Роман Жизнь после смерти 13 глав

                Р  О  М  А  Н




                Ж И З Н Ь    П О С Л Е   С М Е Р Т И











                Пульсирующий свет



    Миран никогда прежде не видел такого переплетения красоты и мистики. Он находился на грани между двумя мирами — реальностью и чем-то иным. Было раннее утро; он чувствовал это даже сквозь закрытые глаза, навсегда скрытые плотными гардинами век, за которыми осталось его бездыханное тело, покоящееся на одре.
    Его увлекал новый мир своей непринуждённой привлекательностью, столь непохожей на тот, который он только что покинул. Состояние вдохновенного парения и ожидания чего-то особенного заставляло его оглядываться. Перед ним мелькали ландшафты звёзд и планет, вызывая восторг и тревожный вопрос: «Где я? Что со мной происходит?»
    Ответов не было. Его новое состояние представляло собой невидимые, но живые конфигурации, смутно напоминавшие прежний облик, всё ещё лежащий на одре.
    Постепенно Миран начинал догадываться: это было не похоже на сон и, вероятно, связано с его смертью. В тот же миг до него донеслись стоны и рыдания близких… Но они не смогли нарушить гармонию нового бытия. Перед его внутренним взором всплывали печальные лица родных, картины детства и всей земной жизни, однако ничто не мешало умилению от движения сквозь пространство, сопровождаемого странной музыкой — чем-то напоминающей звучание органа.
    Подобно маленькому ребёнку, он оглядывался по сторонам и постепенно стал различать живые существа, которые, так же как и он, находились в этом загадочном, но изумительном мире. Кто-то разговаривал с кем-то, кто-то обнимался и улыбался, а кто-то махал ему рукой, так похожей на человеческую. Постепенно он начал привыкать к своему новому состоянию. Миран уже забывал своё бездыханное тело, из которого вышел в новую жизнь, столь непохожую на земную, хотя внутри него всё ещё проявлялись знакомые земные чувства…
    «И что дальше?» — задавался он вопросом и удивлялся тому, что его никто не сопровождает в новом мире, непрерывно меняющем свои декорации — каждая последующая была лучше предыдущей. И стоило ему подумать об этом, как всё видимое пространство залилось пульсирующим светом. Он не обжигал и не пугал, но и не успокаивал — напротив, заострял внимание всего живого и неживого на чём-то особенном, что вот-вот должно было случиться…



                Кодекс Вселенной



    Миран ждал чего-то особенного — возможно, откровения перед кем-то или перед самим собой. Но ничего не происходило. Пульсация света постепенно замедлялась, и вместе с ней тускнел сам свет, создавая ощущение, будто он удаляется, уходя в ином направлении.
    Когда пульсация окончательно прекратилась, Миран ощутил, что внутри него происходят необъяснимые изменения. Он начал отчётливо различать всё живое и неживое пространство вокруг себя. Стоило ему подумать о чём-то — и в мыслях уже возникал ответ на интересующий вопрос.
    После смерти на Земле он проникал в неизведанное пространство не по своей воле. Теперь же, после той самой вспышки пульсирующего света, он заметил, что одной мысли достаточно, чтобы переместиться в любом направлении. Его удивлению не было предела. И всё же он ждал чего-то большего — встречи с тем, кто определил бы его дальнейшую судьбу.
    Не дождавшись ответа и устав от неопределённости, Миран посмотрел вслед уходящему свету и подумал:
    «Кто я теперь? Каково моё предназначение в этом мире? Бесконечное скитание по пространству — или нечто большее, о чём я пока не знаю?»
    — Пока адаптируйся к тому, что ты видишь, — прозвучал рядом голос с бархатным тембром. — Познавай своё окружение, откройся ему — и оно откроется тебе. Оно видит, чувствует и воздействует на тебя в соответствии со Вселенским Кодексом. Оно такое же, как и ты, как и все обитатели Вселенной.
    Миран почувствовал, что голос не давит, а словно сопровождает его мысли.
    — Посмотри на себя внимательнее, — продолжил он. — Ты уже другой. Облик меняется, как и всё во Вселенной. Многое зависит от тебя: каким станет твоё будущее. Возможности даны тебе в полной мере, но ты не сможешь обратить их против самой Вселенной. Всё подчинено Кодексу существования. Так что добро пожаловать в новую жизнь. Почувствуй себя архитектором собственного пути.
    Голос умолк, а Миран ещё долго осмысливал услышанное.
    «Кому он принадлежал? Что он хотел до меня донести? Выходит, я и вправду — творец своей новой жизни?»
    Не успел он завершить мысль, как голос вновь прозвучал рядом:
    — Да. Ты творец своей жизни, которая является частью жизни Вселенной. А голос принадлежит мне — тому, кто следит, чтобы творцы, отвечающие за собственное бытие, в своём развитии следовали принципам Вселенского Кодекса.
    Потрясённый неожиданным откровением, Миран вслух спросил:
    — Вы и есть сам Господь Бог?
    В ответ раздался звонкий смех, и он ощутил лёгкое, почти дружеское прикосновение.
    — Я лишь хранитель Кодекса Вселенной. Тех, кто поддерживает её гармонию, я поощряю. Тех же, кто вносит сумятицу, — нейтрализую. Наслаждайся своей новой жизнью…


