14. Павло Правый. Тайная история Московии

ГЛАВА ДЕВЯТА
О «БОРИСКЕ НА ЦАРСТВЕ»

 Обычно считается, что на московском и затем на русском престоле находились только две династии – Рюриковичей и Романовых.
Само династии, а не отдельные цари вроде Лжедмитрия. Однако это не так. В общем, я насчитываю их целых пять. Об Оболенских уже говорилось, а была еще одна, тоже очень короткая династия, и тоже, как и Оболенские, – только из двух царей. Но на этот раз очень яркая и даже кое в чем симпатичная династия, во времена которой
Московия еще раз получила шанс стать цивилизованной страной.

  "Царь Борис Годунов и дети".

 Борис Годунов очень любил сына, дал ему получивший шанс на нормальное образование и воспитал в европейском цивилизованном развитии. культурных традициях.

 Если вы смотрели замечательную комедию выдающегося украинаского режиссера Леонида Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию», то наверняка помните сцену, когда Иван Грозный, перенесенный в ХХ век, узнал, что после него царем станет Борис Годунов. Помните, как возмутился царь-батюшка: «Бориску на царство?! Так он, лукавый, презлым заплатил царю за предобрейшее!.. Сам захотел царствовать и всем владеть!.. Повинен смерти!»

 И действительно, если бы мог предсказать такой ход событий Иван Ужасный – он бы долго не пенился с самым влиятельным, рядом с Богданом Бельским, своим боярином. Пусть он и был братом жены царевича Федора.
Обычно российские историки, а тем более писатели и журналисты оценивают фигуру Бориса Годунова, скажем так, неоднозначно. Прежде всего, речь идет о Смуте, наступившей после падения дома Рюриковичей, которую считают следствием «неудачного» правления Бориса Годунова и его сына. Считается, что Смута произошла из-за таинственной гибели царевича Дмитрия Ивановича в Угличе. У мальчика во время игры в «шест» произошел эпилептический приступ, во время которого он натолкнулся горлом на «сваю», которую держал в руке, – такой заостренный четырехгранный кол, который использовался во время игры. А может, во время утоления приступа болезни ребенку и «помогли»…

 Вряд ли с такой трактовкой причины и начала Смутного времени можно согласиться. В принципе, кто такой Дмитрий? Сын от седьмой (!) «эрзац-жены», совершенно незаконнорожденный. Последний удельный князь Московии, власть которого даже в его «уделе» – Угличи была совершенно номинальной, а в Москве тогда сидел хоть и номинальный, но вполне законный царь.
 Так или иначе, но после смерти слабоумного Фёдора Ивановича трон остался вакантным и за него сразу разгорелась ожесточенная война.

 Но начнем с самого начала. После смерти Ивана Васильевича Ужасного на трон сел единственный оставшийся в живых его сын – слабоумный Федор Иванович. Английский дипломат Джильс Флетчер писал:
«Нынешний царь (по имени Феодор Иванович) относительно своей внешности: роста малого, смазливый и толстоватый, телосложения слабого и склонного к водянке; нос у него ястребиный, походка неуверенная из-за некоторой расслабленности в членах; он тяжел и недействителен, но всегда улыбается, так что почти смеется»[99].

 Красавец, верно? Однако и из этого тихого дурака, который не вылезал из церкви и больше всего любил колотить в колокола, кое-кто пытается сделать светочь «Русского мира». Мол, не блаженный он, а – блаженный, почти святой и даже с нимбом над головой. Как писал автор историко-философского трактата ХVІІ ст. Иван Тимофеев:
«Своими молитвами царь мой сохранил землю невредимой от вражеских козней <…> Монашество, соединенное с царством, не разделяясь, взаимно украшали друг друга» (там же).

 Его и сделали святым официально. В традиционном статусе благоверного. Может, именно в этом случае московские попы были правы. Но было одно "но". Если царь лупит головой об пол церкви так, что колокола гудят на колокольне, а потом, радостно улыбаясь марширует в монастырь, чтобы и там помолиться, и позвонить – это для государства очень некрасиво и никакие молитвы ему не помогут.

 Поскольку Федор был не способен руководить государством, был создан регентский совет, но в этот раз не из семи, а из четырех человек: Богдана Бельского, Никиты Романовича Юрьева (Романова), князей Ивана Федоровича Мстиславского и Ивана Петровича Шуйского.

 Годунов, как видим, в группу регентов не попал, как и Елена Глинская, однако, так же, как и она, вышел победителем в тяжелой борьбе за власть. Он имел колоссальный ресурс: был свояком слабоумного царя, а остальные царские родственники не были. В отличие от Юрьева и Мстиславского, которые находились в почтенном возрасте, он был значительно моложе и энергичнее,ему было всего 32 года. И, главное, он обладал незаурядным естественным умом и политическим дарованием, хотя системного образования не получил.

 Уже 10 июня 1584 года в день коронации царя Федора Борис Годунов получил чин конюшого, звание ближнего великого боярина и наместника Казанского и Астраханского царств. Действовал Годунов жестоко и эффективно, используя все грязные приемы из арсенала политиков. Вскоре был обвинен в измене и сослан Бельский; потом умер Никита Юрьев – просто от старости, а престарелый князь Мстиславский был насильно пострижен в монахи. Досталось и Ивану Шуйскому: влиятельный князь, пытавшийся даже развести царя с  женой, чтобы уничтожить влияние Годунова на царскую семью, также был пострижен в монахи, сослан в монастырь, где и отравлен дымом. Причем сделано это было демонстративно, как в старом анекдоте: Борис Годунов выслал в монастырь деньги на поминовение Шуйского еще до того, как тот преставился.

