Под Москвой хребет вермахта надломился

     Приведенными в заголовке словами Пауль Карелл (псевдоним оберштурмбанфюрера СС Пауля Шмидта – исполнительного директора Службы новостей третьего рейха и руководителя пресс-департамента министерства иностранных дел Германии) в книге "Восточный фронт. Гитлер идет на Восток" подытожил провальные итоги действий вермахта в   Московской битве [1, с. 167].
 
     В ходе операции "Тайфун" вермахту не удалось ни захватить, ни окружить Москву. По мере роста потерь менялись и настроения военнослужащих вермахта. Постепенно оценки подавляющего превосходства воинского мастерства немецких солдат над красноармейцами уходили в прошлое. Еще до контрнаступления советских войск под Москвой войска вермахта испытали первое серьезное разочарование: война затягивается. Впрочем, немецкие солдаты, по-прежнему, воевали с большим упорством. Справедливости ради нужно сказать, что упорство немецких солдат под Москвой, да и других сражениях войны, в значительной мере объяснялось их страхом быть расстрелянными в советском плену, о чем настойчиво внушала военнослужащим вермахта геббельсовская пропаганда. По показаниям пленных под влиянием пропаганды, немецкие солдаты  "…в плен не сдаются, так как боятся расстрела"...." [2, с. 228].

     Начавшееся 5 декабря 1941 года контрнаступление Красной армии оказало сильное влияние на моральное состояние войск вермахта. В боевых частях возросло число всевозможных воинских проступков, в том числе побеги, членовредительство и дезертирство [2, с. 231-232; 3, с. 190]. Командование вермахта предприняло ряд жестких мер для поддержания дисциплины и боевого духа в войсках. Из солдат и офицеров, совершивших воинские проступки и преступления стали формироваться штрафные роты и батальоны. Были созданы "заградительные отряды", которые имели право расстреливать немецких солдат за самовольное оставление позиций, т.е. за нарушение приказа Гитлера от 16 декабря 1941 года. По данным Мягкова М.Ю. зимой 1941-1942 годов военные трибуналы вермахта осудили 62 тысячи солдат и офицеров за дезертирство, самовольное отступление, неповиновение и другие воинские проступки [2, с. 236].
 
     Одновременно с ухудшением дисциплины в немецких войсках падала их боеспособность в силу больших потерь опытных солдат вермахта. Пауль Карелл отмечал, что к концу ноября 1941 года в соединениях группы армий "Центр" "…Численность боевого состава полков сократилась больше чем наполовину. Хуже всего обстояло с офицерами и унтер-офицерами, а также с опытными обер-ефрейторами – ряды их особенно поредели из-за боевых потерь, обморожений и прочих болезней. Случалось, что лейтенанты командовали батальонами, часто роты возглавляли унтер-офицеры…" [4, с. 273-274].
 
     В ходе контрнаступления Красной армии ситуация еще больше обострилась. Только за период с 1 января 1942 года по 31 января 1942 года убыль офицерского состава группы армий "Центр" составила 4544 человек. К концу марта 1942 года в 10-й моторизованной дивизии по докладу ее командира "численность старых кадров снизилась до минимума (в строевых ротах: 2 унтер-офицера и 9 солдат, в пулеметных: 5 унтер-офицеров и 18 рядовых)..." [2, с. 204].
 
     В письмах и рассказах немецких солдат и офицеров – участников боев под Москвой (книга "Разгром немцев под Москвой. Признание врага") содержатся убедительны факты о больших потерях немецких войск в  Московской битве.
 
     "... До Москвы осталось очень немного. И всё- таки мне кажется, что мы бесконечно далеки от неё. Мы уже свыше месяца топчемся на одном месте. Сколько за это время легло наших солдат! Если собрать трупы всех убитых немцев в этой войне и положить их плечом к плечу, то эта беско¬нечная лента протянется, может быть, до самого Берлина. Мы шагаем по немецким трупам и оставляем в снежных сугробах своих раненых. О них никто не думает. Раненый — это балласт. Сегодня мы шагаем по трупам тех, кто пал впереди, завтра мы станем трупами, и нас также раздавят орудия и гусеницы" (из письма ефрейтора Отто Залфингера родителям) [7, с. 24-25].
 