                Встреча с матерью



     После слов Хранителя Кодекса Миран ещё долго оставался неподвижным, словно само пространство вокруг него утратило смысл движения. Вселенная, бесконечная и всегда откликающаяся на его мысли, впервые чуть отступила от него. Он осознал, что даже вечное странствие может утомлять, если в нём нет покоя.
    «Усталость… — отозвалась мысль внутри него. — И я всё ещё способен чувствовать, как раньше. Значит, во мне осталось нечто земное». Эта мысль была одновременно утешением и тревогой. Он привык быть выше желаний, но сейчас ему было необходимо остановиться и отдохнуть.
    Мысль, подчиняясь внутреннему импульсу, перенесла его на планету с символическим именем «Ариана», расположенную в созвездии Проксимы Центавра. Ариана встретила его тишиной и благородной гармонией. Она напоминала Землю, но была лишена излишней суеты, словно очищенная от всего наносного. Ариана не стремилась впечатлить и не демонстрировала свою красоту — она просто жила. Чистая, добродетельная, подлинная.
    «Если у каждого мира есть душа, — размышлял Миран, — то здесь она присутствует во всём и ещё не забыла, кем является».
    Мысли перенесли его в самый центр планеты — город Надежда, раскинувшийся вдоль величественной реки Рипсимэ. Выйдя на берег, он остановился. Вода медленно перекатывала волны, и их движение притягивало взгляд, словно пыталось заговорить с ним.
    «Рипсимэ…» — повторил он про себя. Имя отозвалось болью и теплом одновременно. Так звали его мать. Его земное чудо. Ту, чьё присутствие когда-то делало его мир и само существование наполненными смыслом.
    Воспоминание вспыхнуло внезапно и оказалось сильнее, чем он ожидал. Слёзы выступили на глазах — впервые за всё время его существования вне пространства Земли.
     «Я отдалился от своей прошлой жизни, — думал он, — но не ушёл от самого себя». Связь с прошлым оказалась живой и пульсирующей, и в этот миг ему отчаянно захотелось вернуться туда, где жили его воспоминания, где каждая боль имела своё имя, а каждая радость — свою особую черту.
    Он медленно брёл вдоль берега, растворяясь в движении толпы. Вокруг проходили существа, похожие на людей, но с более утончёнными чертами лица и фигуры. Их взгляды были спокойны — в них не было тревоги и спешки.
    «Может быть, именно так выглядят те, кто ещё не потерял себя», — подумал Миран. И эта мысль прозвучала как вопрос, на который он пока не был готов ответить.
    Река продолжала своё течение, город жил своей, казалось, спокойной жизнью, а Вселенная терпеливо чего-то ждала от него. Но впервые за долгое время Миран не спешил отвечать на её зов…
    Он внезапно вздрогнул, почувствовав тепло знакомых рук на своём плече. Ещё не успев обернуться, он крикнул:
    — Маааама! Это ты?..
    Он обернулся и оказался в объятиях своей матери, которая, как и он, заливалась слезами — слезами радости и благодарности своей нынешней судьбе…




                Прогулка по набережной


    Они ещё долго прогуливались по набережной, внушительной по размерам реки Рипсимэ. Сын и мать шли в обнимку. От тепла матери, проникавшего в его тело, будто сотканного из чувственных элементов, Мирану становилось по-земному уютно. К нему возвращалась память, покинувшая его с появлением на просторах Вселенной. Перед глазами проходили самые волнительные эпизоды его жизни.
    Он неустанно глядел на мать, которая, хотя и была абсолютной копией своей молодости, всё же чем-то отличалась. Красивая, добрая и лучезарная, она струилась утешением и надеждой…
    Пребывая в состоянии сомнения с момента проникновения в глубины Вселенной, Миран задавался множеством вопросов, ответы на которые получал в реальном времени. Но то, что мать одним лишь взглядом смогла унять все его переживания, было, по-видимому, продиктовано его новой судьбой.
    — Я знал, что встречусь с тобой, — всё ещё пребывая в состоянии умилённого шока, произнёс после недолгого молчания Миран. — Но не смог предугадать именно такую встречу.
    — Ты ожидал другой встречи, сыночек? — с глазами, струившимися материнской любовью, спросила Рипсимэ.
    — Признаться честно, мне казалось, что ты встретишь меня в околоземном пространстве и будешь сопровождать на аудиенцию и Суд Господа, — делился мыслями Миран с матерью.
    — Ах, мой божественный мальчик! Какой же ты искренний! Меня тоже преследовали подобные мысли. Но новая жизнь на Небесах — не о суде, а о новых возможностях, о новых встречах, любви и вдохновении и… — вдруг, многозначительно взглянув на сына, Рипсимэ замолчала.
    — И чего ещё? — взволнованно спросил Миран. — Тогда всё-таки будет суд?
    — Ну зачем сразу о самом плохом, — мягко успокаивала мать сына. — Здесь судов не существует, поскольку вина человека всегда очевидна, если он совершил деяние, несовместимое с Кодексом Вселенной. В таком случае наступает наказание в виде лишений. Ты чувствуешь себя отшельником, и за это время можешь исправиться, искупив свою вину благими деяниями во имя процветания Вселенной…
    Рипсимэ старалась деликатно донести до сына реалии жизни на Ариане и во всей Вселенной. Мать заметила, как Миран немного загрустил и погрузился в раздумья. Она прижала сына к груди и по-матерински прошептала:
    — Ты не волнуйся, мой ненаглядный Миран. Мама рядом с тобой и не допустит, чтобы ты совершал ошибки, которые могут отрицательно сказаться на благополучии всей нашей планеты…
    Миран постарался улыбнуться матери, хотя в глубине души почувствовал некоторый дискомфорт. Это сразу уловила Рипсимэ.
    — Мой родной, не бери в голову. Сколько я помню себя за время своего пребывания на этой планете, ещё никого не наказывали за нарушение Кодекса Вселенной. Все люди здесь живут свободными и законопослушными гражданами. Таким, я уверена, будешь и ты! А теперь пойдём ко мне — тебе нужен отдых!




