесла ширпотреб знакомой, имеющую торговую точку на центральном рынке. 
–Так много! – удивилась Катерина, когда  Ольга вручила ей деньги за проданные вещи.
– Подруга, не раскисай, жизнь, как зебра, сегодня чёрная полоса, завтра белая, – наставляла её рыжуха.
     Для завода наступили грустные времена,  что сказалось и на работе профилактория. Профкому средств на оздоровление собственного коллектива значительно сократили, да  и свободная реализация курсовок у населения не вызвала большой ажиотаж.  Если раньше бюджетники   стремились сюда  целыми семьями, то сейчас в связи с подорожанием курсовок потребность в них упала. Отдыхающих заметно убавилось, потому администрация завода  нашла резонным  урезать оклады персоналу оздоровительного центра.
     Заведующая производством профилактория, хорошая знакомая друзей Алексея, время от времени  Катерине что-нибудь подкидывала: то пару  апельсин сунет, то банку сгущёнки в сумку бросит. В тот день она заглянула в процедурный кабинет, кивнула:
 –  Катерина Дмитриевна,  зайди в конце смены.
Она всякий раз стеснялась,  робко отказывалась.
    –А это не тебе, деткам твоим, – завпроизводством протянула приличный  кусок  шарлотки. – Бери, бери, сама знаешь, в  пятницу после обеда отдыхающие уезжают на выходные домой, на ужин  мало кто остаётся.
        Едва   Катерина  подошла к автобусной остановке, как рядом тормознула машина, и мужчина средних лет  лихо распахнул двери салона:
– Садитесь, доставлю до места как лялечку.
    Толкаться в автобусе с пакетами, где в одном аккуратно уложенный сладкий пирог, а в другом взятая на стирку  медицинская спецодежда, не очень комфортно, но  Катя  отрицательно покачала головой и отвернулась. 
Водитель  настаивал:
 – Не бойтесь, я видел вас здесь несколько раз, видимо, где-то недалеко работаете?
     Пока она, выйдя из машины, рылась в кошельке, мужчина подхватил пакеты, и уже стоял на крыльце.
– Возьмите, это моя визитка, обращайтесь, когда надо.
Пробежала глазами: «Такси «Экипаж», чуть ниже и шрифтом поменьше «Коростылев Павел Иванович».  Пожала плечами,  ещё раз поблагодарила, и  уже на входе в подъезд её догнал вопрос:
– А вы одна живете?
    Любопытство незнакомца женщина сочла за бестактность и не к месту,  и бросила холодно, но сохраняя чувство собственного  достоинства:
–Почему одна?  Я мама двоих детей, – тем самым давая понять, что разговор окончен.
Нынешний вечер мама Катя решила провести под знаком «ничего неделанья» и пораньше лечь спать. Отщипнула кусочек пирога, бросила четвертушку лимона в горячий чай – чем не ужин на одну персону. 
Свекровь уже отзвонилась, доложила, что внуки накормлены, Степан убежал на «волейбол», готовятся к соревнованиям.  Софийка  – умочка, принесла две пятерки,  завтра идут  в библиотеку на встречу с молодым писателем.
– А  у меня с утра стирка,  глажка, да ещё пылюгу погонять надо, – делилась планами  невестка. – После обеда буду  лепить пельмени, Софийка  давно просит. – Она несколько раз чмокнула в трубку, попросив свекровь поцеловать дочь.
Отключилась  Катя  быстро, едва голова коснулась подушки. Но сон был   короткий, поверхностный, проснулась с ощущением какого-то легкого беспокойства и долго лежала с открытыми глазами.
Её  унижала и оскорбляла фраза «Живешь одна». Звучит крамольно, с каким  потаённым двойным смыслом, отдаёт безысходностью и ущербностью.