     "...В последних боях под Москвой 67-й пехотный полк понёс исключительно большие потери. В ротах осталось не более двадцати — двадцати пяти человек" (из показаний пленного солдата Эдмунда Шифке) [7, с. 25].

     "...106-я дивизия потеряла шестьдесят процентов личного состава. Она дважды получала большие пополнения — в августе и в октябре.  Штабной батальон, в котором я служил, потерял половину солдат и командира батальона..." (из показаний пленного обер-ефрейтора  Л.Ноберта) [7, с. 25].

     "...Наша рота потеряла сто двадцать человек. Каждый из нас, оставшихся в живых, стоит одной ногой в могиле..." (из письма Г. Лерпта семье) [7, с. 25].
"...в 3-й роте из двухсот двадцати солдат осталось всего лишь пятьдесят. В полку много семнадцатилетних юнцов и сорокапятилетних резервистов. В других ротах встречаются и пятидесятилетние" (из показаний пленного ефрейтора Эльбермана) [7, с. 26].

     "...34-я дивизия сейчас стала мало боеспособной. Наша часть понесла крупные потери от русской артиллерии и танков. Недавно советские танки разбили и рассеяли 80-й немецкий пехотный полк. После этого четыре дня собирали его остатки и приводили их в порядок. Третий батальон полностью уничтожен. Сейчас 80-й полк состоит из двух батальонов, причем в каждом батальоне вместо трех рот имеются только две. В 7-й роте было сто восемьдесят солдат, потом прибыло пополнение двадцать человек. А сейчас в этой роте осталось сорок восемь человек" (из показаний пленного ефрейтора 7-й роты 80-го полка 34-й немецкой пехотной дивизии Михаэля Гаста) [7, с. 26].

     "…Наро-Фоминск. 5 декабря... Генеральное наступление выдохлось... Многие товарищи погибли. В 9-й роте осталось только два офицера, четыре унтер-офицера и шестнадцать рядовых. В других ротах не лучше. 1 декабря моя рота должна была подойти к 9-й роте и установить связь с правым крылом 1-го батальона... Мы шли мимо трупов убитых товарищей. В одном месте на маленьком пространстве почти один на другом лежали 25 трупов наших солдат. Эта работа одного из русских снайперов…" (из дневника командира 7-й роты 29-го немецкого пехотного полка лейтенанта Ф. Брадберга) [7, с. 32].

      "...В начале войны наша дивизия насчитывала 14 тыс. человек. Она трижды пополнялась и получила еще 7500 человек. К моменту отступления от Москвы в ротах осталось по 20-25 человек, а в дивизии не более 3 тыс. человек. Таким образом, дивизия "Райх" за время войны потеряла убитыми, ранеными и пропавшими без вести около 18 тыс. солдат и офицеров" (из показаний пленного ефрейтора Курта Фалька, декабрь 1941 года) [7, с. 40].

      "... Наше отступление от Тулы началось 14 декабря 1941 года…В нашем втором взводе из сорока солдат осталось пятнадцать. В 10-й роте было сто шестьдесят солдат, в настоящее время рота имеет семьдесят-восемьдесят человек, считая пополнение, которое мы получали три раза…." (из показаний пленного Густава Вальтера, декабрь 1941 года) [7, с. 42].

      "... Наша дивизия только в двух последних боях потеряла свыше 3 тыс. человек убитыми и ранеными. Несмотря на двукратное пополнение, в ротах насчитывается не больше пятидесяти процентов наличного состава. Начавшееся отступление немецких войск вызвано огромными потерями в материальной части и живой силе, сокрушительными ударами, нанесёнными советской армией по нашим войскам" (из показаний пленного ефрейтора Лоренса Лезуна, январь 1942 года) [7, с. 102-103].

      "... Наш полк был всё время в боях. Мы истекали кровью. С октября 1941 г. наша рота получала несколько раз пополнение. Рота потеряла 250 человек. Солдаты мечтают получить так называемый "хайтматщусс" ("выстрел на родину"), т.е. легкое ранение. Солдаты передают друг другу следующее заявление командира 6-й роты лейтенанта Кау, сделанное им майору: "Бессмысленно продолжать войну, имея такие потери" (из показаний пленного солдата Альфреда Тортанца) [7, с. 1035].