                Знакомство с семьёй матери



    Не прошло и мгновения, как мать и сын телепортировались в роскошный особняк на противоположном берегу Рипсимэ. У самого порога их встретил статный мужчина с младенцем на руках. Он уже собирался спросить у Рипсимэ, кто они, но она опередила его и, с едва сдерживаемым волнением, представила гостей:
    — Миран, это Вилли — мой супруг, а Каренчик — наш общий ребёнок.
    Миран лишь успел пожать Вилли руку, как малыш внезапно потянулся к нему, прижался и стал ласково целовать, будто узнавая, а затем с умилением вдыхать его запах.
    Миран вздрогнул и почувствовал, как к глазам подступают слёзы.
    — Мама… — обратился он к Рипсимэ, не сводя взгляда с младенца. — Он же… это я. Абсолютная копия в детстве. Как такое возможно? Другие измерения, иные условия… Я не должен был повториться.
    Рипсимэ осторожно погладила сына по руке и попыталась забрать малыша, но Каренчик решительно прижался к Мирану и даже отвернулся.
    Вилли, всё ещё ошеломлённый поразительным сходством, лишь теперь осознал, что они стоят на пороге, и жестом пригласил всех пройти в дом.
    Устроившись на широкой софе, Рипсимэ глубоко вздохнула.
    — Родной мой… — тихо сказала она. — У меня нет объяснений. Я сама долго искала ответ. Возможно, Создатель Вселенной, увидев мою боль и тоску по тебе, решил утешить меня рождением этого чуда… Того, кто стал твоим отражением.
    Она замолчала, наблюдая, как малыш цепляется за Мирана, словно боясь потерять, и глаза её вновь наполнились слезами.
    Её боль волнами отзывалась внутри Мирана, пробуждая воспоминания о прошлом. Но стоило ему взглянуть на Карена, как тоска отступала, уступая место тихой, глубокой благодарности — матери и Вилли — за этот бесценный дар, за брата.
    — Я не нахожу слов… — наконец произнёс он. — Это невероятно. Этот малыш… мой братишка… уже заставил меня взглянуть на всё пережитое иначе. Ничто не заканчивается смертью. Жизнь только начинается. И она уже здесь — во мне, рядом с тобой, мама, рядом с Вилли… и с этим крохотным бальзамом моей души.
    Едва Миран договорил, как Карен внимательно посмотрел ему в глаза, затем двумя ладошками мягко хлопнул по его лицу и вдруг рассмеялся, осыпая его непрерывными поцелуями.
    Сцена оказалась настолько трогательной, что Вилли и Рипсимэ одновременно потянулись к Мирану и Каренчику, заключив их в долгие, тёплые объятия. И лишь после этого Рипсимэ сказала:
    — Сынок, нужно отметить твоё возвращение в мою жизнь и знакомство с моей новой семьёй. Я постараюсь быстренько приготовить что-нибудь… попробую карабахскую кухню.
    Миран мягко улыбнулся и не дал ей договорить, напомнив, что он полностью лишён чувства голода.
    — Это временно, — успокоила его Рипсимэ. — Связано с периодом адаптации. Очень скоро ты начнёшь чувствовать безумный голод. Не волнуйся, я от тебя почти не отойду — просто задам мысленно программу, что приготовить.
    — Мысленно? — удивлённо переспросил Миран. — Разве такое возможно?
    — У нас это норма, — вместо Рипсимэ ответил Вилли. — Иначе здесь просто не бывает.
    И уже через несколько мгновений еда была готова, а стол — безупречно сервирован…