 Итак, он борьбу за власть выиграл и с 1585 года до смерти Федора Ивановича (т.е. 13 из 14 лет) был фактическим обладателем Москвы. Итак, когда несчастный Федор все-таки отдал Богу душу, именно Годунов имел наиболее сильные позиции. Даже Бельский,  начавший собирать вооруженные отряды своих сторонников, поняв, что против лома нет приема, тоже подписал постановление Земского собора 28 февраля 1598 года об избрании царем Бориска Годунова и усмирился. Ненадолго…
Вот как отзывается об основателе новой правящей династии анонимный автор, входивший в экспедицию в Московию британского политика, соучредителя Московской компании Томаса Смайта, в своем труде «Сэра Томаса Смайта путешествия и пребывания в России»:
«…это был высокий и дородный человек, своей показностью невольно напоминавший об обязательном для всех покорности его власти; с черными, хотя редкими волосами, при правильных чертах лица, он имел взгляд, смотревший в упор, и крепкое телосложение. Монарх, постоянно колебавшийся между замыслом и решением (притом всегда направленным больше к выгодам для государства, чем для самого государя), сосредоточен на начинаниях, которым не суждено было осуществиться до самой его смерти…» [100].

 Его не любили, но только повиновались; ему служили больше
за страх, чем за совесть. Отмечают его уловку, коварство и изобретательность в политических интригах. Как говорят у нас в Украине: между каплями дождя сухим пройдет.

 Однако мы должны обратить внимание на одну редкую для московских правителей черту: он сначала для государства стремился к добру, а потом уже к себе. В отличие от своих предшественников и многих преемников. Причем реформы его были разумными, а внедрение их значительно мягче по сравнению с безумиями Ивана Грозного и Петра I, хотя в целом он был ребенком своего времени и присущая московитам жестокость тоже была в его характере.

 Еще при жизни Федора Ивановича, используя свое положение главы правительства и фактического правителя государства, Борис Годунов сделал много важного. Во-первых, закончил войну со Швецией. Мир, подписанный в 1595 году, несмотря на возвращение нескольких городов и получение формального выхода к морю, был Москве не выгоден, поскольку Швеция закрепляла за собой всю торговлю, но и продолжать воевать при опустошении страны было невозможно.

 Было основано несколько важных городов: Царицын и Самара на Волге; Воронеж на Дону; Тобольск, ставший опорным пунктом в борьбе за Сибирь (кстати, пропаганда очень преувеличивает «подвиги» бандита Ермака, которого с кучей разбойников разных народностей наняли купцы Строгановы, как частную армию) и другие. Именно при Годунове Москва получила первый водопровод и новые укрепления.

 Вместе с литовскими Радзивиллами Годунов пытался даже посадить Федора Ивановича на трон Речи Посполитой. Правда, безуспешно.
Впрочем, самыми большими достижениями и реформами Годунова были два, на которых мы должны остановиться подробнее, ведь они определили всю дальнейшую судьбу Московии, а затем России на целые столетия до сегодняшнего дня.

 Еще при Иване III началось закрепощение крестьянства. Раньше лично свободные люди поэтапно прикреплялись к земле. Это происходило во всех странах – земли было тогда много, а народу мало. Именно поэтому во время войн одним из самых ценных трофеев были люди, захватываемые в плен десятками тысяч.

 В 1497 году был принят Судебник, по которому крестьянам больше не разрешался переход от одного землевладельца к другому, кроме одного дня в году. Это – знаменитый «Юриев день». Такое положение вещей просуществовало почти целый век, пока Иван Грозный не издал указ о «временном запрете» перехода даже в этот день. Ограничение было введено в 1581 году и известно как «Заповедные лета». Сделано это было вынужденно: войны и опричнина очень сократили население Московии, рабочих рук катастрофически не хватало, так что более богатые землевладельцы переманивали к себе крестьян разнообразными льготами, разоряя массу других.

 Борис Годунов от имени царя около 1592 г. практику «Заповедных лет» отменил. Отменил в присущем себе стиле, то есть не открыто. Царского указа или исправления Судебника не было. Была лишь грамота «О розыске беглецов из вотчины Никольско-Корельского монастыря исконных крестьян», которая послужила неким прецедентом.
Этот шаг потом очень громко откликнется хдля Бориса, о чем мы еще поговорим. Но другого пути у него не было. Разорение страны Иваном IV приобрело настолько катастрофические масштабы, что требовалось сказать крестьянам «Стоп!» там, где их застала эта грамота. Дело здесь вот в чем.

 Основные налоги и повинности в Московии («тягло») разлагались на «сохи» – земельные участки площадью от 1600 до 400 десятин. На этих «сохах» существовали как крестьянские, так и государственные, помещичьи, церковные, боярские, царские наделы. «Сохи» были не одинаковы – царские (дворцовые), вотчинные, монастырские – большие, а помещичьи и общинные – меньшие. Фишка в том, что тянуло и для тех, и для тех было одинаковое.

 Соответственно, лично свободным общинникам и небольшим владельцам помещикам было вдвое труднее платить налоги и обеспечивать многочисленные повинности (ямскую, дорожную, мостовую и т.п.). Крестьяне переходили к боярам – там условия были лучше и защита от самодурства «приказных» и сборщиков налогов гарантировалась. К концу XVI века крестьян, которые имели собственную землю, уже не было.
Но главное – приходили в упадок мелкопоместные вотчинники.

