Неликвидное детство

- Господин Пухов, вы должны отдавать себе отчёт, что мы делаем вам весьма щедрое предложение.
Говоривший стоял посредине моей гостиной с таким видом, словно всё вокруг принадлежит ему. В общем-то, он был недалёк от истины. Чёрт бы побрал эти корпорации!
- Вы прекрасно знаете, что мы можем поступить по-другому.
Он снова был прав. Корпорации могли, и ещё как могли. Причём им даже не пришлось бы нарушать законы. Хорошие, справедливые законы, только толку от них – чуть! Грамотный юрист в любом законе найдёт лазейку, а может, и не одну. В корпорациях работали лучшие из лучших. На крючкотворов они никогда не скупились.
- Мы ждём от вас ответа, господин Пухов.
Я смерил взглядом мужчину, надеясь, что всё ещё выгляжу хотя бы отчасти достойно. Хорошая мина при плохой игре, конечно, никого не обманет и никого не спасёт, но, чёрт возьми, это, похоже, было единственным, что они не могли забрать. Даже семья, и ту корпорации…
Я подумал было улыбнуться, но тут же отказался от этой идеи. Раньше, до терапии, у меня получилось бы. Теперь владеть своими эмоциями и лицом стало гораздо труднее.
Впрочем, я об этом не жалел. Ни секунды.
Жаль было, что эти сволочи так быстро нас прижали. Ещё пару недель, и мы бы прорвались. Но что там говорить. На этот раз корпорации оказались расторопнее.
Я смотрел на их представителя, и мне всё больше хотелось дать ему по роже. Двинуть, как следует, чтобы кубарем вылетел из моей гостиной и забыл, что вообще приходил сюда. Желание это с каждой секундой становилось всё более сильным. Выкинуть отсюда наглеца, и все проблемы решатся сами собой!

*   *   *

- Милый, ты выпил страховку от сердечно-сосудистых? – донёсся с кухни голос жены. Вставать с дивана не хотелось, врать тоже, и я пробурчал что-то невнятное в надежде, что Ира сама примет это за утвердительный ответ.
Кажется, сработало. По крайней мере, вопрос не повторялся, а на пороге гостиной жена так и не появилась.
Вот и славно. Я повернулся на бок лицом к стене и устроился поудобнее. С ленцой подумалось: конечно, могла бы и подойти к мужу или хотя бы переспросить… но дело же понятное. Тринадцатый год вместе уже. Я успокоился, она успокоилась. Нельзя гореть всё время, так и пепла не останется. Это только у писателей да сценаристов любовь до гроба и страсть навеки.
И потом, у нас всё куда лучше, чем у многих других. Вон, и заботимся друг о друге, и поболтать всегда есть о чём. Жена выслушает, прокомментирует, своё что-нибудь расскажет. Приятели всё завидовали: вот, мол, как тебе с Иркой повезло. Столько времени вместе, а скандалов всё не видать. Отпускает, куда хочешь, без этих нелепых подозрений.
Хорошо живём, одним словом…
- Папа! – раздался над ухом тонкий голосок. – Ты ведь не выпил страховку. Вот, держи!
Я вздрогнул. Надо же, успел задремать со всеми этими размышлениями. Открыв глаза, повернул голову и посмотрел на дочку, которая стояла у изголовья, держа в руках гибкий туб со страховкой. Худющая Ташка – и куда только девалась та прорва еды, которую она поглощала день за днём? – улыбалась во весь рот, демонстрируя мне прорехи в зубах, которые недавно вздумали уступить место постоянным.
- Спасибо, доча, - я постарался улыбнуться в ответ. Дети… эти никогда ничего не упустят. Всё им надо, всё замечают. Оно, конечно, приятно, что Ташка так заботится, но… иногда хочется и отдохнуть.
Выпив страховку, я закрыл глаза и попробовал снова задремать, но сон не шёл. От семьи мысли как-то сами собой перетекли к бизнесу. Почему-то вспомнилось, как я отвоёвывал место под солнцем лет десять назад. Уже в те годы на рынке хватало средств для исправления настроения. И корпорации подсуетились, и мелочь всякая, вроде меня, тоже пыталась своё урвать. Вливаться в эту стаю мальков, становиться ещё «одним из», мне не хотелось. Не хватало ещё грызться за жалкие крохи, объедки с барского стола, каждый день ожидая ощутить на себе смертельную хватку корпоративных челюстей. Надо было искать что-то своё. То, до чего другие не додумались.
Этим «своим» и стала работа над чужим настроением руками – а точнее, конечно, мозгами – гипнотизёров. Элитный сектор рынка. Если вы достаточно обеспечены, к чему вам полагаться на какое-то желе, которое, хочешь не хочешь, а надо глотать? Хотелось, кстати, далеко не каждому: почему-то ни корпорациям, ни кому-то ещё, никак не удавалось преодолеть отвращение людей к субстанции, похожей на слизь. Её красили в разные цвета, добавляли ароматизаторов – это хоть и помогало, но далеко не так, как хотелось бы производителям. А уйти от желе они не могли: только в такой форме препарат усваивался должным образом. Таблетки, уколы, микстуры – все они давали лишь бледную тень того эффекта, который оказывала слизь.
Мой выбор себя оправдал. Те, кто был побогаче, с радостью пошли ко мне, когда убедились, что гипноз работает. Конечно, корпорации тут же спохватились. Но переманить клиентов напрямую не удалось. Против моих конкурентов сыграли их размеры. Настроение – штука интимная. У каждого свои пожелания, границ нет. Мало кому хочется раз за разом отдавать свою голову такой большой компании. Вдруг ещё накопают в мозгах чего-нибудь не того, расхлёбывай потом.
Тогда в корпорациях наплодили кучу якобы независимых фирмочек, но и эта попытка провалилась. Обмануть богатых клиентов не так уж просто: им всегда есть кого спросить, если они хотят что-то разузнать. Да и время было упущено. Пока корпорации возились, я уже заработал репутацию.
Так что где-то через полгода воротилы отступили и переключились на массового клиента, оставив мне мой маленький элитный сегмент. Уничтожать мой бизнес на корню они не решились: это можно было легко сделать в начале, когда меня ещё никто не знал, теперь же поднялся бы слишком большой шум.
А потом наступило время пожинать плоды. Год за годом мои позиции становились всё прочнее. Дела шли, как по рельсам и можно было, наконец, отдохнуть – после всех тех лет ошибок, поиска своего пути и борьбы за него. В последний год я даже перестал каждый день появляться в офисе: на кой?
И всё же славные были деньки тогда, в начале!.. Непростые времена, но зато кровь бурлила, в голове было тесно от мыслей и впечатлений… да, жизнь ощущалась на каждом вздохе…
Какая всё-таки это оказалась шикарная идея – гипноз вместо препаратов! Я с удовольствием вспомнил рассказы приятелей о настроении, царившем тогда в корпорациях. Ха! Мне удалось насыпать им перца под хвост!
- Милый, с тобой всё в порядке?
Я открыл глаза и недоумённо уставился на жену, чей силуэт смутно вырисовывался в сгустившихся сумерках.
- Ты говорил во сне, да так возбуждённо, - пояснила она. – Вот я и подумала, что лучше тебя разбудить. Ты ведь не покупаешь страховку от ночных кошмаров.
Вот, значит, как. Говорил во сне. Стало быть, всё же задремал и сам этого не заметил.
Я не спеша потянулся, замер на секунду-другую с вытянутыми над головой руками. Так, ну и чем же теперь заняться? Вроде как уже вечер на дворе. Включить, что ли, какой-нибудь канал?..
Мысли текли лениво, под стать всему этому дню.
А может, просто полежать вот так, в сумерках, не включая свет? Уютно, тихо… может, и ещё подремлю, почему бы нет?
Тут я ощутил, как в душе вяло шевельнулось любопытство. Говорил во сне?
- А что я говорил?
Жена пожала плечами.
- Да я не всё поняла. Про гипноз, про корпорации, про перец почему-то…
- Да? – я хмыкнул. Эк меня сон зацепил, надо же. Ладно, сны снами, а жизнь жизнью. Повспоминали былое и хватит. – Ну, понятно. Нет, со мной всё в порядке, не переживай.
Ира кивнула и пошла к выходу из комнаты. Но через пару шагов обернулась.
- А ты мне раньше не рассказывал про твой прибор, который работает вместо гипнотизёров. Он хороший? Может, и нам такой взять? А то хожу всё, хожу на сеансы, времени столько трачу.
- Прибор вместо гипнотизёров?
- Да, ты о нём тоже во сне говорил.
Я сел на диване, потёр рукой лоб. После дневной дрёмы соображалось плоховато, мысли лениво расползались в разные стороны. Больше всего хотелось прилечь и ещё немного соснуть. Я затряс головой, разгоняя одурь: не время!
