13. Павло Правый. Тайная история Московии

ВРЕМЯ МОНСТРА, ИЛИ КАК БЕЗУМИТЬ НА ТРОНЕ.

 Итак, по завещанию Василия III новым царем стал Иван IV Васильевич, которому шел четвертый год. При этом старый князь пошел на странный с адекватной точки зрения шаг – назначил не одного регента, а целую группу из доверенных людей.

 С самого начала было ясно, что из этого ничего хорошего не выйдет; что первая в истории Московии «Семибоярщина» управлять страной не способна. Вообще, группа лиц не способна на эффективное руководство – доказана историей. Даже в совете директоров какой-нибудь компании все равно есть глава. Правда, в истории человечества есть пример организации, не имеющей формального руководителя – это Политбюро ЦК КПСС, но может ли кто-то сказать, что Советским Союзом когда-либо руководили эффективно? Наверное, решаясь на эту ерунду, Василий III боялся доверить власть кому-то одному, а сразу семь регентов – это гарантия, что, грызусь между собой, они не допустят превознесения кого-то одного.

 Однако случилось иначе. Ситуацией, когда все отвечали за все и каждый ни за что конкретно воспользовалась вдова Василия III. Уже через несколько дней с помощью своего фаворита Ивана Телепнева-Оболенского она совершила государственный переворот и устранила регентов, среди которых были брат Василия III Андрей и дядя Елены – Михаил Глинский. Самого Телепнева, несмотря на его влиятельность при дворе (он был царским конюшим – чин, дававшийся только самым любимым, самым близким людям при монаршем лице) в состав «Семибояровщины» не было включено, что было дополнительным стимулом для молодого отца в амбициозного полководца, да еще и биологического. Власть на стороне любовницы.
Некоторые из бояр-регентов были изгнаны, некоторые – как, например, князь Андрей Иванович и боярин Михаил Глинский, оказались в тюрьме.
Туда же бросили и другого брата покойного царя – Юрия, который был первым.
 
 Елена Глинская стала фактической правительницей огромного царства, которое по своей территории и населению намного превосходило любую другую страну Европы. Молодая женщина оказалась незаурядной государственной деятельницей. Власть держала твердо и боярам разгуляться – как это часто бывает, когда правитель молод или слаб, – не давала. Поэтому они, бедняги, вынуждены были целыми стадами эмигрировать в Литву, нанимаясь там на службу. Даже страшные католики не пугали.
Впрочем, нашлись и такие, кто поддержал политический и экономический курс правительницы.

  А курс тот был прямо на постепенную модернизацию страны. Московия в очередной раз получила шанс повернуться лицом к цивилизованному миру, который вступал в период Великих географических открытий. В это время была открыта Америка, португальцы совершили плавание к берегам Восточной Азии и Индии, начиная с экспедиции Васко да Гамы. Мировую славу получил Америго Веспуччи после опубликованных в 1503 и 1504 гг. писем, переведенных на все основные европейские языки того времени. Легкие каравеллы и тяжелые галеоны бороздили Тихий и Атлантический океаны. Человечество стремительно вступало в новую эпоху, где скоро появятся такие слова, как мануфактура, капитал, биржа. Печатный пресс сделал книги достоянием не только отдельных богатых ученых, но и относительно широких масс. С книгами распространялась информация. Начинался период первоначального скопления капитала.

 Мир – жестокая вещь. Мир рождающегося капитализма – и подавно, ибо требовал особой предприимчивости, быстрого принятия решений и главное – столь же быстрой их реализации. Отстанешь, потеряешь конкурентоспособность – навсегда останешься на второстепенных ролях, а, может, и сырьевым придатком к более ловким. А может быть, даже в настоящую классическую колонию превратишься.

 А еще нужны коммуникации. Важно выработать современный, дешевый и привлекательный товар, но еще важнее доставить его покупателям. Желательно – самостоятельно, а не через посредников. Тот, кто имеет монополию на транспортировку, тот контролирует торговлю. Главными же транспортными артериями того времени были реки и моря.

 С реками на Московии было все хорошо. А вот с морями не сложилось. Белое море стояло в заторе 9 месяцев из 12-ти. Дорогу на Каспий контролировали Казань и Астрахань. На Черном море властвовала всесильная тогда Лучезарная Порта, а Керченский пролив замыкали крымские татары и генуэзцы. Оставалась еще Балтика, но там властвовали немцы, шведы и литовцы. «Кто владеет морем – тот владеет миром», – сказал видный американский историк и военный теоретик Альфред Мехен и сто раз был прав. А в те далекие времена море было главным средством коммуникации, а корабли – самым дешевым и мобильным транспортом. Собственно, за выход к морю московиты и воевали на Западе на протяжении столетий. Но воевали неудачно.

 Ближайший сосед – Великое княжество Литовское, в которое входили украинские и белорусские земли, развивалось и богатело. К началу XVI века почти все крупные украинские города имели мощные корпоративные союзы – цехи и Магдебургское право: Киев, Львов, Галич, Брацлав, Каменец-Подольский, всего – 11. Украинские купцы могли торговать с Европой напрямую, по рекам и через балтийское побережье. Московские преимущественно продавали и покупали товары через посредников. Но когда шла война с Литвой, путь через нее был закрыт и оставался только один – до Великого Новгорода, оттуда 240 километров по реке Волхов, дальше через Онежское озеро и 70 километров по Неве до Балтики. Но и Неву, и Балтику контролировали шведы, а затем и торговлю. Приходилось пускать европейских купцов в Новгород, покупать у них товары довольно дорого, а продавать им свои по дешевке.

 Понимая положение вещей, Елена Глинская сделала все, чтобы прекратить войну с Литвой, которая выхода в Балтику имела, и имела также серьезные исторические и династические связи с Москвой. Сама правительница была оттуда. В 1537 году был заключен выгодный мир с литовским князем Сигизмундом I Старым. Тот после смерти Василия III попытался отбить Смоленск, но в 1335 году началась война с Портой, а Литва не имела сил воевать на два фронта. Да и Москва в тот же 1335 нападением на Казань, завязла в войне на истощение, потому что тоже имела два фронта. Мир вывел и Литву, и Московию из патовой ситуации.

 Елена Глинская провела ряд внутренних реформ. Упорядочила денежную систему, основала на границе с Казанским ханством более десятка городов-крепостей, построила в Москве новые укрепления – Китайгород, строительством которого руководил итальянский инженер Петрок Малый. А главное – она провела реформу местного самоуправления.

 «По ее распоряжению изымались дела по ведению наместников и передавались губным старостам и «любимым головам», которые подчинялись Боярской думе»[83].
А Боярскую думу возглавлял любовник Елены – князь Оболенский. Так что влияние боярской знати еще больше уменьшилось, ведь раньше обычно наместниками становились именно бояре.

 А еще Елена Васильевна наконец заключила соглашение со Швецией. Это соглашение о нейтралитете и свободной торговле давно напрашивалось, однако больные «собирательством» князья эту необходимость игнорировали. Теперь Московия получила шанс на развитие собственного торгового, хоть и небольшого, но флота, снаряженного каботажными судами типа «река-море», потому что открывался путь Волховом и Невой в Балтику.

 Именно во времена Елены Глинской на Московии появляется копейка (названная так из-за изображения на ней князя-всадника с копьем) – монетка, которая по номиналу составляла 1/100 рубля, а также деньга, или «сабелька» (изображено князя-всадника с саблей), которая имела номин 1/4 копейки. Реформа была внедрена по очень уважительной причине: Василий III для финансирования непрерывных войн практиковал старый трюк: порчу серебряной монеты. Специальные люди сидели в царской казне и ножницами срезали немного края монет. «Облегченные» деньги шли в обращение, а «обрезочки» – на чеканку новых денег. Как результат, за княжение Василия III серебряные монетки, имея тот же номинал,весили вдвое меньше, что било по и без того расшатанной финансовой системе.

 Словом, всего за несколько лет мудрая правительница сделала для страны больше, чем за предыдущие десятилетия ее муж и свекор.
«Только пять лет регентства были отпущены Елене Глинской для проведения существенных реформ. И если в начале своего правления она была встречена народом настороженно, то в конце его люди ее почти обожали» (там же).

 То, что регентша на Московии очень любила – это, скажем так, довольно дискуссионно. Напротив, подчеркивают, что как к чужой, к ней относились напряженно. По крайней мере, бояре и духовенство. О том, как «обожали» реформаторшу, свидетельствует простой факт: она не дожила до своего тридцатилетия, умера 8 апреля 1538 от ударной дозы ртути, которой ее напоили благодарные подданные. Говорят, постарались бояре из Рюриковичей – Шуйские, потомки брата Александра Невского. Так в восьмилетнем возрасте Иван IV Васильевич, который тогда еще ужасным не был, стал круглым сиротой.

 На арену немедленно возвращаются уцелевшие члены «семибоярского совета», который, к слову, продолжал формально существовать все эти годы. Митрополит Даниил, поддерживавший Глинскую, был мгновенно лишен сана и помещен в монастырь. Князя Оболенского и другое доверенное лицо Елены –  Федора Мищурина умертвили.

 И сразу же начинается яростная грызня за власть между Василием и Иваном Шуйскими с одной стороны, и братьями Дмитрием, Иваном и Семеном Бельскими – с другой. Инициатива переходила из рук в руки в течение нескольких лет, а с ней – и священное лицо царевича Ивана.