                Утренняя музыка



     После ужина, напомнившего ему кулинарные изыски карабахской кухни, Миран вышел в палисадник, и его мгновенно обуяли вечерние сумерки. Одна лишь гамма цветов, постоянно меняющая свою конфигурацию, перехватила ему дыхание. Он заворожённо наблюдал за этой игрой красок и не заметил, как к нему подошли мать, Вилли и Каренчик.
    Лишь тогда, когда малыш попросился к нему, Рипсимэ легко дотронулась до его плеча. Миран не сразу обернулся — настолько он был поглощён увиденным. И в тот самый миг Каренчик сам потянулся к нему, и началось невообразимое откровение: слёзы хлынули ручьём…
    — Мне кажется, я попал в рай, — признался спустя мгновение Миран, взяв малыша на руки и крепко прижав к себе. Каренчик обнял его в ответ. — Мама, Вилли, у вас всегда такие красивые сумерки?
    — Мой мальчик, — тихо произнесла Рипсимэ, — эта планета состоит из одних чудес. Я не могу утверждать, что ты попал в рай: я никогда там не бывала. Да и здесь никто не использует такие понятия, как рай или ад… У нас иная философия жизни. Никто не живёт ожиданием попасть в условные места, не имеющие ничего общего с существованием Вселенной.
    — Рипсимэ абсолютно права, — нежно обняв супругу, сказал Вилли. — Здесь иная культура осмысления жизни.
    Миран внимательно слушал мать и Вилли, периодически замирая под воздействием меняющейся палитры сумерек. Когда же они стали медленно уходить за горизонт, Рипсимэ тихо сказала:
    — Сынок, тебе необходимо отдохнуть. Каренчику тоже. Я приготовила твою постель — она в комнате рядом с гостиной.
    Миран обнял мать, передал ей малыша, который уже сладко сопел, попрощался с Вилли и отправился отдыхать.
    Приняв душ, он лёг в постель, которая объяла его пронизывающей теплотой, чем-то напоминавшей ту, что согревала его задолго до смерти на родине. Он уснул крепким, глубоким сном.
    Проснулся Миран от нежного звучания музыки. Она доносилась, словно совсем рядом и была созвучна камерному квартету.
    «Неужели мама пригласила музыкантов?» — подумал он, не открывая глаз.
    Утренние блики света плавали перед глазами, и он нехотя приоткрыл их. Накинув халат, Миран тихо ускользнул через дверь комнаты, ведущую в гостиную. Мать сидела напротив окна и смотрела, как утро постепенно проникает повсюду. Музыка здесь звучала отчётливее, чем в его комнате.
    Он оглянулся — ни одного музыкального инструмента. И всё же звуки рождались буквально рядом.
    Миран подошёл к матери и нежно коснулся её плеча. Музыка тут же умолкла, и Рипсимэ медленно повернула голову в его сторону.
    — Ты проснулся, родимый? — спросила она, словно пребывая в лёгкой отрешённости.
    — Да, мам. Доброе утро. Я проснулся от красивой музыки. Казалось, будто рядом играл квартет… но я так и не понял, кто были исполнители.
    Рипсимэ поднялась и обняла сына.
    — Родимый, этот квартет — я сама. На этой планете мыслями можно породить всё, даже звучание музыки. Она была создана мной и предназначалась тебе…



                Откровения утра



    Утро выдалось удивительно мягким. Светило Альфа Центавра излучало нежные лучи, поднимавшие настроение и настраивавшие на радужный день. Река Рипсимэ дышала свежестью, наполняя город Надежду живительной прохладой. С самого раннего часа набережная была полна людей.
    Миран стоял на балконе виллы и смотрел на реку — у него захватывало дух от того, насколько грациозно и величественно она катила свои волны. Рипсимэ словно играла с водной гладью, и её зажигательная, жизнеутверждающая сила разливалась далеко за пределы берегов. Мирану захотелось подойти ближе, вдохнуть эту энергию и напитаться ею сполна.
    Рядом стояла мать и молча наблюдала за вдохновением сына. Её счастью не было предела — она жадно ловила каждое мгновение рядом с ним, стараясь утолить тоску долгой разлуки.
    В этот самый момент Каренчик, проснувшись, отправился на поиски того, кто уже стал для него самым близким человеком.
    Первым малыша заметил Миран — едва тёплая ладошка коснулась его ноги. Он обернулся и встретился со взглядом, полным любви и тихой просьбы. Мгновение — и брат уже был у него на руках. Миран прижимал его к себе, целовал и не сдерживал слёз счастья.
    Мать, Рипсимэ, с умилением наблюдала за этой сценой.
    И вдруг Миран тихо произнёс:
    — Мама… ради этого мгновения стоило завершить жизнь на Земле.
    После этих слов они оба разрыдались — счастливо, не скрывая чувств. Чуть позже Миран, всё ещё не выпуская малыша из объятий, признался:
    — Он возрождает меня. Он наполняет смыслом мою новую жизнь.
    С этими словами Миран подхватил братишку и помчался в сторону реки, на набережную. Рипсимэ успела лишь крикнуть ему вслед:
    — Только не задерживайся! Мы ещё не завтракали… и нам нужно поговорить.
    Миран с Каренчиком на руках словно летал над набережной, ловя восхищённые взгляды прохожих.
    — Как же они похожи, как две капли воды… — доносилось ему вслед.
    От этих слов ему хотелось парить ещё выше от счастья. А малыш крепко обнимал его, будто боялся, что стоит разжать руки — и он потеряет своего старшего брата.
    За короткое время Миран сумел адаптироваться к новому окружению и даже начал заводить знакомства. Не было ни одного человека, который бы не заметил: малыш — его точная копия. И что было особенно любопытно — многие говорили и о поразительном сходстве с правителем Арианы Кареном.
    — А ты знаешь, — поделилась пожилая женщина по имени Римма, — что мать Карена тоже звали Рипсимэ? И она была очень похожа на твою маму.
    Она сделала паузу и добавила:
    — Наша река названа Рипсимэ в честь матери Карена…
    Эта новость погрузила Мирана в раздумья. Он всё яснее осознавал: с каждым днём ему предстоит открывать всё больше тайн жизни на планете Ариана.
    Он продолжал прогулку, но малыш снова начал засыпать, тихо сопя у него на руках. Миран повернул обратно, к дому.
    «Надо многое разузнать у мамы…» — решил он.


