Картошечка

Солнце лениво закатывалось за верхушки берёз, сгущая тенью опушку леса. С краю стоял старенький, потёртый грузовик. Рядом с машиной горел костёр. Двое мужчин в синих «робах» и обутые в кирзовые сапоги, грелись у огня. Они сидели на траве, подложив под себя войлочные одеяла. Между ними лежала скатерть с нарезанным чесночным салом, чёрным хлебом и початой бутылкой водки с налитыми до краёв железными стопками.
– Что-то резко похолодало, – повёл плечами мужчина, на пару десятков лет помоложе своего сутулого и худощавого напарника. – Слышь, Семёныч, ты как думаешь, были пендосы на луне или нет?
– Надо полагать… сентябрь на носу, днём жарит, а вечер уже промёрзлый, – на вопрос парня он не стал отвечать, а только усмехнулся, – хорошо хоть дождя нет, на выходные надо картошку выкопать…
– Да что картошка, чё с ней станет? Мы вот с женой вообще не садим её, окаянную! На фиг надо! Морока одна - посадить, окучить, жуки эти поганые, – сплюнул в сердцах парнишка, – да и времени нет, дети мелкие, она у меня работает, я, вон, тоже – без нормальных выходных. Мы лучше в ноябре купим мешка три-четыре, да в подпол опустим. А то урожай, не урожай, дожди не дожди… проблем меньше!
– Так-то оно так… – Семёныч взял свою посудину и выжидательно глянул на молодого. Тот, поняв намёк, поднял свою стопку, – но мы уже со своей старухой по-другому не можем, привыкли. Ну, давай за урожай чё ли?!
– За урожай! – согласился с тостом парнишка и не чокаясь, на одном дыхании проглотил водку, после чего со скоростью света выхватил со скатерти кусочек сала и втянул носом ядрёный аромат чеснока, – ух хороша, чертовка!
– Нормуль, – нейтрально пробубнил Семёныч и спокойно, не морщась, выпил свою долю. Не спеша он перегнулся, и почти с нежностью положил сало на хлеб, – только ты Андрюша не понимаешь, люди, они того, как дерево, нас корни тянут к земле… – запутался Семёныч в своих думках, что-то важное хотелось сказать, да вся широта мыслей споткнулась в подборе нужных слов и, махнув рукой, смачно зажевал беззубым ртом сало.
– Меня точно не тянут никакие корни, батя вон мой тоже нудит, надо вам завести корову и кур… Не-е-е! Большое хозяйство – большие проблемы! Охота по-человечески пожить, в отпуск на Юга сгонять с семьёй, а какие Юга когда у тебя куча животин во дворе? А-а-а? – вопросительно глянул парень на собеседника и не дождавшись ответа, продолжил: – Ты-то тоже поди никогда море не видел? Под сраку лет, а всё в земле ковыряешься, ни минуты покоя…
– Нда… – вздохнул печально Семёныч, – отдохнём, когда свой срок подойдёт…
– Тьфу, тьфу, тьфу на тебя три раза! Не накаркай! Успеем туда, я лично не тороплюсь!
Разговор немного заглох, и мужики выпили ещё по одной.
– И всё-таки, Семёныч, как думаешь? Были они на луне, или нет? – всё не унимался Андрей и глянул на темнеющее небо, – ведь это же сколько тыщ километров надо лететь, дак ещё попасть, прилуниться как-то умудриться… Не-е, мне кажется, не были. Говорят, в павильоне снимал Кубрик какой-то.
– Чёрт его знает, были – не были, мне от этого не холоднее, не теплее… Мне бы вот успеть до дождей собрать…
– Картошку! – договорил за него Андрей, – знаем! Эх, старый, нет в тебе полёта мыслей, материалист ты конченный.
– Почему только картошку? – обиделся Семёныч, – ещё морковь, свекла тоже поди подошла, а там и капуста…
– О, боже! – закатил глаза парень, – да ну тебя!
И опять водочка забулькала в стопочки. А тем временем лес загустел от наползающей темноты и где-то заухал филин.
– Может того, начнём валить? Завтра меньше работы, – неуверенно предложил Андрюша, ежа плечами. На самом деле не особо-то хотелось отходить от тепла костра.