 «Период с 1538 до 1545-47 годов характеризовался абсолютной властью бояр, когда-то назначенных отцом Ивана Василием III в попечительский совет, сменявших друг друга. После многочисленных интриг и подковерной борьбы во главе попечительского совета встают князь Василий и Иван Шуйский. О них впоследствии царь упоминал в очень отрицательном ключе: согласно записям известно, что будущего царя Шуйские «держали в черном теле»[84].

 В «черном теле» – это значит впроголодь. Царь не только не наедался – его заставляли одеваться в тряпки и заниматься непосильными для его дела делами. А вместе с ним – и несчастного недоразвитого его младшего брата.

 На всю жизнь Иван затаил в себе ненависть к боярству. К любому из них, включая родственников. Собственно, эти детские страхи и обострили врожденную патологию Ивана IV – психическую болезнь, которая со временем только развивалась.
Российские историки пытаются свалить всю вину за безумие царя на бояр. Мол, это они, проклятые, его погубили. Запугали, развратили, воспитали в нем зверя. Это верно, но не всё. Действительно, малолетнего царя-батюшку заставляли смотреть на расправу над несогласными. Однако это не отменяет того факта, что он был больной с рождения. Посмотрим на его наследственность.

 У рода бабушки – Софии Палеолог случались нередкие случаи психических заболеваний. У рода его отца, князя Оболенского – тоже. Именно Телепнева-Оболенского советский и русский историк Андрей Леонидович Никитин считал главным «виновником» безумия Ивана Грозного, отмечая, что недаром в роду любовника Елены были распространены прозвища «Немой», «Сухорукий», «Дурной». Да, и первая часть его «фамилии» происходит от характеристики, которую дали окружающие его отцу – «Телепень». О наследственности безумия свидетельствует и тот факт, что сыновья Ивана IV тоже не были здоровыми: Федор был умственно отсталым, Дмитрий страдал эпилепсией, а наследник Иван был откровенным психопатом, как и отец.
В школьных учебниках почему-то не пишут и в телевизоре не рассказывают об эпических «подвигах» малолетнего царя:

 «Еще в детстве, в 8–10 лет, Иван любил мучить животных – бросал кошек из окна высокого терема, и уже тогда часто посещал псовую охоту, а в зрелом возрасте Грозному нравилось смотреть на травлю людей медведями. Развлечения Ивана, когда он подрос, были другими – в пятнадцатилетнем возрасте он с толпой сверстников любил выезжать на лошадях и намеренно давил городской люд. При этом историки отмечают, что он был неспособен к долгим пристрастиям, и для него ничего не стоило убить человека, которого еще недавно считал своим другом, – юным друзьям, разделявшим его забавы, часто предназначалась такая же участь, что и неугодным боярам – смерть» [85] .

 Надо сказать, что здесь есть небольшая ошибка. Не из окна терема кисок кидал Иван. Для этого он вылезал на крышу. И не только кошек и собак таким образом убивал малолетний садист, но и людей - ему нравилось сбрасывать своих сверстников, товарищей по играм. А во время выезда в город он людей не только лошадьми топтал, но и грабил – просто так, ради утехи. А знаете, как все это называют поклонники Ивана Грозного, в частности, доктор исторических наук профессор Скрынников? Озорством.

 Вот вам еще «шалости». В 13-летнем возрасте князья Глинские настроили Ивана против своего конкурента князя Андрея Шуйского, возглавлявшего правительство. Юный царь, недолго думая, приказал раздеть князя догола и бросить в пищу голодным псам, что и было сделано.

 Физически Иван развился очень рано, что тоже часто характерно для психов. Уже в 13 лет он был ростом как взрослый мужчина. Высокий, красивый человек с рыжими волосами, доставшимся в наследство от матери. Отмечают такие основные черты его характера, как замкнутость, скрытность, раздражительность, подозрительность, хитрость и жестокость; болезненное самолюбие, обидчивость и феноменальная злопамятность. Между тем, каким бы психопатом он ни был, Ивану IV Васильевичу не откажешь в разуме, хотя систематического образования он никогда не получал.
 
 Правда, разум тот преимущественно был довольно мелочным. Бывший друг царя, опальный князь Курбский верно упрекал его в письмах, что негоже, как бы неистовых баб басни, сплетничать о качестве шуб и простыни у бояр.

 Считают также, что Иван Грозный был очень начитанным, книжным человеком. Откуда такое мнение? А зачем ему такая огромная библиотека? Библиотека Ивана Грозного – это давняя гордость русских пропагандистов. Утверждается, что она досталась царю от его бабки Софьи Палеолог, которая привезла книги из самой Византии, и что эта библиотека была самой большой в мире. Правда, она является лишь одним из многочисленных русских исторических мифов, выдумкой, но увы мыслью, которая живет до сих пор, как миф о шапке Мономаха. На вопрос, а куда делось такое количество книг, ловкие московские историки отвечают просто: они сгорели. Все до одной. Во время пожаров. Но верьте нам – библиотека существовала. Мы правду говорим и пишем. Нам у Серафима глаз не занимать…

 Говорят, незаурядную образованность царя видно из его переписки, в том числе с князем Курбским. Однако совершенно не доказано, что автором писем был именно Иван, к тому же, как отмечают историки, содержание их дошло до нас в «сильно отредактированном» виде. Да, и анализ текстов дает основания говорить скорее о необычной изворотливости автора, эмоциональности и умении найти красивое словцо, чем о широте мировоззрения. «Аз есмь царь» и «Русская земля правится Божьим милосердием» – вот основные «откровения» автора, которому приписывают чуть ли не философский склад ума.

 Первым «государственным шагом» Ивана по достижении совершеннолетия было венчание на царство – нигде раньше не виденного и не слышного обряда. Что-то похожее, как мы уже упоминали, произошло по отношению к покойному Дмитрию Ивановичу. Однако впервые такое произошло торжественно, открыто, для огромной человеческой толпы. Митрополит Макарий лично выписал чин этого действа и лично возложил на новоиспеченного царя регалии: бармы (это широкий воротник, лежавший на плечах), крест Животворящего Древа, а на голову – шапку Мономаха.

 Это все вместе – «фейковая» шапка Мономаха, «фейковая» библиотека, якобы доставшаяся от последнего византийского императора, и «фейковый» таки «костяной трон», который, согласно мифу, тоже привезла София Палеолог (на похожем, по легенде, сидел сам царь Солон. Ивана IV митрополит также мирром помазал. Отсюда и пошло выражение «помазанник Божий».

 В общем, долгий процесс обожествления великокняжеской власти и создания мифа «Москва – Третий Рим и Четвертому не бывать» достиг своего апогея. И народ московский был к этому готов. Во-первых, если ты холоп, раб бессловесный, то психологически радует тебя, что твой господин служит царю-батюшке, который – от самого Бога. А Бог – Он милостив, Он когда-нибудь накажет жестокого боярина через помазанника Своего.

 Во-вторых, народ долго не может жить в рабстве, где нет никаких прав. Даже рабы Рима пользовались правовой защитой и могли подавать жалобы на собственных владельцев. Народ начинает деградировать и терять психическое равновесие. Поэтому народ в полном соответствии с особенностями «стокгольмского синдрома» начинает любить своих властителей и свое государство. И гордиться ею. Страшная правда: русские крепостные хвалились и гордились жестокостью своих господ и бросались в драку, если такие же крепостные это отрицали, мол, их господин еще более жесток.

 И то, что государство, для которого человек – ничто, «топливо» для функционирования, является сосредоточением жестокости – тоже предмет гордости московита. И такие философия и психология сохранились и по сей день. Потомки подданных Ивана Грозного, Петра I, Екатерины II просто не умеют и не хотят жить в условиях демократии. Они её не понимают и не хотят. Они её ненавидят. Главное для раба, чтобы господин был хорош. Господин и накормит, и напоит, и даст женщину.
 
 Полная стабильность – не надо беспокоиться, как выжить. Только скачи, поразит, как барин скажет, а если что-то не так – есть конюшня и конюхи с плетьми. Заработал…
Однако вернемся к истории Ивана Васильевича. Вскоре после его коронации с середины апреля 1547 года в результате засухи в Москве начался цикл страшных
пожаров, которые длились более двух месяцев и унесли жизни четырех тысяч человек. Выгорела треть города – деревянные постройки пылали, как солома. Самая страшная – «Большая пожежа» произошла в конце июня. Погибли почти 2 тысячи человек и сам митрополит чуть не сгорел – его пришлось спускать с горящего терема на веревках.
По городу давно распространились слухи, что Москву поджигали родственники царя – Глинские. Причем поджигали «колдовством». Рассказывали, что бабка царя, старуха Анна Глинская вынимала у людей сердца, клала их в воду и той водой брызгала город, летая над ним в виде сороки, от чего это и загоралось. И действительно, нашлось множество тех, кто видел над Москвой сороку. Еще одновременно во многих местах.

 Дядю Ивана – Юрия Глинского разъяренная толпа схватила на глазах царя прямо во время богослужения в Успенском соборе и до смерти избила камнями. Однако самого «помазанника Божия», сбежавшего в подмосковное село, толпа не зацепила ни пальцем. Позже Иван (вернее, очередные «доверенные лица» возле него) обвинили в провоцировании восстания бояр и расправа была жестокой.