                Отголоски истины



    Когда Миран с Каренчиком вернулись домой, их сразу окутал уют. Дом дышал теплом и заботой— в каждом штрихе чувствовалась рука матери. Всё здесь напоминало о том, что она никогда не переставала думать о своей прошлой жизни, о близких, которых оставила на Земле.
    Рипсимэ колдовала на кухне, управляя программой приготовления завтрака, и от доносившихся ароматов у Мирана тихо заурчало в желудке.
    Он осторожно уложил задремавшего малыша на софу и подошёл к матери. Та, словно не замечая помощи программы, быстро накрыла на стол, и вскоре дом наполнился запахами, так похожими на те, что когда-то наполняли их дом в Степанакерте. Миран, не сдержав порыва, нежно обнял её.
    Он уже хотел поблагодарить за всё: и за заботу, и за это утро, и заодно задать вопросы, не дававшие ему покоя. Но мать мягко поднесла палец к его губам.
    — Давай попозже, — тихо сказала она.
    В этот момент в гостиной появился Вилли, и все уселись завтракать. Он с искренним участием расспрашивал Мирана, как ему спалось и удалось ли прогуляться по набережной. Миран делился впечатлениями, но осторожно обходил тему, тревожившую его сильнее всего.
    Он сидел напротив матери и вдруг поймал себя на странном ощущении: они смотрели друг на друга иначе, чем ещё вчера. В её взгляде, в движениях, в том, как она держала чашку, угадывалось нечто большее, чем просто материнская забота. Слова пожилой женщины с набережной не отпускали его, и волнение всё сильнее отражалось в его глазах.
    Рипсимэ это видела. Она понимала этот взгляд: Миран подошёл слишком близко к истине.
    — Ты хочешь о чём-то спросить, — наконец тихо произнесла она.
    Миран кивнул.
    — Мам… — почти шёпотом сказал он. — Сегодня утром я многое узнал. И, если честно, я в замешательстве… даже в шоке.
    — Я догадываюсь, сынок, — ответила она спокойно. — Я и сама была в таком же состоянии, когда ещё жила на Земле и впервые оказалась здесь.
    Она на мгновение задумалась и потом продолжила:
    — За два дня до моей смерти я исповедовалась перед тобой. Рядом была Асмик. Ты помнишь мои слова?
    — Каждое, — с дрожью ответил Миран.
    — Когда я увидела здесь Карена, правителя Арианы, — продолжила Рипсимэ, — меня охватил настоящий шок. Я вдруг поняла, что простая земная женщина… родила сына с тем же генетическим кодом, что и он. Тогда я не могла объяснить этого и лишь повторяла: как возможно, чтобы смертная женщина обычным путём родила такого Человека, как ты…
    Миран опустился перед матерью на колени, целовал её руки и шептал сквозь слёзы:
    — С тех пор моя жизнь на Земле изменилась… Но, как я вижу, и в новой жизни твои слова продолжают вести меня.
    Он плакал, уткнувшись в её колени, а Рипсимэ нежно гладила его по голове.
    Когда эмоции немного улеглись, она посмотрела на сына и спросила:
    — Ты хочешь спросить ещё о чём-то?
    — Да, мам. О матери правителя Карена… О Рипсимэ. Говорят, ты — её точная копия. Это правда?
    Рипсимэ долго смотрела в ожидающие глаза сына. Потом заговорила тихо, но в её голосе звучало светлое принятие:
    — Да, сынок. Я и мать Карена — носители одного и того же генетического кода, и генома — всей совокупности наследственного материала (ДНК) организма.
    — Значит… — Миран едва подбирал слова, — ты, гипотетически, являешься её абсолютным двойником?
    — Гипотетически — да, — кивнула она. — Но мы не однояйцевые близнецы и не клоны. Я могу лишь предположить, что генетическая информация матери Карена и самого Карена каким-то образом — словно импульс — вмешалась в процесс зарождения жизни. И здесь… и на Земле.
    Она вздохнула.
    — Это был эксперимент. Как и зачем — я до сих пор не знаю.
    — Вот это да… — только и смог произнести Миран, погружаясь в раздумья.
    Вилли, заметив его состояние, предложил прогуляться по городу.    Миран с радостью согласился.
    «Может, развеюсь…» — подумал он.
    — Это не наваждение, — тихо сказала Рипсимэ, словно прочитав его мысли. — И ещё, мой милый… Когда ты встретишься с Кареном старшим, ты поймёшь, насколько вы похожи. Не только внешне. Но и характерами.



