Не расстанемся с тобой, Гулька! Глава 13

Как проводить лето, они спланировали заранее. Никто никуда поодиночке уезжать теперь не собирался – уже нельзя, супруги всё-таки, люди, ещё чего доброго, не поймут. Да им вдвоём неплохо и было – медовый месяц хоть давно и закончился, но ещё не успели надоесть друг другу настолько, чтобы разбегаться на каникулы. Правда, варианты проведения их врозь имелись. Новикова в конце семестра опять блатовали поехать на Целину, в составе того же ССО. Но Сергей, даже не раздумывая, сразу отказался. Нет, вовсе не из-за того, что побоялся тяжёлой работы: чего её бояться? Теперь-то бы уж наверняка поехал не подсобным рабочим, как в прошедшее лето, а почти профессиональным каменщиком или плотником – самым ценным специалистом в любом строительном отряде. Чего его и уговаривали в университетском штабе. Причины были другие.
После той Целины он так и продолжал страдать из-за своего пищеварительного тракта, а угробить его вконец не больно-то хотелось. Это одно. Потом опять возникли бы проблемы с практикой, которая назначалась на август, как и тем летом. Тогда смог выкрутиться, благодаря тому, что поехал в свою родную газету “Волга”, где откровенно провалял дурака, но положительный отзыв всё же получил и отчитался за неё. Но стыд остался. Ради чего эти практики назначаются? Разве ради только отчёта? Конечно же нет. Ради того, чтобы студенты хоть чему-то там научились практическому, тому, чем придётся заниматься после окончания вуза. Но многие этого, видимо, ещё не понимали, вот и относились так к своим практикам, как и Новиков поначалу.
Но он уже начал что-то осознавать и хотел в августе заняться этим делом по-настоящему. Это другое. Заработать денег, конечно, хотелось. Но что это за заработок пятьсот рублей за два месяца, считай, каторжного труда? Почти пустяк. Хотя в семейной жизни этот пустяк здорово бы пригодился, особенно после того, как появится в ней третий человек. Но… пропал совершенно интерес у парня к Целине. Раз побывал, попробовал, что это такое, испытал себя на прочность, выдержал все испытания. Чего ещё там ловить? Нечего. Вот вам и последний аргумент. Отказался Сергей от поездки на очередную Целину, не смогли его никак уговорить друзья. Остался со своей супругой и…

На июль решили поехать к нему в деревню отдохнуть, а к началу августа вернуться на практику. Её, конечно бы, следовало проходить при какой-нибудь редакции, чтобы набраться практического ума-разума, при той же таганрогской городской газете, или при неклиновской районной, как советовала недавняя попутчица в электричке. Но это бы стоило столько нервов Ларисе. А куда ж ей волноваться на восьмом месяце беременности! Никак нельзя. Можно было бы одному Сергею проходить практику в редакции, но тогда и супруга осталась совсем без внимания мужа. Вот и решили проходить её вместе, и чтобы поспокойнее было обоим – в издательстве своего родного университета, куда и получили направления. Отгуляв месяц в Ёлнати – Сергей как всегда бегал то на рыбалку на речку, то в лес по грибы, помогал родителям по хозяйству, а Лариса в основном сидела в боковушке, то вязала, то читала – они вернулись в Таганрог и в первый же понедельник августа поехали в издательство.

Встретили их там хоть и без особой радости, какая польза от этих практикантов, только одна возня, но довольно-таки приветливо, всё-таки две лишние пары глаз да ещё столько же рук, когда отпуска и людей постоянно не хватает. Определили сразу обоих в корректорский отдел, дали по рукописи вычитывать, чтобы сразу на весь месяц хватило, столик на двоих выделили и…

– Работайте, товарищи студенты, – сразу скомандовала завотделом.

Но работать сразу товарищи студенты не захотели, им нужно было ещё как-то определиться с жильём, чтобы каждый день не ездить в Таганрог, поэтому и отпросились на этот день. Поехали устраиваться в общежитие. В четвёртое их не пустили, направили в первое, там дали комнату на первом этаже, какую-то неприглядную и неубранную, что им сильно не понравилось. Но деваться было некуда, согласились, получили постельное бельё, слегка прибрались, постелили всё и пошли погулять и покушать заодно где-нибудь. Что и сделали, а потом вернулись, улеглись спать, а утром отправились на работу.

Работа оказалась скучной, вычитывать чужие тексты, вылавливать в них орфографические ошибки было неинтересно, зато интересно наблюдать за остальными сотрудниками, точнее – сотрудницами разного возраста, так как в отделе единственным мужчиной оказался он, Сергей Новиков. Те поначалу стеснялись парня, а потом сразу как-то привыкли и не обращали на него никакого внимания, судачили между собой обо всём святом и грешном. Лариса быстро с ними нашла общий язык и тоже рассказывала то то, то сё, а Сергей только слушал и молчал. Когда разговоры становились общегромкими  и слишком затягивались, старший корректор делала замечание:
– Девочки! На полкегля пониже, пожалуйста!

Те ненадолго умолкали, углублялись в свои рукописи, а потом снова появлялась общая тема для разговора, и всё повторялось сначала.

Методичку, что дали вычитывать Новикову, он прочитал в первый же день, нашел несколько ошибок, выправил и понёс её завотделом. Та очень внимательно посмотрела сначала на работу, затем на практиканта.

– Вы знаете, это было вам задание на неделю, – изрекла многозначительно.

– Да? – удивился тот. – А я и не знал. Вы уж извините, – и усмехнулся.

– Вы не иронизируйте, молодой человек, – серьёзно заметила та. – Мы здесь работаем по установленным нормам и правилам.

Новиков только плечами пожал: ну и работайте, мол.

– Я вам дам ещё одну работу. Вы уж повнимательнее её почитайте, – и опять многозначительно поглядела на практиканта.

– Хорошо, – просто согласился тот. – Почитаю, – и вышел из кабинета.

Но и эту работу Новиков быстро вычитал, но уже не шёл к начальнице, а сидел и смотрел то в окно, то тихо переговаривался с супругой. А на следующей неделе его повысили: перевели в редакторский отдел, с первого этажа – на шестой. Там уже стало поинтереснее, коллектив поразнообразнее, да и работы побольше. Но и там сильно не перегружали сотрудников, в том числе и Сергея, но он уже не выбивался в передовики, сидел спокойно над рукописями, сколько отводилось времени, перечитывал их по несколько раз, чтобы не так скучно было. И, досидев до пяти часов, все расходились. Сергей с Ларисой шли гулять по Ростову.

Этот август выдался неплохим на Дону, не очень жарким и урожайным. Везде на лотках продавали свежие овощи и фрукты, дыни и арбузы. Новиковы, конечно, покупали, что понравится. А нравилось многое, но особенно виноград притягивал к себе. Они его и брали по килограммчику. Сергей обычно сам носил сумку с разными продуктами, помня, что супруге никак нельзя таскать тяжести в её положении. Но тут что-то всего много скопилось в его руках – надо же было чего-то принести в общежитие, чтобы там ужин приготовить, и он дал понести сумку с виноградом Ларисе. Шёл, шёл по улице, поглядывал на витрины магазинов и лотки разные, вдруг краем глаза заметил, что супруга его потихонечку опускает руку в сумку, отщипывает по одной виноградинке и в рот их кидает.

– Эй, цыц! Ты что делаешь? – напустился на неё.

– Что? – испугалась та. – Пробую виноград.

– Пробует она виноград, – передразнил её. – Тут все нормальные люди холеры боятся, а моя беременная жена всё, как крокодил, в рот тянет. А ну дай сюда сумку!

И отобрал сумку с виноградом, дал пакет с картошкой, будучи уверен, что её-то уж точно та есть не будет. Та, конечно, картошку есть не стала, но обиделась на мужа, даже разговаривать перестала с ним, шла насупясь рядом.

– Пойми же ты, – начал её успокаивать, – ну нельзя так. Ты же не одна теперь. Вас двое. И всё, что ты схватишь в рот, достанется и ему, моему наследнику. А зачем ему холеру всякую жевать? Придём в общагу, помоем виноград, и ешь его, сколько хочешь.

Так и сделали. Пришли, умылись, приготовили ужин, поели, посидели, судача о том о сём, и спать улеглись рядом, но на разные кровати – двуспалок в общежитии не предусматривалось. И чего-то беспокойно спали, утром проснулись, а бока все искусаны. Вот тебе и на! Клопы-кровососы пир на них устроили. Пошли жаловаться к коменданту, а та только руками развела: что я, мол, сделаю?

– Вытрясите постельное, их меньше и станет. Травить при вас не буду. Сами, ещё чего доброго, отравитесь, – изрекла, вздыхая.

Потрясли они постели, вроде следующую ночь спокойнее спали, а тут и голова у супруги начала почёсываться. “То же, что ли, клопы покусали?” – подумала. А когда пришла на работу, стала рукопись читать, вдруг на страницу что-то упало с головы и поползло к краю брошюры. Вошь! Испугалась та, стряхнула её на пол, огляделась по сторонам – не заметил ли кто? Никто ничего не заметил: кто читал свою работу, кто дремал, опершись на руки, а кто и спал, положив голову на стол. Спокойно всё в отделе было. Лариса немного и успокоилась, а потом обо всём и рассказала Сергею.

– Этого нам ещё только не хватало! – возмутился тот. – Надо что-то предпринять.

А что предпримешь? Коменданту идти жаловаться бесполезно, та снова заведёт свою песню: “Вытрясите постельное… травить не буду…” Сергей вспомнил своё детство, случалось ведь и у них в деревне такое бедствие, тогда оно, правда, казалось обыденным делом – почти у всех в домах вши обитали,зашёл в галантерейный магазин, купил гребешок с очень редкими зубчиками, вот и стали они теперь по вечерам развлекаться – вычёсывали друг у друга насекомых с головы, как тогда, в детстве, с бабушкой и Ангелиной. И что странно – у мужа ни единой вши не вычёсывали, а у жены всегда по несколько штук. Да, бедные беременные женщины, и тут им больше всего достаётся. Так вот и развлекались каждый вечер, но и утром приходилось тем же заниматься, чтобы насекомых потом с учёных трудов на пол не сбрасывать. Помогало, но ненадолго, только на день, пока в кровать не ляжешь. А как только ляжешь, так и жди целое нашествие паразитов. И что делать? Приходилось терпеть и бороться с паразитами.

