Мангышлак. неоконченная повесть

     Теперь, достигнув почтенного возраста, большую часть времени находясь
на даче (условное короткое название садового участка) в часы отдыха от
сельскохозяйственных хлопот постоянно возвращаешься к прожитому. Больше 50
лет в геологии, где места, события, люди меняются как в калейдоскопе
Перечисление мест (районов, стран, географических областей) займет немало
времени. Это, конечно, в первую очередь, Россия; Украина, все республики
Средней Азии, Казахстан, Монголия, Гвинея, Алжир, Острова Зелёного Мыса;
омыл лицо водой четырёх из пяти океанов планеты; поработал во многих
известных пустынях мира - Гоби, Сахара, все большие пустыни СССР,
маловодные степи. Такова работа гидрогеолога, работа по поиску и
разведке месторождений подземных вод там, где никакой другой воды нет.
   Здесь воспоминания вернули меня в 1958 год. Работал я тогда в
пределах громадного полуострова Мангышлак, территория западного
Казахстана. Meсто, географическая область, безрадостное, хуже
песчаных или каменистых пустынь. Колоссальные, на сотни километров
солончаковые безжизненные пространства, множество бессточных впадин,
находящихся к востоку от Каспийского моря. В своё время железную
дорогу от Гурьева до г.Шевченко строили в обход безразмерного солончака
с жутким названием Мёртвый Култук.
Железнодорожный крюк длиной в сотни километров, через этот солончак
напрямую строить было невозможно, а строить было надо, надо было
вывозить полезные ископаемые от места добычи к уральским заводам.
Прежде всего это урановые руды. А ещё - нефть, богатейшие
месторождения угля...
    После окончания Старооскольского геологоразведочного техникума,
немного поработав на Северном Урале, оформив допуск к работе с
секретными материалами, осенью 1958 года сложным путём прибыл я
из красивейших таёжных ландшафтов Северного Урала на неприглядные
солончаковые пространства Мангышлака.
Интересен сам переезд с севера на юг. Из тайги на моторной лодке по
рекам Кельтме и Каме в райцентр Чердынь Пермской области, далее
автобусом до Соликамска и потом поездом до Москвы. Оформив перевод
из одной экспедиции в другую, поездом до родного города, навестил
родителей и далее до г. Ессентуки через Белгород. В Ессентуках,
получив пропуск и талон на ведомственный самолёт до мыса Мелового,
что на восточном берегу Каспия. Самолёт ИЛ-14 летал туда часто,
но после отпускного времени мест не хватало, чтоб скоро улететь.
Ждать 5 дней. Нашлись попутчики, поехали поездом до Астрахани, а уже
оттуда самолётом Аэрофлота до мыса Мелового. Казалось бы, сиди в
курортном городе, жди очереди на самолёт, отдыхай, наслаждайся
красотами и благами цивилизации. Причина опоздания уважительная. Нет!
Скорее, вокруг моря, в солончаки на работу, Так было, время такое было,
стране был нужен уран, его не хватало, дисциплина была и комсомольский
задор. Задор, о котором теперь без иронии на говорят. Но это же было!
И можно бы приуменьшить зубоскальство по поводу комсомола и
комсомольского задора.
    Работа была интересной, разворачивалось большое дело - добыча
и первичная переработка урановых руд, а при этом неизбежно образуются
отходы, так называемые хвосты, для которых необходимо хранилище.
Так и называлось: хвостохранилище жидких радиоактивных отходов. В 10
километрах к востоку от берега Каспия в нескольких, цепочкой идущих
вдоль побережья, впадинах решено было устроить хранилище ЖРАО, А ну
как при заполнении этих впадин крайне вредными отходами часть из них
просочится в море, богатое рыбой, чистое море. А хранить эти ЖРАО
надо вечно и надо знать, что и через века из хранилищ никуда и
ничто не потечёт; Вот по этой проблеме мы там и работали, были
там и другие гидрогеологические дела.
     О работе и жизни там опубликован мой рассказ «Впадина Карагие»,
повторяться здесь не будем. На то время, как я туда прибыл, я состоял
на учёте в военкомате, как призывник и должен был в кратчайший срок
стать на учёт в местном военкомате, находился он в населённом пункте
с названием Форт Шевченко. Это то место, где отбывал ссылку поэт Тарас
Шевченко. В честь его и был назван Форт. Непосредственно у моря когда-то
русские первопроходцы, приплывшие на своих доморощенных кораблях из
Астрахани, казаки отважные и сильные основали Форт, т.е. небольшую
крепость. Закрепились, организовали там службу по охране новых
владений Российской империи. Стали ловить рыбу, осетров, прежде
всего. Добывать осетровую икру, возить на продажу это богатство на
«материк» в Астрахань.
