О времена! О деньги!

Аннотация: «О времена! О деньги!» — сатирический и философский взгляд на алчность, жадность и культ богатства в современном мире. Через ироничные истории, «сеансы денежной магии» и метафоры-присоски автор показывает, как любовь к деньгам превращает человека в инструмент системы, где иллюзия власти и магии сталкивается с суровой реальностью. Текст закольцован, оставляя читателя перед лицом вечного противоречия между желанием и моралью.



Глава 1. Деньги в нашем городе


Деньги в нашем городе вели себя странно. Они не просто ходили из рук в руки — они хихикали, шуршали, подмигивали и временами, словно живые существа, выбирали себе хозяев. И стоило лишь кому-нибудь произнести сакраментальное: «Деньги — это энергия», как эта энергия немедленно начинала утекать в сторону тех, кто меньше всего верил в метафоры и больше всего — в захват, хватку и быстрый расчёт. Люди же, любящие деньги возвышенной любовью, наподобие любви к стихам или закату, почему-то неизменно оставались без них, стоя в очереди за хлебом и объясняя друг другу, что всё дело в неправильном мышлении.
Однажды в городе уже случался фокус: с потолка сыпались купюры, дамы визжали, господа теряли человеческий облик быстрее, чем шляпы, а самые приличные граждане, забыв про честь и позвоночник, ползали по полу, хватая бумажки, которые через несколько минут превращались в пустоту. Тогда выяснилось, что деньги обладают удивительным свойством — они мгновенно снимают с человека все культурные покровы и показывают, кто перед тобой: человек или приспособление для захвата. Никто не стал лучше. Многие стали хуже. А некоторые стали именно теми, кем были всегда, просто раньше это было незаметно.
Философы же местного разлива в это время важно рассуждали о «правильном отношении» к деньгам, не замечая, что сами давно стоят в очереди к чёрному кассиру, готовые продать за круглую сумму не только свои убеждения, но и соседей по лестничной клетке. Они уверяли, что деньги не любят, когда ими разбрасываются, и тут же закрывали глаза на господ, швыряющих миллионы за границей с таким размахом, что сама пошлость смущённо отворачивалась. Эти господа, к слову, деньги не любили — они их использовали, как используют лом или кастет.
В одном из подъездов жила публика, уверенная, что бедность — это диагноз души. Они повторяли друг другу, что стоит лишь перестать считать деньги злом, как те немедленно поселятся в кошельке. При этом кошельки их были пусты, холодильники гулки, а жизнь проходила между сменами, маршрутками и разговорами о том, что «ещё немного — и вырвемся». Но вырывались почему-то другие — те, кто ел не философию, а соседей, действуя по старинному принципу крысобоя: выживает не лучший, а самый безжалостный, пока его самого не задушат такие же.
Иногда по улицам проходили люди с очень большими деньгами. Они были защищены от мира своими счетами, охраной и презрением. Эти люди не нуждались в уважении — деньги заставляли уважать их автоматически. Они щёлкали пальцами, и вокруг начинался танец: чиновничий, журналистский, экспертный. «Я плачу — значит, ты существуешь», — думали они, даже если не произносили этого вслух. И в этом была их сила и их проклятие, потому что без денег они оказывались тем же самым, чем и все остальные, только с большим испугом в глазах.
Деньги в этом мире стали воздухом, но воздухом ядовитым. Им дышали, за него дрались, его продавали по счётчику. Ради него шли в наёмное рабство, в убийцы, в предательство, в торговлю телами и молчанием. Ради бумажек с портретами люди ссорились с родными, забывали друзей, теряли лица и потом долго искали их в зеркале, не находя.
И всё же деньги были необходимы, как зло необходимое, как яд в малых дозах. Без них нельзя было купить хлеб, книгу или билет. Но стоило сделать их целью — и человек превращался в придаток системы, в винтик, в присоску, уверенную, что она свободна, потому что ей платят. Такие люди читали только за деньги, думали только за деньги и чувствовали тоже по прейскуранту.
В этом городе давно перепутали главное и второстепенное. Любовь, дружба, знание стали бесплатным приложением к культу денег. Людей начинало тошнить друг от друга, потому что в каждом они видели либо конкурента, либо товар. И лишь изредка кто-то, не обладающий ни властью, ни богатством, вдруг отказывался плясать, отступал в сторону и говорил тихо: «Мне это не нужно». В такие моменты деньги замирали, как будто на секунду теряли власть, а город делал вид, что ничего не произошло.
Но именно в эти секунды, возможно, и сохранялось в человеке что-то человеческое.