     Разве может женщина одна, имея детей?  Своё главное предназначение на земле Катя добросовестно выполнила. Любила и была любимой, купалась в  счастье, черпала его большой столовой  ложкой.  Тринадцать лет в браке, разве мало? Другим и этого не надо. Вон  Лелёк второй раз  хомут на шею надела,  временами ходит опечаленная, но оптимизма не теряет:
   –Не дрейф, подруга, надо жить на большой скорости, и на нашей улице будут маршировать кавалергарды.
    Усердно пыталась   Катерину познакомить с двоюродным братом, школьным учителем физкультуры:
   – Ну, да, в разводе, а где сейчас в таком возрасте встретишь холостяка.  Парень он порядочный, детей любит. Подумай хорошенько, я тебе, подруга дорогая,  плохого не  посоветую, ты уже пять лет одна…
 – Я не одна, у меня дети, – обижалась Катя.
 – Да я о другом…
  – А мне другого не надо.
    Диетсестра  профилактория тоже   намеревалась разнообразить личную жизнью коллеги,  убеждала, что одиночество женщину не красит:
– Обрати внимание на  Колесникова из заводоуправления. При должности, в молодости обжегся, теперь живет один, детей нет. Ради тебя каждый день приезжает  к нам на физиолечение, мимо процедурного кабинета не пройдёт. Он к тебе с конфетами, цветами… А ты сухо пробубнишь: «Спасибо, бежать надо, у меня дела», – передразнивала она  Катерину Дмитриевну.
   И сегодня этот ещё,  доморощенный таксист,  плешь на голове вырисовывается, а все туда же: «Вы одна живете?» 
   Однолюбкой, наверное, она родилась.  Крутить шуры-муры – это не про неё. Сейчас женщину больше беспокоит состояние бабушки её внуков, надо поинтересоваться, когда та последний раз проходила диспансеризацию, с этими мыслями Катюша благополучно отошла ко сну.
    Свекровь действительно в последнее время стала чаще жаловаться  на повышенное давление. Катерина по два раза  на дню   ей звонила, справлялась о самочувствии,  договорилась с главврачом профилактория  положить Ирину Карловну в стационар на две недели.
    В тот день процедурный кабинет просто не закрывался, прибыла новая партия отдыхающих и многие побежали записываться на массаж.
    – Екатерина Дмитриевна, чего трубку не берете, второй раз звонят, – окликнула её помощница.
    Соседка  скороговоркой сообщила, что свекрови плохо, и она вызвала «скорую».
      Электрик Михалыч находился в гараже,  обихаживал недавно купленную новую машину, и пока они ехали, всякие дурные мысли крутились в её  голове.
   Фельдшерица успокоила, что гипертонический криз не подтвердился,  выяснилось, что бабушка  плохо спала, накануне  перебирала старые семейные альбомы, понервничала, а тут ещё магнитные бури, вот и подскочило давление:
  – Я ей поставила два укола, пусть  отдыхает. У меня за смену уже третий такой вызов.
     Катерина гладила ухоженные руки свекрови, с  незаметно выпуклыми венами, мелкими старческими пятнами. Убрала со лба  подкрашенную  седую  прядь, шептала:
  – Зачем  нас так пугаете?  Вы сегодня обедали? Пойду что-нибудь вкусненькое приготовлю, а вы отдыхайте.
    Суп куриный  в холодильнике,  есть рыбные котлетки, проснется хозяйка, покушает.
     Катерина решила помыть окно на кухне, плеснула в таз воды, капнула  жидкого мыла и скоренько взобралась на подоконник.
– Да я сама собиралась, – Ирина Карловна стояла в дверях.
 – Вы зачем поднялись? Вам велено лежать.
 – Мне намного лучше, – голос слабый, но бодрится, ¬– а  давай-ка,  мы с тобой  почаевничаем. У меня  коробочка зеленого чая из летней поездки припасена.
    Все как обычно: вышитые, строго накрахмаленные льняные салфетки на столе, вазочка с печеньем, розетки под варенье, серебряные чайные ложечки.