Прибор вместо гипнотизёров. Чутьё подсказывало мне, что это – отличная идея. Я поднял голову и встретился взглядом с женой.
- Милая, нет такого прибора. Он мне приснился.
- А-а-а, - разочарованно протянула она, и вышла. Я поглядел ей вслед и поймал себя на том, что слегка досадую: раньше она бы непременно продолжила разговор, предложила изобрести этот прибор, раз его ещё нет. Мы бы вместе посмеялись, представляя себе, как будут сбываться новые планы на радость корпорациям.
Впрочем, раньше и я бы ответил по-другому…
Я сел в любимое кожаное кресло – большая редкость и стоит бешеных денег, как и всё натуральное, но я мог побаловать себя и не упускал случая сделать это – и задумался. Интересная идея, что говорить. С прибором не надо таскаться ко мне на сеансы: всё необходимое под рукой. Можно создавать настроение где угодно: дома, в поездке, на работе. Ночью, утром, в обеденный перерыв на работе. Полная свобода.
Его захотят купить многие, очень многие. Ещё бы: получить то, что сейчас дают только гипнотизёры, да притом не в виде этой кошмарной слизи! Я взорву рынок и сказочно разбогатею.
Мне вдруг стало не по себе. Корпорации… подразнить их, конечно, весело, чего там говорить. Я помнил, как мы с Ирой скакали до потолка и хохотали, когда поняли, что победили, оставив воротил в дураках. Но…
Но гипноз – не конкурент слизи. У них разные ниши. Потому-то нам и позволили выжить. Да, конечно, наши противники сперва чуть растерялись, а потом не хотели шума – всё верно. Но будь я их прямым конкурентом, они, должно быть, за ценой не постояли бы.
Меня передёрнуло. Десять лет назад у нас не было ничего: ни этого блока в малоэтажном – всего-то сорок уровней! – комплексе на престижной окраине города, ни обстановки, ни дочки. Я знал: если как следует разозлить корпорации, то на Земле они отнимут у нас всё. Даже Ташку: мы не сможем её обеспечивать, и девочку заберут.
Бежать на Марс? Да, конечно, там нас примут. Там всех принимают: главное, чтобы работать не отказывались. И корпорации нас не достанут: у них там влияния нет. Рынок на Марсе маленький, специфический, им там никогда рады не были. Колонисты к излишествам не привыкли, им большая часть товаров, которые исчезают в бездонной утробе землян, сто лет не нужна. Взять те же страховки: марсиане просто не понимают, на кой пить лекарство, если человек не болен.
Но бежать, взяв с собой жалкие крохи, бросив всё остальное?.. Жить в каморке? Да, конечно, мы сможем купить там неплохое – по марсианским меркам – жильё. Однако с нашим блоком его не сравнить. Планету начали заселять лет девяносто назад, в середине двадцать второго века, но дальше нескольких городов-куполов, связанных между собой пневмотуннелями, продвинуться пока не удалось. Не такое богатое местечко оказалось, как рассчитывали поначалу, чтобы оставлять его в списке первоочередных трат.
Я медленно обвёл взглядом кабинет, погладил ладонями кожу подлокотников. Перед внутренним взором встали все те интересные места, куда нас пускали благодаря нашему высокому индексу потребления, заработанному за эти годы.
Оно мне надо: имея всё, этим всем рисковать? Десять лет назад – понятное дело, но сейчас? Разве мне чего-то не хватает?
Я хлопнул ладонями по подлокотникам. Решено. Не стоит оно того. Не сто-ит.
- Папа, пойдём гулять! – голос дочери острым тонким лезвием вонзился в мозг. Я обернулся, больше всего на свете в этот миг желая, чтобы Ташка исчезла и меня больше не беспокоили.
- Пожалуйста…
Я опустил голову, пытаясь набраться решимости отказать. Ну почему именно сейчас?! Лучшего времени найти не могла?
…а может, хоть отвлекусь?
Я открыл рот, взглянул на дочь… и согласился.
Мы поднялись на крышу, где нам принадлежал довольно-таки солидный участок в целых двадцать пять квадратных метров, окружённый силовым куполом. Там стоял комплекс с горками, лестницами, висячими переходами и всем остальным, что так любят дети, и несколько шезлонгов. Отличное и полностью безопасное место для семейного отдыха на свежем воздухе.
Ташка с радостным писком бросилась к свисавшему с перекладины канату и мигом взобралась на самый верх. Я проводил её взглядом и подошёл поближе к краю. Внизу было темно. Значит, даже в парке никто не гулял, а то включилось бы освещение. Вот за что ещё я любил наш дом. Здесь можно было дать отдых глазам. Не то, что ближе к центру, где от огней не спрятаться. Там люди по вечерам окна наглухо затемняли, а мы – мы могли их даже открывать, если на улице было тепло.
…вот интересно, а можно как-то развести слизь с прибором? Так, чтобы они конкурентами не были?
Я задумался было, но, очнувшись, тут же выругал себя. Ну что за идиот! Ведь решил же уже.
…однако, промучившись ещё пару минут, признался сам себе: взять и забыть про прибор не получалось. Где-то глубоко внутри словно вибрировала туго натянутая струнка толщиной с волосок. Казалось бы, дёрни посильнее и порвётся. Но она не рвалась, продолжая упрямо зудеть минуту за минутой.
Воображение рисовало передо мной заманчивые картины успеха – одну за другой. Это ведь настоящая золотая жила, только разрабатывать её надо с умом. Но ведь смог же однажды! Значит, и сейчас может получиться, стоит только постараться… эх, мне бы мои молодые мозги, я бы давно уже всё придумал…
В голову лезли какие-то банальности. Проще всего было развести по ценам прибор со слизью и гипнозом. На одном конце желе корпораций, на другом – мои мозгоправы, а прибор – посередине.
Проще всего, да. Но не было никаких гарантий, что это сработает. Конечно, покупатели слизи никогда не придут ко мне, чтобы отдать кругленькую сумму за один-единственный сеанс гипноза. Но если эти люди узнают, что можно разок напрячься и купить-таки прибор, которым потом пользоваться не год и не два, то…
Я скрипнул зубами. Цена не спасёт. Тогда что?
- Папа, лови! – в щёку врезалось что-то упругое, довольно увесистое. Дочкин смех оборвался, она ойкнула. – Папа, тебе не больно?
Я проводил взглядом мячик, откатившийся к самому краю крыши. Стало понятно, что придётся всё-таки поиграть. Если бы я отказался, Ташка решила бы, что папа обиделся из-за этой вот ерунды. Стала бы ходить по пятам, канючить… и не сосредоточиться толком, и девчонку тоже жаль. Да и вообще, почему бы не размяться?..
В блок мы вернулись только через два с лишним часа, вспомнив о доме только после того, как на коммуникатор пришёл вызов от Иры. Жена сообщила, что ужин давно готов, и мы можем разогреть его самостоятельно.
- Здорово, папа! – когда мы вошли в пневмокабину, чтобы спуститься на наш уровень, дочка изо всех сил обняла меня, прижалась щекой к животу. – Давно так не играли. Совсем как раньше!
Я, уже вернувшийся мыслями к прибору, рассеянно кивнул:
- Да, конечно, дочка. Совсем как раньше.
И вздрогнул.
Казалось бы, что она могла помнить про «раньше», когда ей от роду всего семь с небольшим лет? А вот помнила, сказала, да как вовремя!
Раньше мы гуляли куда чаще. Ташка вовсю обживала свой комплекс, а я ей в этом с удовольствием помогал. Возня эта нам обоим доставляла огромное удовольствие. Каждая прогулка начиналась с того, что я просто подыгрывал доче, но быстро втягивался в игру, и мы были уже на равных.
Как дети.
Щёки закололо. Я коснулся их кончиками пальцев и ощутил жар. Неужели всё так просто? С другой стороны, почему нет? Ведь в использовании гипнотизёров тоже не было чего-то такого, особенного. Просто я догадался первым.
Вытащить из глубины взрослой души ребёнка. Дать ему расправить крылья – пусть себе парит в своё удовольствие. Пусть живёт вместе с самим собой, выросшим и потускневшим, пусть заново учит жить. И тогда…
Что будет, если подарить уставшим и скучным людям ту радость жизни, ту свежесть восприятия и искренность переживаний, которые наполняли их дни в детстве?
Какими эти люди вернутся в мир после такой терапии?
Каким станет мир, в котором будут жить такие люди?
Да, такого точно никто и никогда ещё не делал. Чёрт побери, вот оно, новое направление! Тот самый шаг в сторону, который позволит добиться своего и оставить корпорации в круглых дураках.
А ещё… глядишь, ещё он вернёт нам с Ирой то, что мы потеряли.
На радостях я подхватил дочку и подбросил в воздух – благо, мы к тому времени уже вышли из пневмокабины, и ей не грозило удариться макушкой о потолок. И от души рассмеялся, услышав восхищённый, со слабой ноткой испуга от неожиданности, визг.