                Прогулка по Надежде



    Главный город планеты Арианы чем-то напоминал европейские города Земли. Надежда была изысканной, утончённой версией южных городов Каталонии и Франции.
    Вилли рассказывал об истории происхождения города, а Миран впитывал каждое его слово. Его взгляд скользил по божественно красивым строениям, и в этом созерцании рождалось нечто большее, чем простая прогулка. Это было чувство тихого вдохновения.
    Поделившись своим внутренним состоянием с Вилли, Миран спросил:
    — Вот вы родились и живёте здесь… Вы по-прежнему восхищаетесь этой красотой? Или со временем к ней привыкают?
    — Мой дорогой, — улыбнулся Вилли, — разве к прекрасному можно привыкнуть? Каждый раз я открываю для себя что-то новое. Это окрыляет, вдохновляет и заставляет думать о том, чем ещё можно украсить наш город.
    Альфа Центавра светилась умиротворённым светом, и Мирану вдруг захотелось расправить крылья, взмыть вверх и охватить взором всю эту красоту. Он задумался, вспомнив свою родину, свою сказочную страну. Захотелось хотя бы краешком глаза заглянуть туда, увидеть близких, пройтись знакомыми тропами.
    — Ты о чём-то задумался? — заметив его отрешённость, спросил Вилли.
    — Вспомнил родину… близких, — откровенно ответил Миран. — Так хочется хоть на мгновение вернуться туда.
    — Понимаю, — кивнул Вилли. — Твоя мама до последнего часто пускалась в такие путешествия. Есть специальная программа. Я могу помочь тебе загрузить её.
    Миран встрепенулся:
    — Как?.. Разве это возможно?
    — Возможно, — спокойно ответил Вилли. — Ты сможешь посещать Землю за считанные мгновения: унять тоску и вернуться. Но есть ограничения — ты не примешь прежний облик и не сможешь задерживаться надолго. Это скорее поток информации в пространстве. Его скорость несоизмерима с тем, к чему вы привыкли на Земле.
    Миран долго смотрел Вилли в глаза, а потом тихо спросил:
    — А когда мама возвращалась из таких путешествий… что она чувствовала?
    Вилли на мгновение задумался.
    — Лучше спроси у неё сам. Смотреть на неё всегда было тяжело… Она долго приходила в себя.
    Он мягко добавил:
    — Давай не будем спешить. Пока просто наслаждайся новой жизнью. Зайдём в кафе?
    — Да, — улыбнулся Миран. — Хочется ощутить и это удовольствие.
    Кафе оказалось удивительно знакомым. Дизайн почти не отличался от земных заведений. Они заняли столик у окна. Вилли подозвал баристу и поинтересовался, какой кофе тот порекомендует.
    — Лате, — ответил он.
    Услышав это слово, Миран едва сдержал эмоции. Когда бариста отошёл, он спросил:
    — У вас такие же названия кофе, как у нас?
    — Да, дорогой, — улыбнулся Вилли. — И не только здесь. По всей Вселенной.
    Когда бариста поставил перед ними чашки с струящимся ароматом кофе, Миран на мгновение словно вернулся в тот мир, откуда пришёл. Он вышел из этого состояния, когда услышал:
    — Простите… — обратился к нему бариста. — Но вы поразительно похожи на нашего правителя. Случайно, не вы ли сам правитель Карен?
    Вилли ответил за него, с лёгкой улыбкой:
    — Пока ещё нет…


    
                Миран интересуется отцом



    Дни сменяли друг друга, и каждый приносил в новую реальность жизни Мирана ощущение мира и спокойствия. И всё же это состояние не освобождало его от размышлений о будущем, о собственной адаптации к новым законам бытия, где мысль и даже конфигурация взгляда становились определяющими в идентификации личности и открывали доступ ко всем ресурсам планеты Арианы, предназначенным для него с момента появления здесь.
    Эти возможности, окружение благородных и светлых людей не могли унять того тихого волнения, которое постоянно наполняло его лёгкой грустью и тоской по прошлому. Его тянуло туда, откуда он так внезапно шагнул в бескрайние просторы Вселенной.
Единственным утешением были мать и маленькое чудо — Каренчик. Но даже находясь в оазисе этой любви, Миран ощущал, что чего-то не хватает. Любви отца.
    Несколько раз он собирался спросить у матери, виделась ли она с отцом после переселения на Ариану. Но каждый раз откладывал этот разговор, хотя прекрасно понимал: мать читает его мысли. И всё же настал момент, когда он осмелился.
    — Я ждала этого вопроса с того дня, как ты появился у нас, — с волнением и тихой грустью сказала Рипсимэ. — И даже удивлялась, почему ты так долго не спрашивал о Левоне…
    Она ненадолго замолчала, словно собираясь с мыслями.
    — После переселения меня встретила моя мама — твоя любимая бабушка Тамара. Тогда у неё уже была другая семья. Я спросила у неё, знает ли она, где сейчас Левон и можно ли с ним увидеться.
Рипсимэ вздохнула.
    — Она сказала, что Левон живёт далеко — на планете Гремми, вращающейся вокруг звезды Эарендель, на самой границе нашей Вселенной с другой. У него есть семья: прекрасная жена Иоланда и трое детей — две дочери и сын. Их зовут Лилия, Карина и… Миран.
    Её слова оборвались, когда Миран разрыдался. Она обняла его, пытаясь успокоить, но он лишь сильнее содрогался от слёз.
    — Ма-ма… — выдохнул он сквозь рыдания. — Как это трогательно… Ты виделась с ним?
    — Да, сынок, — трепетно продолжила Рипсимэ. — Сначала он появился ко мне один. Это была очень необычная встреча. Мы долго и откровенно говорили, и я приняла его выбор.
Она улыбнулась сквозь слёзы.
    — Потом он был здесь уже с семьёй. Когда я увидела его детей — таких светлых, таких живых, — я почувствовала к ним искреннюю любовь. И к Иоланде тоже… она удивительно тёплая женщина.
    Рипсимэ говорила спокойно, словно проживая всё заново:
    — Потом я сама бывала у них. Они живут на невероятно красивой планете. Мы часто общаемся через адаптированную мыслевую связь. Ощущение такое, будто они совсем рядом…
    — Мама… — прошептал Миран. — Это трогает меня до самой глубины моей новой сути.
    — Ах, сынок… — улыбнулась она. — Знал бы ты, как он тебя обожает.
    Эти слова вновь наполнили глаза Мирана счастливыми слезами.     Успокоившись, он спросил:
    — Я могу встретиться с ним? С его семьёй?
    Рипсимэ внимательно посмотрела на сына.
    — Ты не обидишься, если я открою тебе одну тайну?
    Миран насторожился, но, увидев в её глазах любовь и светлое волнение, сразу ответил:
    — Как я могу обидеться на тебя, мама?
    И тогда она призналась:
    — Без твоего разрешения я включила интерактивную связь с твоим отцом. Он слышал весь наш разговор…
    Она мягко улыбнулась.
    — И он скоро будет здесь.
    От услышанного и от предвкушения этих мгновений у Мирана подкосились ноги. Он буквально опустился на софу, не в силах удержать проявление нахлынувшего счастья.