Ничего, дотерпели, доборолись, практику закончили, вернулись в Таганрог, почти насовсем, до этого только на выходные приезжали. Впереди был месяц отпуска, занятия начинались только с октября. И потянулись дни ожидания – ведь супруга в сентябре должна была родить, так определили врачи, где-то в середине месяца. Сидели в основном дома, никуда не хотелось ходить, Ларисе уже тяжело стало, разве что на прогулки по ближайшим окрестностям выходили. И чего-то неуютно почувствовал себя Сергей тут, в этом доме. Понятное дело – кому приятно в примаках жить? Хоть никто в открытую и не выступает на зятя, даже сестрёнка Юля перестала его сторониться, свыклась, видимо, но всё равно что-то давит постоянно на душу. А тут ещё письмо из дома пришло с невесёлыми новостями: отец плох, упал с лестницы в магазине, когда товар расставлял, сильно ушибся, долго лежал без сознания. А дел по осени в деревне столько накопилось: надо и картошку выкопать, и яблоки собрать, а отец ещё и сруб в колодце надумал поменять – старый-то совсем сгнил, и одному теперь не под силу сделать это. А мать какая помощница? У той грыжа послеоперационная выперла, не выдержалась тогда после операции. Вот и задумался муженёк, зачесал репу. И тут вроде как ни при деле – только под ногами путается, не зная чем себя занять, и там очень нужен – дела-то осенние не ждут. Посоветовался с супругой. Та чуть ли не в слёзы:
– Ты меня в такой момент бросаешь! А что, если что случится?

– Так, тихо! – остановил её причитания. – Ничего не случится. Верь в это. И всё будет хорошо.

Верила она, не верила в это, но обратилась за помощью к матери, рассказала ей всё. Та долго не думала.

– Пусть едет! – решительно заявила. – Без него ещё лучше будет. Примета есть такая, что без мужа жене легче рожать. Меньше переживаний.

Получив такую поддержку от тёщи, зять больше не сомневался, тут же собрался, и поехали они вдвоём с супругой на вокзал, чтобы та помогла билеты на поезд приобрести – всё-таки беременным женщинам делали снисхождение в этих сумасшедших очередях жаждущих куда-нибудь уехать. Помогла Лариса купить билет, пришлось, правда, к начальнику вокзала обращаться, попрощались они, и покатил Сергей на север с тяжёлым сердцем. Жалко было оставлять плачущую жену в таком положении на перроне, но уж раз решил ехать, значит, надо ехать. И поехал.

В столице сначала купил билеты на поезд в Кинешму, еле-еле в общий вагон достал, потом направился к Сёмкину на квартиру. Геннадия не было дома, всё занимался, посидели, поговорили с Александром, потом и друг пришёл, веселее стало. Все вместе поужинали, как и полагается в таких случаях, потом Сёмкин вызвался провожать своего друга на вокзал. Сергей особо не противился, хотя мог бы и один добраться, но вдвоём всё равно веселее. Ехали, говорили о делах учебных, вспоминали училище, а по приезду на Ярославский вокзал Геннадий купил ещё две бутылки коньяка “Белый аист”, зашли они в вагон и там их приговорили. Что было потом, Новиков плохо помнил, проснулся лишь когда поезд на конечной станции остановился, и то разбудила проводница. Подумал, как там друг-то? Добрался ли домой? Сергей-то добрался. Дорога дальше шла известная – на автобус и в Ёлнати, которая встретила его с большим радушием.

В тот же день послал супруге телеграмму: “Доехал хорошо. Всё нормально” и занялся привычными делами. Раз сходил за грибами, но было их мало, только сыроежки да волнушки, больше и не пошёл. Потом копали втроём картошку: отец подкапывал клубни лопатой, а сын с матерью подбирали её в корзины, затем Сергей тащил полные в сад, где и засыпал через лоток в голбец. Может, нужно было и подсушить картошку, но погода стояла то ясная, то хмурая: гляди того и обмочит всё. Но под полом дома было тепло и сухо, там её сын и раскатывал тонким слоем по земле – высохнет и в голбце! Но всю не успели выкопать, что-то заморосило, и тогда отец с сыном начали сруб в колодце менять. Для начала лестницу спустили вниз, укрепили её как следует, отец спустился метра на три и настил завёл, чтобы мусор в воду не попадал. Потом сняли крышу со столбов, вытащили и столбы, уже прилично ушедшие в землю, и ворот тоже убрали, затем и венцы стали разбирать. Верхние оказались ещё крепкими, а вот дальше пошли труха трухой. Всё вытащили наверх, начали новые ставить. Тут дело чуть посложнее оказалось: венцы приходилось таскать с полянки из-за бани, где заранее отец срубил с местным плотником Кати-Кати еловый сруб. Заготовки были тяжёлыми – высохнуть им не дали, чтобы не гнили дольше. Вот Сергей и таскал их на плече в сад, обвязывал верёвкой и опускал к отцу в колодец, тот там их и устанавливал куда положено. Дело затянулось на два дня, а потом и третий ушёл на подгонку крыши, которую чуть приподняли, и уборку мусора. А там и деньки разгулялись, все снова за картошку принялись.

Так и летел этот краткосрочный отпуск. Днём ещё ничего – всё чем-то занят, а вот по вечерам скучно было: идти гулять, когда так вымотался, не больно хотелось, читать книги тоже – начитался за эти студенческие годы, наверное, на всю жизнь, поэтому пораньше ложился спать. Но как тут спать одному в холодной постели, раз уж привык спать вдвоём со своей Гулькой! Длинные ночи для него стали мукой. Вот тут и заскучал Сергей, и забеспокоился за свою ненаглядную супругу. Волновался всё-таки здорово: как она там бедная роженица? Всё ли у неё нормально? Можно было, конечно, вызвать на разговор, но это целое дело: пришлось бы Ларисе идти на переговорный пункт. Но до того ли ей сейчас? Ждать больше не мог и решил возвращаться назад.
.
Мать как всегда пожалела, что мало погостил сынок, но благословила в дальнюю дорогу, а тот ещё по пути решил заскочить в Рыбинск, к своим родственникам, с которыми давненько не виделся. Вот и покатил туда автобусами с пересадками. Хоть и говорят в народе, что незваный гость хуже татарина, но встретили Белкины своего племянника и двоюродного брата весьма радушно. Усадили сразу за стол, напоили и накормили, стали обо всём расспрашивать. Сергей всё им и рассказывал: как живёт, как учится, а потом с Виктором пошли гулять по городу.

Двинулись в сторону моторного завода – места столь знакомые, что у Сергея даже сердце заныло. Столько всего было связано с ними в годы учёбы в речном училище! Шли и разговаривали. Вернее, говорил в основном Виктор, а брат только слушал и горько усмехался. Решил всё же тот разойтись со своей женой Татьяной, не может с ней больше жить, и всё тут!

– У меня давно уже есть другая девушка – Алёшка, – признался под конец.

– Алёшка? – переспросил Сергей с удивлением. – Парень что ли? И ты с ним живёшь? – даже отстранился от брата.

– Да нет, – рассмеялся тот. – Не парень. Успокойся. Девушка, очень молодая и симпатичная. А зовут её Лена. А я её называю Алёшкой.

– Ага, понятно. Молодая и симпатичная. А Татьяна, значит, старая и несимпатичная. Ну да, конечно. Молодые всегда симпатичнее. И на сколько лет она тебя младше? – спросил, взглянув на Виктора.

– На четыре года.

– Ну, это не так много. Моя супруга на семь лет младше меня. И ничего вроде, справляюсь, – рассмеялся тот.

– Я тоже, – рассмеялся и брат.

– Так что, ты уже с ней живёшь? – удивился Сергей.

– Нет, ну встречаемся… – замялся Виктор.

– Ладно. Дело это, конечно, ваше. Повстречаетесь и разбежитесь.

– Нет! Это навсегда! – твёрдо заявил брат.

Сергей остановился и очень внимательно посмотрел на Виктора, усмехнулся каким-то своим мыслям, покачал головой, и пошли они дальше.

– У нас и свадьба уже скоро, – признался Виктор.

– Да? Поздравляю. Но сразу заявляю – на эту свадьбу я не приеду. Будь уверен.

– Почему? – с обидой спросил брат.

– И времени нет и… желания. Да и возможности не позволяют. Ты уж извини.

Виктор насупился и некоторое время шёл молча, глядя себе под ноги.

– Новиков? Сергей? – вдруг услышал парень свою фамилию и имя, произнесённые робко таким знакомым голосом, что остановился и замер, и стал внимательно смотреть на стоявшую перед ним девушку.

– Привет, Таня, – поздоровался с ней Виктор.

“Таня?… Таня?… – стал лихорадочно вспоминать Сергей. – Жена что ли Виктора? Так нет”

– Ты что, совсем меня не помнишь? – спросила та, чуть потупившись.

– Почему же, помню… – смутился тот, всё ещё не признав девушку. – Таня! Ну конечно, Таня! Привет! – обрадовался Сергей, узнав свою старую знакомую. – Конечно помню.

Да, он её вспомнил. Это была та Таня, Таня Занозина, дружка на свадьбе Виктора, с которой они провели столько прекрасных летних дней, да и ночей. Они стояли и смотрели друг на друга, не зная, о чём и говорить. Виктор тоже стоял и молчал. Потом вдруг спохватился.

– Так, ребята. У меня дела. Я, пожалуй, пойду.

Они даже не обратили на него никакого внимания, продолжая смотреть друг на друга. Виктор повернулся и пошёл в скверик.

– Давай рассказывай, Серёжа, как живёшь? – прервала молчание девушка.

– Как? Как?… – Хотел, было, сказать, что женился, но что-то сдержало, ему опять стало жалко эту девушку, как тогда, при первой встрече, и совсем не хотелось омрачать той радости, которая так и светилась в ней. – Нормально… живу, – ответил, чуть покраснев и опустив глаза. – Вот приехал навестить брата на пару деньков и назад, в Ростов. А ты как поживаешь?

– Я? Тоже нормально, – счастливая улыбка так и не сходила с её лица. – Работаю. Гуляю по городу.

– Одна гуляешь? – усмехнувшись, спросил Сергей.

– Нет, почему же… – перестала вдруг улыбаться та. – Вместе с тобой, – и очень внимательно посмотрела на парня.

И он опять почему-то смутился, и опять промелькнула мысль сказать, что он давно уже гуляет совсем с другой, и теперь уже, наверное, навсегда с другой, но опять что-то сдержало его.

– Да, ты права, – улыбнулся грустно. – Вместе со мной. И как же мы будем гулять? Скажи, что тебе хочется?

Конечно, Сергей знал, что хочется Татьяне. Девушке, естественно, хотелось повторения или продолжения того чудесного праздника, который он устроил ей тогда, как только познакомился. Но чудесных повторений не бывает, а продолжение… разве оно возможно, когда давно уже не знойное лето, а холодная осень, а ты уже далеко несвободный человек?

– Мне хочется просто гулять, – ответила тихо та.

– Вот и хорошо, – согласился сразу тот. – Давай будем просто гулять.

И они стали гулять. Прошлись по скверику, вышли на Ленинский проспект, прошлись по одной его стороне, перешли на другую, двинулись в обратном направлении, рассказывая друг другу о жизни: он – об учёбе и своих друзьях, она – о работе и подругах, ничего лишнего, ничего особенного. Так и гуляли. Но гуляли, оказывается, не только они одни. Гуляли и другие. Тот же Витя Белкин со своей Алёшкой гулял по тому же самому проспекту. И неожиданно пути их вдруг пересеклись к общему неудовольствию обеих сторон. Пройти бы им мимо, сделав вид, что даже незнакомы, всё бы оказалось намного проще, но куда там. Девушки очень внимательно посмотрели друг на друга, ухмыльнулись и отвернулись, а братья покивали только головами, пожали плечами, и, не обмолвившись словом, все разошлись.

