Сто горшков для Оберона

Джек, гончар из деревни Волбридж, бежал, выбиваясь из сил, по ночному лесу. Зря не послушал он предупреждения: не выходить из дому в канун дня летнего солнцестояния, в это время слабеют стены между мирами, и феи охотятся на христиан. "Бабские сказки", отмахнулся он. Но теперь Джек отчётливо слышал звон их колокольчиков, пока ещё вдали, но с каждой минутой всё ближе. Свет полной луны пробивался сквозь листву, и деревья казались чудовищами, тянущими к нему свои уродливые лапы. Ветки больно хлестали его по лицу, по щеке текла тёплая кровь, смешиваясь с потом. Липкий комок стоял в горле, руки дрожали. Тук-тук – бешено колотилось сердце. Цок-цок – стучали копыта приближающихся коней. Дыхание сбилось, ноги едва слушались. Погоня всё ближе. Джек уже был готов сдаться, как в голове мелькнула мысль: надо добраться до забора, окружающего деревню. Феи не смогут пройти за него – магия короля-ворона им не позволит. Так говорила ему в детстве бабушка, и сейчас он почему-то был уверен, что это правда.

Мысль эта придала Джеку сил, и он побежал так быстро, словно на ногах выросли крылья. Он и подумать не мог, что способен так бегать. Он перепрыгивал поваленные деревья, овраги, ручьи, не замечая препятствий. Вскоре Джек покинул лес и мчался по полю. Впереди уже можно было разглядеть в свете луны спасительный забор. Следом за ним из леса выехали всадники, их полупрозрачные лошади казались сделанными из воды и света. Расстояние между охотниками и добычей стремительно сокращалось. Джек уже почти добрался до цели, но споткнулся о здоровенный камень и упал лицом в лужу. А ведь он давно собирался его убрать, да всё руки не доходили.

Джек вскочил на ноги, между ним и всадниками оставались считанные метры. Вот он протянул руку к калитке и уже открыл её, как его схватили за ворот рубашки. Джек вцепился в забор так, что пальцы побелели, но его потащили наверх с такой силой, что он не смог удержаться. Всадник, который схватил Джека, держал его в воздухе с невероятной лёгкостью, словно тряпичную куклу. Конь его встал на дыбы, оттолкнулся ногами от земли и стал подниматься в небо. Деревня под ними быстро, стремительно уменьшалась, у Джека закружилась голова, он всегда боялся высоты. Он зажмурил глаза и открыл их только тогда, когда копыта коня стукнули по чему-то твёрдому.

Джек находился посреди странного города с причудливыми зданиями, которые казались сотканными из света и были столь высокими и тонкими, что было непонятно, как они не падают. Его отвели мимо огромных колонн, покрытых изображениями прекрасных обнаженных дев, в самое большое и странное сооружение, не похожее на остальные – оно казалось, целиком сделано из черепа какого-то исполинского существа. Внутри, куда ни посмотри, всюду одетые в шелка парочки кружились в завораживающем танце. Музыка звучала одновременно со всех сторон и словно призывала: «Потанцуй с нами, потанцуй с нами!» Джека провели в большой зал, посередине которого стоял хрустальный трон, на котором сидел высокий бледный человек в зеленой одежде, с серебряными волосами, на которых лежала корона из осенних листьев. Рядом с ним на бархатном кресле сидела женщина невероятной красоты; глаза её светились ярким голубым огнём, на её изящном мраморном лице выделялись алые губы, которые манили к себе, обещая неземное блаженство.

Джек стоял возле трона, и страх в нём боролся с желанием.

— Не бойся, — сказал Оберон, а это был именно король фей, — в моём королевстве тебе не угрожает никакая опасность. Прошу простить за это похищение. Дело в том, что моя прекрасная жена захотела украсить дворец живыми цветами в горшках. Но у фей нет гончаров. Можно, конечно, было бы сделать горшки с помощью магии, но вещи, сотворённые магией, плохо сочетаются с живой природой. До завтрашнего бала нам нужно сто горшков. Если справишься, проси любую награду.

Джека отвели в комнату, где была глина и гончарный круг. На столе в углу стояли большие песочные часы. Джек работал не покладая рук, песчинки медленно падали вниз. Вот был готов сорок седьмой горшок, сорок восьмой. Времени оставалось всё меньше. Сорок девятый закончен. Руки Джека тряслись. Он успел доделать последний горшок прежде, чем закончился песок, но горшок этот вышел кривой и неказистый, не ровня остальным.

Вот Джек снова стоит в тронном зале. Оберон осматривает горшки. «Сейчас он увидит последний, — думает Джек, — и всё пропало». Но Оберон, закончив осмотр, приходит в восторг.

— Браво, браво, — говорит король. И придворные вторят ему: — Потрясающая работа! А этот последний... он словно крестьянин посреди королевского бала.

По залу разливается хохот. Оберон продолжает:

— Работа твоя мне по нраву, и слово своё я держу. Проси, чего душа пожелает.

Джек сам не ожидал слов, которые вырвались у него изо рта:

— Хочу поцелуй королевы.

По залу пронеслись шокированные вскрики. Но Оберон только улыбнулся:

— Уговор есть уговор. От одного поцелуя не будет большой беды.

Королева поднялась с кресла и подошла к Джеку. Её сверкающие, как звёзды, глаза взглянули в его глаза, а затем она нежно поцеловала его в губы. На мгновение он испытал неземное блаженство, а затем потерял сознание.

Очнулся Джек в своей постели со сладким послевкусием на губах.

И с тех пор Джеку сопутствовала удача, а беды обходили его стороной, ведь его оберегал волшебный поцелуй королевы фей