Чем человек отличается от раба

    Чем человек отличается от раба? У человека есть право на жизнь; у раба его нет – если хозяину будет нужно, он может его убить. У человека есть свобода решать, что ему делать, и куда ему направится; у раба её нет – он должен делать, что прикажут, и пребывать только там, где ему отведут. У человека есть собственность, которой он может распоряжаться; у раба собственности нет – он сам собственность хозяина, и принадлежит ему наряду с остальной его собственностью, которую тот даёт ему использовать, чтобы этот мог лучше служить.
    У человека есть воля, с которой надо так или иначе считаться; у раба де юре воли нет – он должен делать всё, что прикажут. У него есть только выбор либо делать то, что прикажут, либо получать наказание, (которое будет такое и до тех пор, какое и пока будет воля хозяина). Поэтому у человека есть право быть человеком, а у раба его, получается, нет. Потому что, если его захватят и угонят работать на заводах, на которых делается оружие, из которого будут убивать других людей, то он должен идти и работать.
    Человек всегда мог бы сказать (если он человек) «А почему я должен работать на то, что будет убивать других людей (которые мне ничего не сделали!), Я Человек, а не непонятно кто!». Раб такого сказать не может – если он хочет жить, он должен делать, что прикажут. А приказать такое ему могут запросто, потому что если его хозяин держит рабов (которых готов убить за неподчинение), то права людей он не уважает. А кто не уважает права людей, для того в норме вещей позволять себе всяческую агрессию. И вполне естественно от таких ждать, что, когда им станет мало тех рабов, которые они имеют, и они пойдут захватывать себе новых всякий раз, когда им предоставится возможность это безнаказанно сделать.
    Раб может быть не виноват в том, что он раб. И он может быть добрым человеком. Он может не хотеть никому зла. Но если (всего лишь) хочет жить, то, когда ему поставят такое условие, ему придётся покупать свою жизнь ценой служения процессу нападения на жизни и свободы других людей. И этим раб отличается от свободного человека. Раб делает то, что свободный человек делать не стал бы. И поэтому его политическая позиция не может стоять наравне с позицией свободного. Потому, что всё, что делает (и скорее всего, позволяет себе говорить) раб, жалко и отвратительно. И потому у него просто нет права на такую позицию, которая могла бы стоять с ней наравне. И это одна из причин, по которой рабство недопустимо.
    У раба может быть только одна свобода, которую, классические институты рабства обычно оставляют – свобода думать, что он считает нужным. Он может думать, что хочет, и быть сколько угодно внутренне не согласным. Главное, чтобы делал то, что от него требуют, а согласен он или нет, это может уже никого не интересовать. Но именно поэтому классического раба трудно погнать напрямую убивать врагов хозяина. Потому, что для этого нужно использовать оружие, а давать оружие несогласному рабу опасно.
    Чтобы гнать рабов умирать за новых рабов, нужен особый вид рабов – политические. Политический раб не носит кандалов и официально считается свободным, но он должен делать всё то, что в ином случае возлагается на плечи обычных рабов. Плюс идти умирать за то, чтобы завоевать новых рабов для своего хозяина.
    Политический раб может верить, что он свободный человек, и что всё делает по собственной воле. И что воюет он не за интересы хозяина, а за свои собственные. И что он идёт сражаться не за твоё порабощение, а за освобождение тебя же самого от ебя, и от каких-то кандалов и заблуждений, которые, как он делают тебя чьим-то безвольным рабом. Вот только спрашивать об этом твоё мнение ему либо не придёт в голову, либо он будет считать это необязательным. Единственное, что для него будет обязательным – это действовать в соответствии со своими убеждениями, строго ориентированными на мнение своего хозяина.
    Политический раб может быть убеждён, что всё, что он делает, правильно, и является собственным сознательным решением. И что хозяин ему никакой не хозяин, а им самим добровольно выбранный лидер. И что его желание умереть за своего лидера ему не навязано, а является продолжение его собственного добровольного выбора. Вот только права верить в иное за ним не признаётся. Если он верит в иное, он должен быть уничтожен (ну или быть наказываемым до тех пор, не начнёт верить). И он обязан проходить все те процедуры, которые промоют ему мозги до нужной степени. И права не проходить эти процедуры у него нет. А если он откажется их проходить, его будут наказывать до тех пор, пока не пройдёт (или не умрёт). И только когда пройдёт всё, что надо, (включая все соответствующие проверки) будет пройдено, тогда его «отпустят».