      В завершение приведем мнение командира 7-й пехотной дивизии генерал-майора Ханса Йордана о потерях немецких войск под Москвой весной 1942 гола. В частном письме он писал: "... В условиях нынешней позиционной войны все сражения стоят пехоте несоизмеримо много крови. Даже при хорошо подготовленных операциях потери редко бывают меньше 25%. Не являются также редкостью потери в 50 и более процентов в личном составе... В указанных боевых потерях я вижу решительную опасность для продолжения войны и, главным образом, для нации. Наш народ не обладает жизнеспособностью русского..."

      Прибывавшее в группу армий "Центр" пополнение было гораздо хуже подготовлено. В докладе представителя генерального штаба сухопутных войск, находившегося с 2 по 6 декабря 1941 года в 20-м и 57-м армейских корпусах, отмечался низкий уровень боевых качеств пополнений: молодые солдаты прошли лишь ускоренный курс обучения, их подготовка и морально-психологическое состояние не отвечало требованиям боевой  обстановки на Восточном фронте. Командир 19-й танковой дивизии генерал-лейтенант Отто Кнобельсдорф 29 марта 1942 года сообщал в штаб 40-го моторизованного корпуса: "…из 685 чел. рядового состава, прибывших в расположение дивизии, не проходили никакой подготовки — 16 чел.; строевой подготовки — 76 чел.; не учились боевой стрельбе — 105 чел.; не бросали ручных гранат — 94 чел.; жаловались на заболевания сердца, легких, астму — 41 чел., плоскостопие — 135 чел., внутренние заболевания — 42 чел…Боевая способность пополнения низкая... большая часть его совершенно не умеет обращаться с пулеметом..." [2, с. 203].
 
     Новые пополнения немецких войск не проявляли необходимого упорства в боях.  Командир 10-й моторизованной дивизии генерал-лейтенант Фридрих-Вильгельм Леснер в марте 1942 года сообщал в штаб 57-го  моторизованного корпуса: "...При первом огневом налете новое пополнение бросилось в снег, зарылось в него с головой и было не способно к ведению боя. Когда же офицеры старались воодушевить их, то солдаты притворялись убитыми. Когда началась русская танковая атака, то солдаты повскакивали и обратились в бегство. Во время другого боя новое пополнение при первом налете принялось из-за укрытия бессмысленно стрелять в воздух..." [2, с.235].
 
     С массовым применением Красной армией танков Т-34 в немецких войсках появилась "танкобоязнь". Зимой 1941 года командующий группы армий "Центр" генерал-фельдмаршал Гюнтер фон Клюге отмечал, что "как только появляются русские танки, наши войска сразу обращаются в бегство" [2, с. 234].
 
     Военный врач Генрих Хаапе, служивший в 6-й пехотой дивизии 9-й армии пишет в книге "Пункт назначения – Москва. Фронтовой дневник военного врача. 1941-1942": "В течение ночи мы получили пополнение: людей из строительных рот, из железнодорожных рот, из полковых тылов, все остатки и огрызки, которые могли быть найдены, были посланы сюда, чтобы попасть в пекло. Эти люди не были подготовлены, и многие из них совершенно не владели оружием. Специалисты различных вспомогательных служб, саперы, все, кто имел две необмороженные ноги и две руки, чтобы держать оружие, были посланы к нам в Гридино для удержания его любой ценой…. Русские атаковали снова, и прибывшее пушечное мясо было брошено в бой против них. Саперы, каменщики, топографы, квалифицированные в своей области, не имели никаких шансов. Им недоставало главного навыка, нужного для выживания, - боевой подготовки. В то время как мы, выстрелив в русских в темноту, меняли позицию, вновь прибывшие храбро стояли на месте и стреляли из одной точки. Очередь из русского автомата, и они погибали….Перекличка пополнения оказала, что из 130 человек, прибывших к нам двенадцатью часами ранее, 104 были потеряны. Двадцать из них были ранены, остальные погибли…." [5, с. 273-274] (бои под Ржевом в середине января 1942 года).