Разошлись и задумались.

– Ничего девочка, – кисло ухмыльнулась Татьяна.

– Ничего, – подтвердил Сергей искренне.

Действительно, новая подруга Виктора смотрелась куда приятнее его жены, в этом не откажешь Елене. И попышнее была, и поулыбчивее, и когда улыбалась, забавные ямочки на щёках появлялись, да и помоложе той Татьяны. В общем, Сергею она чем-то понравилась.

– А как же Татьяна? – спросила, взглянув прямо в глаза парню, Занозина.

– А что Татьяна? – смутился тот. – Татьяна – жена, а…

– А это любовница, – продолжила девушка, хотя Сергей намеревался сказать совсем другое, типа школьного товарища, но какой там школьный товарищ, права она, права!

– Все вы такие, – склонила голову девушка. – На словах клянётесь в верности, а на деле…

– Ну почему же?… – хотел, было, возразить парень, но смутился: права, опять она права, сам-то какой?

– Не говори ничего, не надо, – попросила Татьяна. – Проводи меня лучше домой.

– Хорошо, – согласился Сергей с облегчением.

Проводил, даже договорился встретить её с работы, и заспешил домой, и около самого подъезда столкнулся с Виктором.

– Ну, ты устроил нам встречу! – накинулся на брата. – Чего теперь будет?

– Откуда я знаю? – насупился тот. – Так вот получилось. Что теперь – плакать?

– Плакать… Может, и рыдать придётся, – в задумчивости произнёс Сергей. – Слушай, а твоя Алёшка знает, что я женат?

Брат виновато кивнул головой.

– О-о! Бог ты мой! – запричитал Сергей. – Только этого мне не хватало!

– Да ты не беспокойся, – начал успокаивать его Виктор. – Я скажу Алёшке, и она никогда никому ничего не скажет. Это могила.

– Да-да, не скажет, – закивал головой брат. – Плохо ты, Витюша, ещё этих женщин знаешь, плохо. Ну ладно, хватит об этом. Что будет, то будет. Пошли домой!

Только открыли дверь, а тётушка уже навстречу им с распростёртыми объятиями:
– Поздравляю тебя, племянничек, с сыном!

– С каким сыном? – опешил тот. – У меня не… Что? Сын? У меня сын?! – схватил Сергей тётушку и закружил по комнате. – У меня-а сы-ын! Сы-ын! – А вы откуда узнали? – вдруг спохватился.

– Телеграмма пришла, – ответила, освобождаясь от объятий, женщина. – Вот почитай, – протянул листок.

Сергей взял его, а там всего три слова: “Сын родился. Поздравляем”. И почему-то пришла эта телеграмма из Ёлнати, откуда он только утром выехал. Видимо, уже догоняла в дороге.

– Это дело надо обмыть, – стал обнимать брата Виктор.

– Несомненно! – согласился Сергей. – Обмыть и в дорогу!

– Сегодня уже не получится. Поздно. Поезд на Москву ушёл, – проговорила тётушка Аня, быстро собирая на стол. – Только завтра.

– Завтра, так завтра, – согласился племянник и стал прикидывать, что бы по такому случаю подарить супруге?

У них с Ларисой был уже разговор насчёт подарка по случаю появления наследника: если сын, говорил супруг, то подарю кольцо золотое, если дочь, то… букет цветов. И вот сын появился. Значит, кольцо надо покупать. Но как его без примерки купишь? Нельзя без примерки. Придётся обождать с этой покупкой. А вот бельишко кое-какое он уже припас ещё в деревне. Это мать с сестрой подсуетились, сам он как-то стеснялся покупать в магазине разные там бюстгалтеры и трусишки, только комбинации покупал. Правда, родители и самому Сергею сделали очень хороший подарок, о котором тот давно мечтал, – купили портативную пишущую машинку “Москву” аж за сто сорок рублей, выразив надежду, что она ему должна пригодиться. И они ещё спрашивали об этом! Пригодится? Конечно пригодится! Какой же ты журналист, если у тебя даже своей пишущей машинки нет? Но теперь она у него есть! И теперь он станет настоящим журналистом! А может, и писателем? Пишет же рассказы в дневниках своих. В общем, с подарками Сергей как-то разобрался, а тут уже и стол был накрыт, и стали они втроём отмечать появление на свет нового Человека, ещё не зная, как того назвать. Зазвучали имена и Руслана, и Макара, и Максима, и Ивана. Но окончательно, сказали родственники, вы это сами должны решить. Сергей с ними согласился. С утра побежал за билетами на поезд, приобрёл, пробежался ещё по магазинчикам кой за чем, а вечером уже и покатил в Москву, оставив тут в недоумении иных подруг. Не до них уже сейчас, не до них...

Заскочил к родителям жены, оставил вещи и бегом к роддому. Номер палаты ему назвали – на первом этаже этого старого двухэтажного здания, нашёл быстро, постучал, и в окно сразу несколько рожениц выставилось, не узнать где и твоя. Но та замахала руками, обрадовалась, и осталась одна у стекла.

– Поздравляю! – крикнул Сергей. – Как всё прошло?

Окно было наглухо закрыто, почти ничего не слышно, но Лариса поняла, закивала головой в завязанном крепко-накрепко ситцевом платочке.

– Как сын? Красивый?

Супруга скривила непонятную гримасу и показала руками, что тот сейчас спит.

– Понятно. Не очень. Это ничего. А лоб? Лоб какой? Высокий?

Та очень внимательно поглядела на мужа, чуть подумала и закивала головой.

– Это главное, чтобы лоб был высокий. А красота… Что для мужика красота? Если он чуть отличается от обезьяны, значит, уже красавец, – стал успокаивать тот супругу.

Но она вроде не сильно и расстраивалась из-за этой самой красоты, главное ведь сейчас, чтобы здоровый был. А у сына, как и жены, вроде всё было в порядке, судя по её объяснениям. Успокоился Сергей, ещё немного пообъяснялся через окно, да и пошёл назад – надо было благоустраивать семейное гнёздышко у тёщи на квартире, и столько всего оказалось нужным, что тот только и бегал по магазинам, покупал то одно, то другое.

И вот настал этот день, когда наследника вместе с супругой предстояло забирать из роддома, что тоже оказалось не очень простым делом. Главное, необходимо было зарегистрировать ещё одного Новикова в ЗАГСе. В том, что он будет Новиковым, никто не сомневался, но нужно имя ему. Как же назвать сына? Об этом с супругой они раньше постоянно думали и даже спорили. Но потом решили: если всё же сын будет, то обязательно Руслан, а если дочь, то, естественно, Людмила, как в сказке у Пушкина. Но потом на практике в издательстве одна сотрудница так азартно рассказывала о своей очередной поездке на юг со своим сыном Максимом, что Лариса просто заслушивалась.

– Иду я с Максом по улице, а он у меня высокий такой, красивый, выше меня на голову, – рассказывала та с упоением, – и все оборачиваются, и так ехидно ухмыляются. Вот, мол, старая, какого мальчика себе отхватила. А я только нос кверху и дальше, взявшись с ним под ручку. Все так и падали от зависти. Никому ведь и в голову не могло прийти, что это мой сын! – смеялась та.

Запал в душу этот рассказ Ларисе, и ей вот также захотелось пройтись со своим сыном Максом по берегу южного моря, о чём она и сообщила Сергею в последний день перед выпиской.
– Макс, так Макс, – добродушно усмехнулся тот. – Можно и так назвать. Тоже красивое имя. Максим, максимальный…

Ещё подумал, что в роду у них по материнской линии не только был Макар, дед его, но и Максим, его прадед, правда, ни того, ни другого он уже не застал, оба раньше померли, но имена-то их звучали всегда. Так и назвали своего первенца, занесли это имя в метрики, и забирать его сам решил. А кто ещё? Отец на работе, мать – инвалид, не сестре же Юле? Собрал приданое, пакетик узорчатый, одеяльце голубое, цветы купил да коробку конфет, со всем этим и двинулся на автобусе за своим семейством. Оно, конечно, нужно было бы ехать на такси, но откуда у счастливого папаши такие деньги, чтобы заказать машину? Вот и решил попроще сделать: договорился с каким-то старичком на “Москвиче”, чтобы тот отвёз их домой за сходную цену от роддома, всё равно он тут стоял рядом. Тот за четвертак и согласился подождать и отвезти.
 
Так что получилось всё как нельзя лучше: его поздравили медсёстры с рождением сына, он их отблагодарил цветами и конфетами, поцеловал счастливую супругу, и покатили они втроём домой на частнике, радуясь всему, и погоде тоже. Всю неделю она стояла хмурая и дождливая, а тут прямо расцвела всеми красками осени, задышала приятным сентябрьским теплом. Хорошо… светло… радостно…

Как только приехали домой, положили Максика в кроватку, который так и не просыпался после роддома, и укатили вдвоём с Ларисой в город пальто супруге заказывать, оставив внука на попечение счастливой бабушки. Пока доехали до центра, пока сняли мерку в ателье, да ещё прошлись, мороженое жуя, по улицам и рассказывая друг другу последние новости, времени прошло немало. Сергея, естественно, больше всего интересовало, как прошли роды, он всё и допытывался о них.

– Скажи, а очень больно было? – спрашивал с волнением.

– А как ты думаешь?

– Думаю, что да, – соглашался он. – Мне брат Виктор говорил, что это не так и тяжело.

Лариса, услышав такое заявление, даже остановилась и внимательно посмотрела на супруга.

– Ну, это всё равно, что засунуть в задницу зонтик, – продолжал серьёзно рассказывать тот, – раскрыть его, а потом раскрытым и вытащить. Это так?

Супруга не выдержала и рассмеялась.

– Да, наверное, это похоже. Только я с зонтиком экспериментировать не пробовала, а вот сына рожала. Знаю.

– Скажи, а страшно было? – интересовался дальше муж.

– Страшно? – переспросила та и задумалась. – Да, страшно. Когда рожала, думала, что умру, такая была боль. А потом ничего, всё прошло. Но всего страшнее было, когда мне приносили ребёнка на кормление. Ты же помнишь, что вши на меня напали?

– Помню. Но разве ты их не вывела до родов? – с испугом спросил Сергей.

– В том-то и дело, что нет. И чего мы только с мамой ни делали: и мылом хозяйственным мыли голову, и керосином обливали, и завязывали платком крепко-накрепко – ничего не помогало. Так и поехала с ними в роддом. И боялась, конечно, страшно. Думала, вдруг увидят и рожать не разрешат, – негромко рассмеялась та. – Но ничего, на столе не увидели. Но страхи не ушли. И когда приносили Макса кормить, я больше всего боялась, что какая-нибудь тварь выскочит из-под платка, упадёт на него и начнёт кусать. Ты представляешь, что бы могло быть?

– Представляю, – с ужасом ответил тот.