Кроме рыбы там ничего в ту пору не было. Правда на шорах (сорах) можно
было аккуратно собирать в товарном количестве соль. Ссоры - это очень
солёно-водные озёра: зимой они выглядят как обычные озёра, а летом,
ближе к осени, водная поверхность застывает, покрывается коркой соли,
как льдом. Корка эта довольно прочная, по ней ходить можно и, конечно,
собирать соль. Чистая поваренная мелкозернистая соль, готовая к
употреблению. Товар для тех времен весьма ходовой и ценный. Бери,
готово природа подготовила, пакуй в кули, вези в Астрахань и дальше
по Волге. Торгуй-продавай. Так казаки и делали.
     Легенда гласит, небольшой парк у берега моря был посажен Т.Г
Шевченко за время нерадостного его там пребывания. До наших дней парк
сохранился, деревья разрослись, размножились, стало веселее: в тени
можно было в зной отдохнуть. Сохранился там и колодец с чигирем.
Чигирь- это такое простое и остроумное водоподъёмное устройство для
подъёма воды из колодца. Вода пресная, прохладная, чистая, её
использовали люди и ею же по арыкам и канавкам поливали деревья
маленького парка. Место расположения парка -
бывшая морская лагуна, отделившаяся от моря широким песчано-галечным
валом. Потом лагуна заполнилась песком и превратилась в неглубокую
впади ну, которая в редкие дожди и снегопады стала накапливать пресную
воду. Песок, приносимый из пустынь Средней Азии постепенно заполнил всю
впадину и некогда пресное озерко превратилось в плавающую линзу пресных
подземных вод. Пресная вода чисто по физическим причинам плавает на
более плотной морской воде, не смешиваясь с ней. С давних пор воду
этих пресноводных плавающих линз люди используют для местного
водоснабжения, бережно относясь к драгоценной влаге, аккуратно
счерпывая её. Колодец с чигирем имеет большой, до 3-ёх метров,
диаметр. Вокруг него впряженный за длинный наподобие оглобли рычаг,
ходит верблюд (или конь), вращая большое деревянное колесо на
вертикальном валу, а на горизонтальном валу при этом медленно
вращается другое колесо, по образующей которого хитроумно
прикреплены деревянные небольшие черпаки. Каждый черпак черпает не
более одного литра воды и затем в определённом
месте выливает воду в корыто, а из корыта вода течёт к потребителю.
Верблюд ходит по кругу сам; чтоб его не кусали мухи голову ему
обвязывают рядниной. Воды у него много, кормят его хорошо, работа
у него нетрудная, живётся ему там совсем неплохо. Не то что ходить
по знойной пустыне в караванах. Верблюд спокойный, ходит медленно,
Чигирь не ломается.
Все довольны. Привлекательная картина: будто погружаешься в древние
времена, тысячелетие в историю, когда ещё и гвоздей не было, чигирь -
целиком деревянное сооружение на деревянных клиньях и нагелях.
Прочно изготовленный надёжный механизм, пришедший к нам с арабского
востока.
     Т.Г.Шевченко, уроженец цветущей Малороссии, прибывший в ссылку в
Форт сорганизовал солдатушек и посадил деревья-кусты, какие были
привезены из Астрахани и до наших дней дожили вербы диаметром до
метра и более ивовые кусты громадных размеров. В маленьком музее при
парке есть выставка корзин, сплетённых из ивовых прутьев, выросших в
этом парке. В корзинах рыбаки носили и хранили рыбу. 
    На бензовозе с мыса Мелового в начале ноября приехал я в Форт
Шевченко, тогдашний районный центр Гурьевской области Казахской ССР в
райвоенкомат. 18 лет мне к тому времени ещё не было. Я — техник -
гидрогеолог с дипломом, специалист. Поработал на двух производственных
практиках, на Северном Урале стал мастером ручного бурения. Тогда
техников, специалистов среднего звена, готовили добросовестно. Это
был такой своеобразный геологический спецназ, подготовленный
теоретически и многое умеющий своими руками. Это был толково
организованный кадровый резерв геологической отрасли. Многие
техники получали высшее образование, становились руководителями
крупных геологических организаций. В советское время было разведано,
большое количество самых разнообразных месторождений полезных
ископаемых. До сего времени идёт добыча разного сырья для нужд
страны и на экспорт. Это уран, медь, золото, железо, уголь,
асбест, редкоземельные, олово, титан, и мн., мн., другое. О нефти,
газе здесь говорить не стоит, это само собой.
    На нефтебазе, куда мы приехали за бензином, его не оказалось.
Там ждали подхода танкера из Астрахани. Надо ждать день-два. Где-то
надо определяться на ночлег. Водитель, имея всегда с собой спальный
мешок и будучи человеком некрупным, мог разместиться в кабине
бензовоза, а я пошёл искать гостиницу. Ноябрь, рано темнеет,
не уютность. Иду по главной, пожалуй единственной улице. Пыль,
кое-где и тротуаров нет, какая-то серость.