Глава 2. Инструкцию по превращению человека в присоску


А теперь мы распишем вам подробно «Инструкцию по превращению человека в присоску» — пособие простое, проверенное временем и успешно применяемое в самых разных широтах, от уютных офисов до высоких трибун, где говорят о ценностях, глядя при этом исключительно на смету.

Шаг первый. Объясните человеку, что деньги — не средство, а судьба. Сделайте это мягко, почти по-отечески. Скажите ему, что деньги — это «энергия», «воздух», «поток», «вселенская благодарность». Главное — ни в коем случае не объясняйте, откуда они берутся и почему одни дышат этим воздухом полной грудью, а другие задыхаются. Метафоры заменяют мышление куда надёжнее, чем запреты.

Шаг второй. Внушите, что бедность — его личная вина. Не система, не устройство общества, не наследство, не положение — а он сам. Он «не так думает», «не туда смотрит», «не любит деньги искренне». Человек, винящий себя, — идеальный материал: он не задаёт вопросов и благодарен за любую подачку, называя её шансом.

Шаг третий. Подмените ценности. Объявите любовь хобби, дружбу — слабостью, знания — бесполезной роскошью, а достоинство — плохой стратегией. Зато деньги сделайте универсальным эквивалентом всего: уважения, успеха, правоты и даже морали. Пусть человек привыкнет измерять собственную значимость цифрами, желательно чужими.

Шаг четвёртый. Научите его продавать время, а потом — себя. Сначала восемь часов в день, потом десять, потом «ну а как иначе». Объясните, что усталость — это нормально, отсутствие смысла — временно, а жизнь начнётся потом. Когда именно — не уточняйте. Присоска не должна видеть будущего, иначе она может оторваться.

Шаг пятый. Лишите его бесплатного. Сделайте платным всё: информацию, внимание, участие, сочувствие. Пусть он не читает, не слушает и не думает без оплаты. Пусть каждое движение души сопровождается внутренним вопросом: «А мне за это заплатят?» В этот момент человек уже не живёт — он функционирует.

Шаг шестой. Создайте иллюзию выбора. Дайте ему десять сортов одного и того же, назовите это свободой и предложите гордиться возможностью выбирать между одинаково пустыми вариантами. Присоска должна быть уверена, что она свободна, иначе механизм даст сбой.

Шаг седьмой. Внушите страх потерять доступ к кормушке. Пусть он боится не смерти, не унижения, не утраты человеческого облика, а задержки выплат, понижения, увольнения. Страх — лучший клей. Он приклеивает намертво.

Шаг восьмой. Наградите его презрением сверху и завистью снизу. Пусть богачи смотрят на него как на расходник, а такие же присоски — как на конкурента. Солидарность опасна, одиночество управляемо.

Шаг девятый. Убедите его, что так живут все. Это финальный штрих. Как только человек принимает безнормальность как норму, он завершён. Он будет защищать систему, которая его использует, смеяться над теми, кто ещё помнит слово «человек», и искренне не понимать, почему его называют присоской.

Инструкция завершена. Если всё сделано правильно, перед вами существо, идеально встроенное в финансовую пирамиду: оно питается деньгами, дышит деньгами, думает деньгами и боится лишь одного — остаться без них. А значит, оторваться от поверхности, к которой присосалось, оно уже не сможет.


Глава 3. Марина


У меня есть одна хорошая… нет, не просто «хорошая», а очень хорошая знакомая, имени которой я уже не помню. Да и ладно, разве это важно сейчас? Пусть будет Марина. Так вот, эта Марина чётко следовала инструкции. Не пропустила ни одного пункта, не перепутала местами шаги, не позволила себе ни малейшего отступления в сторону сомнений или глупой рефлексии. И что вы думаете из этого вышло? Да, да, да. Из этого вышло вот что.
Сначала у Марины всё стало правильно. Именно так — не хорошо и не плохо, а правильно. У неё появился график, цели, чек-листы, мотивационные цитаты на заставке телефона и выражение лица человека, который всё время куда-то опаздывает, даже когда стоит на месте. Она перестала читать бесплатно, слушать без пользы и говорить без выгоды. Любой разговор она мысленно переводила в валюту: «А что я с этого имею?» Если ничего — разговор считался убыточным и подлежал закрытию.
Потом у неё исчезли друзья. Не резко, нет — цивилизованно, по-деловому. Кто-то оказался «токсичным», кто-то «не из её круга», кто-то «не растёт». Любовь она тоже оптимизировала: оставила только ту её форму, которая не мешала карьере и не требовала лишнего внимания. Душа, как орган неприбыльный, была выведена из эксплуатации.
Дальше — больше. Марина научилась улыбаться так, как улыбаются банковские менеджеры: тепло, но без участия. Она говорила правильные слова о свободе, развитии и осознанности, при этом всё сильнее боясь одного-единственного — выпасть из потока. Поток стал её богом, её кислородом и её ошейником.
И вот однажды, достигнув некоего условного «успеха», Марина вдруг обнаружила странную вещь: радость не пришла. Вместо неё пришла усталость, но не телесная — экзистенциальная. Усталость предмета, который слишком долго использовали по назначению. Деньги были. Статус был. Уважение — условное, но оплачиваемое — тоже. А вот она сама куда-то делась.
В один из вечеров, сидя в идеально обставленной квартире, Марина поймала себя на простой мысли: если завтра всё это исчезнет — деньги, должность, доступ, — исчезнет и она. Не умрёт, нет. Просто перестанет быть кем-то. И в этот момент она впервые испугалась по-настоящему, потому что поняла: присоска не живёт отдельно от поверхности.
Вот так и вышло. Инструкция сработала безупречно. Человек был успешно превращён в функцию, в механизм, в аккуратный винтик с ухоженным внешним видом. И если вы спросите меня, счастлива ли Марина, я отвечу честно: она занята. А в мире присосок это считается высшей формой счастья.