– И так каждый день. Я так нервничала. Наверное, от этого у меня и молоко стало пропадать.

– Бедная ты моя жёнушка, – обнял её Сергей. – Столько ты всего натерпелась. Ну ничего, всё теперь позади. Теперь будет легче, – успокоил её, и пошли они дальше.

Времени пробежало уже порядком. Вернулись домой, а там скандал – внучок орал во все свои звонкие лёгкие, а бабушка не знала что и делать с ним: и на руках таскала, и песни ему колыбельные пела, и кричала уже не него, а тот ни в какую, не хочет умолкать, и всё тут. Потому как кушать сильно хочется, а кушать не дают, гуляют полные сиси где-то на улице. Но вот пришли они, услышали в свой адрес все нелёстные слова от вынужденной сиделки, накормили малыша, и все вроде успокоились. Но ненадолго, мальчик какой-то беспокойный оказался, всё ему чего-то не так: то подгузник мокрый не нравится, то опять кушать хочется, и, естественно, сразу в крик, вот мама с папой и бегай вокруг него, корми его чуть ли не каждый час. А как же режим? Кормление через три часа, не раньше. Да и где набрать столько молока в юной груди? Но зато испачканных пелёнок всегда ворох, только успевай, папа, стирать по ночам. Что-то тут у молодых родителей не совсем всё грамотно получалось, и слышали они в свой адрес упрёки от бабушки, что специально издеваются над ребёнком, хотят его уморить. Да, куда уж дальше! А дальше некуда, приходилось молчать и терпеть – не убежишь же на другую квартиру с таким потомством! Сергей уже еле сдерживал себя, чтобы не послать всех и вся подальше – так его достали эти семейные проблемы, и тешил мыслью, что скоро начнутся занятия, придётся (куда же деваться?) ездить в Ростов, может даже, в общежитии жить…

Занятия должны были начаться с первого понедельника октября, но мало кто знал об этом, а многие и не хотели знать, поэтому все стали собираться лишь к четырнадцатому октября. А до этого устраивались в общежитие, что и сделал Новиков, опять поселившись с арабами в одной комнате. А что? Ребята хорошие, он к ним привык, они к нему тоже, почему бы им и ни жить вместе? Вот и стал жить, точнее, конечно, числиться в общежитии, так как ночевать ездил к своей семье. Ларисе на занятия не нужно было ездить, она оформила себе свободное посещение как кормящая мать, ей необходимо было только сдавать вовремя курсовые, зачёты и экзамены, а на лекции и семинары ходить необязательно. И это её вполне устраивало. А вот Сергей мотался каждый день на электричке туда и обратно. И так это оказалось утомительно – утром чуть свет бежать на вокзал, целый день заниматься в университете, а возвращаться домой чуть ли не к полуночи, что парень начал подумывать об изменении стиля жизни, хотя бы на немного, на самую малость. Взял раз и не поехал вечером к супруге, а зашёл к своим старым друзьям на прорабство, где когда-то работал электромонтёром по обслуживанию башенных кранов.

Подошёл к ним к концу рабочего дня, как раз те, как обычно, по рублю сбрасывались, чтобы отметить окончание трудовой недели. Обрадовались гостю ребята, сразу за стол усадили, но и Сергей пришёл не с пустыми руками, и повод был хороший – обмыть своего первенца. А у его напарника Николая уже вторая дочка родилась, ну как тут не отметить такие события! Вот и стали отмечать сначала в бытовке, потом пошли по пивным ларькам шастать, добрались к позднему вечеру всё же до дома друга, прихватив ещё с собой пару бутылочек вина, и там продолжили празднество. Сергей всё порывался поехать домой, но его друг вместе с женой отговаривали: завтра, мол, вместе поедем, им тоже надо в Таганрог, на вещевой рынок, что открылся там недавно возле Марцево. Сергей знал это место, уже несколько раз ездили туда с тещёй ковры продавать: он выступал в качестве грузчика и охранника, а она, естественно, хозяйки и продавца. Так что дорожка была накатана, вот он и согласился утречком раненько сопроводить на барахолку своих друзей, а пока остался у них ночевать.

На первой электричке втроём и поехали, досыпали в полупустом вагоне, а потом двинулись пешком на этот блошиный рынок, потолкались среди торгашей, ничего интересного не нашли и опять же пешком двинулись в сторону военного городка. Путь оказался неблизким, друзья уже еле ноги переставляли, бредя по тихим улочкам города. Сергею такие переходы были гораздо привычнее – за грибами и не такие марш-броски делал, так что усталости физической почти не чувствовал, а вот на душе было неспокойно, побаивался встречи с супругой, проболтался ведь больше суток неизвестно где, поэтому вину свою хорошо чувствовал. И не напрасно взял с собой друзей для прикрытия.

Лариса накинулась вся в слезах и с кулаками на него, как только они вошли в квартиру:
– Где ты был?! Я всю ночь не спала! Родители тоже. Говори, где ты был?! – допрашивала та без остановки.

– Я… да я зашёл… вот к друзьям… – начал путано оправдываться тот.

– К каким друзьям? – не верила супруга. – Всю ночь с друзьями провёл?
 
Разве она могла поверить, что её муж всю ночь провёл с друзьями, которых и привёл? Да нет конечно. Всю ночь можно было только с бабами провести, это уж как два пальца….

– Ты что, мне не веришь? – удивился искренне тот. – Тогда спроси вот Николая или Нину.

Лариса посмотрела на стоящих около двери гостей.

– Да, он был с нами, – подтвердил Николай. – Так получилось, засиделись мы вчера с ним допоздна, – стал спокойно объяснять. – А сегодня надо было нам на рынок попасть, вот мы Сергея и попросили нас сопроводить. Вы уж извините, что так получилось.

– Правда? – наконец-то просветлела Лариса. – А что вы тут стоите? Проходите в комнату, – засуетилась она.

“Кажется, пронесло!” – вздохнул с облегчением Сергей. И действительно, большую грозу пронесло мимо, ну а от маленьких он как-нибудь уже отобьётся. Сели тут же за стол, Николай на всякий случай прихватил с собой бутылочку винца, и потекла уже спокойная беседа, к которой сразу подключилась тёща, общая тема нашлась – вещевой рынок. Вот и поговорили все вместе, а там и Максик проснулся, начал требовать свои привилегии: подмыться, покушать да погукать с ним. Вот супруг и занялся делом. Мама покормила сына сначала грудью, потом ещё и кашкой, тот и засопел довольно. А гости ещё немного посидели, посудачили и ушли. Всё стало в обычную свою колею.

Сидели все на лекции тихо: так, кто на ухо переговаривался с соседкой, кто откровенно дремал, а Новиков писал письмо домой – больше времени не было написать родителям о последних новостях. А какие сейчас новости? Конечно же, как их внучок достаёт родителей. Правда, тот стал поспокойнее, чем раньше, каши разные уплетал за обе щёки, а молоком материнским только промывал горлышко. И рос хорошо: за два месяца вытянулся на целых семь сантиметров и прибавил в весе на два килограмма. Разве это плохо? Так что всё нормально идёт.
Конечно, стало немного труднее жить втроём – расходов значительно прибавилось с рождением сына, а доходы, увы, не выросли. Нет, об этом он, естественно, домой не писал, а только стал думать, когда закончил письмо. Даже начал прислушиваться к тому, о чём рассказывает преподаватель. Истины звучали прописные: шла всё та же политическая экономия, только лектор поменялся – уже был не Циркавый, а молодая женщина, которую приятно послушать, да и посмотреть есть на что. Вот тут и мелькнула у Сергея мысль – а не стать ли ему отличником в предстоящую сессию? Чтобы хоть немного средств добавить в семейный бюджет. А что? Заниматься до неё всего ничего – осталось полтора месяца, много ли за это время дадут материала? Немного. Можно запросто выучить всё. И экзаменов ожидалось мало, всего три: эта же политэкономия – привычное дело, история советской печати – тоже можно выкрутиться.
Правда, и по этому предмету поменялся преподаватель. Раньше эту историю вёл Всеволод Иванович Баранович, с которым всегда можно было договориться полюбовно, как это делала, к примеру, Людмила Агеева-Соплакова. Та всегда получала только отличные оценки по нему. Да и Новиков тоже. А сейчас историю печати стал вести молодой доцент Евгений Александрович Корюнов – Усатый морж в студенческом обиходе. Читал он лекции, конечно, интересно, с каким-то природным юмором, не зря ведь руководил студенческим сатирическим театром “МОСТ-65”. И всё время поговаривал, что на экзамене завалит половину группы. Шутил или нет – понять было трудно, но опасения, что это вовсе не шутка, существовали у ребят. Но и тут Новиков решил, что прорвётся. А вот с русской советской литературой могла возникнуть и загвоздка.

Читал этот курс Николай Петрович Глухов. Так, мужик ничего сам по себе, но своеобразный. Материал давал как-то невнятно и галопом по европам – объем-то ведь большой был, поэтому конспектировать лекции мало кому удавалось, а спрашивал строго, требовал знание первоисточников. А попробуй прочитай, хотя бы выборочно, произведения писателей и поэтов за весь советский период. На это и пяти лет не хватит, не то что ли одного семестра. Студенты всё это отлично знали и поэтому от экзамена по данному предмету ничего хорошего никогда не ожидали. Николай Петрович ставил в основном всем тройки и четвёрки и только в исключительных случаях – пятёрки. И в основном – ребятам, потому как уважал их больше, чем девушек, называя последних барандами в открытую.
Так что у Новикова одно уже преимущество было – он всё-таки парень, а не какая-нибудь там баранда. Было и другое – с профессором Глуховым они знакомы чуть ли не с первого курса по литературному объединению, которое преподаватель курировал, а студент входил в него на правах творческого человека, и читал свои стихи. И Глухов наблюдал с интересом за ним, а потом предложил Сергею даже возглавить это сообщество поэтов и прозаиков, но тот отказался после не совсем удачного пребывания в должности председателя профбюро. Преподаватель и разочаровался тогда в своём воспитаннике. Вот этого сейчас Новиков и опасался, что припомнит ему тот отказ, и стал продумывать, какой бы подготовить козырь в свою реабилитацию творческого человека? Над этим хорошо стоило подумать. Но время до сессии ещё было, поэтому главное сейчас не пропускать занятия, а там видно будет. Так он и решил.

Кроме того, в сессию предстояло сдать ещё два зачёта: по экономике сельского хозяйства и основам советского права, а до сессии – ещё пять зачётов и один экзамен. Но это уже пустяки по сравнению с мировой революцией.