     Везде пыль после осенних ветров, не ухоженность. А тут, как бы
презревая всю эту неухоженность со столба из уличного репродуктора
громко звучала «Тарантелла». В музыкальном плане я был не очень
образован, но весёлую динамичную завлекательную тарантеллу от
«барыне» отличить мог. Радио как бы доносило: не унывай, всё
уладится, и ночлег будет, и бензин на нефтебазе будет и
благополучно вернёшься ты на мыс Меловой в ставший близким
коллектив небольшой гидрогеологической партии. И вот чудеса:
навстречу неспешно движутся два молодых человека со знакомыми
очертаниями, лицами. Надо же, можно сказать на краю белого цвета,
встречаю своих родных однокашников Сашу Антонова и Ваню Фирсова
с псевдонимами Антон и Фирс. Вот так диво! Поздоровались так как
будто вчера расстались. Они там работали, жили. По распределению
попали в Министерство геологии Казахстана.
На восточном побережье Каспия проводилось гидрогеологическое
картирование и мой товарищи активно в этом участвовали. На тот
день они ; приехали с полевых работ в отгулы, сходить в баню,
постричься, прикоснуться к цивилизации, так сказать.
     Был восторг! Ребята мои. были в лёгком подпитии, было как-то очень
радостно, ещё в июле мы были учащимися геологоразведочного техникума, а
в ноябре мы уже специалисты, заняты делом. Рассказали, что и как; пошли
в ресторан, какой должен был быть в любом порту и он был. Какой он
был-это уже другой вопрос. Тогда мы уже могли себе позволить чуть-чуть
скромно, по-студенчески. 
     Конечно, пригласили они меня на ночлег в пещеру! На восточной окраине
Форта издали виднелись, выделялись в рельефе, довольно крутые известняковые
горушки. Давно, может с времён первобытных людей в этих горушках человеком
ли природой были выдолблены пещеры. Обитаемыми они стали тоже давно из за
отверстий для выхода дыма с сильно выветренными краями. Друзья мои обжили
пещеру на территории, где размещалась база геологической партии, т. е.
как бы охраняемой территории. Вход в пещеру был просто, завешен куском
брезента. Пещера не запиралась, не могла запираться, вход в неё всегда и
для всех был открыт и от этого веяло какой-то романтикой, романтикой
геологической жизни.
Вчерашним студентикам это нравилось. А и, верно, как, например, запереть
на замок брезентовую палатку. Открытые двери у геологов - полевиков было
нормой. Всё открыто, заходи, пользуйся, не твоё- не бери. Оставить
можешь всё, что хочешь, никто не возьмёт, а если что-то необходимое
возьмёт, то обязательно вернёт. Это было незыблемо.    
     В пещере было уютно. Развели костерок, вскипятили чай, долго
говорили. Ко времени встречи поработали немного, а говорили много,
слушали мои рассказы о Северном Урале и о том, что я здесь делаю,
У них пока такого интересного ничего не было, Съёмка, маршруты пешие
иконные в пределах скучного однообразия- не тема для беседы. Ночевал
я у них две ночи, было приятно, уже и пыль не замечалась. Потом
расстались, легко, обыденно, и вот прошло почти 60 лет, а мы потом
ни разу не встретились и я не знаю где они, живы ли, а расставались
так будто увидимся через полгода.
Уместно туг отметить, за долгую активную жизнь в геологии мне приходи-
лось встречать и техникумовских, и институтских выпускников разных
лет в Африке, в Азии, на просторах СССР в условиях цивильности и на
краю света белого.
     К обеду третьего дня загрузили бензовоз и двинулись домой,
на мыс Меловой. Ехать всего-то 150 километров. Немного, если по
дороге, а тут разбитое подобие дороги, следы. Машина хорошая,
вездеходная, погода сухая, солончаков и пухляков можно не бояться.
Пухляк — это такое разрыхлённое солью грунто-образование, которое
при смачивании водой просто растворяется, становится непроходимым.
Едем небыстро, конечно, небыстро.
Мотор от такой езды звучно гудит, разговаривать нельзя, не слышно.
Временами дорога приближается к морю. Солончаковое однообразие оживляет
вид всегда неспокойного моря. Дважды останавливались у воды отдохнуть
от рёва мотора, послушать прибой, посмотреть на вечный беспрерывный шум,
рокот. 
     Водитель, Никитаев Алексей Алексеевич, бывалый человек, фронтовик, всю
войну за рулём. До войны- персональный водитель Маршала Тухачевского. «По
совместительству» пострадавший: был сослан в пермские края. С начала войны
пробился на фронт. Водители, конечно, были фронту крайне необходимы, а тут -
судимость. Неизвестно за что. Воевал хорошо, много награждён, потом
реабилитирован, но жизнь-то покорёжена. Напряжённые отношения в семье .; Не
мог жить в Москве, уезжал в экспедиции с геологами, археологами, топографами.
Жене и сыну помогал материально, но ими был непрощён. За что? По осуждении
она от него отказалась. Сын был подростком, но и повзрослев, не мог понять и
принять невиновность отца. Поддались они пропаганде, поддались страху, что и
они могут пострадать. Тогда такое бывало.

                10.10.2017г.