                Появление отца



    Миран ожидал, что отец войдёт через дверь, и не отрывал взгляда от парадного входа. Но каково было его удивление, когда он вдруг почувствовал знакомое прикосновение — то самое, которое мгновенно унесло его в детство на Земле, в Карабах.
    Он не успел даже вздохнуть, как оказался в объятиях отца — тех самых сильных и добрых, какими они навсегда остались в его памяти.
    Рипсимэ, увидев эту встречу, не смогла сдержаться. Она подошла и обняла их обоих, и в этот миг ни одно сердце в комнате не осталось в стороне. К ним подбежал даже Каренчик.
    Каково же было удивление Мирана и Рипсимэ, когда Левон подхватил малыша на руки, стал непрерывно целовать его, затем подбросил вверх, с любовью поймал и снова прижал к себе — так же, как когда-то обнимал в детстве Мирана.
    Слёзы стояли в глазах у всех. Лишь Каренчик громко смеялся от радости, и от этого смеха у каждого сердце в груди наполнялось умилением.
    Затем Рипсимэ взяла малыша на руки и вышла в палисадник, оставив отца и сына наедине.
    Миран смотрел на отца с трепетом. Он хотел произнести слова любви, но они не сходили с губ. То же самое испытывал и Левон.     Они просто смотрели друг на друга и молчали.
    В этом молчании было море слов, чувств и восторгов. Они читали мысли и ощущения друг друга и наслаждались тишиной этого общения.
    Миран заметил, что отец выглядел почти так же, как на Земле — разве что с густой шевелюрой и стал чуть выше ростом. Лишь после этого он сумел улыбнуться и сказать:
    — Пап, а я впервые вижу тебя с такой шевелюрой. Раньше только её видел на твоих фотографиях.
    Отец улыбнулся в ответ и вновь притянул сына в объятия.
    — Как же я соскучился по тебе… В последний раз я проник в твою душу, и ты меня прогнал. С тех пор я больше не решался тебя тревожить…
    — Папа, прости меня, родной, — тихо ответил Миран. — У меня тогда не было иного выбора. Сердце раскалывалось от ужасной боли. Я ходил к врачам, они обследовали меня и сказали, что со здоровьем всё в порядке. Но боль приходила снова и снова, и я чувствовал, будто кто-то проник в мою грудь.
    Он сделал паузу, переводя дыхание.
    — Я заподозрил, что это ты… И тогда сказал: «Папа, оставь меня в покое. Со мной всё хорошо. Покинь меня и наслаждайся своей новой жизнью». После этих слов боль отступила, и я понял, что это действительно был ты. С тех пор ты больше не появлялся ни во мне, ни во сне…
    Пока Миран рассказывал этот болезненный для Левона момент, тот лишь молча слушал сына и тихо всхлипывал. А потом признался:
    — Мой милый… Именно после этого я и решился создать новую семью на Гремми. До твоих слов я не смел сделать этот шаг. Я понял, что невозможно жить одной жизнью сразу на две планеты.
    Он говорил спокойно, но в голосе звучала глубина прожитого.
    — Я женился на Иоланде. Она стала не только вдохновением моей новой жизни, но и связующим звеном между прошлым и настоящим. Она подарила мне троих детей — таких похожих на моих чудных детей на Земле…
    После этих откровений Миран подошёл к отцу, обнял его и тихо плакал у него на груди, снова и снова повторяя:
    — Прости меня, папа… прости…