Пожалуй, настали самые трудные времена – ещё шли семинары, к которым нужно было готовиться и отвечать на них, надо было сдавать курсовую работу, а тут уже зачёты и экзамены подоспели. Ладно, тем, кто ходил на лекции и на все занятия во время семестра, проще – они и сами втянулись в учебный процесс, и преподаватели к ним присмотрелись и сделали определённые выводы. А вот у кого свободное посещение занятий было, тем как? Таких в первой группе немало уже стало – многие студенты и студентки переженились и завели детей. Куда уж тут мамочкам? До занятий ли им, раз дети малые плачут, едва оторвавшись от груди? И выхода всего два: или бросать учёбу и заниматься только детьми, ну и мужем немножко, или…

Эта проблема возникла и у Новиковых, как только начался осенний семестр. Пока шла раскачка, ещё ничего. Преподаватели, проверяя списки присутствующих, охотно верили, что у отсутствующих мамочек действительно свободное посещение, и сильно не возмущались, только глубокомысленно изрекали: “Ну-ну” и ехидно ухмылялись. А это означало, что, мол, пожалуйста, пусть на занятия не ходят, раз им разрешили, но от зачётов и экзаменов никто ведь не освобождал. Лариса с Сергеем сразу это всё поняли, и они вместе стали ездить хотя бы на семинары, на лекции он по-прежнему один ходил. Съездили раз, вроде ничего, сын не плакал, увидев их, бабушка только что-то пробурчала себе под нос. Поехали во второй раз – дома уже их ждал скандал. Да это и понятно.

Максимчик давно уже перешёл на кашку, так как материнская грудь совсем почти не давала молока, рос и полнел не по дням, а по часам, и с ним всё труднее стало управляться. Особенно бабушке-инвалиду. А ну-ка потаскай его целый день только в ванную, чтобы переработанную кашу вымыть из-под него. Тут и здоровый человек замучается! А ещё надо и покормить, попоить, поменять пелёнки, погукать вместе с ним. Не каждый и здоровый человек выдержит. Вот тёща и не выдержала.

– Так, всё! Хватит с меня! – заявила решительно, когда дети вернулись из Ростова. – Ты, Лора, давай бросай учёбу и занимайся сыном.

Призадумались папа с мамой. Четвёртый курс всё-таки, осталось учиться всего ничего: тут до сессии бы дотянуть, а там практика, потом ещё немного поучиться – преддипломная практика, защита дипломной работы, и всё, ты специалист, считай, свободный человек. Как же тут бросать учёбу? Можно, конечно, взять академический отпуск. Но что это даст? Только на лишний год растянет проблему. И что получится? Сергей окончит университет, поедет куда-нибудь работать по распределению, а Лариса ещё год будет учиться. Как же тогда мечта, взявшись за руки втроём, идти в большую жизнь? Не получится ведь ничего такого. Решили за советом обратиться к отцу.

– Вы же должны понимать, что матери с внуком сидеть тяжёло, – рассудительно произнёс Григорий Андреевич.

– Но что нам делать, папа? – со слезами спросила дочь. – Я же хочу учиться, и хочу вместе с мужем закончить университет.

Отец очень внимательно посмотрел на дочь – о чём, мол, ты раньше-то думала, когда сына заводила, но ничего не сказал, только глубоко задумался.

– Хорошо, я поговорю с матерью, – изрёк спокойно. – Но только и вы должны как-то выходить из положения. Вот и Сергей может иногда сидеть с сыном, пока ты ездишь на занятия.

Тут уж призадумался зятёк, почесал затылок
.
– Да вообще-то можно конечно, – всё же согласился.

На том и порешили. Отец с матерью переговорил, та приняла разумные доводы мужа, что надо всё же дочери завершить учёбу. И зять стал иногда оставаться дома со своим сыном, а Лариса ездить чаще на занятия. Так без общих потерь до сессии и дотянули. Ну а главный контроль за детьми и внуком тёща так с себя и не снимала, бдила чутко и всегда. Заходила в их комнату в любое время дня и ночи, иной раз только-только и успевали супруги разъединиться из горячих объятий. Раз как-то под утро зашла к ним, а внучок лежит в кроватке, выбился весь из пелёнок, мокрый и холоднющий, смотрит в потолок и молчит.

– Сволочи! Скоты! Что вы делаете с сыном?! – накинулась на спящих родителей. – Вы специально хотите его уморить, чтобы он вам не мешал сессии сдавать!

Испугались тут мамаша с папашей, кинулись к сыну, перепеленали в сухое, укрыли как следует, покормили ещё, чтобы не плакал, и опять спать легли. Но какой уж тут сон, раз мать продолжает бушевать на весь дом.

– Я вас выгоню отсюда! Будете по квартирам шататься! Паразиты!

Вот так и текла семейная жизнь супругов Новиковых, и так хотелось Сергею хотя бы на одну ночь остаться с арабами в общежитии и поспать спокойно, но всё как-то не получалось. Приходилось ездить в Таганрог.

Помогала хоть немного отвлечься военка. Начинались занятия на кафедре в половине девятого. Чтобы успеть вовремя, нужно было очень рано вставать, а после бессонной ночи разве полезет в голову смысл какой-нибудь там команды, типа: “Отделение! Ориентир один, группа пехоты, четыре, огонь!” Да куда там! Никакую команду не запомнишь, а сдавать экзамены по той же тактике нужно. Поэтому, чтобы иметь свежую голову, Сергей и отпрашивался у супруги в увольнение с ночёвкой в Ростове. Иногда она его и отпускала. И он с огромным удовольствием отсыпался на своей любимой кровати в общежитии. Вот и на этот раз отпросился.

Занятия на филфаке закончились, все студентки и студенты разбежались по своим делам, и Новиков остался один. Это и хорошо, не сильно он страдал без общества, хотелось побыть одному, подумать о жизни, просто пройтись по улице Энгельса, как когда-то в молодости, ещё до университета, благо и погода стояла не очень холодная и сырая, срывался только лёгкий снежок. Много всего было связано у него с этой улицей, много раз с девчонками гулял по ней, и девчонок много было разных у него. Всех и не вспомнишь, но вот одна здорово его зацепила. Была это Людмила Развидеева, с который тот расстался, и так нелепо, почти перед самым поступлением в вуз.
А познакомился с Людмилой около кинотеатра “Победа”, когда вместе покупали билеты на очередной сеанс, девушка встала в очередь за ним, и места в зале оказались у них рядом. Вот и познакомились. И долго гуляли вместе в тот вечер, да и потом, и интересно им было вдвоём проводить время, и расстались из-за его максимализма: или всё, или ничего. Всё отдать она не могла, или просто не хотела ему отдавать, а он обиделся, ушёл сначала к другой девчонке, а когда хотел вернуться к Развидеевой, у той уже был парень, за которого та вроде как и замуж собиралась выйти. В общем, вышла какая-то глупая история, и виноватым в ней Сергей чувствовал себя. И вот сейчас почему-то захотелось ему как-то прояснить ситуацию, узнать, как сложилась жизнь у Людмилы, да и о своей рассказать, столько ведь всего произошло за последнее время.

Можно, конечно, было пойти к ней домой – он бы нашёл этот небольшой домик на Нахаловке, хотя и не появлялся там лет шесть, не меньше, но мог попасть бы весьма в глупое положение. Поэтому решил испытать старый свой способ, который, нет-нет да и помогал ему. Пошёл к кинотеатру “Победа”, встал в очередь за билетами и начал мысленно призывать: “Люда, я хочу встретиться с тобой. Приди, пожалуйста, сюда. Ты же приходила когда-то ко мне”. Да, было такое дело, встречались они здесь несколько раз, когда он очень хотел этого и когда призывал её. Приходила она сюда, приходила, и сейчас верил, что придёт, стоял в очереди и оглядывался по сторонам. К нему подошла девушка, спросила тихо и с улыбкой:
– Вы последний за билетами?

– Да, – машинально ответил тот, – я последний, – и мельком глянул на девушку.

Была она симпатичная, блондинка с голубыми глазами, такие нравились ему, но сейчас он ждал совсем другую девушку, поэтому всё посматривал и посматривал по сторонам, но та другая девушка всё не шла и не шла. Парень и заскучал – не суждено было видно осуществиться его мечтам, несмотря на все страстные призывы души. А эта девушка, что стояла за ним, была рядом, и была она совсем одна, как и он один в этот вечер, и что-то тянуло их друг к другу.

Взяли билеты, вошли в фойе, стали ходить по нему, разглядывая портреты известных актёров кино, а когда прозвенел звонок, двинулись в кинозал. Зрителей на этот полувечерний сеанс было немного, и расселись они, кто где захотел. Сергей сел на указанное в билете место, та девушка, что стояла за ним, сзади на два ряда и чуть в стороне, ближе к выходу. А Новиков всё ждал и ждал чуда, что вот сейчас придёт она, Людмила Развидеева, и они с ней встретятся, и будут гулять, как когда-то, по вечерним улицам Ростова, рассказывая друг другу о своей жизни. Но чуда не происходило, а та девушка посматривала на него и как-то загадочно улыбалась.

Сеанс закончился, зрители потянулись к выходу. Та девушка шла впереди Сергея, изредка оборачивалась и всё также улыбалась. Улыбка её была понятна парню, она манила и звала к себе, обещая немало сладострастных моментов хотя бы на одну ночь. Девушка вышла на улицу Энгельса, остановилась, повернулась лицом к выходящим из прохода зрителям и с улыбкой стала смотреть на подходящего к ней парня, тоже также улыбающегося.

Она уже хотела протянуть ему руку, чтобы наконец-то познакомиться, а он, всё также улыбаясь и глядя ей прямо в глаза, прошёл мимо, даже не замедлив шага, и спокойно двинулся, не оборачиваясь, к парку Горького, едва сдерживая смех.

– Мне ли привыкать ли вновь
Волочиться за юбкой каждой,
Кто волнует хоть чуточку кровь,
Обладая животной жаждой… –

Начал декламировать себе под нос стихи, чтобы хоть немного успокоиться от охватившего всё его тело волнения. Да, видимо, прошло время бесшабашной юности, настало время осознанной зрелости. До романтических ли теперь приключений, когда дома ждут тебя с нетерпением и беспокойством жена вместе с сыном. Новиков пошёл к Центральному рынку, сел на троллейбус и двинулся на Западный в своё четвёртое общежитие, чтобы хотя бы один вечер провести с хорошими ребятами из Сирии, а заодно и отоспаться как следует.

Пошли досессионные зачёты и экзамены, стало ещё труднее, но всё пока обходилось, некоторые преподаватели даже “автоматы” выставили студентам, хотя и нужно было отчитываться за их предмет в сессию. Так поступила преподавательница по политэкономии – выставила всем оценки по результатам семинарских занятий. Причём нормальные выставила. Новиковы, к примеру, получили пятёрки, отчего Сергей чуть ли не запрыгал на радостях. Как же? Начало положено хорошее, точнее – отличное, можно теперь с таким же успехом и дальше идти, чтобы добиться поставленной цели – повышенной стипендии.
Но впереди ещё не одно испытание, та же история советской журналистики, сдавать которую придётся Усатому моржу, пообещавшему наставить в зачётки большинству трояки. Да ещё и экзамен-то назначили на тринадцатое января. Вот тут что-то многие и запаниковали, стали заучивать названия всех большевистских газет послереволюционного периода. А их выходило столько, прямо ужас! Не запомнишь ни в какую, хоть шпоры пиши. И писали их студенты, и как ещё писали. А Новиков не хотел: читал учебник и пытался всё запомнить, валяясь на диване вместе со своим сыночком, который уже и на человека стал похож, начал смеяться и чего-то лепетать. Видимо, подошло время что-то соображать и отца с матерью признавать.