– Темно ужо, лбы только расшибём. Солнце взойдёт и начнём, а пока вона допьём и спать! – ответил Семёныч и стал палкой разгребать горящие поленья, выкатывая на траву чёрные окатыши, – вот и картошечка подоспела!
– «Картошечка», – по-доброму передразнил Андрей и благостно улыбнулся, – а ты когда-нибудь пробовал батат?
– Что за ботат такой?
– Это пендосский сладкий типа картофель, почти как наш, только вкусней… – Андрей сам себя не понимал, чего это его всё тянуло в американскую сторону, – хотя я сам не пробовал, только читал про него…
– А-а-а, читал! – многозначительно изрёк Секмёныч, – ну так мы училищ не кончали, нам наша картоха слаще! Я тебе больше скажу, если её переморозить и вовремя не собрать до морозов, так и наша будет сладкой, аж до тошноты – есть не захочешь! Не, нам твой ботат не нужон!..
– Доброго вечера, человечи! – за спиной раздался чей-то звонкий, мужской голос. Андрей с Семёнычем аж вздрогнули от неожиданности.
– Драсьте, драсьте, – Андрей всмотрелся в тёмный силуэт нежданного гостя, непонятно откуда появившегося в столь позднее время, – а вы откуда это? Заблудились штоль?
– Да не-е, я тутошний, – незнакомец с виду оказался даже старше Семёныча, да ещё и одет на манер древности. Рубашка холщовая из грубой ткани и такие-же штаны, перепоясанные в поясе канатом, сплетённым вручную из какой-то травы. А на ногах настоящие лапти из бересты, поди сам Семёныч даже в детстве такую обувку не видывал, – Казылом меня зовут знающие люди…
– Ха, смешно, – улыбнулся понимающе Андрей, успокоившись, вроде старичок безобидный, – Казылский лес и Казыл к нам в гости пожаловал! – парень глянул на Семёныча, но тот почему-то ничего весёлого не видел, и даже как будто побледнел.
– Я редко к вам выхожу, так-то скорей вы ко мне в гости пожаловали. Погреться у вашего кострища можно? – в тёмных угольках глаз старика мелькнуло веселье.
– Нет! – резко ответил Семёныч и стал оглядываться по сторонам.
– Да почему нет? – Андрей удивился такой реакции приятеля, – не по-божески отказывать в тепле путнику…
– Андрюша, не надо, – тихо прошептал Семёныч, – чует моё сердечко беду…
– Вот и хорошо! – зыркнул сквозь густые и седые брови Казыл и подбочившись, крякнув, присел рядом с людьми, – ох же и голодный я, весь день ни росинки во рту не было…
– Угощайтесь, дедушка, сало, хлеб, может водочку для сугрева? – спохватился Андрей.
– Нет, нам этого всего нельзя, а вот картошу я люблю! – дед выхватил две запечённые картошки, совершенно не обращая внимания на их жар, – в лесу у меня всё растёт, а вот с этим пока не получается, мелкие родятся, скудные…
– Вы наверно из староверов? В лесу что-ли и в правду живёте? – спросил Андрей, удивляясь жаростойкости пальцев старика.
– Не знаю таких! Я Казыл - сам по себе, и никто не по мне! А вы за лесом сюда пожаловали? Так я вам его не дам! – тон у деда был тихий и спокойный, перед собой он держал картофелины.
– Да как это не дашь? Мы и не собирались спрашивать! – возмутился Андрюша, – у нас все документы в наличии, при себе, и от председателя Ивана Васильевича, и от лесничего Антипа Викторовича! Десять кубов березняка наши по праву, оплачены, честь по чести…
– Может и оплачены, но не дам! Нет такого права ни у вас, ни у вашего Антипки! Моё право супротив вашего повыше будет! Вот тут ваши мыслишки, – Казыл подтащил картофелины к своим губам и дунул. – Зелена трава, сила и душа, голова с плеч, вот сюда втечь!
– Деда, ты ненормальн… – договорить Андрей не успел, вокруг враз всё потемнело и пропало, накрыв чернотой, лишь весёлый голос Казыла доносился до сознания людей.
Семёныч с Андреем безмолвно сидели на своих пятых точках, с пустыми, невидящими глазами. Казыл подошёл к ним и вложил в ладони запечённые картофелины.
– Я проявлю к вам свою милость, отроки, и верну вам зрение, – дед поднял с земли веточку и ей стал протыкать дырки в корнеплодах, – и помните, без моей доброй воли в моём лесу пакостить только мне дозволено!