«Всю силу свое государство брало с земли: оно давало главные средства правительству, оно кормило и сотни тысяч служебных людей, составляющих главную ее силу; а нет крестьян на земле – она теряет любой ценой: уменьшаются доходы государства, служилые люди – помещики – не могут править службу, следовательно, при сборе войска появляются с плохим вооружением, не приводят с собой должного числа воинов, даже и вовсе не появляются, приходится отмечать их в «нетях» [101].
Поддержка дворянства – вот причина закрепощения. Предоставляя служилым лицам земли вместо денежного содержания, государство должно было позаботиться, чтобы было кому эти земли возделывать.

 «…главная военная сила государства состояла из сотен тысяч служебных боярских детей, а не сотен богатых и знатных бояр, и Годунов выгоды последних смело приносил в жертву первым» (там же).

 Кстати, внимательный читатель пожалуй обратил внимание на то, что в названии рассказа о сэре Томасе Смайте загадано не Московию, а Россию. Так что, уже в то время была именно Россия и ее так называли за границей?

 Как мы уже знаем, присваивать историю Киевской Руси начал Иван Калита. Идеологема "Москва - Третий Рим" невозможна без "Киевского наследия". Ибо тот «принимал крещение от Константинополя». Сам миф крещения Владимира Великого и Руси, созданный в середине XI века греками для подчинения Руси, был развит и скреплен многочисленными выдумками в Москве.

 Потомки Калиты уже называли свое государство и Московским царством – официальное название и Россией. Однако второе название было более употреблено в качестве теологического, так сказать: еще с середины IX века была известна епархия Россия (ударение на букве «о»), которая, очевидно, существовала на территории роксалан (русов) в Причерноморье (ага, русы никакие не варяги – ложь это все).

 Московские попы наверняка об этом знали. Потому и присвоили это название. Причем так, как когда-то писали греки – в русской транскрипции не «Россия», а – «РОссия» – с одной буквой «с» и ударением на «о».
В 1547 году Иван IV во время венчания царем принял полный титул: «Великий государь, Божьей милостью царь и великий князь всея Руси, Владимирский, Московский, Новгородский, Псковский, Рязанский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и др.». Однако та «РОссия» (ударение на «о») тоже существовала. Правда, за границей этого не считали и продолжали употреблять преимущественно названия «Московия» и «московиты». Будем делать это и мы. Тем более что из титула Ивана Грозного видно, что он ни Москву, ни Новгород, ни Тверь, ни Вятку, ни Рязань Русью не считал. Что тогда считал? А Русь, которая входила тогда в Литву. Московиты постоянно претендуют на то, что им не положено.

 Другой шаг был еще более важным. Воистину это был переворот. Речь идет о легитимизации Московской церкви. Как мы помним, почти полтора столетия она не признавалась Константинополем, считалась неканонической, раскольнической. Так продолжалось и дальше, но здесь возникла очень благоприятная для Москвы ситуация.
Как известно, Блистательная Порта (Османская империя), возникшая на обломках Византийской империи, была поликонфессиональной. Там существовало четыре общины по религиозному признаку, которые назывались миллеты. Формально они были все равны: мусульманская, греко-православная, армяно-католическая и иудейская. Но мусульманская все же была «ровнее».

 С одной стороны султан наделил патриархов существенной политической властью. Константинопольскому патриарху был присвоен почетный титул «Миллет-баши», то есть гражданский глава христиан, и право заседать в высшем государственном органе Порты – Диване. Другие православные церкви в пределах империи – Александрийская, Антиохийская, Иерусалимская, Кипрская были подчинены администрации Константинопольского патриарха.

 С другой стороны, Церковь находилась под неизменным давлением. Назначение и смещение патриархов происходило по воле султана. Патриархи собственной жизнью гарантировали покорность православному населению. Любое восстание христиан в империи могло привести к казни патриарха. Конечно, чтобы не раздувать страсти, султаны избегали крайностей, однако топор всегда висел над патриаршей головой.

 К тому же на православных был наложен дополнительный особый налог – джизия. Финансирование патриархатов постоянно сокращалось, а источников прибыли по мере сокращения православного населения было не так уж много. Я уже рассказывал, как в 1558 году патриарх Иоасаф II выпрашивал у Иоанна IV денег и был готов ради этого на невиданные вещи. Через 30 лет положение еще ухудшилось. Дошло до того, что в 1586 году Антиохийский патриарх Иоаким – на секундочку, третий после Константинопольского и Александрийского в диптихе – был вынужден лично ехать попрошайничать. Сначала он двинулся на Русь. Однако в Речи Посполитой тогда как раз происходили очень печальные процессы усиления религиозного давления на православных и Киевский митрополит Онисифер Девочка (двоеженец и к тому же возведенный на кафедру вопреки канонам), не обладавший авторитетом в обществе, помочь ничем не мог.

 Иоаким за милостыней отправился в Москву. Не потому, что хотел – потому, что должен. Посмотрите на карту: где еще были православные земли, в которых патриарх мог раздобыть деньгами? А их было нужно огого сколько – одни долги патриарха достигли колоссальной по тем временам суммы 8 тысяч алтин. Средняя стоимость дома в Османской империи составляла 95 алтин.

 В Москве его приняли со всеми почестями и великолепием. Впрочем, не обошлось без крошечной такой ложечки дегтя в бочонке сладкого московского медка. Относительно Антиохийского патриарха была устроена провокация:
«Интересно подробности свидания его с митрополитом Дионисием: когда он вошел в Успенский собор, то митрополит стоял в святительском сане на действующем месте окруженный знатным духовенством; приложившись к образам, патриарх пошел к митрополиту, тот сошел ему навстречу из саженей от своего места и благословил его вперед и потом уже принял благословение от патриарха»[102].