*   *   *

- Сам понимаешь, надо держать всё в секрете.
Мы с Вячеславом сидели в его кабинете и обсуждали мой новый проект. Самую его суть Вячеслав схватил на лету, остались детали – вроде финансирования исследований и длительности испытаний готового прибора.
Вместо ответа Вячеслав коротко кивнул: тут было не о чем спорить. Стоило корпорациям пронюхать о моей – а теперь уже нашей – затее, и перспективы выхода новинки на рынок стали бы очень туманными.
Конечно, секретность сама по себе тоже осложняла нам жизнь, но деваться было некуда. Вячеславу я мог доверять, но чем дышат его сотрудники, даже он сам не знал до конца. Так что разработку прибора и его испытания руководитель лаборатории решил вести в одиночку. Собственно, по его словам, особых сложностей ждать не приходилось. Идея моя хоть и была необычной, с технической точки зрения – если, конечно, Вячеслав не ошибался в своих прогнозах – не обещала трудноразрешимых проблем.
Впрочем, на моей памяти ошибаться ему не приходилось. Мы познакомились лет шесть назад, когда я искал пути усиления гипнотического эффекта. Вячеслава посоветовал один знакомый журналист, которого я считал порядочным. Павел был из тех немногих, кто во время моей борьбы с корпорациями хотя бы попытался рассказать обо мне немного правды. Ему, конечно, толком не дали этого сделать, но я оценил усилия.
Тогда, шесть лет назад, Вячеслав – сухопарый седеющий учёный с пронзительным взглядом чуть прищуренных синих глаз – мигом разобрался в моей проблеме, согласился помочь и вскоре предоставил первые результаты своих усилий. Помню, я был впечатлён скоростью и качеством работы.
С тех пор мы мало общались – весомых поводов не было, а беспредметные разговоры Вячеслав, кажется, не принимал в принципе – но нашим отношениям это не вредило ни в коей мере.
Сейчас нас смущал только один вопрос. Для работы над прибором нужны были добровольцы, из которых гипнотизёрам предстояло вытаскивать детство. Вячеслав собирался отслеживать изменения, происходящие в мозгу, при помощи аппаратуры, чтобы знать, чего добиваться потом от прибора.
Конечно, можно было обратиться в бюро добровольцев и набрать людей. Но тогда – плакала наша секретность. Сам факт найма волонтёров может привлечь внимание корпораций. Я у них на особом счету. Надо было придумать что-нибудь нестандартное.
По части финтов от Вячеслава помощи я не ждал. Этот блестящий логик, невозмутимый и дотошный, был совершенно не изобретателен. Может, потому и стал всего лишь хорошим учёным, а не выдающимся.
- Я буду присылать к тебе своих гипнотизёров. Пусть друг у друга детство оживляют, а ты записывай. Только им не говори, для чего: незачем. Пусть думают, что мы снова хотим гипноэффект усилить
Вячеслав с сомнением покачал головой.
- Поверят ли? В тот раз мы совершенно другим путём шли, а гипнотизёры – не дураки.
- Поверят, - отмахнулся я. – Скажем, что дети доверчивее взрослых, вот через это и хотим действовать. Закреплять внушение на глубинном уровне. Это якобы такая услуга для избранных будет – за очень большие деньги.
Вячеслав, сжав губы, молчал некоторое время. Затем кивнул.
- Присылай. Сколько их у тебя?
- Одиннадцать.
- Одиннадцать… странно. Почему не десять или двенадцать? Одиннадцать... - пробормотал Вячеслав и снова замолчал.
Я чуть улыбнулся. Ничего странного – для меня. Просто моё любимое число. Одиннадцатого апреля поженились, одиннадцатого октября родилась Ташка, в детстве жил на одиннадцатом этаже. И когда в моей фирме стало одиннадцать гипнотизёров – один сбежал, испугавшись корпораций – от нас отстали. С тех пор я не менял их количество, хотя скучать новичкам не пришлось бы: клиентов хватало.
- Одиннадцать… что ж, ладно. Один без пары, но, должно быть, хватит, - Вячеслав, улыбаясь, взглянул на меня и со свойственной ему старомодной церемонностью протянул ладонь для рукопожатия.
Когда работа над созданием прибора началась, я не стал запрещать гипнотизёрам рассказывать о своих визитах в лабораторию. Всё равно этого было не утаить, а потому моя просьба только навредила бы делу, возбудив в сотрудниках ненужное любопытство.
Ещё с прошлого раза я усвоил, что Вячеслав не любит, когда его беспокоят вопросами. Пришлось набраться терпения и ждать, когда он сам решит, что ему есть о чём рассказать.
Вызов на коммуникатор пришёл спустя одиннадцать дней после первого эксперимента, и моё настроение тут же улучшилось.
- Я собрал все необходимые данные. Могу начинать. Но есть одна тонкость.
На этом разговор закончился и я стал собираться в лабораторию.
Добравшись, я узнал, что тонкость, о которой упомянул Вячеслав, родилась из его стремления к совершенству. Учёному мало было на краткое время оживить в человеке ребёнка, как это делали гипнотизёры, и о чём, собственно говоря, думал я. Вячеслав хотел дать детству полноценную новую жизнь: пройдя через процедуру, взрослый уже больше не должен был расставаться с тем искристым фонтаном ощущений и эмоций, который бил у него в душе много лет назад.
Моё предложение начать с малого: выпустить базовый прибор с краткосрочным действием, а затем разработать его усовершенствованную версию, если того захотят клиенты, Вячеслав отверг наотрез. Мои переживания о выгоде и снижении бизнес-рисков его ничуть не взволновали. Мне не оставалось ничего другого, кроме как смириться.
Над этой задачей учёному пришлось повозиться. Сложность была в том, что человек рано или поздно привыкает ко всему. И то, что когда-то вызывало восторг или, наоборот, ужас, теряет своё влияние на душу. Вячеслав хотел отменить этот эффект.
Но, в конце концов, и этому упрямцу пришлось довольствоваться лишь частичным успехом. Победить силу привычки до конца оказалось невозможным. Всё, чего добился Вячеслав – замедление процесса привыкания. По расчётам выходило, что у человека, который пройдёт через процедуру, будет года два-три жизни вместе с внутренним ребёнком. Учёный надеялся, этого хватит для того, чтобы научиться жить правильно.
 Как бы то ни было, но у нас, наконец, всё было готово для создания прибора.
- Опытную партию закажем корпорации. Тебе какая больше нравится?
Я, остолбенев, глядел на Вячеслава, в чьих прищуренных глазах мелькали насмешливые искорки.
- Собственно говоря, я считаю, что это совершенно не важно, к какой из них обратиться. Но мало ли, вдруг у тебя есть предпочтения.
Я по-прежнему молчал. В какой-то момент мне очень захотелось спросить, какого чёрта он вытворяет и когда успел получить свои тридцать сребреников, но я каким-то образом сдержался. Закрыл рот и, сцепив пальцы в замок, решил подождать объяснений. На эмоциях обвинять в предательстве... я давно бы с треском вылетел из бизнеса, если бы так поступал.
А Вячеслав, помолчав ещё немного – вот уж не подозревал, что он способен на столь изощрённый садизм! – хмыкнул и, наконец, снизошёл до объяснений.
- Они уже знают, что мы разрабатываем прибор, можешь быть уверен.
Тут я согласно кивнул: конечно, мы ведь и не таились.
- Как думаешь, что корпорации сделают, когда мы закажем производство где-нибудь на стороне? Договорятся, чтобы было выпущено на один прибор больше, заберут его себе и разберут до последней микросхемы.
Да, так, скорее всего, корпорации и поступили бы. Я сам думал об этом, причём не первый день. Но, как ни бился, так и не смог найти решения.
- Поэтому надо отдать производство им. Конечно, они всё равно полезут во внутренности прибора, но позже. Я рассчитываю, что наша открытость на время собьёт их с толку. Это даст нам преимущество.
По Вячеславу было видно: он гордился собой и ждал одобрения своей идеи. Это я понимал даже будучи ошеломлённым до крайности и пожал ему руку: его идея и в самом деле была хороша. Лучше, чем всё, что приходило мне в голову.

*   *   *

- Серёга, привет тебе от супер мегазвезды журналистики Павла Королёва! - на мягко светящемся экране коммуникатора появилось улыбающееся лицо старого знакомого. – Может, уничтожим совместным ударом хороший обед в какой-нибудь пристойной забегаловке?
В этом был весь Паша. Последний раз мы общались года полтора назад, если не два. А до этого тоже был перерыв в несколько лет. И каждый раз он появлялся, как ни в чём ни бывало. Правила этикета, которые предписывали поинтересоваться, чем я жил и дышал всё это время, Пашу не волновали совершенно.