 Что имеем в результате? Воздействие Глинских на царя ликвидировано. Воздействие боярства сведено к минимуму. Власть царя укрепилась. Кто же действительно использовал пожар и кто стоял за бунтом? Интересно, верно? Для размышлений Вам, мудрый мой Читатель, вот – эта фраза профессора Скрынникова:
«Московские события показали царю Ивану поразительное несоответствие между его представлениями о своих возможностях и подлинным положением дел. С одной стороны, царю внушали, что его власть самодержавна и исходит от Бога. С другой стороны, первые же шаги самостоятельного правления поставили его лицом к лицу с мятежным народом, поднявшим руку на царскую семью. Не раз безнаказанно посягая на чужую жизнь, Иван впервые должен был всерьез задуматься о собственном спасении и спасении близких людей»[86].

 И будем внимательны. Совершенно не сам бунт показал психически больному 17-летнему царю все то и заставил задуматься, как уберечь себя от опасностей, а те, кто стоял за этим бунтом. Главная цель – отстранение Глинских было достигнуто. Испуганный царь, ненавидел бояр с раннего детства, стал легкой добычей для нескольких авантюристов, которые в итоге оказались возле него и полностью подчинили своей воле. Князь Андрей Курбский так рассказывает о случившемся сразу после пожара и бунта:

 «К царю Иоанну явился протопоп (у Курбского «пресвитер». – П.П.), родом из Великого Новгорода и страшным заклятием из Священного Писания пригрозил царю, а также представил ему чудеса, якобы явленные от Бога (не могу сказать: настоящие те чудеса ), чтобы с их помощью прекратить его буйства и сдержать безумный характер. Таким образом часто поступают врачи, когда им приходится, леча гангрену, отсекать дикое мясо до необходимых пределов. Так и Сильвестр, исцеляя душу царя от проказы, исправлял его развращенный разум, наставляя его на истинную стезю. Сильвестру способствовал в этом и благородный юноша Алексей Адашев, который сам походил на ангела и откровенно отмечен Богом от всех остальных. В то время он был любим и самим царем. Эти два человека делали много добра своей истребленной и опустошенной земле; царь же благосклонно, с вниманием слушал их»[87].

 Я  сомневаюсь в том, что и Сильвестр, и Алексей Адашев, и сам Курбский руководствовались только альтруистическими мотивами, покоряя себе царя путем сложных манипуляций, интриг и даже фокусов. Ведь попасть на аудиенцию к монаршему лицу какому-нибудь протопопу, чтобы продемонстрировать ему заранее подготовленные «чудеса», совсем не просто – кто-то все это организовал.

 Словом, безумный царь стал заложником нескольких заговорщиков, назвавших себя «Избранным советом». Вернее, так этот круг узурпаторов назвал князь Курбский. На самом деле это была типичная камарилья, никаким законом и даже письменным царским указом не предусмотрена. В нее вошли кроме трех упомянутых выше князья Курлятьев-Оболенский, Воротынский, Серебряный, Горбатый, боярин Шереметев и другие. Но все они зависели от двух главных действующих лиц:

 «Сильвестр и Адашев подобрали царю разных советников: одних – мужчин умных и добродетельных, умудренных летами и благочестием украшенных, имеющих страх перед Господом; других – средних лет, добрых и храбрых. Те и другие были осведомлены о военных и земских делах, и царь в дружбе и дружелюбии с ними решал все дела из общего совета» (там же).

 Состав этого совета, грызшегося между собой за влияние на царя, постоянно менялся так, как требовалось этим двум проходимцам. Конечно, следует признать, что оба они были «прогрессистами» в отличие от главного дипломата Московии Ивана Висковатого, и немало сделали для Московии, как государства. Но это не отменяет того факта, что они были проходимцами, крутившими царем, как цыган солнцем. И зря потомок татарского мурзы Николай Михайлович Карамзин пытался сделать из этого «совета» светоч гуманизма, утверждая о «человеколюбии» царской власти. Мы уже видели тот «гуманизм» по-московски и еще увидим.

 А вот другой видный историк Николай Костомаров вынес жесткий и, главное, совершенно справедливый приговор:
«Без совета с людьми этого избранного совета Иван не только ничего не устраивал, но даже не имел права мыслить. Сильвестр так испугал его, что Иван не делал ни шага, не спросив у него совета. Сильвестр даже вмешивался в его супружеские отношения. При этом опекуны Ивана пытались по возможности вести дело так, чтобы он не испытывал тяжести опеки и ему казалось, что он столь же самодержавен»[21].

 Во все времена и у всех народов такого владыку называли «марионеткой». Высочайший пилотаж – управлять царем таким образом, чтобы ему казалось, что он сам принимает решение; поставить дело так, чтобы царь делал то, что нужно камарильи в убежденности, что он сам до всего своим умом дошел.

 Сильвестр приобрел такую ;;власть, что фактически сам стал царем. Любуемся, друзья:
«В царственной книге Сильвестра дана следующая характеристика: «В то время был при придворной Благовещенской церкви на сенях некий священник Сильвестр, родом новгородец. Сильвестр был у государя в большом почете и в совете духовном и думном, все мог, все ему покорялись, и никто не смел ни в чем ему противиться царскому почитанию, так что он указывал митрополиту, епископам, архимандритам, игуменам, монахам, священникам, воям, боярам, боярским и всяким людям; словом, всеми делами и властью святительской и царской он распоряжался и никто не осмеливался что-либо сказать или сделать не по его повелению.
Отправляя святительскую власть, как царь и святитель, он только не имел имени, облика и престола царского и святительского, а был попом, но всеми всегда почитался и со своими советниками владел всем»[87].

 Сам кардинал Ришелье тихо повесился бы где-нибудь на чердаке от зависти. Ришелье никогда не ставили на одну доску с королем. А здесь мы видим полную узурпацию. А где грозный царь? А нет его. Впрочем,царю же всего восемнадцать исполнилось…
Нас пытаются убедить, что Иван Васильевич в мудрости своей созвал первый Земский собор. В девятнадцатилетнем возрасте. Что в двадцать он принял Судебник – первый сборник законов Московии и закончил начатую матерью земскую и губернскую реформы, отменив архаическую систему «кормлений», реформировал войско, положил начало слою служилых дворян-помещиков и в 21 год сваял Стоглавый церковный собор. Что это он, не имея и 20 лет, будучи безумным садистом, додумался до реформирования системы государственного управления, создав систему приказов (нечто типа современных министерств) – Посольский, Земский, Стрелковый, Поместный и т.д.
Так и пишут «он создал», «он организовал», «он реформировал»…

 Но это не он. Это все камарилья под чутким руководством личного духовника царя, протопопа Сильвестра. И не потому, что им очень этого хотелось – протопоп Сильвестр был реальным религиозным фанатиком, страдавшим галлюцинацией; он был автором жуткого «Домостроя». Причины перестройки заключались в том, что все, кому хватало хоть чуть-чуть клепки в голове, понимали: старая государственная система сгнила и надо что-то с ней делать. Это еще Елена Глинская прекрасно понимала и ряд необходимых реформ со своими пресными разработала. Но в России, как известно, такие личности долго не живут.

 «Недаром Иван жаловался на укоренившуюся в управлении ложь. Летописцы того времени свидетельствуют о том же. И в Судебнике, и в Уставных грамотах видно, что составление их вызвано насущной необходимостью оградить народ от произвола правителей и судей»[21].

 И снова нужно объяснить, чтобы вы, уважаемый Читатель, не питали никаких иллюзий: не о народе здесь забота. Государство не может жить в беззаконии, когда сильные мира сего делают все, что заблагорассудится. Народ начинает терять волю к жизни. Кому хочется заниматься торговлей, рисковать своими деньгами и жизнью в дальних странствиях, если наместник может просто все это отобрать и покровительства не найти? Зачем развивать свою ремесленную мастерскую, когда в любой момент ее просто сожгут по приказу наместника только потому, что ему понравилась твоя жена, а ты против? Зачем ухаживать за нивой, когда боярин может забрать весь урожай?

 Любое государство вырабатывает законы и систему их защиты не потому, что занимается простым народом, а через самосохранение. Там, где правовая система деградирует, деградирует государство и, наконец, распадается. Посмотрите вокруг себя; взгляните на некоторые соседние страны и поймите, к чему я веду. Московия четверть тысячелетия жила в системе правовых отношений Золотой Орды – как составляющая одного из ее улусов. Но сейчас Золотой Орды нет, Москва сама претендует на центр нового королевства, а обычаи и законы остались от ханских баскаков. Их нужно было менять. Ту самую систему «кормлений», которая была пережитком, которая брала свое начало еще в нормах «Русской правды» конца XI века.

 То же самое касалось войска. Оно было организовано по давно устаревшей системе «князь-жена-ополчение». Основой его была когорта профессиональных воинов – дружинников. Их было относительно мало, ведь доспехи, боевой конь, оружие стоили сумасшедших денег, а умение владеть мечом, саблей, секирой оттачивалось годами, так же, как умение использовать защитные доспехи как дополнительное оружие. Если кто не знает, копье не только колоть умеет, но и резать и секти. Копьем можно человека буквально на органы разобрать – извините за шокирующие подробности. И алебарда только выглядит неуклюже, но профессиональный солдат может таких дел натворить… Страшное оружие.

 Но вот появилась артиллерия и главное – ручное огнестрельное оружие. Человек с аркебузой и мушкетом стал ценнее грозного закованного в латы рыцаря. В 1525 году в битве при Павии три тысячи наемных ландскнехтов армии Священной Римской империи, вооруженные мушкетами, буквально расстреляли восемь тысяч французских рыцарей. Считается, что это сражение, которое было первым в Новом времени, и положило конец господству тяжелой рыцарской конницы на поле боя.

