Его звали Харон

Его звали Харон.

Он часто зависал у нас дома, и мне всегда казалось, что он нарик. Бледный, тощий, косички эти африканско-растаманские, веревочки в них какие-то вплетены, ленточки, веточки — словом, хрень всякая.

И вот он сидит на подоконнике, плюет за окно и затягивается. Костик смотрит на него, рассказывает ему про трудовыебудни, а Харон кивает — всегда в такт рассказу, — а взгляд у него какой-то невидящий. Он смотрит будто через Костика. И кивает.

Мне стало немного жутко и не по себе. Никогда мне этот парень не нравился. Захотелось уйти в другую комнату, а он медленно свои белесые, словно рыбьи, глаза на меня переводит и говорит:

— Не надо.

Костик словно не заметил. Все болтал и болтал. А у меня в глазах потемнело.

Харон встал. Костик все рассказывает ему про то, как тяжело мужику парикмахером работать, а Харон кивает, кивает и идет ко мне.

— Не надо тебе никуда идти. Все хорошо. Ты уже пришла.

Он закусывает сигарету в уголке рта, достает из кармана светло-бежевых джинс маникюрные ножницы и аккуратно срезает прядь моих волос. У меня перехватывает дыхание.
Нет, не как от романтического припадка, а буквально: дышать не могу, в груди острая и гнетущая мелодия заводит печальный мотив. Костик словно ничего не видит, а Харон смотрит на меня, расплетает косичку и медленно, аккуратно и как-то даже педантично вплетает в свои светлые мои темные волосы и говорит:

— Не сопротивляйся, тогда будет не больно. Я провожу тебя, куда надо.

«Так бога нет,» — думаю я.

— Смотря какого, — он затягивается, перевязывает резинкой тонкую косичку и переводит лишенный интереса взгляд на Костика. — Кажется, надо вызвать скорую.

Костик словно в тумане поворачивается, смотрит на меня, и я вижу ужас в его глазах.

***

— Сердечный приступ. Смерть приблизительно в 23:20. Уносите тело.

Харон смотрит прямо мне в глаза, когда меня закрывают в мешке, закуривает под недовольное цоканье фельдшера и... подмигивает.

— Не переживай. Я провожу тебя домой.