С другой стороны, каждый раз после наших встреч я задумывался: может, так и надо жить на самом деле – подобным ветру, не скованным по рукам и ногам вековыми условностями и стереотипами? Ведь не пропадает же человек, а совсем наоборот, радуется жизни.
Улыбаясь в ответ, я согласился.
В ресторане я оказался минуты на три раньше назначенного срока и слегка расстроился: Паша никогда не приходил вовремя, так что мне предстояло поскучать в одиночестве. Впрочем, я тут же утешил себя тем, что в это заведение пришёл впервые а, стало быть, можно скрасить ожидание изучением обстановки и меню.
- Я надеюсь, ты сидишь перед пустым столом не потому, что уже съел всё, что могли приготовить местные повара, и нам теперь придётся искать новую забегаловку? – Паша рухнул на стул напротив меня и, улыбаясь, протянул руку. – Мне бы хотелось уже угнездиться и посидеть спокойно часок-другой.
Рассмеявшись, я покачал головой.
- Тогда ты спасён, - торжественно объявил Паша и тут же, коснувшись сенсора, активировал программу заказа. – Так. Я здесь уже не в первый раз, так что сиди и преисполняйся благодарности ко мне – я буду обеспечивать нас обоих настоящей едой…
Придав себе важный вид, Паша принялся дотрагиваться до позиций меню, бормоча себе под нос:
- Начнём, пожалуй, с салата… они здесь знают толк в греческом… вот ведь, и страны-то такой нет уже, а салат всё ещё есть… не мешало бы и супчик… русский борщ?.. нет, пожалуй, всё же харчо, у них он лучше получается. За борщом надо было в «Московский» топать… так… ну, и свиной шашлык с жареной картошечкой. Всё, что ли?.. ах, да, ещё попить. Серёга, мы с тобой компотик будем или молочный коктейль?
Поглядев на меня, Паша захохотал и махнул рукой.
- Ладно-ладно, не смотри на меня так, словно я – этот самый свиной шашлык с картошечкой. Мне уже страшно. Вы, акулы бизнеса, так и норовите кого-нибудь сожрать, даже за дружеским обедом. Надо думать, чтобы форму не терять. Пиво, мы будем пиво.
Долго ждать заказа нам не пришлось. Вскоре двери из прозрачного полимера разъехались в стороны, и робот вкатил в наш кабинет столик с блюдами.
- О тебе что-то не слышно ничего в последнее время, возмутитель спокойствия, - покончив с супом, заявил Паша. – Теряешь хватку?
Я пожал плечами, заодно изобразив на лице удивление.
- Я ведь отвоевал своё место под солнцем, верно? Занимаюсь любимым делом, наслаждаюсь семейной жизнью. Разве нужно что-то ещё? Я, знаешь ли, не из тех, кому всегда мало.
- Все вы на одно лицо, - отмахнулся Паша, накалывая на вилку здоровенный кусок шашлыка. Даже не покосившись в сторону ножа, он вонзил в мясо зубы, отхватив примерно половину. Энергично прожевав порцию и запив её пивом, продолжил: - Вам, воротилам, всё время нужно что-то ещё. Вы ведь не можете жить спокойно, не умеете. Вот ты говоришь, что тебе больше ничего не нужно. А гипноэффект лет шесть назад кто усиливал?
Я поднёс к губам пузатую пивную кружку и сделал вид, что полностью поглощён смакованием напитка. Под ложечкой кольнуло. Что за странные разговоры? Впрочем, я тут же постарался себя успокоить: да ведь нет ничего страшного! Что я, Пашу не знаю, что ли? Он, должно быть, даже когда очередную пассию в койку укладывает, всё думает, как бы у неё выведать чего-нибудь интересное. И ведь получается: попадались мне его статьи с разоблачениями. Ничего не скажешь, дело своё знает.
- Ну, усилил, верно, - я поставил кружку на стол и отрезал от шашлыка кусок. – И что? Законы бизнеса, Паша. Если ты не идёшь вперёд, то оказываешься сзади. Клиенты не любят скучать.
- Ну да, ну да, - закивал Паша. – Законы бизнеса, конечно. Кстати, помнишь старика Хоффмана?
Я непонимающе уставился на него: поворот в разговоре застал меня врасплох.
- Про него ещё пару лет назад все СМИ трубили. Высокий такой, сутулый старикан. Сущий дьявол, когда дело касалось…
- Я помню Дитера Хоффмана, - придя в себя, ответил я.
Конечно, как же иначе. Великолепный биолог и медик, Хоффман – тут Паша был совершенно прав – становился чуть ли не одержимым, стоило подвергнуть сомнениям его мечты. А мечтал он, ни много, ни мало, о вечной жизни для людей и победе над болезнями – раз и навсегда. Те, кто его давно знал, говорили, что он ещё со студенческой скамьи загорелся этой идеей и с тех пор не забывал о ней ни на миг.
Года два назад про него на самом деле что-то говорили. Мне на глаза тоже попалась пара материалов. Увы, их делал не Паша, а, похоже, какие-то дилетанты, которые и в вопросе не разбирались и  мысли свои складывать ещё не научились. Оба раза я не смог осилить и трети сюжета... а может, это потому, что я стал таким нелюбопытным?
- Когда дело касалось святого: вечной жизни для всех, даром! – Паша словно и не заметил, что я его перебивал. Подцепил несколько ломтиков жареного картофеля и продолжил. – Так вот, он ведь своего почти добился. Да-да, представь себе. Никто не верил, а этот старикан схватил боженьку за бороду и вытряс один из главных его секретов. До бессмертия Хоффман, правда, не добрался, а вот болезни положил на лопатки одним махом.
Взглянув на меня, Паша захохотал.
- Тебя сейчас психологам показывать, как наглядное учебное пособие: человек в крайней степени изумления.
Он, не торопясь, откусил кусок мяса и принялся тщательно пережёвывать. Я помотал головой. Хоффман добился своего? Изобрёл эликсир бессмертия?
Врать Паше вроде бы не было резона. Покрасоваться, поразить до глубины души? У него и так хватало историй, ни к чему было выдумывать. Но с другой стороны… если к Хоффману пришёл успех, почему…
- Ага, не всё ещё пропало! – я поднял голову и поймал Пашин острый взгляд. – Мозги есть и мозги работают. Гляжу, ты уже задался вопросом: почему же нам всем ещё не сделали укол сыворотки Хоффмана или не дали выпить волшебную таблетку его имени? Где же оно, это грёбаное абсолютное здоровье?
Паша допил кружку, пододвинул к себе вторую и тут же сделал щедрый глоток.
- А оно, Серёга, там же, где и сам старик Хоффман – в заднице. А всём потому, что в нашей жизни мало быть семи пядей во лбу, надо ещё и глаза на затылке иметь.
Я, окончательно перестав что-либо понимать, просто сидел и слушал.
- Тут ведь, Серёга, всё не так просто. Хоффман главного не понимал. Небось, и до сих пор не понял. Надо изобретать нужное, а не что попало.
- А разве здоровье – не нужное?
- Нужное, да не всем, - обрадовался Паша, словно ждал этого вопроса. – Тебе вот нужное. Мне нужное. Жене твоей да дочке тоже пригодится. А корпорациям – не нужное.
Он замолчал и, кинув на меня ещё один острый взгляд, принялся деловито подчищать тарелку, словно бы и не обрушил только что на меня груду откровений.
Несмотря на его слова, думалось скверно. Последние несколько минут выбили меня из колеи, да так основательно, что собрать мысли в кучу никак не получалось. Узнать об открытии панацеи от всех болезней, затем о том, что она вместе с создателем канула в безвестность, а на десерт услышать, что за всем этим стоят корпорации. Хотел бы я посмотреть на того, кто переварил бы эти новости спокойно!
Взглянув на Пашу, я решил последовать его примеру и взялся за столовые приборы. Может, удастся отвлечься, а там мозг сам по полочкам всё разложит. Да пусть хотя бы начнёт, уже хорошо будет.
К счастью, я оказался прав. К тому времени, когда тарелка опустела и по горлу прокатился последний глоток уже слегка потеплевшего пива, я смог относительно сносно соображать.
И первый вопрос, который я себе задал, был таким: на кой Паша всё это мне рассказал? Захотел блеснуть осведомлённостью, показать, какой он ловкий журналист? Просто к слову пришлось? Может, и так. Он и раньше любил поделиться историями из закулисья. Или всё-таки?.. Я решил притвориться дураком и пойти на разведку.
- Поучительная история, - поглаживая пальцами узоры на стенке кружки, сказал я. – Вот только мотивы героев мне что-то пока непонятны. Нет, с Хоффманом порядок, он к мечте шёл. А корпорации – им что, новый продукт не нужен?
Паша подался вперёд, поставил локти на стол.