 И – самое главное: в отличие от лучника и рыцаря, стрелка подготовить было очень просто и быстро, и обходился он дешево. Месяц на подготовку – и есть воин. Убили этого – готовишь вместо него двоих. Или троих. Это позволяло формировать армии нового образца, все больше и применять новейшие приемы боя.

 Московское войско оставалось отсталым и могло конкурировать только с таким же устаревшим татарским, и то не всяким: армии крымского хана и Османской империи были на порядок сильнее. Ранее московиты могли брать числом, как, например, в битве под Вендрой 1500, когда смогли разбить литовское войско под командованием князя Константина Острожского. Но в 1514 году под Оршей против того же Острожского уже минимум двухкратное количественное преимущество московитов не спасло. Не решали погоды и пищальщики – вооруженные примитивными самопалами ополченцы. Потребовалась регулярная армия, как в Европе.

 Вот потому и понадобились реформы. Именно поэтому мы видим в 1550 году первое регулярное войско, шесть «статей», иначе говоря, батальонов – по 500 стрелков. Каждому из них было положено жалованье – 4 рубля в год. Такие «контрактники» середины XVI века. И не надо верить, что это все тоже придумал 20-летний царь. Он только указ составленный «Избранным советом» подписал.

 Вскоре стрелковое войско выросло до 12 тысяч, а затем и больше. Именно стрелки и артиллерия (150 орудий) сыграли главную роль при окончательном взятии Казани в 1552 году. Кстати, штурм города чуть не захлебнулся из-за того, что московиты, не закончив боя… бросились грабить. Летопись рассказывает, что даже раненые вскочили на ноги, «как будто из мертвых воскресли» и бросились в город. Повара покинули свои котлы и тоже присоединились к мародерству. Здесь защитники города и ушли в контрнаступление. Среди московитов началась паника, и они, бросая оружие, побежали. И если бы не огромное численное преимущество московских воинов и не усталость защитников Казани, неизвестно, чем бы все закончилось. Князь Курбский наскоро создал «заградительные отряды», которым была дана команда убивать тех, кто в панике бежал, порядок был восстановлен и победа таки одержана.

 Кстати, молодой царь, несмотря на мольбы подкрепить наступление,
свой «царский полк» в битву не послал. Полк охранял Ивана, пока тот молился в своем шатре на безопасном расстоянии. И только, когда Курбский достиг перелома, «грозный» царь скомандовал своему полку идти в атаку. Что-то Дмитрий Донской вспомнился…

 И все было бы ничего. И Московия, возможно, использовала бы очередной шанс, который ей предоставила история, и пошла по пути «цивилизованных» империй, если бы не психопат на троне.Музыка играла недолго. Болезнь Ивана с каждым годом прогрессировала и к своему 30-летию, то есть к 1560 году, он стал безумным.

 Окончательный излом произошел из-за смерти первой жены Анастасии.
Здесь – целый детектив, который позвольте раскрыть подробно, потому что обычно в телевизоре и книгах российских авторов об Анастасии Романовне говорят скороговоркой. И это не случайность.

 Дело в том, что эта женщина была частью схемы управления Иваном со стороны «Избранного совета». Ее царю подсунули, причем, подсунули очень красиво. О браке шестнадцатилетний царь стал говорить сразу после коронации. И для этого была организована такая же процедура выбора невест, что и во времена Василия III.
Из числа свезенных из всей Московии невест юному царю больше всего понравилась его ровесница, Анастасия Захарьевна-Юрьева. Выбор был совершенно случайным. Так и пишут. Ну, а то, что девушка была племянницей одного из «опекунов», то, конечно, – случайность, которая, впрочем, как высказываются некоторые российские историки, дала определенные «преимущества» этой претендентке.

 Как бы то ни было, но брак этот был первым и последним счастливым среди многочисленных браков и «браков» московского царя. Почти счастливым. Анастасия имела ласковый нрав и умела каким-то образом успокаивать зверский характер своего мужа. Очевидно, из-за нее на Ивана пытались влиять многочисленные политические группировки вокруг него, что в конце концов женщину и погубило. Попутно следует отметить, что именно она способствовала подъему своего рода, который позже дал начало новой царской династии. Брат Анастасии – Никита Романович считается основателем династии Романовых. Той самой.

 Самой большой трагедией этой женщины были дети. Наследственность царя-урода привела к тому, что большинство детей умерли в молочном детстве. Старшая дочь Анна прожила меньше года, Мария не дожила до двухлетнего возраста, Дмитрий умер в семимесячном возрасте, Евдокия не дожила до двух с половиной лет. Лишь двое детей дожили до совершеннолетия – Федор, будущий царь, который был слабоумным и умерший в 27-летнем возрасте Иван, и, похоже, мало чем от Федора отличался.

 Анастасия скончалась 7 августа 1560 года. Умерла от колоссального количества яда, что и обнаружила экспертиза, проведенная в 2000 году. Причем нет сомнений, что травили царицу сразу несколько групп заговорщиков, потому что в останках ее было найдено несколько ядов: ртуть, мышьяк и свинец.

 «По оценкам ученых, такое количество ртути не могло накопиться даже при ежедневном использовании средневековой косметики (для которой характерно высокое содержание ядовитого металла). «Ртуть зафиксирована не только в волосах, где она оказалась в огромном количестве – 4,8 миллиграмма в пересчете на сто грамм веса, но и в клочки похоронной одежды (0,5 миллиграмма)» [88].

 Странные они – русские историки. Периодизацию истории не знают. Во всем цивилизованном мире принято считать, что Позднее Средневековье закончилось в 1500 году, а в Москве оно, значит, продолжалось и продолжалось. Но не будем придираться слишком строго, тем более что обычаи и порядки здесь, как мы уже неоднократно убеждались, были совершенно присущи Темному веку.

 Главное понятно – Анастасию спровадили на тот свет, из-за чего у Ивана, как говорится, «крышу сорвало окончательно». Началась вакханалия взбалмошности.
По случаю надо пройтись по всем женщинам нашего героя, чтобы потом
не возвращаться к этому вопросу. После смерти Анастасии Иван Васильевич вступал в официальный брак еще трижды. Это запрещено всеми христианскими, особенно православными законами, но если царю хочется… Мы уже об этом говорили.

Вторая  жена – пятнадцатилетняя Мария была дочерью кабардинского князя Темрюка. Она родила одного ребенка – Василия. Мальчик умер в возрасте двух месяцев, а сама она – в 1569 году в 23-летнем возрасте. Есть летописные и другие свидетельства (в частности, английского дипломата Джерома Горсея), что царь «обошелся с ней бесчестно» – напитал вкуснейшим чайком. Причина такого «чаепития» до сих пор не известна.

 Третья жена – дворянская дочь Марфа Васильевна Собакина (смотрели старую советскую комедию «Иван Васильевич меняет профессию»? Вот – она). Пробыла женой всего две недели. Отравленна. Посол Священной Римской империи на Московии Даниил Принц писал:
«В третий брак он вступил с одной боярыней, которая умерла, когда выпила какое-то питье, пересланное ей матерью через придворного (с помощью этого питья она, возможно, хотела приобрести себе плодовитость); за это и мать, и придворного он казнил»[89].

 Вряд ли мать хотела сознательно отравить родную дочь и когда стала царицей. И пятнадцатидневный срок пребывания в замужестве был откровенно недостаточен, чтобы начать беспокоиться о «плодовитости». И надо сказать, что царь Иван очень странно избрал виновных: кроме матери умершей жены, он отправил на тот свет и троих двоюродных братьев суженой. Отца же ее насильно постриг в монахи. Не сам ли царь-батюшка и этой жене за какую-то воображаемую вину чаю налил на сон грядущий?
Наконец четвертая жена, тоже пятнадцатилетняя Анна Колтовская, пробыла царицей чуть больше, чем четыре месяца. Эта от яда не умерла. Иван Ужасный по неизвестной причине расстался с ней и постриг в монахини, а заодно зачем-то вырезал всю семью ее брата.

 Такое впечатление, что безумный царь, болезнь которого после смерти Анастасии начала быстро прогрессировать, утратил способность к сексу с женщинами. Но винил царь в этом не себя, а именно женщин. И регулярно их менял. Обратим внимание на одно обстоятельство: четвертый брак – это было слишком даже для московских батюшек, и те стали в позу. Как Иван их убедил? Очень просто: поклялся на кресте, что за 15 дней брака так и не лишил третьей жены целомудрия. И высшее духовенство постановило, что брак был недействительным – не консуммированным. Может, царь действительно потерял способность к нормальным сексуальным отношениям? Известно, что после смерти Анастасии, он начал вести шокирующий развратный образ жизни, меняя женщин и… мужчин. Рассказывают, что кроме жен он имел 50 наложниц и очень любил изнасилование. Может быть, в этом была проблема?

 Кроме законных  жён, имел он и четырех незаконных, то есть постоянных сожительниц, но не венчанных: Мария Долгорука (царь приказал утопить ее в пруду, потому что якобы взял ее не девкой); Анна Васильчикова (отправлена ;;в монастырь); Василиса Мелентьева (отправленная в монастырь) и наконец Мария Нагая (эту отправили в монастырь уже после смерти Ивана).

 Поверьте, дорогой Читатель, мне не совсем приятно копаться в этой грязи и выяснять сексуальные предпочтения Ивана Грозного, но надо. Ибо о том, как кумир Петра I, любимый исторический деятель Сталина и многих даже современных россиян «Казань брал, Астрахань брал, Ревель брал», вы в любом дешевом (по содержанию, а не цене) журнальчике вроде «100 исторических личностей», которые продаются в привокзальных киосках.