   – Катюша,   хочу поговорить с тобой по душам. Только не обижайся, – свекровь присела на стул, кутаясь в тонкую шаль-паутинку. – Не обижайся… У тебя… появился мужчина?
     Спросила, как выстрелила.  Невестка смутилась, растерялась, явно к такому разговору не была готова и продолжала  хаотично елозить  мокрой тряпкой по стеклу.
    Они  действительно встречаются, не афишируя свои отношения. Иногда  у неё на квартире, когда дети на выходные отправляются к бабушке.  Изредка ездят в дачный посёлок, где у родителей мужа  небольшой двухэтажный домик.  Катерина  не грузит его  своими проблемами, а главное, не строит из  их отношений далеко идущие планы. Обоих устраивает день сегодняшний.
    Объяснить отремонтированный шкаф-купе в прихожей, установку в ванной нового смесителя легко, сославшись на вызов из  хозяйственно-бытовой конторы «Муж на час». Когда тебя встречает отремонтированная, крепко стоящая на земле теплица, в принципе тоже можно.
      Но если периодически при вызове такси к вам приезжает один и тот же водитель,  оказывая при этом другие  небольшие услуги, как накачка воды в бочки, согласитесь, это уже наталкивает на определенные размышления.
   – Если у вас серьезно, – Ирина Карловна тактично подыскивала нужные слова, – выходи…замуж. Я тебя понимаю, ты молодая, здоровая, тебе хочется мужского внимания…
    Тряпка  выпала из рук, Катя тихо сползла с подоконника, плюхнулась на стул и лицо буквально утонула в слезах. Плакала по-бабьи, громко, навзрыд. Она давно сдерживала свои чувства,  старалась подавлять в себе  отрицательные эмоции, а тут навалилось всё разом: постоянная тревога за детей,  боязнь потерять свекровь, усталость на работе, недосып, сейчас  ей хотелось выплакаться, выплеснуть вместе  со слезами боль, страх, обиды.
   – Какое замужество?... Он  бывший сотрудник полиции, майор, сейчас таксует, у него внучка недавно родилась... О чем вы говорите, какое замужество? Мне весной сороковник стукнул,   Степан уже бегает на свидания, – она всхлипывала, размазывая слезы по лицу.  – Он просто друг…. 
    Свекровь, обычно  непреступная как скала, обнимала Катю, гладила по голове, успокаивала,  соглашалась:
   – Хорошо, пусть будет друг…  Это совсем даже неплохо. Молодой женщине обязательно надо сильное плечо, чтобы мужчина был рядом…  Ты умница, красавица, и детки у нас замечательные, и всё будет хорошо.
      Кончиками  пухового платка она промокнула мокрое лицо невестки, легонько притянула к себе.
     Как в детстве мама. Она родила Катюшку поздно,  часто болела, лежала в больнице.  Приедет «скорая», а дочка спрячется за шкаф: «Мамулечка, не уезжай». Подойдет, ослабевающей ладонью погладит по пушистой головке: «Все у нас, дочурочка, будет хорошо». А однажды уехала, и не вернулась…
   Катерина притихла, успокоилась, такой сжатый маленький комочек.     Корила себя, расквасилась перед свекровью, а ведь её тоже не сладко. Осторожно попросила:
  –  Вы только детям ничего не говорите.
На плите без устали пыхтел чайник.
   – Катюша, мы сейчас выпьем  рижского бальзама, понемножку, чуть-чуть.
  – А вам можно?
 – В моем возрасте уже всё можно…
      К  разговору на эту тему они больше не возвращались. Катерина время от времени с рыжухой и её знакомыми ездила за товаром.  Деньги выручала небольшие, однако, какая никакая, но всё же прибавка к семейному бюджету.
     Последний раз привезла ходовой, сезонный товар – несколько пуховиков и мужских тёплых курток. Встречал  Павел Иванович, помог распаковать баулы.   Прикинул на себя куртку –  цвет тёмного шоколада, с подстёжкой, внутренними глубокими карманами, сидела на нём безупречно, скрадывая чуть-чуть  выдававший животик.