- Вот ты, Серёга, каждый день пьёшь страховку? Пьёшь. И я пью. Работа нервная, сам знаешь. Так что с утра заглотил порцию и знаю: сердечный приступ мне до вечера не грозит. Но если вдруг всё же грянет – набегут врачи с разных сторон и бесплатно на ноги поставят. А редактор наш несварения и язвы боится, как огня. Здоров, как бык, но каждое утро пьёт страховку. Ему так спокойнее. А соседка моя от ночных кошмаров страхуется и головной боли. Так и живём.
Паша улыбнулся.
- И корпорации живут. Все довольны. А тут старик Хоффман со своей панацеей.
Он замолчал и стал разглядывать потолок, который имел вид ясного неба с едва заметными перистыми облаками в вышине. От солнечных лучей, кстати, даже ощущалось тепло на коже. Дорогая иллюзия.
- С ним, знаешь, чуть опоздали, Серёга. Не ждали такого. Он успел вылезти в СМИ со своим открытием. Шуму было!.. Будь на его месте ты, корпорациям, конечно, туго пришлось бы. Но Хоффману до тебя, как до Альфы Центавра. В общем, вскоре вышло опровержение: не работает его панацея. Клинически доказано. На этом всё и закончилось.
- А Хоффман, - хрипло спросил я.
- А что Хоффман? – поднял брови Паша. – Кому он, неудачник, теперь интересен? Наверное, живёт где-нибудь в трущобах на пенсию от корпораций. А воротилы теперь начеку. Бдят, Серёга, чтобы ещё какой-нибудь чудак не полез мир спасать. Я слышал, даже премию готовы выдать тому, кто про такого изобретателя им расскажет. Хорошие деньги, между прочим.
Паша вдруг заторопился. Активировал программу заказа, расплатился за свои блюда, затем подхватил коммуникатор, лежавший на столе, и встал.
- Совсем забыл. У меня же интервью. Ну, Серёга, не скучай, увидимся. Да, и гипнотизёров не гоняй, почём зря, через весь город. Они тоже человеки, им тоже отдыхать надо.
Он взглянул на меня словно бы с жалостью, покачал головой.
- Понимаешь, Серёга, у каждого из нас наступает такой момент, когда ты понимаешь: пора уже повзрослеть. Детство хорошо в начале жизни.
И убежал.
А я, борясь с горечью, подступавшей к горлу, позвонил Вячеславу, чтобы поинтересоваться его планами на остаток дня.
- Приезжай в лабораторию, - ответил он, едва я успел сказать, что у нас появилась серьёзная тема для разговора. – И знаешь, что? Давай вместе с женой. Сколько ещё ты собираешься держать её в неведении? Пока нас не захотят за горло взять? Это нечестно, Сергей, сам ведь знаешь. Жду вас.
Вячеслав посмотрел на моё изумлённое лицо, весело хмыкнул и отключился.
Честно говоря, меня его идея не привела в восторг. Я совершенно не понимал, зачем брать с собой Иру. Мы будем обсуждать, как быть с Пашей, как обезопасить проект, а она? Ей что делать? Ире давно уже ничего не интересно кроме домашних забот, своей внешности и глупых игр.
По пути домой я твёрдо решил ничего ей не говорить. Зачем? Только разволнуется: её уютный мирок оказался под угрозой разрушения. Может, даже ворчать начнёт. Оно мне надо? Вот если на самом деле нас корпорации прижмут, то расскажу, конечно. Да, правильно. Нечего заранее человека волновать. А Вячеслав… Вячеславу скажу, что Ира приболела. Не ему, холостяку, учить меня, что в семейной жизни честно, а что нет.
Войдя в наш блок, я прошёл в спальню. Ира сидела в кресле, одетая в виртокостюм.   Картина была привычной: когда домашние дела заканчивались, жена погружалась в выдуманные миры каких-то нелепых бесконечных женских историй или игр, где созданному герою надо было постоянно преодолевать какие-то невероятные трудности с оружием в руках. Для меня всегда было загадкой, каким образом Ире могло нравиться и то, и другое. Женские ахи и охи – дело понятное, но сражаться? Спросить, что ли, подумал я и вдруг вспомнил, что хотел сделать это уже не раз, но всё что-то не складывалось, отвлекало.
Переодеваясь в домашнее, я всё ждал, что Ира отреагирует на моё появление: система должна была её предупредить. Обычно дело ограничивалось взглядом и слабой улыбкой. В лучшем случае, я слышал: «Привет, ты уже дома?».
Однако на этот раз я так ничего и не дождался. И тут меня – неожиданно для себя самого – разобрала досада. Казалось бы, какая мелочь: не поздоровалась. Да её «приветы» на самом деле ничем не лучше. Пустая формальность, набор ничего не значащих звуков, произнесённых на автопилоте. Но вот не встретились глазами, и меня всего скрутило. Чёрт побери, да чем же она таким там занимается, что мужа уже не замечает?
Я схватил пульт и послал в её виртуальный мир сигнал тревоги.
Спустя несколько секунд глаза Иры открылись, она взглянула на меня.
- А, это ты, - жена медленно распрямила затёкшие руки и ноги. – Ну и зачем надо было тревогу устраивать? Не мог подождать, пока я закончу?
И тут я не сдержался. Я заорал благим матом, как какой-нибудь варвар, и потребовал показать, за каким чёртом она просиживает в этих выдумках целыми днями. Слышал я про таких жён, которые баловались-баловались сказочными принцами на белых конях, а затем в настоящей жизни от мужей уходили, выдумку искать.
- Значит, посмотреть хочешь? – как-то странно улыбнулась Ира. Её взгляд на миг затуманился: жена осведомилась, что происходит в её виртуальном мирке. – На, смотри.
Она стянула с себя шлем и протянула мне.
- Весь костюм на тебя не налезет, - Ира продолжала улыбаться. – Но это и к лучшему. Ты только увидишь и услышишь, без ощущений.
Я торопливо напялил шлем. За такое время Ира не успела бы сменить программу, тем более, что я застал её врасплох. Сейчас я увижу, кто же ей там на уши лапшу вешает!
- Ты вернулась, родная! Славно. Я как раз придумал одну занятную штуку. Айда за мной, покажу! Ну, кто быстрее?
Я остолбенело смотрел на себя самого, пританцовывавшего от нетерпения. Точь-в-точь я, и даже возраст тот же. И тем не менее, этот я был совсем другим.
- Ирка, не стой столбом, а то я не играю! – двойник сделал было вид, что убегает, но, увидев, что я не двигаюсь с места, вернулся назад. Положил руки мне на плечи.
- Любимая, ай-яй-яй. Нехорошо грустить. Этого в программе не было. И скучать тоже не разрешаю. Ну-ка, угадай, как обезьянка улыбается?
Чёрт, я помнил эту шутку! Старая-старая, она каждый раз безотказно вызывала у жены как минимум, улыбку, в каком бы дурном настроении Ира не была.
Со стороны моя гримаса – вытянуть губы вперёд, прижать их друг к другу, а затем растянуть в стороны – смотрелась дико.
- Ты не заболела, родная? Сейчас я лоб пощупаю…
Я взглянул себе в глаза – живые, переполненные теплом и заботой – и стащил с головы шлем.
Какое-то время я сидел молча. Вот, значит, как. И ведь она ничего не выдумала. Всё так и было. Только не сейчас, а в начале.
Я взглянул на стену. Та, повинуясь моей команде, превратила часть себя в зеркало.
- Пойдём, Ириш, - сказал я немного спустя. – Нас Вячеслав ждёт. Узнаешь много интересного.
Учёный встретил нас на пороге лаборатории.
- Заставляете себя ждать, - он, улыбаясь, повёл рукой, приглашая нас войти. – Надо бы вас оштрафовать.
Я покосился на Иру. Жена казалась спокойной. Я задумался, так ли это на самом деле, или просто маска, и понял: не могу найти ответа. Странно, раньше с этим никаких проблем не было. Я всегда чувствовал, что творится в её душе.
Что ж… ещё одно доказательство в пользу того, что моя идея подоспела, как нельзя кстати.
- Так значит, у нас появились проблемы? – с каким-то непонятным мне весельем спросил Вячеслав, пока мы шли по коридорам.
- Почему обязательно проблемы?
- Да брось, Сергей, - отмахнулся он. – А что ещё может быть, если ты неожиданно звонишь и сообщаешь, что нам надо серьёзно поговорить? Не побег же от жены ты планируешь с моей помощью? Да и лицо у тебя было!..
Вячеслав нахмурился и сжал губы, пытаясь, по-видимому, придать себе крайне встревоженный вид, но не преуспел. Ира, глядя на него, прыснула со смеху.
- Так что стряслось-то? – учёный распахнул дверь, и мы вошли в какое-то помещение. Комната была не особенно большой, а разнообразное оборудование делало её уж совсем тесной. У самого окна, изголовьями друг к другу, стояли две кушетки.
- Здесь и поговорим. Ну, так что стряслось?