 Я гарантирую вам, дорогой мой читатель, что это был сознательный, заранее спланированный вызов. Кроме того, что это нарушение всех православных канонов и норм, это еще и тяжелое личное оскорбление. Помните, как в свое время Виктор Федорович Янукович нанес оскорбления японскому императору, не совершив символического поклона и первым протянув руку? Здесь тоже самое. Но еще серьезнее.

 Почему это произошло? А всё очень просто. Выражаясь языком Виктора Федоровича, патриарха «брали на понт».Московия, как и любое другое государство, конечно же имела собственную разведывательную службу и многочисленную агентуру в близких и дальних странах. Местных агентов и «ссылающихся казачек». Например, Тырновский митрополит Дионисий (не путать с московским Дионисием – это был родственник императоров Кантакузинов и Палеологов), входивший в ближайшее окружение патриарха Константинопольского Иеремии II Траноса. Или уже московский агент Адатов. Или монахи на Афоне. Агентство и, конечно, сообщило о вояже за милостыней Антиохийского патриарха еще до того, как тот чемодан упаковал. И в Речи Посполитой агентура пристально следила за патриархом. А может, и действовала, выстраивая возможности для получения денег.

 И вот было решено проверить, как глубоко внутри организма патриарха Иоакима сидит «денежный крючок»; как тот отреагирует на тяжелое оскорбление. Отреагировал он вполне ожидаемо и для Годунова хорошо:
«Иоаким слегка поговорил, что красиво было митрополиту от него принять благословение вперед, и прекратил. Здесь, при этом столкновении значения действительного со номинальным значением, яснее всего проявилось несоответствие отношения московского митрополита к патриархам…» (там же).

 Видите ли, даже выдающийся русский историк не питает никаких иллюзий: у московского митрополита были патриархи в т. ч. и Иеремия II за ничто. Это напоминает отношения американских миллионеров-нуворишей к старой европейской знати: вы – никто, потому что за душой, кроме родословной, нет ничего. И я покупаю вашу дочь себе в жены только ради титула. И вы ее продадите, как продают бедняки своих дочерей в борделе. Продадите и никуда не денетесь.

 Никуда не девался и гордый, но бедный Антиохийский патриарх. А дальше переговоры с ним очень удачно провел сам Борис Годунов – митрополит Дионисий хоть и «прощупал» Иоакима в церкви, но к щекотливому делу «Большой политики» допущен не был. Тем более что находился с Годуновым в натянутых отношениях.
Говорили на той встрече, что достаточно московской Церкви находиться в неканоническом состоянии. О том, что нужно вместо митрополии установить в Москве патриархию и о том, сколько это обойдется. О том, что вообще было бы неплохо Вселенскому патриарху переехать на постоянное место жительства в Москву и престол свой сюда перенести – нечего перед султаном унижаться.
Дали ли Иоакиму денег – о том прямых показаний нет. Но то, что он пообещал полное содействие таким деликатным и не слишком законным вопросам и развернул в Константинополе бурную деятельность, свидетельствует, что патриарх все-таки продался по соответствующей цене. Судя по тому, что вслед за ним за деньгами в Москву рванул и сам Вселенский патриарх – золота и соболев патриарх Иоаким в Дамаск несколько сундуков таки привез.
«Летом 1587 года приехал в Москву грек Николай с объявлением, что патриархи царгородский и антиохийский уже созвали собор, послали за двумя другими патриархами, иерусалимским и александрийским, будут советоваться с ними и отправят в Москву патриарха иерусалимского с приказом о приказе.
Но потом вдруг стало известно, что собора нет, а в Смоленск, как пишет С. М. Соловьев, «нечаянно» приехал сам патриарх Константинопольский Иеремия II Транос, за что тамошние воеводы от царя (на самом деле Годунова)

«Получили выговор, почему патриарх пришел к ним к пристани безвестно» (там же).
Конечно, Иеремия прибыл по стопам своего предшественника – за подаянием. Ему тоже не отказали. Причем, что интересно, было приказано относиться ко Вселенскому патриарху так же, как к никем не признанному самозваному митрополиту Московскому!
Из летописей мы знаем, что это путешествие патриарха было полной неожиданностью и для Федора Ивановича, и для Бориса Годунова, и для нового Московского митрополита Иова. Смоленским воеводам даже приказали выяснить, Еремия ли еще патриарх, а может ли его султан сверг и он, спасая свою голову, сбежал.

 В Москве патриарха сразу подвергли унижениям. Местные историки отмечают огромное великолепие приема, который ему предоставили. Неправда это. Поселили патриарха во дворе рязанского епископа в очень скромных хоромах – «светлицу с комнатой»; половину его свиты даже во двор не пустили, а если бы Иеремия захотел пообщаться с какими-то иностранцами, то должен был брать разрешение посольского дьяка. А царем его было принято только через неделю. Вселенского патриарха. Через неделю. Как какого-то второсортного польского купца!
Царский прием патриарху тоже устроили незаурядный. Соловьев отмечает, что Федор Иванович принял Иеремию

 «…как обычно принимал послов с той лишь разницей, что навстречу ему перешагнул пол сажени из трона» (там же).

 Пол сажени это ровно один шаг. Митрополит к Антиохийскому патриарху хотя бы два сделал…

 Прием у царя был обычной протокольной формальностью. Патриарху выразили уважение, заодно указав на его место. Дали подарки – как без этого. Спросили о здоровье и хорошо ли его кормят. Основная часть – после. Здесь же, в царском дворце с Иеремией разговаривал один на один Борис Годунов. Константинопольский патриарх поплакался, как ему тяжело живется в Стамбуле; какая голодная у него уха и…

«И наконец говорил тайные речи» (там же).