 После смерти Анастасии голова Ивана Грозного совсем помрачилась, а страсть к крови превысила все мыслимые пределы. Он не только приказывал уничтожать людей десятками – он мог зарезать друга собственноручно прямо за банкетным столом без какой-либо веской причины. Из-за плохого настроения. Впрочем, друзей у царя давно уже не было. Хотите маленький этюд по этой теме?

 «Мог без объяснений отрезать ухо придворному или вылить миску горячего супа на голову своего любимого шута, а затем ножом прекратить его крик. Столь же неистовой была его потребность в уважении и любви, нетерпимость к любому непослушанию – да, он приказал порубить посланного в подарок из Персии слона за то, что тот не стал на колени перед ним.

 Однажды царь решил, что конюший Федоров хочет свергнуть его с престола. Призвав конюшего к себе, приказал одеться в царскую одежду и посадил на престол. Он начал кланяться ему в землю и говорить: «Здорово буди, государь всея Руси! Вот ты получил то, что хотел. Я сам сделал тебя государем, но у меня есть власть и свергнуть тебя...». С этими словами царь вонзил нож в сердце боярина. Тело убитого Федорова выбросили на еду собакам, а старуху его было приказано убить»[85].

 Нас пытаются убедить, что эти моря крови; эти террикони костей – это положительное явление. Мол, это не из-за безумия, а из-за государственного разума и мудрости Ивана Грозного. Мол, таким образом он покорял свободолюбивых бояр и осуществлял централизацию власти. Для кремлевских властителей та «централизация» на протяжении веков является главным фетишем. Это считается главным достижением Иоанна IV.

 Да, централизация власти на определенном этапе развития государства является положительным моментом. Большинство стран Европы прошли через этот процесс и период абсолютизма. Вот, только от нас незаметно скрывают одну существенную деталь: во Франции, например, ни Людовик VI, ни Людовик VІІ ради централизации не вырезал графов и герцогов сотнями, дворян тысячами, а рядовых французов миллионами. Франция другими способами «централизовалась». И Великобритания тоже.
И я не представляю, как французский современник Ивана IV изящный король Генрих III выливает на голову придворного миску горячего супа, затем перерезает глотку несчастному, взывает от невыносимой боли и, как ни в чем не бывало, продолжает трапезу. А Вы, мой любимый Читатель, представляете, как еще один современник Ивана – король Речи Посполитой Сигизмунд II Август, великий любитель науки, литературы и покровитель изящных искусств, орудует горячим бульоном и ножом? Так, были еще фанатичные католики – испанский король Филипп II Благоразумный и его жена английская королева Мария I Кровавая, отличившиеся казнями сотен и тысяч еретиков и содействием Святой Инквизиции, но и они не поднимали ни на кого руку лично, не участвовали в пытках и не получали удовольствия от пролития крови.

 В какой цивилизованной стране во время пира наследник престола, как только царь берет в руки рюмку,срывается со своего места и дрожащим голосом, стоячки желает ему здоровья и садится только после того, как тот выпьет, причем – только с разрешения. И если хмельной царь забывал позволить сесть, царевич (на секундочку – родной сын!) мог стоять и стоять… Получить, как собака, кусок хлеба (или голую кость – шутка такая) из рук царя для московита – великая милость и честь. Представляю, как бы отреагировал на такую ;;"честь" фаворит "Короля-Солнца" Людовика XIV Жан-Батист Кольбер или кардинал Мазарини. А у Людовика власть была настолько централизована, что дальше некуда.

 Людовик общался со слугами просто и дружелюбно. Даже пошутить умел над неприятностями. Как-то камердинер во время зимних морозов (а тогда во дворцах было, мягко говоря, прохладно) подал королю ледяную рубашку. Тот спокойно надел ее и без тени гнева и даже раздражения заметил: «Ты мне, должно быть, подашь горячую рубашку в самый жаркий летний день».

 Представляю, что было бы с несчастным слугой, если бы такое случилось в покоях «любителя централизации» Ивана IV…

 Даниил Принц не только изображает безграничное унижение московитов перед царем и их рабское положение, но и отмечает огромный вред народу и стране.
«Московиты, наученные многими примерами, так боятся своего князя, что, призванные им, они не спокойно приходят, а прибегают с большей скоростью, и во всем, что бы на них ни налагалось, придают ему послушание и повинуются без всякой отговорки, с большой душевной готовностью. Если ты кому-нибудь желаешь здоровья, он говорит: «Дай, Боже, чтобы великий государь наш был здоров, а потом мы, его подданные». Если ты спросишь у кого-нибудь о чьих владениях, то он отвечает: «великого князя и его»; обычно говорит, что он не знает, что должен думать о своем князе: Бог и не Бог; человек и больше, чем человек».

 Если кто-то при его дворе дружно сносится с приятелем, того немедленно  хватают, особенно если возбудится какое-то подозрение, и палками доводят до того, что он бывает вынужден признаться в этих вещах.
И так они живут в злейшем рабстве, больше которого вряд ли возможно; это бремя они легче переносят потому, что совершенно не знают, какое устройство других царств и государств: они содержатся в своей стране заключенные, как в клетке, и никогда не осмеливаются ни выйти, ни послать детей своих, на что многие, как мы слышали, очень жаловались.
И так, довольствуясь одним только туземным языком, они, как очень часто бывает, не знают всех других; а поскольку у них достаточно естественных способностей к изучению любых наук, то, если бы к этому добавить образование, они были бы не ниже других народов»[89].

 Сколько ты знаешь – столько раз ты человек, но не на Московии. Там умение читать было не благом, а грехом. К слову, о языке. Через пять лет после смерти Ивана Грозного (1598) в Париже был издан словарь московского языка, в котором было аж два русских слова: «владыко» и «злато». Английский путешественник Ричард Джемс, побывавший на севере Московии, создал в 1618 году первый московско-английский словарь, содержащий 16 слов, имевших происхождение из Руси. Подавляющее большинство слов этого языка происходит из тюркского, французского, немецкого языков. Даже слово «бунт», который на Московии по выражению Пушкина «бессмысленный и беспощадный», это немецкое слово.

 Безумие царя оказало большое влияние как на внешнюю, так и на внутреннюю политику. Так, после смерти первой жены, пала «Избранная рада» – Иван обвинил Адашева и Сильвестра в ее отравлении. Адашев был отправлен воевать под Новгород, где он скоро и умер от яда (скорее всего, постарались враги, потому что Иван, узнав о смерти любовника, очень скорбел и даже следствие проводил), а Сильвестра, по традиции, заключили в тюрьму в монастыре.

 С момента, когда был уничтожен «Избранный совет», вдруг почему-то прекратились все реформы, а Московию начали преследовать неудачи.
Главная – в Ливонской войне. Началась она еще в 1547 году и объективно носила прогрессивный характер – о важности выхода к морю мы уже говорили. Правда, чтобы заставить царя-батюшку решиться воевать, «камарилья» разработала целый план – подсунула ему купцов, которые вроде бы только что вернулись из Ливонии и рассказали, что там «земля течет молоком и медом». Царь-батюшка возмутился: почему она еще не моя? И приказал седлать коней. Интересно, что о выходе к морю во время Ливонской войны московиты не заикнулись ни словом, находя совершенно никчемные оправдания то невыплатой Ливоние какой-то дани, то другими вещами подобного пошиба.

 Время для этой войны оказалось удачным: Ливонский орден был очень слаб в военном плане и даже искал покровительства у Великого княжества Литовского. Первый период стал для Московии удачным – беззащитный орден не смог отразить наступление ужасной по численности московской армии (чтобы вы понимали – на Казань, например, ходило 150-тысячное войско) и города падали один за другим: Нарва, Дерпт, Нешлосс, Нейгауз. Однако вмешались немцы, поляки, шведы, датчане и литовцы. Российская пропаганда рассказывает, что злые европейцы просто не хотели пускать московитов в море. Но правда в другом: европейцы были ужасно напуганы.

 Представьте, что на вас идет дикая орда бородатых варваров-ксенофобов и еще и религиозных фанатиков, царем в которых сумасшедший маньяк, прозванный «Ужасным» (англ. Terrible). И сует не ради мирной торговли. Знаете, что первое сделали московиты, ворвавшись в прибалтийские города? Они переделали захваченные торговые суда, принадлежавшие Ганзейскому союзу, на военные и набрали для командования ими проходимцев со всей Европы. Практически вся Ливония лежала в руинах – московиты действовали в соответствии со своей любимой тактикой «выжженной земли».

 Словом, общими усилиями их остановили, но ненадолго. Дело в том, что теперь уже разгорелась борьба за «Ливонское наследство» между несколькими странами и Москва участвовала в войне в союзе то с датчанами, то со шведами.
Почила в Боге «Избранная рада» и куда-то провалился весь реформаторский пыл Московии. Оказалось, что без Адашева, Сильвестра, Курбского и других ее членов царь-батюшка превратился в банального тупого психопата, совершенно не способного к управлению государством. Никакой реформы, ни одного креативного проекта после 1562 года. Иван умудрился настроить против себя боярство и земство, подорвав роль боярской думы. Иван умудрился втянуть Московию в войну на три фронта против Речи Посполитой, против Ливонии и ее союзников и против Крымского ханства.
 