      В конце ноября 1941 года начальник организационного отдела генерального штаба сухопутных войск генерал-майор Вальтер Буле докладывал начальнику генерального штаба вермахта генерал-полковнику Францу Гальдеру: "…Основная масса пополнений личного состава еще не привыкла к фронтовым условиям. Отсюда – снижение боевых качеств войск…" [6, с. 371]. 23 ноября 1941 года генерал-полковник Франц Гальдер записал в своем дневнике: "…Таких сухопутных войск, какими мы располагали к июню 1941 года, мы уже никогда больше иметь не будем…" [6, с. 464].

      Контрнаступление советских войск стало для немецких войск холодным душем, заметно снизившим амбиции и боевой дух солдат вермахта.
 
      Вот что об обстановке в немецких войсках в ходе наступательных операций Красной армии писал командир 56-го моторизованного  корпуса, воевавшего в составе 3-й немецкой танковой армии, генерал танковых войск Фердинад Шааль: "…Дисциплина начала рушиться. Все больше и больше солдат пробивались на запад без оружия, ведя на веревке теленка или таща за собой санки с мешками картошки, - они просто брели на запад без командиров. Солдат, погибших в ходе бомбежек с воздуха, больше никто не хоронил. Подразделения тыла, часто без офицеров, заполоняли дороги, в то время как боевые части всех родов войск, включая зенитчиков, отчаянно держались до конца на передовой. Целые колонны тылового обеспечения, за исключением тех. где имелось жесткое руководство – в страхе стремились в тыл. Части тыла охватил психоз, вероятно потому, что они в прошлом привыкли к постоянным наступлениям и победам. Без еды, трясущиеся от холода, в полном смятении солдаты шли на запад. Среди них попадались раненые, которых не смогли вовремя отправить в тыл. Экипажи самодвижущейся техники, не желая ждать на открытых местах, когда на дорогах рассосутся пробки, просто уходили в ближайшие села. Такого трудного времени на долю танкового корпуса еще не выпадало…" [4, с. 279].

      Выразительные оценки немецких солдат ситуации в войсках группы "Центр" росленачала контрнаступления Красной армии под Москвой содержатся в книге "Разгром немцев под Москвой. Признание врага"

      "...Отступление нашей дивизии началось 5 декабря. Это было не отступление, а бегство. Нападение русских было так внезапно, что нами были брошены орудия, снаряды и другое вооружение" (из показаний пленного солдата Оскара Гомеля) [7, с. 39]

      ".... Мы не смогли сдержать контрнаступления русских потому, что были обескровлены, и ещё потому, что дух армии упал. Дисциплина в армии заметно расшаталась ещё до отступления, а во время отступления не было вообще никакого порядка. Никто никого не слушался. Многие офицеры бежали на своих машинах. Среди солдат началась паника. Мы бросили почти все машины. Часть солдат бросала даже оружие. Обмороженные и раненые просили взять их с собой, но никто не обращал на них внимания. Наше командование уверяет, что это есть стратегическое отступление. Однако большинство солдат понимает, что при стратегическом отступлении не бросают машин, орудий и людей" (из показаний пленного ефрейтора Курта Фалька, декабрь 1941 года) [7, с. 40-42].

      "...В связи с отступлением среди немецких войск всюду чувствуется растерянность, царит неразбериха. Приказы поступают самые противоре¬чивые, командиры не знают, что делать" (из показаний пленного солдата Альфреда Тортанца) [7, с. 103].
 
      "..7 февраля мы прибыли на Восток и с этого же дня находимся в боях. Только теперь чувствуешь, что такое война. Мы совсем не снимаем сапог: день и ночь бои. Вчерашний день, 15 февраля, я никогда не забуду. С 7 часов утра и до сего часа (сейчас 8 часов утра) — всё время огонь. Русские так упорны; они дерутся до последнего человека..." (из письма ефрейтора Пауля Ланга, п.п. 10457 В, Фриде Ланг, 16 февраля 1942 года) [7, с. 130].