 Курсивом это не я выделил. Это так у Соловьева. Что это за тайные речи такие говорил перед Властелином Московии патриарх Константинопольский? От Ерофея, митрополита Монемвасийского узнаем, что в ответ на «упорное предложение» Бориса Годунова дарить Москве патриаршество, Иеремия объяснил, что сам этого сделать не может и выразил встречное предложение остаться в Москве.
Помните, я писал о «запасной аэродроме»? Вот он и есть.

 Это предложение внешне было очень привлекательным
«Москва получила бы фактическое доказательство собственного наследования от Царьграда и буквальное основание для именования Третьим Римом. При этом Западная Русь, находившаяся в юрисдикции Константинополя, автоматически переходила бы в ведение переехавшего в Москву Патриарха»[104].

 Предложение снаружи было очень сладкое. Однако, взвесив все за и против, Годунов на нее не согласился. Узнав, что Иеремия расположился в Москве, султан вполне мог созвать Собор, свергнуть заочно Иеремию и приказать избрать нового патриарха. И тогда прощай даже собственная патриархия – кто признает какие-то решения лишенного власти бывшего патриарха?

 Даренному коню в зубы не заглядывают. Поэтому Годунов согласился приютить Вселенского патриарха. Предложили ему быть патриархом Московским, но при этом находиться не в Москве, а во Владимире. А в Москве, чтобы сидел митрополит, которого местные епископы будут выбирать.

 Конечно, Иеремия на это согласиться не мог, потому что хорошо понимал, что канонической территорией новой патриархии реально будет править послушный царю митрополит, а сам он, лишенный решением собора, который обязательно созовут в Константинополе, сана, будет зиц-председателем без формального статуса и власти, нужен только для того объединение «Восточного и Западного православия» – под последним подразумевалась, естественно, Киевская митрополия.

 Тогда московиты потребовали патриархии. Иеремия отказался. И его посадили. В буквальном смысле этого слова. Посадили под замок. Посадили на хлеб и воду. Посадили царским именем. Еще раз: именем царя Федора Ивановича, у которого, как утверждают некоторые, едва нимб с головы не рос, первое лицо в православии, Вселенского патриарха (!) посадили на хлеб и воду под арест.

 Все это московские историки называли "переговорами". Продолжались те «переговоры» целых полгода. К ним присоединили также оцепление патриарха. В частности, Ерофея, митрополита Монемвасийского, пообещали спустить в прорубь на Москве, если тот не уговорит Иеремию выдать «документ» о даровании патриархии и не подпишет его вместе с ним. Другой архиепископ из окружения Иеремии – Арсений Элласонский был давним московским агентом, купленным за тысячу рублей. Его ни принуждать, ни агитировать не нужно было – он сам агитировал.

 Даже сам Папа Римский бросился искать Иеремию: куда патриарха Константинопольского дели? Не забывайте, что он отправился в Москву практически инкогнито. А делать этого ни в коем случае нельзя. На Москву вообще ходить без солидной военной и политической поддержки опасно с древности и по сей день.
В конце концов, Иеремию при помощи Арсения таки «дожали» и он на предоставление патриархии согласился. Конечно, он должен был умереть, но не подвергнуться угрозам и давлению, но очевидно, что самому становиться мучеником труднее, чем других толкать на подвиги и объявлять мучениками о Церкви Христовой. 21 января 1589 года в царских палатах (!) состоялось наречение к тому непризнанному митрополиту Московскому Иову патриархом. Покончив с этой позорной процедурой, Иеремия вместе с новоиспеченным патриархом совершил коротенький молебен в Успенском соборе.

 Однако и после этого патриарха обратно в Константинополь не отпустили: мол, куда же ты поедешь – зима на улице, погости еще. А пока будешь гостить, Томос нам выпиши. Еремия вновь объяснял, что не может этого сделать, что нужен документ, подписанный всеми православными иерархами. Тогда с него обещали сделать это в Константинополе. А пока в царской канцелярии составили некую «Уложенную грамоту» о предоставлении патриаршества. Ее не было предусмотрено никакими канонами и ни одной традицией, но московитам нужна была хоть какая-то бумажка.

 Годунов настолько обнаглел, что потребовал, чтобы Московскую патриархию в Диптихе поминали третьей (!) – после Константинопольской и Александрийской, но впереди двух других «старых» Церквей – Антиохийской и Иерусалимской!
В мае Иеремию, Ерофея и Арсения наконец-то отпустили, одарив большими дарами. Заслужили. Арсений затем милость и щедрость московского царя талантливо описал в стихах. Потому что проза, по словам архиепископа для такого дела была слишком слабым инструментом.

 В Константинополе, отрабатывая московскую милостыню, все трое развернули поспешную и бурную деятельность. Иеремия созвал Собор, на котором и была выписана грамота о предоставлении Москве патриархии – 20 июня 1591 года митрополит Тырновский Дионисий вручил ее Федору Ивановичу.

 Следует сказать, что не только московские деньги здесь сыграли роль. Константинополю очень нужно было возвратить Московию под свое влияние. Раскол, в котором находилась Московская церковь, не нужен был никому, а особенно Константинополю, который терял основную часть православных христиан и главное – финансирование. Да, московское православие было немного «не таким», но ради соболей и червонцев на это можно было закрыть глаза. Пока.