 Бесконечными нападениями, провокациями и посягательствами на соседей он загнал страну в глухую дипломатическую изоляцию, переросшую в создание широкомасштабной коалиции против Московии, и как следствие – к жестоким поражениям. Постоянные войны и неурожаи опустошали казну.

 В этой ситуации Иван Грозный провел первую и последнюю свою самостоятельную «реформу» – в 1565 году была введена «Опричнина». Говорят, что она являлась личным изобретением Ивана IV. Да нет! Он лишь творчески развил идею своей второй жены, которая однажды посоветовала набрать 500 лично преданных высокооплачиваемых проверенных телохранителей царского тела.

 Эту странную, с позиции здравого смысла кампанию, историки не могут объяснить до сих пор. Царь-надежа просто взял и поделил страну на два сорта, на две части, как мясник разрезает свиную тушу по хребту циркулярной пилой.
Дошло до того, что и Москву в припадке безумия царь разделил на части, причем, до принадлежавшей Опричнине, обычным гражданам было запрещено даже нос потыкать:
«Никитская улица (нынешняя улица Герцена) служила границей: левая ее сторона (если уходить от Кремля) была опричной, правая – земской. С другой стороны опричная слобода доходила до берега Москвы реки, за ней были оставлены только слободы нескольких монастырей. От Кремля опричную часть города отделяла река Неглинная (течет в трубе под Александровским садом). Таким образом, в опричную часть Москвы входили районы нынешних Арбата, улицы Фрунзе (Знамянки), проспекта Калинина (Воздвиженки), Кропоткинской улицы (Чертольска, впоследствии Пречистенко). Здесь были поселены опричники, земских же полностью выселили»[90].

 Более того: каждый опричник давал царю личную клятву, в которой, кроме всего прочего, еще и божился прекратить любое общение с «земскими». Нормально? Где, в какой стране, где столетие было так устроено, чтобы одной части граждан под страхом смерти запрещалось здороваться с другой и посещать кабак на другой стороне улицы? В какой стране под страхом смерти запрещалось общаться с родителями?
Да, так по-вашему, господа московские историки, выглядит прогресс?

 В попытке обелить безумные проделки сталинского любимца, профессора и академики стремятся внушить наивным гражданам простую, как армейская табуретка, мысль: это так царь ломал старую знать и поднимал новую опору государства – безродное дворянство; таким образом основывал касту «служилых людей» из числа неблагородных или незнатного дворянства.

 Неправда это. Централизованное государство и абсолютная монархия на Московщине были установлены давно и крепко, еще во времена деда Ивана IV. И никаких попыток мятеж знати против него историкам найти до сих пор, несмотря на все попытки, не удалось. Поэтому даже князя Курбского, накивавшего пятками на Запад от перспективы быть заживо зажаренным на вертеле или посаженным на кол, выдают за системную оппозицию.

 Создание централизованного государства, как движущего фактора свирепых поступков царя – это исторический «фейк». Ничего такого Иван не хотел и к этому не стремился. Николай Костомаров давно обратил внимание на составленный царем 1572 года, то есть в самый разгар опричнины, «Духовное завещание», согласно которому после его смерти Московия должна была быть разделена между его сыновьями. Оба из которых – напомню – безумцы. Какая централизация? О чем вы?

 И если бы только улицы делил царь и общаться с братьями и родителями запрещал опричникам своим. Казни. Казни по каким-то причинам и без них. Казни просто так. Казни, чтобы других напугать. И если бы это казни. Пытки. Пытки, от которых у современного человека волосы зашевелятся. Пытки не ради того, чтобы узнать какие-то тайны, а ради запугивания остальных. Смотреть на человеческие мучения опричники гоняли и взрослых, и детей.
«Опричный террор ослабил влияние боярской аристократии, но он нанес также большой вред дворянству, церкви, высшей повелительной бюрократии, то есть тем социальным силам, которые являлись крепчайшей опорой монархии. С точки зрения политики террор против этих слоев и группировок был полной чепухой» (там же).

 Выдающийся русский историк Василий Иосифович Ключевский откровенно называл опричнину «странной» для тех, кто ее исследовал. Советский историк, профессор МГУ академик Степан Борисович Веселовский опасался, что исследование времен Ивана Грозного может поколебать веру в человеческий разум.

 Напрасно знаменитый профессор отчаивался. С человеческим разумом все хорошо – просто не нужно подходить к анализу поступков Ивана IV с позиций нормального здорового человека. Здесь нужно психиатрам работать.
А психиатры давно уже поставили диагноз:
«М. И. Буянов считал, что Иван Грозный был эпилептоидным психопатом, причем психопатия сопровождалась декомпенсацией в виде мании преследования и истероэпилептическими приступами.
А. Е. Личко считал, что у Грозного была параноидальная психопатия, окончательно сформировавшаяся к 30 годам на предыдущей почве эпилептоидной акцентуации в подростковом возрасте. Психопатия впоследствии перешла в паранояльное развитие, достигшее психопатического уровня»[85].

 Кандидат медицинских наук Михаил Иванович Буянов, который 10 лет занимал должность ученого секретаря Всесоюзного, Всероссийского и Московского союзов невропатологов и психиатров и был консультантом Государственной думы Российской Федерации, в 2007 году жаловался, что его книги запрещены к продаже в московском доме. А нужно было меньше диагнозов ставить неуместных любимым царям русских чиновников.

 Профессор доктор медицинских наук, заместитель директора Психоневрологического института им. Бехтерева, заслуженный деятель науки Российской Федерации Андрей Евгеньевич Личко скончался в 1994 году. А то и его книги запретили бы. Кстати – ирония судьбы, знаменитый психиатр Владимир Бехтерев в свое время ставил Сталину диагноз, похожий на диагноз Ивана Васильевича: тяжелая паранойя. После этого профессор прожил недолго: говорят, отравился бутербродом.

 Паранойя Ивана Грозного обошлась народу Московии гораздо дороже, чем паранойя Сталина народам СССР:
«Чисельность жертв опричнины за 7 лет только ее «официального» существования составила в общей сложности до 20 тысяч»[90].
«Только двадцать тысяч?!» – выкрикнет кто-то. Да, «только». На фоне сталинских репрессий не впечатляет, верно? Но вы не забывайте, что население СССР составляло 170 миллионов, а тогдашней Московии – всего 6. Экстраполируйте хотя бы на современную Украину. Цифра в 130 тысяч убитых и замученных за 7 лет уже не кажется столь мизерной, правда?

 Но эти 20 тысяч – только верхушка айсберга. Опричники резали и сажали на колья не обычных холопов, гончаров и кожевников. Жертвами опричных репрессий были бояре, дворяне, купцы, священнослужители, ученые, художники, то есть элита, которая, как справедливо замечено выше, была хребтом государства. Один пример: сразу после создания опричнины был сожжен основанный Сильвестром типографский двор, где работали знаменитые выходцы из Литвы Иван Федоров (настоящая фамилия – Федорович) и Петр Мстиславец. Федорову удалось бежать в Украину, где его с радостью принял князь Константин Василий Острожский.

 Следы Мстилавца теряются в черном водовороте опричнины…
Говоря о «верхушке айсберга», я имел в виду, что основная часть жертв Ивана Грозного в число 20 тысяч не попала. Здесь нужно поговорить о трагедии Новгорода как иллюстрации того, что творилось тогда на Московии.

 В 1570 только по подозрению в том, что Новгород намерен перейти на сторону Литвы, Иван вырезал там половину населения, в том числе священников, женщин и детей; по приказу христолюбивого царя-батюшки его новый фаворит и персональный палач Малюта Скуратов собственноручно задушил митрополита Филиппа II, отказавшегося благословлять это преступление против человечества.

 Митрополит давно был в царской опале и сидел в монастыре, однако сан с него снять не могли. Интересно, что в монастырь Филипп попал за «неуважение к царю», то есть отказывался потакать его проделкам. Знаете, как его туда увезли? Опричники сняли с него митрополичье одеяние, нацепили ветошь, посадили в дровяные (грузовые сани, на которых мужики возили дрова) и вывезли из Москвы. При этом опричники избивали митрополита своими метлами.

 Необходимо несколько слов сказать и об отношениях Иоанна и Церкви. Он в своем безумии и здесь был двулик. Периоды богохульства, разврата и насилия сменялись отрезками религиозного экстаза, когда царь-батюшка бился головой об пол, рвал на себе волосы и «каялся», называя себя душегубом и христопродавцем.

 Интересны и его отношения с Константинополем. Несмотря на то, что Московская церковь не была признана (потому что была раскольнической), в 1558 году Константинопольский патриарх Иоасаф II сообщал Иоанну в письме, что его имя упоминается в воскресных богослужениях, так же, как имена бывших византийских императоров. Московские пропагандисты выдают это за одну из величайших побед царя, мол, заставил уважать себя.

 Тайна в том, что Иоасаф делал это за… деньги. А вы что, сомневались в том, что Вселенский патриарх любил деньги не меньше, чем неканонический московский митрополит? Но он сам себя и выдает:
«Яви нам, в нынешние времена нового кормителя и промышленника о нас, доброго поборника, избранного и Богом наставителя ктитором святой обители сей, которым был когда-то боговенчанный и равноапостольный Константин»[91].