      "…День и ночь здесь, на центральном участке фронта, жестокие бои. Счастье, что я ещё остался в живых. У нас уже много убитых и раненых. Бог меня пока ещё сохранил. В Белом и Котове я принимал участие в жестоких боях. Многие отморозили руки и ноги, и я тоже. Только бы остаться в живых! Отказываюсь от железного креста; хочу свой крестец принести домой... Русские — упорные воины, это твёрдо установлено..." (из письма ефрейтора Эгона, п.п. 11226/С, родным в Людвигсгафен, 28 февраля 1942 года) [7, с. 131].

      "...В письмах на фронт часто можно найти жалобы на длительность русской кампании. Пора выкинуть из головы мысли о быстром завершении войны. Если в нашей печати иногда пишут, что русские полностью побеждены, то подобного рода мнения руководящих деятелей печатаются исключительно для заграницы, чтобы подчеркнуть нашу уверенность в победе" (из приказа командира 98-й немецкой пехотной дивизии. Декабрь 1941 года) [7, с. 137].

      "...5 декабря 1941 г. В результате разгрома под Калинином от нашего 303-го полка остался один батальон, который был влит в 167-й п. 86-й пд Главные потери мы понесли от огня "Катюши". После разгрома 5 декабря солдаты морально подавлены. При наступлении частей Красной Армии они бегут, в особенности, если наступление поддержано танками. Холод, глубокий снег и отсутствие обещанных отпусков отрицательно действуют на настроение солдат. Попав в плен, я увидел, что Красная Армия прекрасно обмундирована, оснащена и располагает огромными резервами. Я убедился, что в этой войне победит СССР" (из показаний пленного ефрейтора Карла Айтцена, связиста 12-й роты 167-го пехотного полка 86-й пехотной дивизии) [7, с. 139].

      Начальник штаба верховного главнокомандования вермахта генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, подводя итоги Московской битвы (книга "Откровения и признания. Нацистская верхушка о войне "третьего рейха" против СССР. Секретные речи. Дневники. Воспоминания"), писал о состоянии немецкой армии: "… Армия резерва отдала всех рекрутов, включая контингент 1922 г. рождения. …Но все эти меры уже не смогли хотя бы приблизительно восполнить понесённые потери сухопутных войск на Востоке, так что состав дивизий неизбежно пришлось сократить с девяти батальонов до семи, одновременно значительно пополнив их за счет нестроевых и дивизионных тыловых служб и подразделений снабжения. Неудивительно, что боевая ценность армии, уже давно потерявшей своих самых храбрых офицеров и самых лучших унтер-офицеров, все более снижалась, поскольку она не получала полноценной замены и пополнение ее по большей части шло за счет лишаемых брони рабочих военной промышленности, а также выздоравливающих, возвращающихся на фронт из госпиталей…Наряду с этим сухопутные войска черпали необходимое  пополнение и из так называемых "акций прочесывания" в самом рейхе и многочисленных формирований и учреждений фронтовых тылов …О ценности всех этих пополнений говорить не приходится…Поэтому нечего удивляться тому, что боевой дух и готовность к самопожертвованию постоянно падали…" [9, с. 372-374].
 
      Пауль Карелл в книге "Восточный фронт. Книга первая. Гитлер идет на Восток. 1941-1943" резюмирует: "…Адольф Гитлер и ключевые фигуры его генштаба недооценили неприятеля главным образом в том, что касается людских ресурсов, боевых качеств военнослужащих Красной армии и их морального духа…"…" [4, с. 168].
 
      Подведем итоги Московской битвы с точки зрения использования людских ресурсов.

      1. Ставка Верховного Главнокомандования  Красной армии  в целом оказалась дальновиднее и реалистичнее командования вермахта в оценке  положения на фронте и реагировала оперативнее и адекватнее сложившейся обстановке. В период Московской оборонительной операции  группа армий "Центр" практически не получала подкреплений: в октябре-ноябре  1941 года в ее состав вошли  4 дивизии, но в это же время  были выведены из группы тоже 4 дивизии, причем две из них были отправлены во Францию [10, с. 58-60, 70-72].