 Однако Константинополь не был бы самим собой, если бы не попытался объехать Москву на кривой козе. Томоса издано так и не было. Более того, в грамоте, дарованной патриархом Константинопольским, были заложены интересные вещи:
«… никогда не было дано Православной Церкви в России Томоса об автокефалии! В 1589–1590 годах Вселенский Патриарх Иеремия II просто нормализовал ситуацию, подняв эту кафедру на патриаршее достоинство, при том, что было позволено Московскому архиерею «называться» патриархом, при условии, что он должен был поминать патриарха Вселенского и считать его « [105].

 Понимаете, о чем идет речь? Позволили не быть, а «называться», причем при условии признания превосходства Вселенского патриарха. И ни одного Томоса – только грамота. В которой (это выяснилось недавно, а раньше почему-то не выяснялось), что большинство подписей иерархов (66 из 106) было подделано.
 
 Говорят, подделал Иеремия ради того, чтобы побыстрее деньги из Москвы получить. Правильно говорят. Но одно другому не мешает. Высший пилотаж: Константинополь соединил приятное и полезное.

 В 1593 г. в Константинополе при присутствии московского посла Г. Афанасьева состоялся новый собор восточных иерархов. Причиной нового созыва стало отсутствие в грамоте 1590 подписи Александрийского патриарха.
Чтобы новый собор прошел в теплой и дружеской атмосфере и на взаимную выгоду, через митрополита Дионисия (которому тоже немного досталось) Годунов направил патриархам:

 «…Иеремии омофор, усыпанный жемчугом, золотую чашу для святой воды и вросубец с мелким жемчугом, а на сооружение патриаршей церкви и дома сорок сороков соболей, тридцать сороков куниц, десять мехов горностай и пятнадцать пудов рыбьего зуба; александрийскому Милетию Пигасу, недавно поступившему на эту кафедру, святительскую митру, золотую чашу для святой воды, вросубец с мелким жемчугом и четыре сорока соболей, и такие же подарки Антиохийскому Иоакиму и Иерусалимскому Софронию»[106].

 Это повествуется в «Истории Русской Церкви», автором которой является известный митрополит Московский и Коломенский Макарий (Булгаков) – как видим, батюшки даже не скрывают, какими именно методами действовали; 1600 соболиных шкурок, 1200 шкурок куниц и четверть тонны ценных клыков моржей («рыбьего зуба») – это немалая такая взятка.

 Собор согласился с возведением предстоятеля Московской церкви в патриарший сан, но вместо желаемого третьего подтвердил «лишь» пятое место Московской церкви в диптихе православных церквей. Это вызвало возмущение в Москве, но здесь патриархи были непоколебимы, устояв даже перед жемчугом, золотом и соболями.

 Так была заложена разразившаяся ныне мина, когда Московский патриархат из-за предоставления Православной церкви в Украине Томоса (2018), фактически объявил Константинополю войну. И мина взорвалась! Взорвалась через 500 с лишним лет. Тогда Константинополь был очень зависим от московских денег; должен был держать Москву в качестве «запасной столицы»; позже зависел политически. Но как только наступили другие времена и опасность прошла – Москве показали ее место. Церковь оперирует категориями не лет, а столетий. И зря Годунов надеялся обхитрить Константинополь – тот играл в эти игры еще тогда, когда на месте Москвы болото булькало, а местные люди ловили друг друга на еду.

 Так случилось, что основные достижения Бориса Годунова пришлись на период, когда он царем не был. И это, вместе с другими моментами, сыграло с ним злую шутку.
Как уже упоминалось, царем Годунов стал 28 февраля 1598 года. И царствование его оказалось катастрофическим. Он не виноват – здесь скорее Бог решил наказать Московию за все ее грехи. На и без того разоренную бесконечными войнами и опричниной страну наскочил неожиданный голод.

 В течение трех лет (1601–1603) страна оставалась без урожая вследствие природного катаклизма – сильного похолодания, вызванного извержением в Андах вулкана Уйнапутина. Все страны сильно пострадали от неурожаев, но на Московии, которая так и не выдохлась после правления Ивана IV, произошла страшная катастрофа.

 Среди лета в течение 10 недель подряд лили ледяные дожди. Осенью в землю крестьяне бросили слабое, незрелое зерно и тут ударили ранние морозы. Летом 1652 г. даже среди лета продолжались сильные заморозки. Как результат – страшный голод. Целые села обезлюдели. Помещики, которые сами не имели пропитания, выгоняли крестьян, чтобы не кормить. Трупы валялись вдоль дорог. Наблюдалось массовое людоедство. Цена на хлеб выросла в 100 раз. Деньги обесценились. Зачем тебе деньги, если ты на них хлеба не купишь? А там, где голод – там болезнь. Ударила эпидемия холеры. Только в Москве от нее умерли от 100 до 120 тысяч человек, а всего по Московии от голода и болезней погибли 3 из 10 миллионов населения.

 Годунов пытался сражаться с катастрофой. Он казнил спекулянтов хлебом. Он раздавал хлеб бесплатно. Это привело к тому, что огромные толпы голодных начали стекаться в Москву (именно поэтому она так тяжело пострадала от холеры, и поэтому там такое количество трупов), а вместе и те, кто вполне мог себя прокормить на месте – масса людей желала «халявы». Чтобы занять эти бесчисленные толпы нищих, Годунов затеял огромные строительные проекты. Но помогало это мало.

 Было еще одно очень страшное последствие всего этого:
«Кроме всеобщего обеднения, нравственность народа, и без того взорванная доносами и другими мерами Годунова, упала от ужасающей нужды и сопровождавшего ее безвластия до крайней степени. Страшные разбои стали обычным явлением. Разбойничьи стаи состояли преимущественно из холопов, отпущенных своими господами во время голода; немало было также голодных и бездомных холопов из бывших слуг опальных бояр – Романовых и других пострадавших с ними»[107].