Глава 4. Сергей



Вот вам, господа и дамы, другой пример того, как человек следовал Инструкции. Звали его… ладно, реального имени не назову, пусть будет Сергей. Скажу лишь, что нищенствовал он лет тридцать, прежде чем разбогател. Был он непризнанным астрологом — то есть именно тем человеком, который в душе прекрасно знает, что он шарлатан, но на людях держится как отпетый эксперт, потому что зарабатывать на чужом невежестве куда проще, чем на собственном труде.
Так вот, этот самый Серёжа — пардон, Сергей Николаевич, как его стали называть позже, — инструкции следовал педантично, хотя начинал с ритуалов. С завидной регулярностью, в полнолуние, он выходил на балкон, поднимал к небу мелочь и показывал её полной луне, шепча нечто о потоке, вибрациях и финансовом канале. Луна, разумеется, молчала, но Сергея это не смущало: молчание он всегда умел толковать как знак согласия.
Первые годы он голодал духовно и вполне буквально. Клиентов было мало, денег — ещё меньше, зато вера в собственную исключительность росла быстрее, чем задолженность по коммуналке. Он говорил себе: «Вселенная проверяет меня», — и это оправдывало всё. Постепенно он понял главное: людям не нужны звёзды, им нужны ответы. Любые. Уверенные. Желательно за деньги. И тогда Сергей Николаевич перестал сомневаться. А сомнение — как известно, последний враг присоски.
Он научился говорить с нажимом, смотреть в глаза, добавлять в голос металл и трагическую глубину. Его прогнозы стали универсальными, как гороскопы в бесплатных газетах: «Вас ждут перемены», «Остерегайтесь завистников», «Финансовый рост возможен, но при правильных действиях». За «правильные действия», разумеется, взималась отдельная плата. И тут случилось чудо — клиенты пошли. Не потому, что он стал лучше, а потому что стал увереннее.
Дальше — по инструкции. Деньги пришли. Немного, потом больше, потом столько, что можно было перестать показывать монетки луне и начать показывать луне средний палец. Сергей Николаевич сменил лексику, костюмы и круг общения. Теперь он говорил не «я думаю», а «звёзды говорят». Он стал экспертом, потом мастером, потом гуру. Его уважали ровно настолько, насколько он стоил в прайсе.
Но вместе с деньгами пришло и другое. Страх. Страх разоблачения, страх потери статуса, страх того, что однажды кто-то задаст слишком простой вопрос. Поэтому Сергей Николаевич начал верить в собственную ложь. Это был важный этап: присоска, которая осознаёт себя присоской, долго не живёт.
Он больше не смотрел на небо — только на график записей. Луна осталась где-то в прошлом, вместе с мелочью и остатками стыда. Теперь он питался не светом, а доверием. И, надо признать, система работала безотказно: человек, тридцать лет бывший никем, стал кем-то исключительно потому, что научился быть полезным чужим страхам.
Вот так и вышло. Инструкция снова сработала. Один человек был успешно переработан в инструмент, обслуживающий иллюзии. Разница лишь в том, что Марина продавала время и лояльность, а Сергей Николаевич — надежду. А по сути — всё то же самое. Присоска, только с астрологическим уклоном и очень уверенным тоном.