Казыл не обманул, зрение вернулось к мужикам, но теперь они смотрели на мир через отверстия в картошке, которые сами же и держали в собственных ладонях, при этом сознанием чувствуя свои тела – странное и абсурдное состояние, граничащее с помешательством рассудка.
– Берегите свои картошечные головушки… мало ли что, и останетесь вы тогда… – договаривать Казыл не стал без чего они останутся. Андрей с Семёнычем лишь крепче ухватили свои «очи», совсем не обращая внимания на «горячесть» своих новых голов. Воображение в красках «дорисовало» картину – «глаза» лежат в травушке и наблюдают на неловкие хождения своих бестолковых телес. – Идите к Антипке и передайте от меня привет!
После этих слов дед с хлопком пропал, оставив после себя лёгкую дымку, которую тут же подхватил ветерок и развеял. В молчании мужчины встали и неловко спотыкаясь, побрели до деревни, держа перед собой картофелины с проткнутыми дырами. Луна освещала им обратный путь.
*      *      *        *        *       *       *
Ближе к утру, они добрались до деревни и прямиком отправились к дому лесничего, где в молчании стали пинать по калитке. Цепной пёс во дворе весь извёлся в лае.
– Ну хорош, уши то оторву! Балбес заткнись! – Антип Викторович в семейных трусах по колено и накинутой фуфайкой на голое тело, открыл ворота и сонно потирая глаза, с удивлением увидел молчаливых Андрея и Семёныча. Они перед собой держали картошки и дрожали от утреннего холода, в глазах пугающая пустота - словно нелюди какие. Лесник понимающе вздохнул и жестом пригласил во двор. – А я с белым грибом был.
В тот момент, когда они переходили порог калитки, Антип Викторович выхватил из рук гостей запечённые артефакты и с силой кинул их об землю, после чего для верности прихлопнул картофелины ногой.
– А-а-а! – вмиг заорали во всю глотку мужики, выпучив глаза от дикого ужаса. Они обрели голос и нормальное зрение через глаза собственных тел. – Казыл… Казыл… мать твою… привет от него…
– Казыл, Казыл, да понял я, не орите! Всю деревню перебудите, – спокойно и немного с печалью заговорил Антип, – вам ещё повезло, я почти неделю со своим грибом ходил, боялся его уронить. Жену пугал и детей, а сказать-то и не могу. Писал на бумаге, они чуть в «дурку» меня не отправили…
– И что? – не удержался от вопроса Андрей, обретя наконец-то нормальную речь после пережитого сюрреалистичного кошмара, и на всякий случай пощупал свою голову.
– Да ничего, гриб за неделю черви сожрали… я пытался его сохранить целым, но с природой не поспоришь, в руках и развалился, в труху! Я там чуть не родил от страху, но ничего, видеть стал нормально… не при женщинах будет сказано, набуровил в штаны, словно малышня.
– Вот же этот Казыл - сволочь…
– Да не, он хороший, просто иногда любит покуражиться, норов свой показать…
– За что же он так с нами, из-за леса чтоль? Но мы же денежки заплатили, не своровали…
– Видимо вы понравились ему, он редко когда людям является. Не бойтесь теперь, он вас не обидит! Смело валите лес, ну там можете какой ему подарок оставить, очень уж он падок на это дело!
Андрей с Семёнычем переглянулись и синхронно прошептали друг другу:
– Картошечка!
– А я шоколад привозил, да последние несколько лет и подзабыл про него… видимо тоже надо в гости сходить.
– Интересно, а кто он такой? Вроде на человека похож…
– Вот этого не знаю, может леший, может кто другой, он вообще любые обличья может принимать. Я его первый раз встречал ребёнком лет пяти, второй раз бабулькой, а потом вроде волком и даже медведем… Насчёт медведя могу и ошибаться, он за мной три километра гнался, пока я тупо не встал, задохся, дыхалка ни к чёрту. Гляжу, а никого и нет, лишь его смех эхом отскакивает от деревьев… Говорю же – шутник итить его разитить! Вы особо-то языком не молите кому не попадя, всё равно не поверят, а могут и в больничку перенаправить, оно вам надо? – мужики отрицательно замотали, – вот и правильно. Ладно, идите уж по хатам…
На том и распрощались.
Конец.