 Только разбойничий отряд Хлопка Косолапа, грабивший окрестности Москвы, насчитывал до 600 бандитов. А сколько было мельче…

 Годунова народ возненавидел. И без того он с первого дня на троне пользовался очень небольшой популярностью – московиты привыкли к «настоящим» царям, а не к избранным боярами. Теперь же его ненавидели, потому что мало хлеба давал. А когда хлеб кончился – ненавидели, что больше не раздает. Поползли слухи, что голод и моровая язва – это Божья казнь на «неугодного» Всевышнему царю.

 Кстати, что интересно – патриарх Иов в полном соответствии с моралью православных батюшек, имея огромные запасы хлеба, не только не раздавал его бесплатно, как это делал Годунов, но даже не продавал «ожидая цены». То есть самый высокий московский поп банально спекулировал хлебом в то время как матери собственных детей ели, а дети матерей. За это Русская православная церковь канонизировала Иова в ранге святителя, что по иерархии чуть ниже равноапостольного, но все же выше священномученика.

 Слухи о Годунове не просто так возникали, их активно распространяли противники Годунова – те же Романовы, Шуйские, Бельские. Вот они уже отыгрались за все те унижения, оскорбления и гонения, которые он им нанес. Они начали распространять слухи о том, что Борис убил невинного ребенка, царевича, который должен был стать «настоящим» царем. Это привело к появлению самозванцев, что стало апофеозом хаоса и безвластия. Прежде всего – это феномен Лжедмитрия, авантюриста Григория Отрепьева, бывшего монаха Чудесного монастыря в Москве. Вокруг этого авантюриста объединился народ, сбежавший из Московии на Северщину и в другие украинские и литовские земли. Самозванец выдавал себя за «чудом спасенного» царевича Дмитрия и эта сказочка упала на благодатную почву. Многие в Москве даже среди боярства и дворянства поверили в это.

 Вряд ли поляки, поддержавшие претензии самозванца на московский престол, верили. Они через Лжедмитрия стремились достичь определенных политических целей. И московские бояре, тоже тайно поддержавшие самозванца, также имели собственные политические цели. Борис Годунов остался практически сам, и хотя его войско смогло заставить самозванца отступить к Путивлю, стратегически царь был обречен.

 13 апреля 1605 года Борис Годунов был жизнерадостным и веселым. После обеда поднялся на вышку, откуда осматривал Москву. После того как царь спустился, вдруг он почувствовал себя плохо, у него из носа и ушей пошла кровь. Через несколько часов Борис Годунов не стал.

 Считают, что он от отчаяния покончил с собой. Это не так. Все его поведение противоречит этой версии. Царю, как водится, помогли, о чем намекают и иностранные свидетели:
«Смерть царя Бориса случилась совершенно внезапно и к тому же при довольно странных обстоятельствах. Через каких-то два часа после обеда, когда обычно присутствующие при этом врачи уже ушли, оставив царя, по их убеждению, при добром здравии, о котором свидетельствовал и его хороший аппетит за обедом, - государь вообще любил хорошо и плотно поесть, хотя теперь позволено думать, что в этом он даже доходил до излишества, - он почувствовал бы и почувствовал желудка, так что, перейдя к своей опочивальне, сам лег в постель и велел позвать врачей (успевших уже разойтись). Но прежде, чем они явились по зову, царь умер, потеряв язык перед смертью. Незадолго до своей смерти, он, по его собственному желанию, с наибольшей поспешностью был пострижен в монашеский чин, с наречением ему нового имени»[100].
В том, что царь умер от яда, нет никаких сомнений. Но есть разница – как умереть. Немедленно по Москве пошли слухи, что Борис сам отравился. Но в таком случае его бы не постригали в монахи. И самоубийц не хоронят в соборах, тем более в Архангельском.

 Годунов объективно являлся прогрессивным царем. Он стал первым «евроинтегратором» среди московских властителей. Именно Годунов начал массово посылать в Европу на обучение молодежь из детей бояр и дворян, чего раньше не было – московиты боялись, что их сыновей проклятые «немцы» испортят своей «сатанинской» верой и такими же «сатанинскими» знаниями. Это было одной из причин, почему московская политическая и клерикальная верхушка отторгла его и его сына Федора, как инородные тела.

 То, что против Годуновых был сговор, свидетельствуют дальнейшие события. на престол сел сын и наследник Бориса Годунова – Федор II Борисович. Этот 16-летний парень мог стать настоящим героем для Московии. Богатырского телосложения, прекрасно образованный (в свои годы он серьезно занимался наукой, в частности, был незаурядным географом и картографом), очень умный и при этом демократический и гуманный – редкое исключение для этой страны. Представьте себе – уже в 19-летнем возрасте он участвовал в государственных делах и даже имел личную государственную печать! Николай Карамзин называл Фёдора «Первым плодом Европейского воспитания в России».

