Исповедь воды

Я всегда думала, что утонуть — это сложно. Нужно бороться, нужно захлебываться, нужно, чтобы вода наполнила легкие. Оказывается, все гораздо проще.

Я просто перестала бороться.

Наша лодка давно дала течь. Сначала это были мелкие трещинки — твое опоздание на три часа без звонка, моя холодность за ужином. Потом щели стали шире. Мы замазывали их словами «прости» и «я люблю тебя», как дешевой замазкой. Но вода просачивалась. Она всегда просачивается.

А сегодня пробило днище. Один твой взгляд. Одно твое слово. Или, может, отсутствие слова. И я почувствовала, как холодная тяжесть заполняет меня снизу вверх. Не паника, нет. Странное, почти облегчающее принятие.

Я вернусь к тебе.

Это не обещание. Это приговор самой себе. Я осознала свою вину. Не в том, что ругалась из-за разбросанных носков. Не в том, что ревновала к той коллеге с добрыми глазами. Моя вина глубже. Я позволила нам думать, что мы можем плыть, не чиня лодку. Что любовь — это самодвижущееся судно, которому не нужны ни карты, ни якоря, ни постоянная откачка воды.

Я начинаю течь. Буквально. Слезы — это только начало. Я чувствую, как что-то более существенное, сама моя суть, уходит из меня. Форма теряет очертания. Твердое становится жидким.

---

И превращаюсь в полноводную реку.

Это не метафора. Я лежу, а по щекам моим текут настоящие ручьи. Они стекают на подушку, образуя мокрое пятно странной формы — похожее на континент, которого нет ни на одной карте. Континент нашего разорванного союза.

Я теку по тебе. По памяти о твоих руках. По шраму на твоем колене, который я целовала. По звуку твоего смеха, который всегда был немного сиплым. Я становлюсь потоком, который несет в себе осколки нас: билетик в кино, запах твоей утренней помады на чашке, эхо последнего спора в пустой прихожей.

«Помоги, протяни мне руку» — шепчу я в мокрую ткань подушки. Но зову не тебя. Ты сейчас в другой комнате, или, может, уже вышел, хлопнув дверью. Я зову того тебя, который когда-то испугался, увидев, как я порезала палец, и бежал за пластырем, как на пожар. Того, чья рука всегда находила мою в толпе.

Мы нужны друг другу. Это не просьба и не манипуляция. Это диагноз, как рак. Мы — взаимное заболевание. Я не могу дышать без твоего воздуха, который ты теперь экономишь для себя. Ты не можешь спать без моего тепла, от которого ты уже отвык.

---

Наутро я становлюсь погодой. Я выпаду снегом и прольюсь дождем. Мелким, противным, осенним дождем, что моросит целый день, не очищая, а лишь размазывая грязь. Я заморожусь в ледяной сосульке под карнизом нашего общего дома, который уже не общий. А потом растаю. Беззвучно. Оставив после себя лишь мокрое пятно на асфальте.

Растаю как ледник — так чего же мы ждём?

Мы ждем чуда. Что ледник снова нарастет. Что вода сама соберется обратно в кувшин. Мы, два упрямых идиота, стоим по разные стороны трещины и ждем, пока она затянется сама.

Если хочешь, я морем стану. Широким, бескрайним и соленым от слез. Я буду принимать в себя все твои реки — злость, усталость, равнодушие. Буду шуметь прибоем твоих обид о мой берег. Буду бездонной и пугающей.

А может быть, даже океаном. Чтобы между нами можно было плыть днями и не увидеть берега. Чтобы расстояние стало оправданием для молчания. Чтобы наша любовь (если это еще она) утонула где-то в Марианской впадине, под давлением тонн холодной, черной воды.

---

Но в самые отчаянные моменты, когда боль становится острой и ясной, во мне просыпается ярость. Не разрушительная, а творящая.

А хочешь, я превращусь в водопад?

Не в тот ласковый, что на открытках. А в ревущий, низвергающийся с отвесной скалы. Я смою все. Наши фотографии в дешевых рамках. Наши «на всякий случай» зубные щетки в одном стакане. Пыль на полке с подарками, которые уже никто не помнит. Я унесу с собой обломки нашей лодки, превращу их в щепки и выброшу на чужой, незнакомый берег.

Неужели ты этому не рад? Ведь это и есть конец. Яркий, громкий, окончательный. Не тихое гниение у причала, а падение в бездну. И в этом падении — странная, искривленная свобода.

Мы провожали закат и встречали восход.

Помнишь? На той даче, где текло с крыши, и мы подставили ведро, а сами сидели на крыльце, кутаясь в один плед. Ты сказал, что мы как те существа, что живут один день — между закатом и восходом. А я рассмеялась и сказала, что у нас впереди тысяча таких дней.

Мы были наивны. Реку времени не переходят вброд. Ее либо переплываешь вместе, держась друг за друга, либо тонешь в одиночку. Либо строишь мост, доска за доской, год за годом.

Мы выбрали вброд. И течение оказалось сильнее.

---

И вот я снова здесь. Лежу и теку, теку, теку. Я уже не женщина. Я — состояние материи. Я — боль, принявшая форму воды. Я — река, что ищет свое устье, чтобы исчезнуть в большом, безличном море забвения.

Моя рука лежит на том месте кровати, где должно быть твое плечо. Я протягиваю ее в пустоту.

Мы нужны друг другу, как рана нуждается в ноже, который ее нанес. Чтобы помнить. Чтобы боль имела форму и имя.

И я теку. Пока не стану океаном одиночества. Или пока твоя рука, наконец, не найдет мою в этой темной воде, и мы не попробуем — в тысячный, последний раз — вычерпать эту лодку, которая когда-то называлась «мы».