Костёр. вечер двадцать первый

КОСТЁР
Вечер двадцать первый
Перед дорогой

«Самый трудный путь — тот,
где тебе не аплодируют».

В этот вечер костёр разожгли позже обычного. Днём моросил дождь, и земля ещё держала сырость. Дым поднимался низко и долго не хотел уходить вверх, словно цеплялся за людей.

— Осенью огонь всегда с характером, — сказал дед. — Как и мысли.

Мишка сидел, подтянув колени, и смотрел не в пламя, а куда-то мимо — туда, где за тьмой начиналась дорога.

— Ты вчера сказал… — начал он и замолчал.
— Что? — мягко спросил дед.
— Про страх будущего. Я думал, что он будет другим.

— Каким?

— Большим. Громким. А он… — Мишка пожал плечами. — Тихий. Постоянный.

Дед кивнул.

— Это самый честный страх. Он не кричит, потому что не хочет, чтобы ты убежал.

Они помолчали.

— В школе все как будто знают, кем хотят быть, — сказал Мишка. — Один — программист. Другой — бизнес. Третий — уехать. А я… не знаю. И мне кажется, что со мной что-то не так.

Дед не ответил сразу. Он смотрел, как огонь цепляется за влажные дрова.

— С тобой как раз всё так, — сказал он наконец. — Опасны не те, кто не знает. Опасны те, кто уверен слишком рано.

— Почему?

— Потому что ранняя уверенность часто не своя. Она заимствованная. Из разговоров. Из ожиданий. Из страха быть последним.

Мишка нахмурился.

— А если я выберу не то?

— Выберешь, — спокойно сказал дед. — И это тоже будет путь.

— Но вдруг я потеряю время?

— Время теряют не те, кто ищет. — Дед посмотрел на него внимательно. — Его теряют те, кто живёт не своей жизнью.

Огонь потрескивал, будто подтверждая.

— Дед… а ты когда понял, кто ты?

Дед усмехнулся.

— Я понял, кем не хочу быть. И этого оказалось достаточно, чтобы двигаться.

— Этого хватает?

— Более чем. — Он кивнул. — Мир любит людей с чётким планом. Но держится он на тех, у кого есть совесть.

Мишка тихо спросил:

— А если за это не любят?

— Тогда ты на верном пути, — сказал дед без улыбки.

Дым наконец поднялся выше, и костёр стал ровнее.

— Сейчас много говорят о «успехе», — продолжил дед. — Но редко говорят о цене. О том, сколько приходится отдать, чтобы быть удобным.

— А быть неудобным — это плохо?

— Быть неудобным — это значит не предавать себя. — Он сделал паузу. — Но это одиночество. И к нему надо быть готовым.

Мишка смотрел в огонь.

— Я боюсь остаться один.

— Все боятся, — сказал дед. — Но одиночество — не отсутствие людей. Это отсутствие смысла. Если смысл есть — люди найдутся.

Огонь стал ниже, но теплее.

— Завтра, — сказал дед, — поговорим о выборе. Не профессии. А внутреннем. О том, что ты готов защищать — даже если за это не благодарят.

Мишка кивнул.

— Мне кажется, я начинаю понимать.

— Это и есть начало, — ответил дед. — Не уверенность. А честность с собой.

Они сидели ещё долго. Ночь была тихая, без ветра.

Костёр не требовал внимания.
Он просто был рядом —
как дорога, на которую ещё предстоит выйти.