                Вектор интеграции



    После встречи с отцом с Мирана будто сошло всё внутреннее напряжение, и он стал иначе смотреть на свою жизнь. Теперь он ощущал себя не пришельцем на этой планете, а полноправным гражданином Арианы.
    Это требовало от него концентрации всех возможностей, знаний и опыта, накопленных в прошлой жизни — для быстрой и осмысленной адаптации к новым условиям. Отвлекаясь от грандиозной разницы в уровне развития Арианы и Земли, Миран осознал простую, но важную истину: подход к любой работе и к решению любой задачи, стоящей перед человеком, в своей основе одинаков. Чтобы отличиться и заслужить уважение, необходимо проявлять творческое и ответственное отношение к делу. Именно так он и стал действовать на Ариане.
    Миран постепенно вовлекался в социально-экономическую жизнь планеты. Это происходило не сразу и не по чьему-то назначению — скорее естественно, будто сама Ариана аккуратно вводила его в свой ритм.
    Он занялся вопросами интеграции людей, которым по программе Хранителя Кодекса Вселенной была предписана жизнь на Ариане. Особенно его волновали те, кто тяжело переносил разрыв между прошлым и нынешним существованием. Миран предлагал пути быстрой адаптации, учитывающие психологическую несовместимость двух миров, и разрабатывал методы мягкого нивелирования различий восприятия действительности. Эти подходы рождались из его собственных переживаний, бесед с матерью, отцом, Вилли… и, конечно, из любви к Каренчику — любви, которая вдохновляла его жить и не унывать.
    К его удивлению, рекомендации получили широкую огласку. О них говорили, ими пользовались, к нему стали обращаться — сначала осторожно, а затем всё чаще, с доверием и надеждой.
    Постепенно деятельность Мирана вышла за рамки частных консультаций. О нём узнали в общественных структурах, а вскоре — и на самом высоком уровне. Имя Мирана стало известно и правителю Арианы Карену.
    Карен знал о нём многое: как из рассказов Рипсимэ, так и из официальной страницы гражданина Арианы, где подробно фиксировались характеристики личности — от биологических особенностей до социально-общественных достоинств, накопленных как в прошлых жизнях, так и в нынешней. Но было и то, о чём не писали официально: слухи о появлении его двойника с идентичным геномом давно будоражили общественное пространство и не могли оставить равнодушным самого правителя.
Карен жаждал встречи с Мираном, взглянуть ему в глаза, но сдерживал себя. Положение правителя требовало собранности и равного отношения ко всем гражданам планеты. Того же требовал и Кодекс Вселенной — беспристрастный, строгий и неизменно равный подход ко всем, без исключения.
    Карен решил, что встреча должна состояться. Но не в рабочей обстановке. Он не хотел тревожить Рипсимэ и потому стал изучать распорядок дня Мирана, его маршруты прогулок, предпочтения в еде и манере общения с людьми. И настал день, когда он пустился в путь — в неизведанное, в путь самого себя…



                Встреча с Кареном



    Миран прогуливался с Каренчиком по набережной, когда внезапно ощутил непривычное волнение, похожее на то, что он испытал при первой встрече с матерью, а позже и с отцом. Он невольно оглянулся по сторонам, но ничего необычного не заметил.    Обняв малыша крепче, Миран решил возвращаться домой.
    «Наверное, мама волнуется… и это передалось мне», — подумал он и свернул на дорогу, ведущую к вилле Рипсимэ.
    Сердце билось непривычно сильно, отчего он начинал нервничать. Он то и дело оглядывался назад, но вокруг по-прежнему царили покой и умиротворение: река Рипсимэ мирно катила свои волны, набережная дышала тишиной. Только внутри него не было покоя.
    Когда вдалеке показалась конфигурация виллы, Миран немного успокоился и стал бережно гладить по головке сопящего Каренчика.
    И в этот самый момент перед ним появился мужчина — до странного знакомый.
    Миран попытался обойти его, но что-то остановило: то ли взгляд незнакомца, то ли мысль, внезапно коснувшаяся его сознания. Он остановился на расстоянии вытянутой руки. Волнение вдруг исчезло, будто и не он только что спешил домой, охваченный тревогой.
    Мужчина напоминал кого-то из близких. Он смотрел спокойно, пристально, словно видел Мирана целиком — не только внешне, но и изнутри.
    В этот миг Каренчик перестал сопеть, медленно открыл глаза и, увидев Мирана, стал ладонью гладить по его лицу. Миран, забыв на мгновение о стоящем напротив человеке, стал нежно целовать малыша.
    И тут Каренчик повернулся к незнакомцу, улыбнулся и потянул к нему ручки.
    Мужчина шагнул навстречу, стал целовать маленькие ладони и тихо приговаривал:
    — Ах, мой милый… узнал меня? Соскучился? Иди ко мне.
Каренчик засуетился, пытаясь вырваться из рук Мирана. Когда мужчина протянул руки, чтобы взять малыша, Миран инстинктивно сделал шаг назад — и в это мгновение его осенило, на кого был похож этот человек.
    Карен понял всё сразу. Он остановился и стал ждать реакции Мирана, глядя на него тем же спокойным, принимающим взглядом.   Когда глаза Мирана наполнились слезами счастья, Карен больше не сдержался и первым шагнул к нему.
    Они обнялись молча. Слова были излишне.
    Маленький Каренчик по очереди гладил щёки то Мирана, то Карена, словно соединяя их, и в своём детском порыве проявлял удивительное искусство примирения и единения.
    Первым заговорил Карен.
    — Я так долго ждал этого мгновения… Только с началом твоей новой жизни эта встреча стала возможной. Прошу тебя, Миран, не суди меня за то, что я не спешил.
    — О чём ты, родной… — тихо ответил Миран. — Я прекрасно понимаю, что это продиктовано твоим положением. И ты прости меня, что не сразу узнал в тебе Карена… и самого себя.
    Карен улыбнулся.
    — Как красиво ты сказал… «и самого себя».
    Они снова обнялись. Затем Карен взял Каренчика на руки. Малыш прижался к нему так же доверчиво, как к Мирану, положил головку на плечо родственника и вскоре сладко засопел.