      Гитлер, как Верховный Главнокомандующий, и командование  вермахта в целом, переоценили боевые возможности войск, наступавших на Москву. Во-первых, ориентируясь на сведения 10-ти дневных донесений войск о потерях командование вермахта полагало, что потери войск группы армий "Центр" были незначительны, и их боеспособность оставалась высокой. Но в действительности людские потери группы армий "Центр" были значительно больше, чем указывалось в донесениях войск, и к концу ноября 1941 года боеспособность группы армий "Центр" снизилась более чем наполовину: у ее войск не было сил не только наступать, но они были уже не в состоянии и успешно обороняться.

      Во-вторых, руководство вермахта ошибочно считало, что советские войска были практически уничтожены под Вязьмой и Брянском, что Красная армия серьезного сопротивления оказать уже была не способна, и поэтому даже при сниженной боеспособности группа армий "Центр" была в состоянии захватить Москву. О реальном состоянии советских войск немцы имели совершенно неверное представление: командование вермахта продолжало жить в иллюзиях. 30 ноября 1941 года командующий сухопутными войсками вермахта генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич выговаривал командующему группы армий "Центр": "Фюрер уверен, что русские находятся на грани полного коллапса. Он желает услышать от Вас конкретные слова, фельдмаршал фон Бок, когда этот коллапс станет реальностью". Гитлер требовал, чтобы фон Бок назвал дату, когда можно будет официально объявить о полном замыкании  кольца вокруг Москвы и уничтожении советских войск. 2 декабря 1941 года Гальдер записал в дневнике "Противник достиг пика своей способности держать оборону. У него больше нет подкреплений". В этот же день, когда до начала контрнаступления Красной Армии оставалось всего три дня,  в разведсводке отдела по изучению иностранных армий на Востоке утверждалось: "… группа армий "Центр" …Отвод (противником) сил с фронта обороны и использование их на особо угрожаемых участках еще раз подтверждает предположение о том, что русское командование в настоящее время не располагает резервами и поэтому предпринимает попытки, введя в бой все имеющиеся в распоряжении силы, приостановить наступление немецких войск…". 4 декабря 1941 года этот же отдел сделал вывод "…В общем же боеспособность противника не настолько велика, чтобы без значительного подкрепления можно было предпринять крупное наступление…" [2, с. 261].
 
      Однако к этому времени Ставка  Верховного Главнокомандования Красной армии сумела сосредоточить под Москвой большое количество войск и неожиданно для немцев начать наступление и добиться победы. Американский историк Дэвид Гланц по этому поводу заметил: "…наступление, организованное Ставкой под Москвой как раз в то время, когда по оценкам немецкой разведки Красная Армия уменьшилась до "нескольких последних батальонов", захватило вермахт врасплох своей внезапностью и заставило его отступить чуть ли не в панике".

      2. Командование вермахта, начиная операцию "Тайфун" недооценила боевые качества советских воинов и их моральный дух. Не грязь и не мороз, на которые часто ссылаются бывшие генералы вермахта, помешали немецким войскам захватить Москву, а возрастающее сопротивление, мужество, упорство и воинское мастерство советских войск – вот что сначала обескровило войска группы армий "Центр", остановило их на пороге Москвы, а затем нанесло им поражение. В тяжелейших боях по защите столицы страны советские воины проявили небывалую стойкость. отвагу. Символами бесстрашия, мужества, самопожертвования во имя Родины стали подвиги Зои Космодемьянской, Веры Волошиной, 28-ми панфиловцев, Петра Вихрева, Якова Падерина, генералов Ивана Васильевича Панфилова, Льва Михайловича Доватора и многих других героев. Героизм приобрел массовый характер. Свыше 36 тысяч воинов были награждены орденами и медалями,112 из них стали Героями Советского Союза. Около 40 воинских частей и соединений стали гвардейскими. Под Москвой появились первые гвардейцы-танкисты и гвардейцы-кавалеристы: 11 ноября 1941 года 4 танковая бригада полковника Катукова М.Е. первой в танковых войсках стала называться гвардейской.26 ноября 2-й кавалерийский корпус генерала Белова П.А. стал именоваться 1-м гвардейским кавалерийским корпусом, а 3-й кавалерийский корпус генерала Доватора Л.М. - 2-м гвардейским кавалерийским корпусом.