Вячеслав уселся на одну из кушеток и, прислонившись к стене, закинул ногу за ногу. Глядя на него, я почувствовал, как начинаю заводиться. Чёрт побери, у нас действительно серьёзные проблемы, а он тут!.. Ирины пальцы легонько сжали мой локоть.
- Впрочем, нет, - Вячеслав вскочил на ноги. – Не так. Сначала я хочу кое-что исследовать с вашей помощью. Это по нашему проекту, очень важно, - торопливо добавил он, увидев, как я начал открывать рот. – Мне нужно прояснить одну деталь, а с добровольцами что-то не очень сейчас. Не могу упустить такой шанс.
Скрипнув зубами, я сел обратно на кушетку, с которой успел было привстать. Возникло ощущение, что Вячеслав пригласил нас с Ирой в лабораторию только потому, что хотел провести над нами какие-то опыты. Ладно, сказал я себе. Только потому, что это важно для проекта. Но ему я ещё всё выскажу – попозже, без Иры. Так дела не делаются.
- Вы до сих пор так ничего мне и не рассказали об этом вашем проекте, - огорчённо сказала Ира. – А уже просите стать вашей подопытной.
Мы с Вячеславом посмотрели друг на друга. Не знаю, как ему, а мне стало неудобно. Ведь хотел же по пути сюда подготовить Иру, да так и забыл! Но и она не спросила ничего, ехала себе молча, тут же возразил я сам себе. Вот я бы на её месте…
- Это всё ваш муж придумал, Ирина, - учёный чуть поклонился в мою сторону. - Я что – так, скромный исполнитель.
- Наш проект, Ира, - сухо сказал я, стараясь не замечать поведения Вячеслава, которое стало меня порядком раздражать, - в том, чтобы оживить в человеке его детство. Не воспоминания, а ощущения, с которыми мы жили, когда были маленькими. Чтобы человек мог снова полностью наслаждаться жизнью. Чтобы был свежий взгляд на всё, что его окружает. Мы хотим, чтобы этот гипноэффект был доступен каждому, и потому создаём прибор. Тот самый, который мне тогда приснился, помнишь?
Я внимательно наблюдал за женой и заметил, как расширились её глаза. А ещё мне показалось, что в них промелькнуло какое-то странное выражение: словно радость смешалась с горечью.
- Да… - тихо сказала она, - чтобы человек мог полностью наслаждаться жизнью… свежий взгляд на всё, что его окружает… Ты прав, Серёжа. Это, конечно, очень-очень нужный прибор.
Вячеслав, который молча наблюдал за нами, положил нам руки на плечи.
- Очень нужный прибор, - мягко проговорил он, и я вздрогнул, услышав в его голосе теплоту, которой никак нельзя было ждать от этого сухаря. Впрочем, сухаря ли? Я поймал себя на мысли, что, оказывается, очень плохо знаю Вячеслава. Это встревожило: хуже не бывает, если не можешь доверять партнёру. Что он выкинет в следующий раз?
- Ложитесь, пожалуйста, - он указал рукой на кушетки. – Это ненадолго. А потом – вместе решим все проблемы, с которыми ты сюда пришёл.
Я впился взглядом в Вячеслава, но, как ни искал, не нашёл в выражении его лица ничего подозрительного. Ладно, сказал я себе, поверим.
Когда мы устроились, Вячеслав взял пучок проводов, тянущийся от одного из приборов, и стал присоединять их к моей голове. Работал он споро и где-то через минуту с таким же пучком подошёл уже к Ирине.
- Серёж… - услышал я. – А может, не такой уж это и хороший прибор?
Позабыв о проводах, я задрал голову, чтобы увидеть жену. Я не верил своим ушам: да что такое она говорит?
- Может, лучше было бы людям самим… ну, научиться не… привыкать? А так – словно и не они уже. Не по-настоящему как-то.
Я чуть было не взорвался, но тут до меня дошло. Ира просто боится. Как любой человек, которому предстоит операция. Знает, что это необходимо, но боится. Потому-то и изобретает всякие отговорки.
Что ж, когда-то я хорошо умел успокаивать её. Хватало нескольких слов.
- Я понимаю, Ириш, о чём ты, - я постарался говорить как можно мягче. – Но посмотри сама, ведь людей никто не будет заставлять. Это им решать, использовать прибор или нет. Зато представь, никакой этой слизи больше не понадобится. И гипноз тоже. Никаких добавок для того, чтобы чувствовать себя счастливыми, быть ими!
- Да… но это уже будут не совсем те же люди, что раньше.
- Так, начинаем, - склонившись над нами, чтобы мы оба его видели, Вячеслав бесцеремонно прервал наш разговор. – Сделаем дело, а потом доспорите, если захотите. Закройте глаза и лежите смирно. А вам, Ирина, вот ещё что скажу, как учёный: вы каждое утро просыпаетесь немного не такой, какой засыпали накануне вечером. По собственной воле. Не вижу принципиальной разницы.
Я закрыл глаза и постарался расслабиться. После целого дня тревог и забот сделать это оказалось несложно. С ленцой подумалось: я же так и не узнал у Вячеслава, что за опыты он решил провести над нами. И вообще, неплохо было бы спросить, когда он собирается оформлять эксперимент. Добровольцам вроде бы положены выплаты. Но мысли эти не оставили в душе заметного следа. В конце концов, куда торопиться? Всё можно узнать после опыта.
Тёмная волна, несущая на своём гребне тяжёлый сладковатый аромат, обрушилась на меня и погребла под собой.
Сознание вернулось резко, словно меня включили. Я открыл глаза. Тело тут же затребовало потягивания, и я с наслаждением вытянул руки над головой. Пальцы скользнули по чьим-то волосам. Ира!
Я приподнялся на локте и посмотрел на жену. Она ещё не пришла в себя. Спящая, Ира показалась мне необыкновенно красивой, и мне захотелось её поцеловать. Я подтащил себя поближе и, нависнув над женой, прикоснулся губами к губам. Ира тихо вздохнула, но не очнулась. По её лицу пробежала тень, между бровей залегла складка, словно мой поцелуй огорчил её.
Я прикусил губу. Вот дурак! Она же не спит, она после эксперимента! Вдруг её вообще нельзя было трогать?
Я огляделся, но Вячеслава, который мог бы мне ответить, всё ли в порядке с Ирой, видно не было. Чтобы унять беспокойство, я решил отвлечься. Встав с кушетки, я подошёл к оборудованию, которое учёный только что использовал для опыта над нами. Мне было интересно, что же это такое? Я надеялся, что какие-нибудь надписи помогут разобраться, дадут хотя бы намёк, который позволит догадаться, что делает этот прибор. Но не нашёл ничего, ни единого символа, а сенсорные панели были выключены. Я коснулся их пальцами – бесполезно.
От этого прибора я перешёл к другим, которые стояли вдоль стен. Похоже, Вячеслав собрал здесь весь хлам, который был у него в лаборатории, хмыкнул я, заметив слой пыли на оборудовании. Тут же вспомнилось, как я сам наводил порядок у себя на столе: скидывал всё ненужное, что жаль выбрасывать, в сундук старинного вида, который стоит в углу. Он был огромен и только поэтому ещё не заполнился до самого верха. Что с ним делать, когда места не останется, я не знал.
Сравнение комнаты с моим сундуком внезапно развеселило меня. Я подумал:  тогда мы с Ирой – самые ценные экспонаты. Что-то вроде бабочек, пойманных в детстве и наколотых на булавку. Выкинуть жалко, а на полку уже не поставишь, стыдно вроде как. Мысль эта заставила меня прыснуть со смеху. Я тут же зажал рот, пытаясь удержать рвущийся наружу хохот, но с каждой секундой делать это становилось всё сложнее.
- Добро пожаловать в детство, Серый! – донеслось до меня. Я обернулся. В дверях стоял улыбающийся Вячеслав. – Ну, как тебе?

*   *   *

Работа спорилась. Порой я с улыбкой вспоминал, каким усталым, нервным тупицей был в самом начале. Молодец Славка, сначала испытал действие прототипа на себе, а затем взял да окунул нас с Ирой в детство, не спросясь! Так и надо было делать.
После этого наши шансы обскакать корпорации выросли. Раньше всё упиралось в сертификацию прибора. Мы были бы круглыми дураками если бы сунулись за добровольцами для испытаний в бюро. Проще было бы самим рассказать воротилам, что мы затеяли. А так всё осталось между нами троими. Слава мастерски обработал результаты опытов – по бумагам выходило, что прибор помогает сделать обычное внушение более устойчивым. То, что и было нужно! Конечно, всего три добровольца это мало, но у Славы нашлись нужные связи. Мы прошли сертификацию.