Глава 5. Господин Кагарбуцкий


Бог, как говорится, любит Троицу. Вот вам, дамы и господа, третий пример того, как человек следовал Инструкции. Звали его Адам Петрович Кагарбуцкий. Происходил он не из богатой среды, но с юности носил в голове одну-единственную мысль — заработать все доллары Резервной системы разом, оптом, желательно быстрее, чем другие успеют заметить. Это была не мечта, а идефикс, та самая навязчивая мысль, которая со временем вытесняет всё остальное: сомнения, мораль, осторожность и даже элементарный инстинкт самосохранения.
Заразился он вирусом Жёлтого Дьявола рано. Сначала — через разговоры. Он слушал людей, которые «знали, как делаются деньги», и внимал им с благоговением, будто пророкам. Потом — через книги, где успех всегда оказывался вопросом правильного мышления и отсутствия лишних тормозов. А дальше — через первые мелкие схемы, в которых совесть мешала зарабатывать, а значит, подлежала устранению как дефект конструкции.
Адам Петрович быстро усвоил главное правило Инструкции: деньги не любят слабых и медлительных. Он стал резким, подозрительным, экономным на чувства и щедрым на обещания. Людей он делил на полезных, временно полезных и мешающих. С последними не церемонился — ведь конкуренция, как его учили, это естественный отбор, а не вечер литературных чтений.
Постепенно вокруг него сложилась особая атмосфера — смесь страха, уважения и молчаливого расчёта. Он обогатился. Не сразу, но основательно. Деньги пришли не как награда, а как побочный эффект умения идти по головам, не оглядываясь. В какой-то момент ему показалось, что он победил саму систему и теперь держит её за горло. Это было типичное заблуждение всех, кто путает доступ с властью.
Дальше всё шло строго по сценарию, который Инструкция мелким шрифтом не печатает. Страх стал постоянным фоном. Сон — роскошью. Доверие — недопустимой глупостью. Чтобы удержаться наверху, Адам Петрович начал делать то, что делают все присоски на поздней стадии: он начал грызть соседей по кормушке. В какой-то момент он решил, что лояльность можно обменять на безопасность, и перепутал финансовую систему с моральной.
Чем всё закончилось — не так уж важно. Конец у таких историй всегда технический и малоинтересный: камера, стены, ремень или галстук — детали. Важно другое: к моменту финала Адам Петрович уже давно перестал быть человеком. Он был функцией, схемой, носителем вируса, который сам же и распространял.
Вот так и произошло заражение. Не внезапно, не трагически, а буднично, шаг за шагом, по пунктам Инструкции. Деньги не сделали его чудовищем — они лишь ускорили процесс, показав, кем он стал ещё тогда, когда впервые решил, что ради богатства допустимо всё.


Глава 6. Краткий курс любви к деньгам



А теперь мы расскажем вам подробно «Краткий курс любви к деньгам» — дисциплину прикладную, массовую и потому особенно опасную. Курс этот не читают в университетах, но усваивают его быстрее любых наук, потому что преподаёт его сама жизнь, а экзамены принимает Жёлтый Дьявол лично, без апелляций и пересдач.
Любовь к деньгам начинается, как всякая низкая страсть, невинно. С желания «просто жить получше». Потом появляется мысль «я заслуживаю больше». Затем — убеждённость, что те, у кого больше, либо умнее, либо смелее, либо просто лучше. На этом этапе ученик уже готов: душа размягчена, мораль признана условностью, а совесть объявлена пережитком бедности.
Первый урок курса называется «Деньги — это свобода». Его повторяют как мантру. Свобода от нужды, от людей, от принципов, от стыда. На практике оказывается, что свобода эта странная: чем больше денег, тем меньше пространства для манёвра, тем уже коридор решений и тем громче шаги за спиной. Но до этого доходят не сразу — сначала ученик упивается словом «свобода», не уточняя, от чего и для чего.
Второй урок — «Люди — ресурс». Здесь любовь к деньгам крепнет и приобретает практический характер. Людей начинают оценивать, как инструменты: полезен — не полезен, выгоден — затратен, перспективен — отработанный материал. Именно на этом этапе бывшие друзья становятся контактами, близкие — обузой, а чужая слабость — возможностью. Любовь к деньгам требует жертв, и жертвы, как правило, находятся быстро.
Третий урок — «Цель оправдывает средства». Ключевой. Экзаменационный. Тот, кто его не усвоил, дальше по курсу не проходит. Здесь ученик впервые делает то, что раньше считал невозможным, и… ничего не происходит. Мир не рушится, небо не падает, совесть сначала ноет, а потом замолкает. Это самый опасный момент: человек понимает, что запреты были внутренними, а значит — отменяемыми.
Дальше начинаются специализации. Кто-то, как Марина, учится продавать лояльность и время, мягко, улыбаясь, не пачкая рук. Кто-то, как Сергей Николаевич, продаёт надежду, облекая её в слова, символы и «экспертное мнение». Кто-то, как Адам Петрович, идёт по тяжёлой промышленной ветке курса — схемы, страх, сила, деньги с запахом крови. Формы разные, суть одна.
Финальный урок называется «Деньги любят тишину». Его проходят не все. Некоторые вылетают раньше — с нервным срывом, пустотой внутри или слишком громким финалом. Те же, кто доходит, понимают простую вещь: любовь к деньгам не взаимна. Деньги не любят в ответ. Они не привязываются, не благодарят и не спасают. Они лишь позволяют дольше не смотреть в зеркало.
И вот тут, если ученик ещё способен на рефлексию, курс неожиданно заканчивается. Потому что дальше — либо прозрение и попытка выздоровления, либо пожизненная практика по отработке одной и той же роли: человека, который однажды перепутал средство с целью и так и не смог вернуть себе исходный смысл.


