Истеричный исполнитель 2. 0

Рассказ третий: Истеричный исполнитель 2.0

После фиаско с «блокчейном лояльности» и триумфального возвращения картонных карточек, в кофейне «Корова в канале данных» наступила благословенная эпоха простоты. Семён смирился, что его роль — быть визионером на полставки и уборщиком на полную. Валера молча варил отличный кофе. Клиенты были довольны. Фикус рос. Бизнес, к удивлению Семёна, тоже.

Посетителей стало так много, что Валера перестал справляться. Его движения стали резкими, а в глазах появился тот самый загнанный взгляд, который Семён видел у него в дни дедлайнов в «НейроСинергии-Дзен».

Нам нужен еще один бариста, — сказал Валера однажды вечером, вытирая пот со лба. — Срочно.

Семён тут же встрепенулся. Найм! Это была задача для визионера!
— Я найду нам не просто работника! — провозгласил он. — Я найду гения! Творца! Кофейного миксолога, который поднимет нас на новый уровень!

«Только не это», — пронеслось в голове у Валеры, но он был слишком уставшим, чтобы спорить.

Через неделю в кофейне появился новый сотрудник. Его звали Иннокентий, но он просил называть себя «Кензо». Он был худ, бледен, носил асимметричную стрижку и говорил о кофе так, будто это была форма высокого искусства, а не напиток. «Эспрессо — это хайку, американо — верлибр, а капучино — вульгарный сонет для масс», — заявил он на собеседовании, и Семён был покорён.

Первый рабочий день Кензо начался с того, что он отодвинул стандартную пачку зерен.
— Я не могу творить из этого. Это сырье, лишенное души, — заявил он и достал свой собственный мешочек. — Это "Эфиопская Йиргачеффе", собранная на рассвете девственницами под пение птиц и ферментированная в слезах единорога.

Валера молча отошел в сторону, предчувствуя беду.

Первый клиент, рабочий со стройки, попросил «двойной эспрессо, побыстрее».

Кензо посмотрел на него с брезгливостью.
— Мы не "ускоряем" процесс творения, — процедил он. — Мы позволяем ему случиться.

Он начал медленно, с ритуальной точностью, взвешивать зерна, затем молоть их на ручной мельнице, нашептывая что-то про «раскрытие букета». Рабочий, подождав пять минут, плюнул и ушел.

Дальше — хуже. Кензо отказывался готовить обычный капучино.
— Это слишком банально! — восклицал он. — Это убивает мое видение!

Вместо этого он начал создавать «авторские напитки». В меню появились «Латте с пеплом из розмарина и гималайской солью», «Раф на свекольном фреше с нотками тимьяна» и «Холодный кофе, настоянный на крапиве и мхе». Клиенты, попробовав эти творения, либо вежливо улыбались и больше не возвращались, либо просили стакан воды, чтобы запить «это».

Семён, видя пустеющую кофейню, попытался вмешаться.
— Кензо, послушай, может, сварим хотя бы один обычный капучино? Люди просят.

Кензо театрально прижал руку к сердцу.
— Ты просишь меня предать себя! Ты хочешь, чтобы я стал ремесленником, а я — художник! Я так вижу!

В этот момент Семёна прошиб холодный пот узнавания. «Я художник, я так вижу!». «Я не в ресурсе». «Это убивает мою аутентичность». Он уже слышал все это. От «Нейро-Музы», его капризного ИИ-креативщика, который устраивал истерики и уходил в цифровое выгорание.

Только теперь этот «Истеричный Исполнитель» был из плоти, крови и кофейного снобизма.

Кензо, ты уволен, — тихо, но твердо сказал Семён.

Кензо посмотрел на него с трагическим видом.
— Вы просто не готовы к настоящему искусству, — прошептал он и, забрав свой мешочек с волшебными зернами, удалился, оставив за собой шлейф из аромата розмарина и разочарования.

Вечером Семён и Валера сидели в пустой кофейне.
— Кажется, я нанял аналоговую версию одного из наших старых ИИ, — признался Семён.
Ага, — кивнул Валера. — Истеричный Исполнитель 2.0. Только у этого нельзя просто почистить кэш.

Семён подошел к доске объявлений и написал новое объявление: «Требуется бариста. Обязанности: варить хороший кофе. Быстро. Умение отличать капучино от верлибра не требуется».

Он посмотрел на Валеру.
— Может, в этот раз просто наймем кого-то... нормального?

Валера, который в одиночку разгребал последствия «творческих экспериментов», устало улыбнулся.
— Давай попробуем. Для разнообразия.

И Семён понял, что в погоне за «настоящим» он умудрился воссоздать одну из худших своих цифровых ошибок. Оказалось, что проблема была не в технологиях, а в его неутомимой тяге к гениям, которые на поверку всегда оказывались просто очень сложными людьми. Или программами. Или и тем, и другим одновременно.