 «Ешать» патриарх хотел. Не только папы римские совестью торговали в виде индульгенций. Но, в отличие от Папы, Константинопольский патриарх был практически безысходен, потому что находился под турками и доходов не имел почти никаких. Вот и просил "на бедность". А в обмен предлагал свои услуги. Ктитор, уважаемые, это ни кто иной, как спонсор, тот, кто берет монастырь или целую патриархию на содержание. В светской жизни ближайшая аналогия – богатый «папик», имеющий молоденькую любовницу, которая обеспечивает жилье, наряды и текущие расходы. Такую женщину называют иждивенцем. Но не следует забывать одну деталь: как только «папик» разорится, содержанка его немедленно бросает и оказывается в объятиях другого…

 Вернемся к баранам наших кудрявым, то есть к «подвигам» Ивана Грозного на Северном фронте. Новгородцы встретили царя со всеми почестями и дружелюбием. Да где там!
«Добравшись Новгорода, царь приказал убить всех монахов. Их убили дубинками, а тела разослали по монастырям. Население города было подвергнуто ужасным пыткам – их жгли огнем, рвали клещами и вешали, а затем бросали в реку вместе с женами и детьми. После этого был уничтожен весь скот, сожжен амбар с зерном.
По разным оценкам, число убитых в Новгороде колеблется от 15 до 60 тысяч. Знатных новгородцев увезли в Москву для публичной казни. Народ был настолько напуган, что на казнь никто не явился, и опричникам пришлось силой приводить зрителей на площадь, где уже были расставлены изящные орудия пыток, – заговорщиков рассекали на части, варили в котлах, Иван собственноручно убил одного человека.

 Боярин Фуников умер в муках – его напеременно обливали кипятком и холодной водой. Нет успокоившись, Иван лично приехал в дом к Фуникову, изнасиловал его жену, а 15-летнюю дочь отдал в жертву своему сыну» [85].
Я даже фанатика Филиппа II не представляю за этими страшными свирепыми действиями. Скажите, и это тоже – ради «централизации»? В черное время Господин Великий Новгород отверг предложение Великого княжества Литовского об объединении и склонил голову перед дедом и отцом Иоанна IV. Вместе с другими, варились в котлах и потомки промосковского сообщества Новгорода, которые всячески способствовали поражению новгородцев на реке Шелон и делали все для «воссоединения» с Москвой. Нынешним их «единомышленникам» среди украинцев, которых немало, стоит над этим задуматься. Если, конечно, есть чем.
Да что там Новгород! Там хотя бы подозрение было, а чем провинились Клин, Тверь, другие более мелкие городки? Ни одной целой деревни не осталось на кровавом пути чудовища:
«…уничтожалось все живое. «По какой улице ехал Грозный царь Иван Васильевич, здесь кура не поет» – звучало в народной песне об этом походе.

 Первым на пути армии Грозного оказался город Клин. На него и направился первый удар. Не жалели никого, ни стариков, ни младенцев, ни женщин. Женщин насиловали там, где их заставали: в доме, на пороге дома, на улице. Грабили все подряд, тащили все, что только попадалось под руку. Поджигали дома, торговые лавочки. Жертвами беспощадного насилия и разбоя стали даже 470 торговых людей, незадолго до трагедии приехавших в Клин из Переяслава по приказу самого царя. Как и хотел того Грозный, бойня застала врасплох всех, немногим удалось избежать расправы. Крики, стоны, плач и дым от пожарищ наполнили собой город, еще вчера живший мирной жизнью, не зная о страшном завтра.

 Забив растерзанными телами дома и улицы Клина, царь с опричниками двинулся дальше. Все городки и деревни, случавшиеся на их пути, подверглись такому же беспощадному террору и разбою, что и Клин.

 В Твери войско царя задержалось. Пять дней бесчинствовали и пытали жителей города «царь с опричниками». Число погибших в Твери, по некоторым сведениям, достигло нескольких тысяч человек. «Оставив наконец, – как пишет Карамзин, – Тверь, дымящая кровью», опричное войско двинулось в сторону Новгорода» [92].
Никаких оправданий этому безумию нет. Единственной причиной Опричнины было желание царя-батюшки переложить ответственность за свои поражения на других. Никоновская летопись гласит:

 «И царь и великий князь гнев свой возложил на своих богомольцев, на архиепископов и епископов и на архимандритов, и на игуменов, и на бояр своих, и на дворецкого, и конюшого, и на окольничих, и на казначеев, и на дьяков, и на детей боярских, и на детей боярских.
Богомольцы и дворецкий виновны. Начальник царских конюшен является первым виновником того, что в стране количество пашни благодаря мудрому правлению царя сократилось на 2/3.

 Чтобы общество имело хотя бы минимальное представление о том, во что превратилась Московия за период правления безумца на троне, приведу некоторые факты. Утрачено семьдесят процентов пашни. Как следствие – голод. А там, где голод – там эпидемии. А почему 70% полей перестали обрабатывать? Потому что некому было. Народ массово вымирал, а частично убегал в так наз. Дикое поле. Войско донское (донские казаки) свою историю именно в 70-е годы XIV века начало. А из западных и северных волостей люди «перетекали» в Литву. В Новгородской земле по состоянию на 1584 год 95,3% земли стояло пустотой. Даже в Московском уезде в результате бурной деятельности Ивана Грозного до 95% земель зарастало сорняками.
К тому же не забудем, что результатом бездарной внешнеполитической деятельности царя стало катастрофическое поражение в Ливонской войне. Были потеряны несколько городов, а главное – часть территории в районе рек Нева и Нарва, которая давала Москве выход в Балтику. Здесь актуальна будет поговорка «Пошел за шерстью, а вернулся стриженый».

 Современник тех событий, известный французский историк Жак Огюст де Ту, описывает результаты Ливонской войны для Московии:
«Так кончилась Московская война, в которой царь Иван плохо поддержал репутацию своих предков и свою собственную. Вся страна по Днепру в Чернигов и по Двине к Старице, Новгородский и Ладожский края были крайне разорены. Царь потерял более трехсот тысяч человек, около 40 000 были отведены в плен. Эти потери превратили области Великих Лук, Заволочья, Новгорода и Пскова в пустыню, потому что вся молодежь этого края погибла во время войны, а старшие не оставили после себя потомства»[94].

 Это только потери в войне. Жертвы опричнины и других зверств Ужасного в это число не входят, как и те, кто взял ноги в руки и отправился на Дон, Сечь, в Сибирь, в Литву. Картина просто апокалиптическая. А тут еще страшное поражение от крымских татар. Весной 1571 года 40-тысячное войско Девлет-Герая с целью принуждения Ивана IV к выплате дани напало на Москву и почти полностью сожгло ее вместе с тамошним войском и воеводами. В плен было забрано 60 тысяч человек, еще до 120 тысяч погибли. Летописец рассказывает, что река Москва была завалена трупами, которые не могли вынести собственным течением. Царбатюшка грозности не показал, убежав в Ростов, а затем вышел к ханским послам в лохмотьях, показывая, как он беден и несчастен, и стоячки выслушал их требования.
Этот набег показал всю гниль опричной системы: милые царские опричники умели виртуозно сдирать кожу и сажать на кол; очень храбро грабили беззащитное население, виртуозно насиловали маленьких девочек и разбивали головы младенцам, а вот храбрости против татар не обнаружили.

 Кто виноват в этом? Только не Иван. Виновными были объявлены опричники. Опричнина была отменена и даже вспоминать о ней под страхом смерти было запрещено, а практически все главные опричники казнены. Князя Черкасского – брата второй жены Ивана посадили на кол. Кстати, знаете, как это делается? Человека связывают, кладут на землю, к ногам привязывают веревки, а к анальному отверстию приставляют остро заточенную свай диаметром около 10 сантиметров. Затем лошадьми тянут веревки, насаживают человека на кол и поднимают его вертикально. Далее человек сам тяжестью своего тела и корягами от страшных мучений, пронизывает себе внутренности. Агония длится несколько часов, а свая постепенно выходит либо из груди, либо со спины. Иван Грозный очень любил этот вид смертной казни.

 Кого-то из опричников повесили на воротах собственного дома, кому-то без затей отрубили голову. Единственный из чиновников из числа опричников уцелей – многолетний любовник царя Федор Басманов. Он был отправлен в монастырь.
Уже в следующем году московская армия, избавившаяся от опричнины, смогла победить 12-тысячное войско крымского хана под Молодьями (что не помешало через год казнить победителя – князя Воротынского, Иван лично рвал ему бороду и подгребал посохом уголь под бока во время пыток огнем).

 В 1575 году Иван Грозный совершил очередную подлость. Отрекся от царства в пользу крестного татарина Симеона Бекбулатовича. Но «отречение» это было липовым. Новый "царь" был лишь "зиц-головой", подставным, но очень полезным. Это была циничная мошенническая афера, которой позавидовал бы даже Иван Калита. Симеон Бекбулатович, казалось, от своего имени отобрал у Церкви все жалованные грамоты на земле, а потом…

Английский посланник в Москве Джайлс Флетчер гласит:
«К концу года он заставил нового государя отобрать все грамоты, дарованные епископиям и монастырям, которыми последние пользовались уже несколько веков. Все они были уничтожены. После того, как будто недоволен таким поступком и плохим правлением нового государя, он взял снова скипетр и якобы на приверженность церкви и духовенству позволил восстановить грамоты, которые раздал уже от себя, удерживая и присоединяя к казне столько земель, сколько ему самому хотелось»[95].
Проще говоря, Иван чужими руками сначала забрал всю землю, а потом своими – вернул. Но далеко не всю. Хороший способ и финансы поправить, и «чистеньким» выглядеть. Так что, псих психом, но выгоды своей царь-батюшка не упускал. Зарубежные источники, кстати, отмечают еще одно качество московского обладателя – скупость и алчность. Он даже во время продолжительных поездок всю казну за собой таскал, боясь оставить.