    Несвободы в выборе убеждений политический раб не видит. По той простой причине, что, когда его обработали, он считает, что ему вставили «правильные» убеждения. А когда убеждения «правильные», меры получаются оправданными. А «оправданные» меры надо поддерживать, и это должно решение должно считаться своим «собственным» и «сознательным». Вот только делается этот вывод только тогда, когда ему вставили «правильные» убеждения, а до того момента, пока они таковыми для него не стали, его мнения никто не спрашивает.
    И политический раб может помнить, что его убеждения были ему привиты принудительно. И видеть, как точно так их заставляют принимать других. И знать, что те, к кому такие процедуры не применяются, таких убеждений не разделяют. Но всё это ничего для него уже не меняет. Потому что, если его убеждения «правильны», то значит, «так надо». И когда он знает, что все его убеждения, «какие надо» только благодаря воле хозяина, хозяин становится для него «всем», т.к, если бы не тот, этот «пропадал» бы с «неправильными» убеждениями.
    Политический раб может так же, как и все остальные люди, быть злым или добрым, и весёлым или грустным, и уступчивым или упёртым. И проявлять это всех вещах, кроме тех, что связаны с политикой хозяина. Тут никакого за ним никакого выбора быть не может – каким хозяин даст команду быть, таким он и будет. И будет верить, что это всё тоже часть трудного, но ответственного и им самим сознательно выбранного пути.
    И если у хозяина будет на то какая-то выгода, политический раб пойдёт воевать за тебя против какого-то общего врага. И тогда будет искренне считать, что ты хороший, и может быть даже готов даже отдать за тебя свою жизнь. И будет вкладывать в это всё свою доброту, принципиальность, и прочие качества, которые ему разрешено для такого случая иметь. Но если так случится, что общего врага не станет, и поработить надо будет тебя, пропагандистская машина развернёт рупор на сто восемьдесят градусов, и ты в кратчайший срок окажется у него непримиримым врагом.
    И это будет сделано независимо от того, что ты будешь говорить и делать. Даже если ты с того самого момента, как был «другом», ты не сделаешь вообще ничего. Политический раб будет исходить на ненависть в твой адрес, потому что, система будет работать в режиме «а теперь я сказала – ненависть!».
    И может быть, пропагандистская машина будет напористо объяснять политическому рабу, что ты оказался не таким, каким о тебе думали. Может быть, с гневом обрушит на тебя речь громогласных обвинений. Может быть, ему просто скажут, что вчера тебя считать другом было правильно, а сегодня правильно считать врагом. И для него будет нормой считать, что вчера правда была одна, а сегодня может быть другая. А может, ничего объяснять и не надо будет, а просто достаточно будет одного слова, сказанного хозяином, и это слово будет законом, верить которому политический раб должен без лишних вопросов.
    Политическому рабу будет сказано, что ты враг, и политический раб сразу наглухо забудет о том, что считал тебя своим другом. И забудет о том, как говорил, что вы друзья навек. И забудет о том, с какой серьёзностью он доказывал важность своих убеждений, с оглядкой на важность всего того, чему они должны служить. И политический раб не сможет ответить за состоятельность своей позиции, потому что, при такой позиции к ней будут такие вопросы, на которые ему просто нечего ответить. И поэтому ему не останется ничего, кроме, как оставить их без ответа, и отвернувшись, уйти. Чтобы потом (забыв об этой неугодной детали дела), вернуться, и продолжить выполнять программу хозяина, как ни в чём не бывало.
    Поэтому позиция политического раба не может стоять рядом с позицией по-настоящему свободного человека. Потому, что нет у него права на такую позицию. Потому, что право на серьёзность и состоятельность позиции может быть только у свободного. Как и понимание того, в чём разница, и в чём ценность понимания этой разницы, и насколько в связи с этим политическое рабство недопустимо. А у политического раба есть только воля хозяина, и ценность режима, дающего возможность спрятаться за его систему, и покуда последний держится, не отвечать за то, что этот делает, и чему на самом деле он служит.
    Поэтому не может ценящий свободу ум судить о правоте рабовладельческого режима по количеству рабов, этот режим поддерживающих. Это может делать только иди желающий, быть рабовладельцев, или желающий быть рабом.