А Паша…
Тем же вечером мы всё обсудили. Было ясно: этот сукин сын точно что-то почуял. Иначе с чего бы побежал ко мне пугать да шантажировать? Видно, ему попался на глаза один из моих мозгоправов, который выходил от Славы. Паша, не будь дурак, распотрошил его и узнал про детство.
Но на этом его везение закончилось. Если б Паша узнал больше, он бы это выложил, чтобы приложить меня посильнее, чтобы я не вздумал рыпаться. А он что? Нагнал жути историей про Хоффмана – эх, жаль Славы не было при этой беседе, он бы Пашу за своего друга!.. глаза у него сверкали, будь здоров! – а потом вякнул про гипнотизёров и детство и смылся. Ну нечего ему больше было сказать, вот и сбежал, чтобы эффект не испортить.
Так что пока Пашу мы не очень боялись. Я знал: журналюга больше всего на свете хочет славы. И потому не побежит к корпорациям продавать только то, что уже знает. За это ему, может, и заплатят, но оваций он не дождётся. Нет, Паша захочет разузнать побольше, чтобы выложить нас воротилам на блюдечке с золотой каёмочкой. Вот тогда да, тогда он молодец молодцом будет.
А значит, надо было торопиться ещё больше прежнего. Раз Паша взялся разнюхивать, то от своего не отступится, а работает он быстро, в этом я давно убедился.
Одного я понять не мог, как ни пытался: на кой Паша вообще раскрыл себя? Копал бы дальше под нас потихоньку. А так только себе же работу и осложнил. Думал от нас денег получить, а потом нас же ещё и корпорациям продать? Тогда почему больше не объявлялся? Хотелось верить: потому, что ещё нечем нас шантажировать, как следует. Порой я так и думал, порой – уверялся в обратном. Вообще, настроение то и дело скакало от отличного к отвратительному и обратно. Славка говорил, что это всё адаптация после терапии и настаивал, чтобы я не держал себя на коротком поводке. Ха! Он, должно быть, хотел, чтобы я вообще вразнос пошёл.
С нашего разговора с Пашей прошло уже недели две, и в последние дни я попытался сам разыскать его. Хотел сыграть под дурачка и попробовать выведать, чего ему надо. Но на звонки журналюга так и не ответил. Это тревожило.
- Прямо криминальный роман какой-то! – хмыкнул Слава, когда я, позвонив ему, снова завёл об этом разговор. - Так здорово, Серый, что тебе эта идея с детством в голову пришла! Может, про нас ещё виртомир сделают.
- Главное, чтобы со счастливым исходом, - буркнул я в ответ и отключился. Тем утром я не разделял оптимизма друга. Мне было особенно тревожно. Я пытался понять, стоит ли что-нибудь за новым приветствием Пашиного автоответчика, или этот сукин сын просто развлекается?
«Привет! Меня нет, я готовлю вам сюрприз. Огромный такой сюрпризище! – жизнерадостно объявил автоответчик. – Держите свои челюсти, ребята, а то попадают, даю вам слово! Потерпите, осталось совсем чуть-чуть!».
Осталось совсем чуть-чуть. Да чтоб тебе провалиться, борзописец несчастный!
Чтобы отвлечься, я решил проверить, как там выполняется наш заказ на выпуск первой партии приборов. Контракт достался всё той же корпорации, чтобы не возбуждать лишних подозрений. Мне и так каждую ночь снилось, что нас раскрыли.
Начать решили с малого – всего тысяча штук. Мы хотели побыстрее выйти на рынок. А там, когда понадобится, ещё выпустим. Дело нехитрое.
Зайдя в виртокабинет, я подошёл к ящику с входящими сообщениями. Новое письмо со склада призывно сияло оранжевым светом. Протянув руку, я коснулся конверта пальцем.
- На склад поступили первые двести экземпляров прибора «Гипнорай, - сухо доложила система.
Точно в срок! Ещё немного…
- К вам посетитель, Дмитрий Горнов. Статус: представитель Союза корпораций.
Я замер. Всё-таки добрались. Всё-таки опередили. На полшага, но – опередили.
Захотелось спрятаться, не отвечать, сделать вид, что никого нет дома. Он уйдёт и всё будет хорошо. Завтра начнём продажи...
Убедить себя в том, что это глупость несусветная и в виртокабинете не отсидеться, я смог только где-то через полминуты.
Пока блок по моей команде впускал гостя внутрь и проводил страховочную дезинфекцию, я лихорадочно пытался найти выход из ситуации. Тщетно: мысли разбегались в разные стороны. Всё, на что меня хватило, так это соединиться со Славкой в невидимом режиме: пусть будет в курсе.
Я вытер вспотевшие ладони о халат и встал навстречу представителю, который уже входил в гостиную: не хватало ещё снизу вверх на него смотреть.
- Мы предлагаем вам сделку, господин Пухов, - без приветствия начал он. – Вы можете выбрать, продать весь  бизнес, или только направление, связанное с вашими новыми приборами. Союз готов заплатить справедливую цену.
Я молча смотрел на него. Вот так просто: продать своё дело. Предложение прозвучало до того обыденно, что даже как-то не очень верилось в его серьёзность. Хотя… конечно, как же ещё. Ему не привыкать.
Представитель ждал, а я… а я стоял. Просто стоял и таращился на него, злясь на себя всё больше и больше с каждой секундой. Ведь сто раз представлял себе эту встречу, сто раз прикидывал, какие могут быть варианты, сто раз прогонял в голове мои контрвыпады! А толку? Вот она, встреча, а я молча переминаюсь с ноги на ногу…
«Почему они хотят купить? – сверкнуло вдруг в голове. – Почему не надавили, чтобы мы за так отказались от проекта?».
Уцепившись за этот вопрос, я хотя бы немного пришёл в себя. В самом деле, почему? Я знал, что корпорации просто так с деньгами не расстаются, и если есть возможность добиться своего задаром, они её не упустят.
Значит…
Значит, понял я, надо прощупать почву получше. Может, появится хоть какая-то зацепка.
- А если я откажусь? Если не захочу продавать – вообще ничего? – чёрт, голос меня подводил. Он был хриплым, у него не получалось звучать равнодушно, как мне бы хотелось.
- Господин Пухов, вы должны отдавать себе отчёт, что мы делаем вам весьма щедрое предложение, - представитель невозмутимо смотрел на меня, а я – я впивался в него взглядом в надежде найти хотя бы тень неуверенности. – Вы прекрасно знаете, что мы можем поступить по-другому.
Тщетно. Представитель был непробиваемо спокоен. А вот мне это, кажется, не удавалось. Ярость кружила голову, тихим шепотом давала безумные подсказки.
- Мы ждём от вас ответа, господин Пухов.
Я шагнул к нему, сжимая кулаки.
«…мы можем поступить по-другому».
Я остановился.
Да нет же! Нет, не можете! Если б могли, поступили бы, а не присылали сюда своего парламентёра. Я прикрыл глаза, чтобы как следует сосредоточиться. И ощутил, как ярость уступает своё место надежде.
Похоже, корпорации всё-таки опоздали. Ну да, ведь первые приборы уже пришли на склад. Они уже были нашими! Мы могли начать продажи в любой миг. На открытое нарушение законов корпорации не рискнули бы пойти.
Меня подмывало расхохотаться ему в лицо, мне хотелось с презрением бросить ему в лицо слова отказа… я сдержался. Не надо дразнить тигра. Ещё не время.
- Я могу подумать?
Представитель адресовал мне ещё один мёртвый взгляд.
- Мы согласны дать вам двенадцать часов. На раздумья, господин Пухов. Вы, конечно, можете попытаться начать продажи…
Его губы дрогнули и сложились в улыбку.
- Мы готовы купить ваши приборы, оптом или в розницу.
Он развернулся и вышел.
Двенадцать часов!
Оставшись один, я повернулся к настольному коммуникатору. Войдя в виртокабинет, а оттуда пройдя в виртогостиную, я застал там Славу.
- Они нас боятся! – учёный, похоже, торжествовал. – Серый, они нас боятся, сукины дети!
Его радость передалась и мне. Да, что-то у воротил пошло не так. Я им не Хоффман, тут Паша был прав!
- Эх, нам бы сейчас не двести, а миллион двести приборов! – вырвалось у меня.
В самом деле, это было единственным, чего нам не хватало. Те двести штук, что лежали на складе, не было смысла выбрасывать на рынок. Корпорации скупили бы их в один миг. Не помогли бы и прямые продажи.
Ждать от корпорации остальные восемьсот приборов не было смысла. Возникнут непредвиденные технические сложности, произойдут землетрясения и революции… в общем, контракт будет сорван. За это нам, конечно же, выплатят компенсацию, да толку с неё?
Теперь, когда маски были сорваны и быстрота выхода на рынок уже не имела значения, пора было делать ставку на объёмы продаж.