Перед экзаменом поехал Сергей на консультацию, и такую вещь узнал, что просто обалдел – Корюнов, оказывается, заболел, грипп подхватил, и вместо него экзамены будет принимать… Всеволод Иванович Баранович, добрейшей души человек! Он уже во второй группе принял экзамен, и так всё отлично: поставил восемь пятёрок, шестнадцать четвёрок и только одну тройку. Везёт же людям! Вот ребята из первой группы и стали молиться, чтобы Корюнов поболел ещё несколько дней. Ох, и до чего же подлый народ эти студенты! Человек лежит с температурой под сорок градусов уже который день, а они что ему желают? Быстрейшего выздоровления? Да как бы не так! И всё из-за каких-то оценок, будь они неладны! Но… как бы там ни было, а экзамен по истории советской журналистике принимал у первой группы тоже Баранович. И результаты получились не хуже, чем у соседей – почти одни пятёрки и четвёрки. И каждый, естественно, шёл к ним своим путём.

У Милы Соплаковой, конечно же, опять болел очень сильно сын. Ну как тут ни пожалеть молодую мамочку с её извечными семейными проблемами! Пять баллов обеспечила себе Людмила. Посмотрели тогда на себя внимательно Сергей с Ларисой Новиковы, поприщуривались и тоже решили поделиться с Барановичем своими семейными неувязками. А чем они хуже этой Соплаковой? Да ничем. Всеволод Иванович с большим интересом выслушал рассказ о том, как подрастает юное поколение будущих светил журналистики, покачал сочувственно головой, поцокал языком и поставил супругам по пятёрке в зачётные книжки. Годится! Ещё один шаг к цели сделал парень. Осталось сдать только один зачёт (это не проблема!) и один экзамен по советской литературе (над ним придётся покорпеть!).

Чтобы не терять зря времени на поездки в Ростов на разные там консультации у профессора Глухова, решили Новиковы лучше посидеть в Чеховской библиотеке да почитать художественную литературу данного периода. Но вот возникла одна проблема – тёща уехала по своим коммерческим делам в Ленинград. И куда ж сыночка девать? Кто с ним посидит дома? Сестра Юля? Да как бы не так! У той школа да мальчики в голове, не до племянника ей. Тесть? Тот с раннего утра до позднего вечера на работе. И куда же деваться бедным родителям? Но нашлась ещё одна добрая душа из числа многочисленных родственников Ларисы – её тетя Аграфена, или просто тётя Груня. У неё, конечно, своего опыта обращения с детьми не было, прожила почти всю жить одиноко, только после пятидесяти лет и вышла замуж, но куда уж там думать о потомстве? Но видеть-то видела, как с детьми возятся, да и Лариса рассказала ей, что да как, кашу ту же сварила. Так что оставили они Максика на попечение бабушки Груни, а сами кинулись по диагонали читать разные там книжки.

О, и сколько же их надо было просмотреть! Не читать! Куда уж там читать, хотя бы пробежать глазами по страницам и хоть что-то постараться запомнить. Сергей на этот раз не выдержал, начал делать даже заметки на отдельных листиках про разные там литературные объединения: “Пролеткульт”, “Кузница”, “РАПП”,  “Серапионовы братья”, “Перевал”, конструктивисты, имажинисты и т.д. Шпоры – не шпоры, но хороший подсобный материал приготовил, может, и пригодится на экзамене. В общем, подготовились они, как смогли, но на консультацию не поехали, решили сразу на экзамене появиться. И появились в назначенный день в учебном корпусе. И оказались там втроём из группы – супруги Новиковы и ещё физорг их вечный Лидия Митронина. Больше никто из их коллег не появился. Здорово! Кинулись в деканат. А там очень удивились их приходу.

– Как на экзамен приехали? – спросила секретарша. – Ваша группа вчера экзамен по литературе сдала. На консультации. Разве вы не были на консультации?

Не были они на консультации, а профессор Глухов решил тогда сразу и экзамен принять. И очень просто принимал. Всем, кто согласен был на удовлетворительную оценку, поставил “автоматом” трояки. Кто захотел отлично получить, нашлись, конечно, и такие – Барабанщикова, Васильцова. Афонов, даже Соплакова! – долго Николай Петрович смотрел на этих смельчаков и поставил всё же всем пятёрки. Ну, блеск прямо! А остальные колебались, вот их профессор и стал гонять по материалу, и поставил по четыре балла. Здорово, вообще! Остались в группе только трое несдавших экзамен – супруги Новиковы и физорг Митронина. Вот сейчас они и стояли в деканате с расширенными от ужаса зрачками и не знали, что им делать.

– А вы поезжайте к профессору Глухову домой, – подсказала секретарша. – Он и дома принимает экзамены. Только позвоните сначала и договоритесь. Вот его номер телефона, – протянула им справочник.

Новиков взял и позвонил, объяснил сложившуюся ситуацию. Глухов нехотя, но согласился принять экзамен, рассказал, как его дом разыскать. Вот они и поехали к нему, нашли квартиру, позвонили, вошли внутрь, в прихожей разделись, профессор предложил всем пройти в его кабинет. Сели, осмотрелись – ничего так себе кабинет, шкафы с книгами, рабочий стол, диван кожаный да два кресла.

– Чего же вы вместе со всеми экзамен не сдавали? – не очень дружелюбно спросил Глухов.

– Николай Петрович, так экзамен, по расписанию, назначен на сегодня, – стал оправдываться за всех Новиков.

– На сегодня… А на консультацию почему не пришли?

– Да мы решили лучше посидеть в библиотеке и почитать литературу, – совсем упавшим голосом ответил студент, чувствуя, что ничего хорошего ждать от этой затеи не стоит.

– Ну и что? Всё прочитали? – усмехнулся профессор. – Можно по любому произведению вас гонять?

Все замялись и промолчали.

– Понятно, – констатировал Глухов. – Так… расскажите-ка мне о поэме Недогонова “Флаг над сельсоветом”. О чём она?

Девушки переглянулись между собой, а парень голову отпустил в задумчивости.

– Ну, кто начнёт? – Все молчали. – Давайте с вас, красавицы, начнём. Рассказывайте.

Митронина что-то начала рассказывать, но сразу сбилась и замолчала.

– Баранда, – изрёк многозначительно профессор. – А вы что скажете? – обратился тот к Новиковой.

Та тоже что-то попыталась ответить, но мало что знала об этой поэме, покраснела и опустила голову.

– Тоже баранда, – заключил Глухов и посмотрел на Новикова.

Студент под его взглядом даже съёжился и сильно разволновался. Всё, не видать ему повышенной стипендии, как своих ушей. Что он знал об этой поэме? Да почти ничего. Также как и его сидящие здесь коллеги, Сергей не успел прочитать это произведение, в памяти осталось только то, что слышал на лекции, вот и попытался вспомнить.

– Эта поэма Алексея Недогонова. За неё автор получил Государственную премию СССР,  – начал отрывисто рассказывать. – Она о послевоенной деревне…

– Это уже кое-что, – оживился профессор. – А поконкретней можно?

– Поконкретней? – задумался студент. – Поконкретней… – что-то закашлялся.

– Да, поконкретней. О чём она? Кто главные герои?

– Она о послевоенной деревне, – начал повторяться Новиков. – О восстановлении разрушенного хозяйства, о трудностях…

– Так, и вы тоже ничего не знаете, – вздохнул профессор. – Что же мне с вами делать? – и задумался.

– Знаете, Николай Петрович, а я продолжаю писать стихи, – стал излагать приготовленную ранее заготовку к экзамену Сергей. – И рассказы тоже.

– Да? – вроде удивился тот. – И уже публикуетесь где-то?

– Да, публикуюсь, – подтвердил студент. – Стихи в газетах опубликованы. А рассказы я недавно послал в журнал “Юность”. Вот эти, – достал он из портфеля копии своих работ.

– О, это интересно! Ну-ка покажи, – Глухов взял протянутые листки, начал их просматривать. – Ничего вроде. Желаю тебе успеха, – и вернул рукописи. – Так, что же мне с вами делать… – задумался опять. – Вам, девушки, только могу поставить удовлетворительные оценки. Вы согласны?

– Да, да, – закивали те головами. – А вам, Сергей Новиков…

– Николай Петрович, у меня в эту сессию все пока пятёрки. Хотелось бы повышенную стипендию получить, – покраснев, проговорил студент.

– Пятёрки, говоришь… Ладно. Поставлю и я тебе пятёрку, как будущему писателю, – усмехнулся профессор. – Только ты меня не подведи.

– Нет, что вы? Спасибо, – забормотал тот сконфуженно и обрадовано. – Я постараюсь.

– Да, ты уж постарайся, пожалуйста.

Вышли они из квартиры профессора Глухова, и Новиков чуть не закричал от счастья:
– Здорово! Я отличник!

– А мы троечники, – вздохнула Лидия Митронина. – И стипендии нам, наверное, не видать.

– Да ладно. С одной тройкой могут дать, – стал успокаивать девушек парень. – А пока пошли куда-нибудь, я вас мороженым угощу на правах отличника. Ты, Гулька, не возражаешь? – обратился тот к супруге.

– Да нет, пошли, – согласилась Лариса, и они направились в ближайшее кафе.

Сессия заканчивалась, осталось всего один зачёт сдать – по советскому праву, а отличников в первой группе прибавилось: Новиков впервые шёл на повышенную стипендию, чего ещё хотел с первого курса и о чём говорил своим одногруппникам, и Соплакова опять выбивалась в передовики. Она молодец, ни перед какими трудностями не останавливалась, и вовсе не из-за денег это делала (да что там повышенная стипендия – всего на пять рублей больше обычной!), ей просто хотелось всегда, во всём и везде красоваться перед своими друзьями и подругами. Правильно и делала. А как уж она этого добивалась, то её личное дело. Да, и вот последнее испытание в эту зимнюю сессию.

Отличники пошли сдавать первыми, чтобы быстрее расквитаться со всеми своими обязанностями по учебному плану. Хотели все сразу с кондачка и сдать, но не получилось, пришлось попотеть и при подготовке к ответу и при самом ответе. Преподаватель Трубников читал свои лекции доходчиво, внимательно посматривал за тем, как посещают занятия студенты, и сейчас подводил итог. Естественно, кто регулярно ходил на занятия и хоть что-то знал по его предмету, тот сразу получил зачёт. Новиков оказался в их числе, как и другие стабильные отличники, а вот Людмила Соплакова, загруженная всегда до предела своими семейными и иными делами, была нечастым гостем у Трубникова. Это он, конечно, заметил и решил поглубже поинтересоваться знаниями советского права у студентки. Но какие там могут быть глубокие знания, раз на лекции не ходишь, а в учебник заглянула только накануне испытания? Вот тут Мила, что называется, и села в лужу. Знаний оказалось недостаточно для зачёта, это поняли сразу и испытатель и испытуемая. Тогда у последней пошли в ход опробованные неоднократно способы достижения заветной цели: подробный рассказ о семейных неурядицах, о регулярных болезнях своего сына. Естественно, всё это представление шло при обильном слёзном потоке, при вытирании платочком побежавшей вдруг носовой жидкости.