      3. Поражение немецких войск под Москвой развеяло миф о непобедимости вермахта и означало крах стратегии блицкрига. Генерал        Гюнтер Блюментрит, до 17 января 1941 года возглавлявший штаб 4-й немецкой армии, писал, что уже при завершении операции "Тайфун" "...политическим руководителям Германии важно было понять, что дни блицкрига канули в прошлое…" [11, с. 119].

      4. Победа Красной армии под Москвой оказала огромное мобилизующее и вдохновляющее влияние на советский народ изменила ход войны. В Московской битве вермахт впервые с начала Второй мировой войны потерпел крупное поражение. Красная армия разрушила миф о непобедимости немецкой армии и положила конец стратегии блицкрига. Энтон Иден, занимавший в 1941 году пост министра иностранных дел Англии, 19 декабря 1941 года после посещения участка советско-германского фронта в районе города Клина заявил: "Теперь я собственными глазами видел как немецкая армия может терпеть поражения, отступать, бежать… Миф о германской непобедимости взорван…Это должно иметь огромное значение для психологии всех народов Европы и для всего будущего войны".
 
      5. Выдающееся значение победы под Москвой состояло не только в  том, что Красная армия развеяла миф о непобедимости вермахта, но и в том, что она в жесточайших боях уничтожила значительную часть наиболее опытных частей вермахта. Боеспособность группы армий "Центр" была безвозвратно подорвана. Это вынужден был признать немецкий историк Пауль Карелл в книге «Восточный фронт»: "Какие бы еще победы ни ждали дивизии группы "Центр" впереди, она так никогда и не оправилась от удара, нанесенного ей под Москвой. Никогда больше она не набирала полной численности и не смогла вернуть в полной мере своей эффективности как боевое соединение. Под Москвой хребет немецкой армии надломился: она замерзла, истекла кровью и исчерпала себя…" [4, с. 167].
 
      6. Подвиг советских солдат и командиров под Москвой получил высокую оценку профессионалов. Командующий союзными войсками на Тихом океане американский генерал Дуглас Макартур в 1942 году по поводу победы Красной армии в Московской битве отмечал: "В своей жизни я участвовал в ряде войн, другие наблюдал, детально изучал кампании выдающихся военачальников прошлого. Но нигде я не видел такого эффективного сопротивления сильнейшим ударам до того времени победоносного противника, сопротивления за которым последовало контрнаступление…Размах и блеск этого усилия делают его величайшим достижением во всей истории" [10, с. 90].


                Список литературы
     1. Пауль Карелл. Восточный фронт. Книга первая. Гитлер идет на Восток. 1941-1943.- М.: Изографус, Эксмо, 2003. – 560 с.
     2. Мягков М.Ю.  Вермахт у ворот Москвы, 1941-1942. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, Звездный мир, 2005. - 352 с.
     3. Расс К. Человеческий материал. Немецкие солдаты на Восточном фронте. – М.: Вече, 2013. – 496 с.
     4. Пауль Карелл. Восточный фронт. Книга первая. Гитлер идет на Восток. 1941-1943.- М.: Изографус, Эксмо, 2003. – 560 с.
     5. Хаапе Генрих. Пункт назначения – Москва. Фронтовой дневник военного врача. 1941-1942. – М.: ЗАО «Центрполиграф», 2014. – 445 с.
     6. Гальдер Ф. Военный дневник (июнь 1941 – сентябрь 1942). М.: Астрель, 2012. – 704 с.
     7. Разгром немцев под Москвой. Признание врага. – М.: Патриот, 2011. -144 с.
     8. Откровения и признания. Нацистская верхушка о войне "третьего рейха" против СССР. Секретные речи. Дневники. Воспоминания. – Смоленск: Русич, 2000. – 640 с.
     9. Сборник материалов по составу, группировке и перегруппировке сухопутных войск фашистской Германии и войск ее бывших сателлитов на советско-германском фронте за период 1941-1945 гг., вып. 1 – М.: ВНУ ГШ, 1955.  – 90 с.
    10.   Еремеев Л.М. Глазами друзей и врагов. - М.: Наука, 1966. – 272 с.
    11. Роковые решения: Сб. – Спб.: ООО "Издательство "Полигон", 2004. – 637 с.