*   *   *

Я медленно обходил одну комнату блока за другой. Гостиная, спальня, детская… В детской я задержался. Медленно плывущие облака на потолке и парусники на стенах, рассекающие волны. Крики чаек, кружащих над мачтами и дельфины, играющие с кораблями в догонялки…
Чёрт, да как же так!
Я до сих пор не мог поверить в то, что случилось. Почему? Ну почему они не захотели?
Мы переезжали. Уже на следующий день в нашем блоке должны были поселиться другие люди. А нам отныне предстояло выживать среди таких же неудачников, в трущобах центра города.
Я вспомнил, как пару дней назад мы с Ирой осматривали наше будущее жильё, и меня передёрнуло.
Что ж…
Я глубоко вздохнул, расправил плечи. Мы всё равно поднимемся. Мы туда едем не навсегда. И вообще, главное, что мы теперь снова по-настоящему вместе.
Но почему, почему они не захотели?!
А ведь мы были уверены, что победили и так гордились собой, когда договорились с Марсом о производстве приборов. Колонистам нечасто перепадали заказы такого рода с Земли. Обычно всё, чего от них хотели – добыча ресурсов. В итоге все остались довольны. Мы – быстротой и качеством исполнения заказа, марсиане – его объёмом и оплатой.
Крах случился, когда победа, казалось, была уже у нас в руках. Люди не захотели покупать приборы. Из трёх десятков тысяч штук удалось продать едва ли несколько сотен.
Почему так произошло, мы не знали. Подозревали, конечно, что руку приложили корпорации, но так и не смогли представить себе, как им это удалось. Ладно бы против нас развернули кампанию с выступлениями экспертов и жалобами «простых жителей», которые якобы уже успели попользоваться приборами. Так ведь нет, ничего подобного. Словно их загипнотизировали.
Как бы то ни было, но кредиты, которые мы взяли, чтобы заплатить марсианам за их работу, надо было отдавать.
Я вздрогнул, когда Ирины руки легли мне на плечи. Обняв меня, она прижалась щекой к шее. Я закрыл глаза, накрыл её ладони своими. Да провались весь мир куда угодно, наплевать – пока мы трое вместе! Семья…
- К вам посетитель, Павел Чайкин. Статус: свободный журналист.
Не веря своим ушам, я развернулся и через коридор посмотрел в сторону входа. Мягко светившаяся дверная панель показала Пашу с его вечной улыбочкой на губах.
- Малыш, не бузи, - прошептала Иришка. Она, конечно же, ощутила, как я напрягся. – Он ведь не дурак, правда? Значит, не о погоде говорить пришёл. Давай послушаем. А потом, если что, вместе дадим ему хорошего пинка. Идёт?
Чуть прикоснувшись губами к моему левому уху, она легонько дунула в него. Удивляясь самому себе, я улыбнулся.
- Идёт, - и дал команду блоку впустить дорогого гостя.
- Привет-привет, - провозгласил Паша, переступая порог. – Собираетесь? Понимаю, заняты по горло. Так и я не надолго. Дай, думаю, забегу, расскажу, почему всё провалилось. Вам ведь интересно?
Мы с Иришкой переглянулись… и промолчали. Скорее всего, об одном и том же подумали: не хватало ещё ему подыгрывать,
- Занятную ты штуковину придумал, Серёга, - почти сразу же, словно ни в чём не бывало, продолжил Паша. – Взять да детство оживить. И как только допёр до такого? Ну да ты всегда был большим оригиналом. Не зря я с тобой связался, когда ты ещё только раскачивался. Как чувствовал, что ты себя покажешь.
Он подошёл вплотную, заглянул через моё плечо в детскую, покосился на меня – и, хмыкнув, прошёл дальше, в гостиную.
- Ты, конечно, на корпорации зуб точишь. А зря. Сам во всём виноват. Ну ладно, ладно, я тоже помог немножко, хе-хе.
Паша огляделся и, не найдя вокруг ничего, на что можно было бы усесться, запрыгнул на подоконник. Улыбнулся, глядя на наши лица.
- Всё началось, когда я твоего гипнотизёра засёк на выходе из лаборатории. Сам понимаешь, упустить такое я не мог. Расспросил, как следует. Да он и не отмалчивался. Ты ему, конечно, голову хорошо задурил. Я даже сам было поверил, что детство только для лучшей промывки мозгов нужно. Но, знаешь, что-то меня, старого параноика, грызло. И я вдруг подумал: с чего это вдруг гипнотизёр твой такой откровенный? Ты что, не попросил его помалкивать?
Паша прищёлкнул пальцами.
- Тут-то я и решил, что дело нечисто и стал разнюхивать. Серёга, ты бы видел, как я радовался, когда, наконец, понял, чего ты там творишь! Это ж был тот самый шанс на мой звёздный час!
Он спрыгнул с подоконника, прошёлся по комнате. Встав в центре, с видимым наслаждением потянулся.
- Знаешь, когда я рассказал обо всём Союзу корпораций, они захотели сразу взять тебя за жабры. Да-да, как старика Хоффмана. Тебе бы не понравилось, старина. Но я предложил им свой план, и его одобрили. Тогда я позвонил тебе, чтобы пообедать вместе.
Паша замолчал и, заложив руки за спину, посмотрел на меня. Надолго его снова не хватило: через пару секунд он громко расхохотался.
- А ты всё такой же! Ладно, старина! Оставлю этот утешительный раунд тебе. Я сам всё расскажу, без твоих вопросов. Так вот, нам надо было, чтобы ты прошёл весь путь до конца. До самого распоследнего шага. Нет, даже не прошёл – пробежал! Чтобы не оглядывался и по сторонам не смотрел, а то вдруг ещё догадаешься. А как это сделать? Правильно, надо было тебя напугать. Что я и сделал за обедом. Ха! Я мог бы стать шантажистом!
Он причмокнул и потёр руки.
- Но, знаешь, нам ещё и повезло. Этот учёный сухарь очень кстати всех вас в детство загнал. Самое то, чтобы вы слишком много не думали. Нам оставалось только не мешать вам бежать вприпрыжку к вашему краху. А вы и рады были. Даже не задумались: почему это мы так легко прошли сертификацию? почему это опытную партию сделали без вопросов? почему с кораблями, которые ваши безделушки с Марса доставляли, ничего не случилось?.. Дети, что с вас взять.
Паша запрыгнул обратно на подоконник, поболтал ногами в воздухе. Я сжал кулаки, ногти глубоко впились в ладони.
- Один только раз вмешаться пришлось. Уж слишком маленькую партию вы заказали для начала. На тысяче штук не разориться. Но стоило намекнуть, что мы всё знаем, и вы пошли ва-банк. Дело в шляпе, Серёга.
- Вы нам не мешали?.. – помимо воли переспросил я. Голова гудела. Паша, засмеявшись, кивнул.
- Усёк наконец-то. Да мы молились, чтобы у вас всё получилось и вы сами себя похоронили! Так интересно было наблюдать…
Он подался вперёд, улыбка растаяла. Я шагнул ему навстречу.
- И с чего это ты решил, будто ваше детство всем нужно? А, Серёга? На чутьё понадеялся? А корпорации рынок изучили. Потому и дали добро на мой план. Ты понимаешь, какая штука…
Паша перешёл на шёпот. Медленно слез с подоконника, подошёл ко мне вплотную и тем же шёпотом продолжил.
- Это, может, у тебя детство хорошим было. Это, может, тебе скучно и хочется свеженького. Так у тебя всегда мозги набекрень были. А знаешь, чего хочется тем, кто может заплатить за твой прибор? Им хочется, чтобы завтра было похоже на сегодня: такое же сытое и понятное. И послезавтра. И так далее. А если нужно настроение поправить, то есть желе, можно выбрать. Сегодня одно, завтра другое, послезавтра – третье. Понимаешь, Серёга? Каждый день – разное, а не один раз на три года. Так-то, старина.
Помолчав немного, он хмыкнул.
- Зато ты узнал, сколько ещё на планете таких же сумасшедших. Сотни четыре, если не ошибаюсь, а? Самое то, чтобы учредить клуб по интересам.
Гнев, только что сжимавший меня в тугую пружину, улетучился. Исчез, оставив после себя пустоту. Людям не нужно детство?
«Враньё», - мёрзлой рыбиной проплыла одинокая мысль. Я ей не поверил. Уж слишком хорошо всё сходилось.
- Я всё-таки сейчас на тебя обижусь, честное слово, - Паша ухмыльнулся. – Хоть один вопрос-то задай, а? Ну спроси, на кой мне всё это было нужно?
Я молчал.
Паша громко вздохнул.
- А ведь я так тебя защищал тогда, десять лет назад. А помнишь, как мы радовались, когда победили?
Подождав ещё чуть-чуть, он сказал:
- Ладно. Хрен с тобой. Мне уже бежать пора. В общем, я давно хотел написать книгу. Такую, чтобы все читали и перечитывали. Теперь у меня есть отличный правдивый сюжет.