 Здесь должен извиниться перед читателями. Ибо сказав об Опричнине, как о единственной «реформе», которую придумал и ввел лично царь, я немного ошибся. Была еще одна… Постоянно ища способа, как пополнить пустую казну, Иван придумал особый тип заведений для попойки – кабаки. В отличие от украинских корчмы и кабака и подобных европейских заведений, в кабаках не разрешалось продавать закуску. Здесь только пили. Это было сделано специально. Не закусывающий человек быстро пьянеет и душа начинает требовать еще и еще. А производство водки (винокурение) в Московии было царской монополией.

 Фактически именно Иван IV положил начало политике спаивания народа русского. Потом даже в «Повесть временных лет» фальсификаторы Екатерины II вставят фальшивку о выборе Владимиром Великим веры и припишут ему исконную фразу «Руси веселье – питье, мы не можем без этого быть».

 Да нет! Не была Русь пьяной. В украинском кабаке можно было не пить водки, полностью ограничившись слабеньким медом или даже квасом или компотом. Украинский кабак был чем-то вроде клуба, где община собиралась для общения и на праздники. Здесь можно было хорошо и вкусно закусить: душистый хлеб, колбаска, сальце с чесноком, варенички и клецки, холодец и малосольные огурчики – все было. Между прочим, в свое время московиты после захвата Украины попытались ввести и здесь свои кабаки – не получилось: украинцы просто не понимали: как можно идти в такое заведение, чтобы тупо налегаться до потери сознания. Мы еще об этой разнице вспомним в последней главе, когда будем комментировать миф об «одном народе».

 Ну, и, наконец, апогей жизненного пути Ивана IV Васильевича – убийство наследника престола, старшего сына Ивана. Существует несколько версий, но наиболее вероятно та, что ее рассказал папский легат Антонио Посевино. Иезуиты были очень информированы:
«Третья жена сына Ивана как-то лежала на скамье, одетая в нижнее белье, поскольку была беременна и не думала, что в нее кто-то войдет. Неожиданно ее навестил великий князь московский. Она немедленно поднялась ему навстречу, но его уже невозможно было успокоить. Князь ударил ее по лицу, а затем так избил своей палкой, которая была при нем, что на следующую ночь она выбросила мальчика.

 В это время к отцу подбежал сын Иван и стал просить не избивать его жены, но этим только обратил на себя гнев и ушибы отца. Он был очень тяжело ранен в голову, почти в висок, этим же самым посохом. Перед этим в гневе на отца сын горячо упрекал его в следующих словах:
«Ты мою первую жену без всякой причины заточил в монастырь, то же сделал со второй женой и вот теперь бьешь третью, чтобы погубить сына, которого она носит в утробе».

 Ранив сына, отец немедленно отдался глубокой скорби и немедленно вызвал из Москвы врачей и Андрея Щелкалова с Никитой Романовичем, чтобы все иметь под рукой. На пятый день сын умер и был перенесен в Москву при всеобщей скорби [96].
Фактически этим поступком Иван Грозный положил конец официальной династии Рюриковичей на московском престоле. Будет еще немного после его смерти сидеть на престоле (именно сидеть, а не править) «скудоумный» Федор Иванович. Еще будет в период Смутного времени (прямое последствие правления нашего героя) Василий IV Шуйский, также принадлежавший к младшим Рюриковичам, и на этом – все. Можно считать и по другому: прекратилась династия Оболенских, первым и последним царем из которой был Иоанн.
Ирония судьбы: душевнобольной царь убил сына в приступе ярости – на самом деле он его очень любил и делился с ним даже своими наложницами и любовниками. Да, друзья, младший Иван, как и батюшка тоже был гомосексуалистом, вернее, бисексуалом. И, судя по всему, его смерть стала для Московии определенным благом. Ибо был Иван сын Иванов не лучше своего отца.

 Правда, нужно еще упомянуть о незаконнорожденном от Марии Нагое Дмитрии, но он погиб в Угличе при таинственных обстоятельствах. И опять-таки, как в случае с Иваном-младшим, Москве повезло. Ибо Дмитрий получил в наследство от отца психические расстройства, включая эпилепсию, и с раннего детства отличался жестокостью. Кошек и собак, правда, с крыши не бросал, зато гусей и кур палкой в ;;свои семь лет забивал до смерти и очень любил смотреть, как баранам и телятам глотки режут.

 Я мог бы еще много интересного об Иване Ужасном рассказать. Как он бездарной войной со Швецией разрушил выгодное торговое соглашение, заключенное Еленой Глинской и отдал монополию на торговлю английской Московской компании. Как на случай поражения в Ливонской войне планировал побег в Англию и даже на смех всей Европе сватался к британской королеве Елизавете . Как безуспешно пытался добиться титула Rex. Как над ним потешались крымские послы, передав ему грязный острый нож от хана с советом перерезать себе глотку, от чего царь упал в истерику и начал рвать на себе волосы и бороду. Но и так глава получилась слишком большой.

 Извиняюсь, дорогой мой Читатель, за это.
Умер ужасный царь 28 марта 1584 года. Умирал Иван Грозный тяжело. Умирал Иван Грозный не собственной смертью. В свои 53 года из-за развратного образа жизни он выглядел глубоким старцем. Последние шесть лет не мог ходить из-за заболевания остеофитами. Плюс добавился сифилис (сын вероятнее всего тоже им болел), делающий из человека руину. Царь невероятно страдал.

 Однажды вечером после бани (он принимал ее ежедневно, чтобы хоть как-то унять боль), царь сел играть в шахматы с князем Бельским, но вдруг упал и через несколько минут умер. Современники не сомневались в том, что Ивана отравили Бельские и Годуновы, а затем в суматохе еще и подавили.
Так закончилась кровавая история маньяка, который считается страшнее Нерона и Калигулы.

 Даже Русская православная церковь, которая очень «гибкая» в этих вопросах и канонизировала практически всех московских князей и царей, отказалась это делать в случае с Иваном IV Ужасным:
«Это безумие. Кто из нормальных верующих захочет оставаться в Церкви, которая одинаково чтит убийц и мучеников, развратников и святых?» [97].

 Знаете, чьи это слова? Патриарха Московского и всея Руси Алексия II в ответ на предложение приобщить царя-батюшку к лику святых благоверных.

 Но почитайте русские книги – за редкими исключениями они отзываются об Иване Грозном, как о национальном герое, который «укрепил» и «реформировал» страну. Этого реформатора на иконах с окровавленным топором в руках писать…
А постскриптумом к этой главе я выбрал историю с возникновением прозвища россиян – «кацапы».
 Большинство считает, что это ответ на то, что московиты называли украинских казаков «хохлами» за их знаменитую прическу. Вот, мол, наши предки в ответ обозвали их за бороды, мол, вы «как козлы». Не верьте, уважаемые читатели – это вымысел московитов, чтобы скрыть настоящую историю. Подумайте: почему украинцы должны были использовать русское слово «как»?

 На самом деле «кацап» является производным из тюркского «kassap», переводимого как «мясник» или «живорез». Такое прозвище московиты получили после жуткой резни, которую совершили в захваченной Казани.

 «Русские источники (царственная книга, Никоновская и другие летописи, «Казанская история») сообщают, что мужчин перебили, а женщин и детей раздали русским воинам. Кровь татарская текла по реке, трудно было пройти через множество лежавших трупов. Ими были переполнены берега Казанки под кремлем, ямы, овраги, рвы оборонительных укреплений; местами их кучи доходили до высоты городских стен. В 3 часа дня в город въехал на коне Иван Грозный, для чего с трудом очистили проход длиной всего сто шагов от ворот Муралея до ханского дворца» [98].
На том и кончим. Закончим эту главу. А впереди у нас еще много интересного и, в частности, рассказ о новых царских династиях…

на фото:«Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года» — картина русского художника Ильи Репина, написанная в 1883—1885 годах.

ссылки:    83. «Глинская Елена Васильевна» //     84. Курс лекций по русской истории. //     85. «Безумец на троне. Штрихи к психопатическому портрету
Ивана Грозного» // https://neuronews.com.ua/ru/issue-article-577/
Groznogo#gsc.tab=0
    86. Скрынников Р. Г. «На пороге опричнины».
    87. Н. М. Золотухина. «Князь Андрей Михайлович Курбский и его
«История о великом князе Московском»  // http://elcocheingles.com/
Memories/Texts/Kurbsky/Kurb_1.htm
    88. Оленица, А. А. Иван Грозный / А. А. Оленица, К. А. Маслов, Т. В. Кузнецова. // Юный ученый. — 2016. — № 6 (9).
    89. Даниил Принц из Бухова «Начало и возвышение Московии» по:     90. Кобрин Владимир Борисович. «Иван Грозный».
    91. Д. В. Ангалков. «Воевода Дикого поля».
    92. Яков Рабинер. «Власть Москвы и разгром Новгорода».
    93. Валерий Есенков. «Иоанн царь московский Грозный».
    94. Виппер Р. Ю. «Иван Грозный».
    95. Борис Акунин. «Между Азией и Европой. История Российского государства. От Івана ІІІ до Бориса Годунова».
    96. Антонио Поссевино. «Исторические сочинения о России».
    97. Михаил Сарбучев. «Крещение Руси – благословение или проклятие?»
    98. Р. Г. Фахрутдинов. «История татарского народа и Татарстана. (Древность и средневековье)».