        Вечером Павел Иванович как бы мимоходом намекнул жене, что неплохо бы в выходной день скатать на рынок, старая зимняя куртка уже изрядно пообносилась.  Супруга не возражала, тем более, что давно предлагала купить новую.
         В субботу, когда они уже собрались на рынок, позвонила дочь: прихворнула  годовалая внучка, срочно  потребовались лекарства, а зятя вызвали на работу.
      На рынок супруги попали ближе к обеду, погода расшалилась, зачастил дождь вперемежку со снегом. Катю он заприметил сразу. Она явно продрогла, прихлопывала ногами, держала куртку под мышкой. Заметив их, развернула  «меховушку».
  – Вот это то, что мне надо,  именно такую хотел,– Павел Иванович  на ходу накинул на плечи новую куртку.
 – А может, другие посмотрим? Ты застегнись, пройдись, не жмёт в плечах? –     жена явно не одобряла его скоропалительность.
   –  Да хорошо сидит, и рост, и цвет мой.
    – Не знаю, не знаю, – сомневалась Мария. – Чего так  торопишься,  у женщины напротив большой выбор.
      – А мне эта понравилась. Берем! Сколько?
   – Десять тысяч, –  Катерина бросила на него колючий взгляд.
     «Договаривались на девять, – усмехнулся  Павел Иванович,  сочувствуя  озябшей Катерине. – Могла больше прибавить».
   На обратном пути опять заехали к дочери, она очень положительно оценила покупку:
 – Папа, ты в ней моложе выглядишь.
     Был выходной, и Павел Иванович он решил покопаться в гараже, работы там всегда найдется. Невзначай  бросил беглый взгляд на приоткрытый шкаф.   Вот это фокус-покус, куртка висела небрежно, на одном плече, яростно исполосованная  острым предметом, сиротливо болтались куски ткани и меха.
    На балконе в задумчивости он выкурил подряд несколько сигарет, что   редко делал на голодный желудок. Вернулся на кухню, жена готовила завтрак.
 – Марья, какая тебя муха укусила? Зачем хорошую вещь испортила?
   Ни один мускул не дрогнул на лице  женщины. Она  невозмутимо хладнокровно стояла у плиты спиной к нему.
  – Тебе подогреть два голубца или три?
  – Я спрашиваю, зачем порезала куртку?
   Вяло огрызнулась:
   –  Ничего я не резала, вчера вечером в такой пришёл… Ты что будешь, чай  или кофе?
 Он наблюдал за неторопливыми движениями жены, и поймал себя на мысли, что не держит зла на  эту женщина.  Она родила ему двоих детей,  долгими ночами ждала его из дежурств и командировок, выхаживала, когда он получил серьёзную травму, из-за чего пришлось по состоянию здоровья  оставить службу. А как он переживал, когда Мария  с приступом панкреатита лежала в реанимации.
 Катюша – это совсем другое,  женщина-подросток, с ней тепло, уютно, спокойно. Вся такая воздушная,  пепельно-волнистые  волосы под каре,  пятерню в них засунет, встряхнет головой, так и есть одуванчик,  глаза зеленые,  и грустинка в них плавает. 
 «Штирлиц в юбке,  догадалась или кто нашептал?– Павел Иванович  осторожно наблюдал за Марией, надеясь, что хоть движением, взглядом она выдаст себя.
   На Новый год дочь с зятем подарили матери кожаную сумку, а отцу – меховую куртку.
– Папа, померяй, я договорилась с продавцом, если не подойдёт, обменяем.
 – Очень даже неплохо, – вынесла вердикт Мария, критически оглядел мужа со всех сторон.
– Приличная куртка, – согласился Павел Иванович.
 «А Катина лучше»,  но об этом он, конечно, вслух не сказал.