Эпилог. Круг замкнулся


А вот вам наглядный пример «Сеанса денежной магии с последующим разоблачением», как это бывает в реальной жизни, когда алчность и вера в «легкое богатство» сталкиваются с суровой реальностью.
Комната была светлой, а на полках, как на алтарях, стояли книги о финансовой магии, кристаллы и банки с монетами. В центре круга свечи дрожали, будто знали, что произойдёт нечто странное. Кот, тихо шурша лапами, сидел на шкафу и наблюдал.
Михаил, ведущий, шагнул в центр круга:
— Сегодня мы призовём энергию денег! Кто верит, тот богат! Кто сомневается — пусть боится.
Он рассыпал монеты, зажёг свечи и начал читать заклинания: «Деньги идут к нам, богатство входит в пространство, энергия денежная…» Участники закрыли глаза, представляя счета, квартиры, машины, — некоторые шептали молитвы.
И тогда произошло странное: кот фыркнул, свечи задергались, и в комнате запахло золотом с примесью серы. Все почувствовали, что магия существует… но только как иллюзия.
Сеанс закончился. Никто не получил ни цента сверх вложенного. Более того, одна крупная купюра исчезла. Михаил, с таинственной улыбкой, объявил:
— Энергия забрала, чтобы дать больше!
И тут за окном промелькнул силуэт в чёрном — Воланд. Его взгляд видел всё: жадность, надежду, страх. Он тихо сказал, почти шепотом:
— Вы верите в магию, но магия — это жизнь.
Участники ушли, оставив монеты в комнате. Но когда вернулись домой и открыли кошельки, там оказалось ровно столько, сколько они сами принесли. И тогда они поняли: магия никогда не давала больше, чем они сами были готовы увидеть и вложить.
Кот на шкафу фыркнул ещё раз, и комната, будто вздохнув, вновь стала обычной светлой комнатой. Михаил снова открыл книгу, и круг из монет, свечей и кристаллов остался нетронутым — готовый к следующему сеансу.
И в этот момент, будто замкнувшись кольцом, всё вернулось на свои места: желание богатства, иллюзия магии, дьявольский прищур, жадность участников и кошачий фырк — всё сложилось в одну замкнутую систему, где конец сеанса одновременно был и началом нового.
Комната снова пустела. Монеты лежали на месте, свечи догорели до пепла, кристаллы блестели, будто не замечая человеческой суеты. Кот лениво потянулся и тихо исчез за шкафом, оставив только лёгкое шуршание, словно напоминание: магия есть, но она не приходит к тем, кто ищет лёгкие пути.
Михаил сидел на стуле, закрыв глаза. Он знал, что сеанс сработал: люди поверили, вложили, убедились, что видят богатство и власть — и ушли, оставив в комнате лишь пустоту своих ожиданий. Деньги, как всегда, остались там, где их поставили сами участники.
За окном снова мелькнул силуэт в чёрном, едва заметная тень Воланда, наблюдающего за повторяющимся циклом человеческой жадности. Он тихо усмехнулся: одни повторяют уроки, другие заблуждаются, но система работает безотказно.
И где-то внутри каждого, кто верил в лёгкую магию богатства, осталась мысль, словно тихий шёпот: «Если хочешь, чтобы деньги пришли — сначала посмотри на себя. Любовь к ним — это не ритуал, а отражение твоей души».
Круг замкнулся. Иллюзия закончилась. Магия осталась лишь в памяти тех, кто снова будет искать её завтра. И присоска, как и прежде, тихо пульсировала, готовая вновь включиться, если кто-то осмелится верить в лёгкое богатство.