 Однако юный царь был обречен. Большая часть армии отказалась ему присягать. На сторону Лжедмитрия перешли бояре и дворяне: Басмановы, Романовы, Ляпуновы, Голицыны и другие. Верными Федору остались лишь немецкие наемные ландскнехты.
В конце концов, 1 июня 1505 г. в Москве произошел мятеж, инспирированный местной элитой. Федор был свергнут с престола, а новым царем заочно объявлен Лжедмитрий. Через 10 дней юноша и его мать были убиты. Мощный физически, Федор не стал подставлять горло и оказал мощное сопротивление. Едва вчетвером с ним справились…

 Так наступил апогей Смуты. Приход к власти Лжедмитрия I и его убийство; правление Василия Шуйского и восстание Болотникова; явление Лжедмитрия II; устранение Шуйского и власть второй «Семибоярщины», признавшей московским царем польского царевича Владислава; восстание Минина и Пожарского…

 Словом, тотальная гражданская война, усложненная иностранным вмешательством. И наконец – выборы царя, которые 3 марта 1613 подняли на престол ничем не выдающегося 17-летнего Михаила Романова. Постарался его отец – патриарх Филарет.
Чтобы вы знали, кто такие Романовы. Начался этот род с Романа Кобылы – московского боярина, который был мелким слугой у Ивана ІІІ. Говорят, он к московитам никакого отношения не имел и происходил, по словам советского профессора Веселовского, от прусского кланового князька Гланды Камбилы, в свое время перешедшего на службу Александру Невскому. Но это не подтверждено. Может, он вообще был из костромских лесов.

 Интересно, что династия изменилась, но московские обычаи и порядки остались старыми. Когда на осмотре потенциальных невест 20-летний Михаил положил глаз на боярышнюю Холопову вместо девицы из рода Салтыковых, которую уже заранее приготовила для него реальная правительница государства – мать царя, которую именовали Великая государь инокиня Марфа Ивановна, произошла "неприятность". Холопову уже поселили в царских палатах; уже по традиции и имя ей поменяли, но здесь девушка сильно заболела. Пришлось дать ей отставку. Причем Марфа не повернула ее обратно домой, а запроторила в Тобольск.

 Произошел конфуз и со вторым браком Михаила. Мать снова нашла ему хорошую невесту – Марию Владимировну Долгорукую. Хороша она была потому, что происходила из древней ветки черниговских Рюриковичей. Но теперь уже поймала облизня Марфа: молодая занемогла сразу после венчания и даже до праздничного стола не дошла. После нескольких недель болезни, так и не очутившись на брачном ложе, бедная девушка скончалась. Бог, дьявол или люди поступили так, чтобы кровь Рюриковичей не смешалась с кровью Кобыл? Как думаете, Читатель? Хотя вопрос этот риторический – нет никаких сомнений в том, что Марии помогли.

Лишь третий брак – со скромной дворянкой Евдокией Стрешневой, служкой при знатной боярине, прибывшей на очередные осмотры, оказался удачным. Царю разрешили наконец-то родить детей от женщины с ничем не примечательного мелкопоместного рода без амбиций.

 Евдокия, включая наследника – Алексея, – родила девять детей, однако выжило только четверо. Сказалась плохая наследственность: уже во время свадьбы в свои неполные 30 лет Михаил Федорович был немощной руиной и даже ходить самостоятельно не мог. Остается только удивляться, откуда столько детей.

 В общем, царствование его оказалось совершенно никаким. Сначала Михаилом руководила мать, потом отец, патриарх Филарет. Николай Костомаров так изобразил правление этого слабовольного инфантильного лица:
«Вблизи молодого царя не было людей, отличавшихся разумом и энергией: все лишь одна обычная посредственность. Прежняя печальная история русского общества приносила горькие плоды. Мучительства Ивана Грозного, коварное правление Бориса, наконец, смуты и полный распад всех государственных связей произвели поколение жалкое, мелкое, поколение тупых и узких людей, мало способных было стать выше повседневных интересов.

 При новом шестнадцатилетнем царе не появилось ни Сильвестра, ни Адашева прежних времен. Сам Михаил был от природы доброго, но, кажется, меланхолического нрава, не одаренный блестящими способностями, но не безумный; зато не получил никакого воспитания и, как говорится, вступив на престол, едва умел читать»[21].

 На этом, вероятно, завершим эту главу.

 Нет, еще одно. Это очень важно, потому что принцип предания или, если кому-то больше нравится, кармы никто не отменял.
Начало существования династии Романовых ознаменовалось отвратительным поступком: по приказу царя (на самом деле его матери) трехлетнего сына Лжедмитрия II и Марины Мнишек было повешено. История повествует, что веревка правильно не затянулась и невинный ребенок погиб от холода, провисев в петле несколько часов.
Не потому ли династия Романовых отличалась массовыми физическими и психическими отклонениями, начиная уже с самого Михаила Федоровича и его прямого наследника – знаменитого царя Алексея Михайловича, прозванного «Тишайшим»?

 на фото:Николай Неверев. «Самозванец Лжедмитрий у Вишневецкого». Все в соответствии с пропагандой: здесь и польский магнат, финансирующий самозванца, и католический ксёндз рядом – готовится переводить Московию в католичество.

ссылки:
 
99. Дмитрий Володихин. «Царь Федор Иоаннович. Когда на троне блаженный» // https://foma.ru/czar-fedor-ioannovich.html
100. "Сэра Томаса Смита путешествия и пребывание в России" // http://www.vostlit.info/Texts/rus10/Tomas_Smith/text2.phtml
101. «Рассказы по истории России для детей» // 102. Соловьев Сергей Михайлович. История России. Последние Рюриковичи».
103. «Весь Сергей Соловьев. Русская летопись для первоначального чтения».
104. В. И. Петрушко. Курс лекций по истории Русской Церкви.
105. «Архиепископ Тельгородский Иов (Греча): Автокефалия – это средство обеспечить единство Церкви внутри государства и между Поместными Церквами» //
106. Макарий, митрополит Московский и Коломенский «История Русской Церкви».
107. "Славянская энциклопедия: XVII век". Составитель В. В. Богуславский
108. «Русское войско при Иване IV» //