– Да-да, я вас понимаю, – кивал сочувственно головой преподаватель. – Трудно вам, очень трудно, но… знаний по предмету у вас нет. Вам надо ещё поготовиться.

Такого поворота событий Соплакова просто не ожидала: раньше у других преподавателей всё это срабатывало безотказно, а тут… Она просто остолбенела сначала, а потом, чуть подумав, с ещё большей экспрессией начала опять рассказывать о своих неурядицах.

– Послушайте, товарищ Соплакова, – прервал её стенания Трубников. – Поверьте, мне искренне вас жаль. Я верю, что вам очень трудно учиться, но знаний по моему предмету у вас нет, или почти нет. Поэтому… поэтому я вам пока ставлю незачёт, а вы…

И опять поток стенаний студентки. Тут уж Трубников не выдержал.

– Послушайте! – возмутился. – Не отнимайте у меня время, и у своих товарищей тоже. Лучше идите и готовьтесь к пересдаче!

Той ничего не оставалось делать, как подняться со стула и выйти из аудитории. Вот такая случилась незадача с нашей Милой. А ведь она едва не стала опять отличницей. Как жаль её. К несчастью, не одна она провалилась на этом испытании, были и другие. Ну а большинство сдали всё успешно и тут же разбежались кто куда.

Сергей давно вынашивал мысль поехать на каникулах в свою деревню, но как-то всё побаивался даже завести об этом разговор с супругой. Выходило ведь так, что ехать, видимо, можно только одному, не с семьёй. Куда тут поедешь втроём с пятимесячным сыном на север да ещё зимой, когда морозы там переваливают за тридцать? Не поедешь. И вдвоём с Гулькой тоже. Не оставишь же малыша на попечение бабки. Вот и выходит, что надо одному ехать или вообще никому. А так хочется повидать мать, отца, сестрёнку… Загрустил тут парень, поник головой. Лариса это сразу почувствовала и спросила:
– Ты чего такой кислый? Сессию сдал на отлично, а не радуешься?

– Да что сессия? Игра. Захотел – сыграл лучше, вот и отличник, – и замолчал.

– А чего бы ты ещё хотел? – поинтересовалась та.

– Лучше бы тебе не знать, – улыбнулся супруг.

– Нет, ты уж лучше расскажи, а то я буду долго мучиться.

– А если расскажу, ты ещё сильнее станешь мучиться, – опять улыбнулся тот.

– Давай говори. Чего ты темнишь! – уже стала обижаться Лариса.

– Знаешь, есть у меня одно дикое желание, – понурившись, начал говорить Сергей. – Очень дикое желание.

– Дикое? Какое дикое? – испугалась та.

– Оставить вас, – прямо заявил тот.

Лариса так и остолбенела, заморгала часто ресницами и начала очень сильно краснеть.

– Как?… Почему?… – еле выдавила из себя. – Мы тебе так сильно надоели?

– Да есть немножко, – на полном серьёзе ответил Сергей, даже не улыбнувшись.

А супруга и дар речи потеряла, услышав такое заявление.

– Так можно я вас оставлю? – спросил тихо тот.

– Насовсем? – со слезами на глазах спросила та.

– Насовсем? Зачем насовсем? На недельку домой смотаться, – и рассмеялся.

– Фу! Ну, ты меня напугал, – облегчённо вздохнула Лариса и заулыбалась. – А я уж подумала, что ты и вправду нас хочешь оставить.

– Да ты что? В нашем роду ещё не было мужиков, чтобы оставляли своих жён. И я не собираюсь нарушать эту традицию, – очень серьёзно заявил тот. – И потом, бабу на бабу менять – только время терять. Так что ты успокойся и не бойся этого никогда, – обнял её за плечи и поцеловал в щёку. – Так отпустишь меня домой на недельку?

– Конечно, отпущу, – сразу согласилась та, испытав настоящий стресс после такого вступления мужа. – Куда ж мне деваться.

– Да, деваться, действительно, некуда, – с облегчением вздохнул тот. – Спасибо, – и ещё раз поцеловал супругу.

Откладывать поездку домой в долгий ящик не стал, на следующий день и отправился в дорогу. И вот уже и Ёлнать проглядывает через заиндевелое окно автобуса. “Чудо моё, чудо! Ты представляешь, я скучаю по тебе! Мне так не хватает тебя! Так не хватает! Я так всегда хочу к тебе! Так хочу!” И по нему тоже здесь скучали: и мать, и отец, и сестрёнка. И побежали дни каникул, да ещё каких? Зимних каникул! Снег, лёгкий морозец, лыжи, лес… Так всё здорово и… так всё пусто. Первая радость встреч прошла, и Сергей заскучал. Заскучал по своей семье, по своей любимой жёнушке, по своему маленькому засранчику-сынишке. Нет, тут тоже были маленькие дети, точнее – маленькая девочка Оля, его племянница, которая всего-то на три месяца старше Максима, а сестра Ангелина уже и следующего ребёнка вынашивала. А эта маленькая родственница никому в доме матери покоя не давала, капризничала дни и ночи. Сестрёнке крепко доставалось, поэтому брат помогал ей: и укачивать дочку, и даже пытался играть с ней. Но у него это плохо получалось, видимо, ещё опыта мало накопил. И совсем заскучал, и засобирался назад, на чужбину. К тому же и повод был – подходила первая годовщина их свадьбы. Как же тут без супруги праздновать её? Вот и решил в этот день утром вылететь на самолёте в Ростов, чтобы к вечеру успеть в Таганрог.
 
Всё шло ничего сначала, но потом застрял в Воронеже – из-за непогоды не принимал воздушные суда Ростов, вот и сидел парень на аэровокзале, и волновался сильно, а вылет всё откладывали и откладывали. Сначала до восемнадцати часов, потом до двадцати, и только в двадцать два часа и улетел. А уже в четыре часа следующего дня прикатил к своей женульке. Радости было… Всё-таки подарков много привёз, но главный, конечно же, подарок – он сам. А тут маленькие неприятности – заболел сынок, видимо, простыл, кашель и насморк у него, поэтому ночи не спал, да и днём сильно капризничал. Вот супруга все каникулы и занималась с ним, ох и досталось ей одной. Но втроём уже стало веселее жить.

Каникулы закончились быстро, чего там – две недели, и наступила практика. Новиковы решили проходить её тут, по месту, в городской газете: куда ж от сына уедешь? Были мысли попробовать счастья в ближайших районках, чтобы потом и последнюю, преддипломную, там пройти, и, может, поехать туда по распределению, сделав вызов, но чего-то не решились. Хоть и не так далеко от Таганрога Неклиновка и Матвеев Курган, но всё равно будешь постоянно привязан к транспорту, к той же электричке, да и по району придётся мотаться, а район – это тебе не город, чтобы сел в какой-нибудь трамвай или автобус и уже через полчаса оказался на другом его конце. Район и за полдня не проедешь. А по городу можно и пешком ходить, собирая материал. К тому же и домой можно запросто заскочить в любой момент. И потом, вдруг понравится, можно будет и после окончания вуза остаться тут работать. Вот поэтому и пошли они в городскую газету.

Приняли их не то чтобы радушно, но вполне спокойно, без каких-либо бурных возгласов: вот, мол, опять прислали к нам этих балбесов! Нет, редактор Кузьмичёв прочитал направление, подумал немножко и вызвал заведующих отделами писем и информации.

– Вот, к нам пополнение пришло, – просто сказал редактор.

– Выпускники? – живо поинтересовался зав. информационным отделом.

– Да нет, Геннадий Петрович, практиканты.
 
– А-а, – разочарованно потянул тот, потеряв всякий интерес к новым людям, и направился к двери.

– Ты не уходи один, – остановил его Кузьмичёв. – К тебе в отдел я направляю Сергея Новикова. Познакомьтесь. Это Панычев.

– Угу, – подтвердил тот, протягивая руку. – Можно идти?

– Идите. А вас, Лариса, я направляю в отдел писем. Вот к Татьяне Алексеевне Асмоловой. Познакомьтесь и идите работать.

И началась практика. Панычев поинтересовался, работал ли где раньше Сергей, тот ответил, что в районных газетах.

– Ну да ты уже опытный журналист, – сделал вывод завотделом. – Тогда тебе и задание надо для начала посерьёзнее дать. – И стал думать. – Вот одна хорошая есть тема. Кстати, ты книги любишь?

– Книги? – чего-то не понял практикант. – Как и все…

– Хорошо. Тогда попробуй разобраться с распределением подписных изданий в нашем городе. Понимаешь, много к нам жалоб приходит, да и подписчики сами ходят, просят навести порядок. Вот ты и разберись с этим делом.

“Ничего себе заданьице!” – подумал практикант и спросил: – А с чего начинать?

– Начинать всегда надо с начала, – философски изрёк Панычев. – Походи по книжным магазинам, поговори с подписчиками и продавцами. Кстати, скоро должна быть подписка на очередное приложение к журналу “Огонёк”. Вот ты там в очереди и потолкайся. С ночи очередь занимают, запомни.

– Так что мне, ночевать там? – испугался Сергей.

– Дело это твоё конечно. Можешь и ночевать. Займёшь очередь, выстоишь её и вдруг подписку получишь. Плохо что ли?

– Да нет, неплохо, но холодно, наверное, ночевать-то там.

– А ты оденься потеплее, – усмехнулся Панычев. – Тулуп надень. Ладно, шутки шутками, а задание тебе я дал, давай действуй.

Тот и начал действовать. Пошёл в книжный магазин, попытался поговорить с продавщицами, но они не больно хотели с ним разговаривать, ссылаясь на свою занятость, стал приставать к покупателям, но те от него только отмахивались. И тут он вспомнил об одной подруге Ларисы – Ирине Бердниковой. Сергей бывал у неё на квартире, видел много книг, которые собирал отец, поэтому и решил поговорить с ним. Вот они с супругой как-то вечером и зашли в гости. И Бердников много чего интересного рассказал, как тот ночевал около магазина, как с боем брал заветные двери, чтобы попасть в число немногих счастливчиков, и пригласил парня самому пройти все эти испытания. Новиков подумал-подумал и согласился.

Пришёл под вечер к книжному магазину, около него стояли то тут то там группки людей, начал искать Бердникова, но его не оказалось, стал интересоваться у стоявших списком, чтобы самому записаться в очередь. Но куда там, никто ничего не говорил, только каждый пожимал плечами: откуда я, мол, знаю, что за список вы ищете? Да разве кто пустит чужака в свой круг избранных? Тут и самим-то далеко не всем хватит талонов, а ещё посторонние лезут. В общем, потолкался-потолкался корреспондент городской газеты около магазина, промёрз, как цуцик, и поехал домой, решив с утра пораньше вернуться сюда. Вернулся, но, видимо, проспал – около магазина тихо, никого почти из покупателей нет, только чёрные пуговицы, вырванные с “мясом”, на снегу валяются. Опоздал, значит, к кульминационному моменту. Вечером поехал к Бердникову.

