Костёр. вечер шестнадцатый

КОСТЁР
Вечер шестнадцатый
Гарантии, которые не сработали

«Самые опасные обещания — те,
которые дают, не собираясь выполнять».

В этот вечер огонь разгорался медленно. Дрова были сырые, и пламя сначала шипело, будто сопротивлялось. Дед не спешил помогать — смотрел, как огонь сам находит силу.

— Видишь, Миш, — сказал он, — иногда и костру нужно время. С историей так же.

Мишка кивнул.

— Ты говорил, что сегодня — про гарантии.

— Да. Про обещания. И про то, как они ломают доверие.

Огонь наконец взялся, стал ровнее.

— В две тысячи четырнадцатом, — начал дед, — когда в Киеве всё уже кипело, был момент, когда кровь можно было остановить.

— Это когда Янукович?

— Именно. В феврале. Тогда были подписаны соглашения. Не абы кем — Германия, Франция. Лидеры Европы. Гаранты.

— О чём договорились?

— О компромиссе. Досрочные выборы. Возврат к конституции. Мирный выход из кризиса. Без штурмов. Без насилия.

Дед помолчал.

— А на следующий день всё это выбросили.

— Как — выбросили?

— Просто перестали выполнять. Янукович уехал, власть сменилась силой. А те, кто давал гарантии, сделали вид, что ничего не произошло.

Мишка нахмурился.

— И это было важно?

— Это было переломно. — Дед сказал жёстко. — После этого в Москве сделали вывод: договорённости с Западом — временные. Их соблюдают, пока удобно.

Он посмотрел на внука внимательно.

— Понимаешь, Миш, можно спорить о политиках. Но если рушится принцип гарантий — рушится дипломатия.

— А Европа?

— Европа тогда предпочла не портить отношения с США. И промолчала.

— И Россия это запомнила?

— Россия это записала. В память. В доклады. В стратегию.

Костёр треснул, выбросив искры.

— А дальше начался Донбасс, — продолжил дед. — Люди на востоке Украины не приняли новую власть. Не из-за любви к России, а из-за страха быть чужими в собственной стране.

— И что сделала власть?

— Вместо разговора — силу. Вместо диалога — артиллерию. Это тоже важный момент, о котором редко говорят.

Мишка тихо спросил:

— А Минские соглашения?

Дед кивнул.

— Это была вторая попытка остановить катастрофу. Снова Германия. Снова Франция. Снова гарантии.

— И снова не получилось?

— Не просто не получилось. Позже сами европейские лидеры признались: Минск был нужен, чтобы выиграть время. Не для мира — для подготовки.

Он сказал это спокойно, без злобы.

— Когда такое слышит страна, Миш, она делает вывод: тебя не обманули случайно. Тебя обманули осознанно.

Мишка долго молчал.

— А Украина?

— Украина стала заложником. Её вооружали, учили, настраивали. Говорили: «Вы — передовой рубеж демократии». Но за этими словами редко стоит забота о людях.

— Значит, всё шло к войне?

Дед медленно покачал головой.

— Всё шло к пределу. А война — это момент, когда политики признают, что не смогли договориться.

— Или не захотели…

— Или не захотели, — согласился дед.

Огонь начал оседать.

— Завтра, — сказал он тихо, — поговорим о том, что происходит с обществом, когда его долго кормят страхом. Про идеологию. Про образ врага. Про то, как людей учат ненавидеть.

Мишка посмотрел на огонь.

— Это уже про всех?

— Про всех, — ответил дед. — Потому что в этом месте никто не остаётся чистым.

Они сидели молча, пока пламя не стало низким и тёплым.

История снова не поставила точку.
Она подвела черту — и потребовала честности.