– Да было мало талонов, их быстро раздали, – как-то неохотно объяснил тот и больше ничего не стал рассказывать.

Материал Сергей писал дома, только изредка заскакивал в отдел, чтобы доложиться шефу, а тот всё интересовался, когда практикант принесёт его. Вскоре он его и принёс, накатал от руки почти десять страниц, на машинке не стал печатать, чувствуя, что сыроват тот получился.

– Ну и что из этого следует? – спросил Панычев, пробежав глазами материал. – Выводы-то какие?

– Выводы? – задумался практикант. – Я только описал ситуацию…

– Так кто же всего этого не знает? Знают, что в день подписки доходит дело до мордобоя. А что надо делать, чтобы этого не было?

– Я не знаю, – признался честно Сергей.

– Так узнай, – посоветовал шеф. – Забирай материал и давай ещё поработай над ним. Недоработан он.

– Хорошо, – согласился понуро Новиков и вышел из прокуренного кабинета, и задумался.

Было над чем подумать. Но что-то мысли ясные не приходили в голову, поэтому опять решил обратиться за помощью к отцу подруги Ларисы. Тот уже был и не рад, когда увидел парня – вот привязался же к нему! Но Сергей извинился, сказал, что больше не будет приставать, и попросил ответить всего на один вопрос: что же делать, чтобы не было подобного?

– Э, молодой человек, – вздохнул Бердников. – Делать-то много надо кое-чего, но кто же это будет делать? Мы уже своё всё прошли, теперь очередь за вами.

– За нами? – удивился парень. – А что мы можем сделать, чтобы книг всем хватало?

– Разве только в книгах дело? Дело тут совсем в другом. А книги… Что книги? Взял да напечатал их побольше, вот и выход.

– Так почему же их не печатают больше? – спросил прямо Сергей.

– Этот вопрос не ко мне, – вздохнул Бердников. – Я книги не печатаю. Я их только покупаю. Это туда надо, – показал вверх, – подобные вопросы задавать, – и больше ни о чём не стал говорить.

Так и ушёл корреспондент, ничего конкретного не узнав, а в материал добавил вывод, подсказанный Бердниковым, – печатать надо больше, тогда и очередей не будет, и драк из-за книг тоже.

Прочитал этот вывод Панычев и хмыкнул:
– Ну, у тебя всё так просто получается. Взял да напечатал! А кто же тебе их напечатает? У нас же плановая экономика. Сколько записано в плане, столько и напечатали, только нужно их по-умному распределить. Как это сделать, вот ты и объясни людям. Чтобы все остались довольны. Понял?

– Понял, – буркнул практикант. – Но я не знаю, как это сделать.

– А ты подумай, хорошенько подумай, – посоветовал завотделом. – А теперь не мешай. Мне надо срочно колонку новостей организовать. – Иди давай, иди, – замахал тот рукой, затягиваясь сигаретой.

Тот и ушёл, но больше ничего путного по поводу этой злосчастной подписки не смог придумать, бросил дома со злостью свой материал в портфель, решив больше к нему не возвращаться. Даже в редакцию на следующий день не пошёл, так обиделся на шефа, провозился с сыном, пока супруга занималась своими литературными делами. У той они шли лучше: сидела в отделе, регистрировала письма, читала их, отдавала завотделом, некоторые сами готовила к печати. Этим почти целые дни и занималась.

– Слушай, тут один забойный материал может получиться, – встретил его вместо приветствия Панычев, даже и не вспомнив, что практиканта день не было. – Пошли вместе сходим.

И по дороге стал рассказывать. Оказывается, строители начали рыть котлован под пристройку около одной из центральных школ. Рыли-рыли и наткнулись на снаряды времён Великой Отечественной войны, видимо, немецкие – в школе в годы оккупации гестапо располагалось. Пока вызывали сапёров, пока ждали, пацаны взяли да и растащили часть снарядов в качестве сувениров по домам, вот теперь их по всему городу и разыскивают, чтобы собрать вместе и взорвать где-нибудь за городом. А ещё раньше, продолжал рассказывать Геннадий Петрович, тоже при рытье котлована, обнаружили могилу с расстрелянными в голову бойцами Красной Армии, так скелеты так и стояли в ней. И ещё, говорил тот, неподалёку нашли целый склад со снарядами, это сразу после войны было, так на этом месте построили общественный туалет, чтобы боеприпасы просто сгнили в нечистотах. Правду говорил Панычев или нет, Новиков не знал, но внимательно слушал, усмехался про себя. Может, и придумывал что шеф, кто его знает.

Когда пришли на место, снарядов в котловане уже не оказалось: что остались, те  вывезли сапёры, остальные собрали по домам. Осмотрели они яму, поговорили со строителями и пошли назад в редакцию. Сергей всё это время делал пометки в своём блокноте.

– Напишешь материал? – спросил Панычев.

– Попробую, – согласился Новиков.

– Попробуй, только не затягивай, – предупредил. – Он должен быть свеженьким.

– Хорошо. Только я тут не могу писать. Телефон мешает и… дым.

– А в подвале есть читальный зал у нас. Там тише, иди туда и пиши, – посоветовал завотделом.

Подчинённый и послушался, спустился в подвал, нашёл зал и стал там писать. Но что-то плохо получалось – не успел, видимо, как следует обдумать, поэтому не дописал материал и поехал домой. А утром на следующий день завершил и отдал шефу.

– Так, так, так, – начал тот просматривать. – М-да… Что-то не очень получилось, – посмотрел внимательно на парня. – Понимаешь, нельзя ведь писать, что снаряды пацаны по домам растащили.

– Почему? Это же было на самом деле, – удивился Сергей.

– Ну и что, что было? А писать нельзя. Горлито всё равно не пропустит.

– Кто-кто? – не понял практикант.

– Цензура, говорю, не пропустит. Или ты не знаешь, что каждая строчка в номере проверяется у нас?

– Не знаю, – честно признался тот.

– Так вот знай. И с такими вещами надо осторожно обращаться. Да, надо писать, что нашли снаряды, – стал поучать шеф своего подопечного, – времён войны. Их сразу вывезли сапёры в положенное место и сразу там взорвали. Хорошо, что никто их не успел по глупости растащить, а то могло бы случиться много неприятностей. Вот так надо писать материалы. И вообще, как-то ты не совсем грамотно что ли излагаешь свои мысли. Надо обо всём писать кратко и доходчиво. – Он внимательно посмотрел на насупившегося практиканта. – И спокойно реагировать на критику.  А вообще, я бы тебе посоветовал брать газету “Правда”, читать заметки в ней, а потом их излагать на бумаге.

– Зачем? – удивился тот. – Для нашей газеты?

– Нет, не для газеты, а для себя. Это тебе хорошо поможет. Ты попробуй.

Тот попробовал. Прочитал одну заметку, потом по памяти её написал, показал Панычеву.

– Вот-вот, давай работай, – бросил тот, не отрываясь от писем читателей.

Сергей и “работал”. Это его даже забавляло: как же, перерабатывает материалы корреспондентов самой главной газеты страны! Но всё равно червь самоунижения грыз сильнее: “Эх ты, горе-практикант, ничего-то не умеешь! Даже информашки маленькой не способен написать!” И он злился, злился и на себя, и на сидящего напротив с вечной папиросой в зубах своего шефа, и так заёрзал на стуле, что тот чуть не развалился.

– Ты чего? – поднял на него глаза Панычев. – Сердишься что ли?

– Есть маленько, – признался парень.

– Тогда иди погуляй немного и охладись, – посоветовал завотделом. – И можешь ведь не переписывать заметки, если не нравится. Не мне же это надо, учти. А тебе может помочь излагать чётко мысли. Я по опыту знаю. Уж поверь мне.

– Хорошо, – ответил недовольно тот и вышел.

Дома Сергей достал из портфеля материал о подписке, прочитал его, подправил и на следующий день принёс в редакцию, положил на стол шефа, сел писать репортаж о найденных снарядах. И чего-то быстро его накатал, и тоже положил Панычеву, и опять начал переписывать заметки из центральной газеты, за чем и застал его шеф.

– О, я вижу, тебе это понравилось! – похвалил тот.

– Конечно. Так здорово! Новости такие классные отображаю.

– Ладно-ладно, ты не ёрничай, – одёрнул его Панычев. – Лучше подготовься к завтрашней планёрке.

– А чего к ней готовиться?

– Выскажи свежий взгляд на нашу газету. Расскажи, что нравится, что не нравится в ней. Идёт?

– Я подумаю, – согласился Новиков.

Подумать-то он подумал, но ничего высказывать не собирался, да и не до него было на этой планёрке. Растянули её часа на два – долго редактор говорил, о чём и как надо писать, потом обозревающий анализировал номера за прошедшую неделю, выступали ещё и завотделами. И Асмолова похвалила свою практикантку Новикову, у которой вышло уже несколько материалов, и довольно-таки неплохих, по мнению Татьяны Алексеевны. Сергей порадовался за свою супругу и тяжело вздохнул: “Умница у меня жена. Не то что я. Ни одной публикации за всё время. Кошмар!”

Так, конечно, дальше продолжаться не могло. Геннадий Петрович мужик был ничего, но какой-то тихий и въедливый, и всё ему не так. Сам никогда толком не скажет, что делать практиканту, а когда тот принесёт какой-нибудь материал, начинает его чёркать или ругаться. Вот и пойми, что ему надо. Нет, Новиков знал, что ему надо, Панычев сам сразу сказал об этом – фитюльки разные. Допустим, Семён Будённый подарил кому-то свою шашку, или кошка родила слона. Но, попробуй, найди такие фитюльки в городе. Сергей не стал их и искать, а пошёл по другому пути.

Он давно заметил одну девушку, которая тоже только-только начинала входить в журналистику, в редакции работала на гонораре, и на страницах газеты частенько появлялись её материалы, причём со снимками, которые та делала сама. Как-то они разговорились и познакомились. Её звали Олей Чиковой. Сергей рассказал о своих проблемах, что у него ничего не получается с материалами, тогда она и предложила:
– А давай вместе материалы готовить!

– Давай! – сразу согласился тот.

Они и начали готовить. У Ольги журналистского опыта было побольше, чем у Сергея, она умела находить интересные темы, но одной как-то несподручно, допустим, идти в какую-нибудь забегаловку, вот она и брала с собой парня. Тот охотно и шёл, и потом они вместе писали материал. Получалось неплохо. А когда дали репортаж со снимками из КПЗ о разных там бродягах, да ещё назвали его “Дармоеды”, в редакции заговорили о них, стали хвалить на летучках. А они и рады стараться. Ещё подготовили несколько подобных материалов. Но Новиков уже не дождался их публикации, так как практика подошла к концу. А для отчёта хватило и тех, что увидели свет во время её прохождения.