Дитя Русалочки. Глава 14

ГЛАВА 14

Первый месяц работы в океанариуме был полон новых впечатлений. Ясмина теперь работала. И не просто работала, а снова была на виду, на самой вершине. Все как она привыкла: восхищенные взоры, зависть соперниц, уважение и почтение со стороны начальства. Ее сразу же выпустили на публику. Она работала почти каждый день. На каждом послеобеденном шоу русалок. Все подводные танцы дались ей без каких-либо трудностей. В отличие от других девушек, ей сшили костюм яркий, блестящий. Так как Ясмина не дала перекрасить свои волосы, стилисты решили, что стандартный аквамариновый или изумрудный костюм будет смотреться на ней блекло. Поэтому цвет ее новых плавников переливался, как густое красное вино в бокале. Отчего ее открытые плечи и руки приобретали жемчужно-матовый оттенок, а волосы из посеребренных превращались в бледно-лиловые. С появлением Ясмины увеличилось и число посетителей. Не только детям, но и взрослым не терпелось увидеть морскую царицу. Ясмина была настолько естественна, что порой даже у работников океанариума появлялись сомнения, а человек ли она вообще. Вдруг и вправду вышедшая на берег русалка.

Юми обещала найти время выбраться вместе с Хедой и посмотреть на Ясмину. Но, как назло, месяц выдался крайне тяжелым, и Юми пришлось работать даже шесть раз в неделю. Хеда все ныла, что хочет посмотреть на онни, но без мамы пойти все же не смела. Пойти же с Ясминой было бы полным безрассудством. Так как с утра у Ясмины были репетиции, подготовки то к параду, то к очередному шоу. А после обеда она плавала в аквариуме почти без передышки целых три часа. Вечером проходил мини-парад, где Ясмина на правах королевы восседала на огромной серебристо-синей раковине, грациозно поджав под себя мерцающий яркой чешуей плавник, раздавая направо и налево воздушные поцелуи. У нее не было ни одной минуты в этом плотном графике. И ей, по всей видимости, такой расклад был весьма по душе.

И вот наконец-то Юми накануне среды сказала Ясмине, что у нее выдался более-менее свободный день и она непременно появится завтра в океанариуме. Ясмина не выказала ей большую радость, но приветливым кивком дала понять, что давно ждала этого дня.

В среду Ясмина пришла на работу раньше обычного, так как хотела побольше времени посвятить обычной растяжке. Во всех гримерных и примерочных стоял привычный бардак. Повсюду разбросаны сдутые плавники, вышитые пайетками ленты, рассыпаны по полу перламутровые бусы, на шкафчиках мерцают рассыпчатые блестки, зеркала заляпаны жидкой пудрой. Уборщица приходит только два раза в неделю, а девушки тут слишком занятые и суетливые, чтобы замечать весь этот хаос. Ясмина приступила к разогреву мышц. После долгих и мучительных операций и томительного восстановительного периода ее мышцы были как кисель. Но сейчас Ясмина снова была в хорошей форме. Снова округлились упругие икроножные мышцы на левой ноге, подтянулся живот, затвердели, как орешки, бедра. Печаль и досада о потерянной мечте стали понемногу угасать, и теперь Ясмина выглядела совсем как раньше: сильная, волевая, серьезная, трудолюбивая. В ту минуту, когда она, упираясь на локти, почти сложилась пополам, круто прогнувшись в спине, поджав подколенной ямкой свой затылок, вошла Хан-Соль со своими подружками. Увидев Ясмину в странной позе, Хан-Соль досадливо прыснула:

— Это тебе не фитнес-клуб. Иди в общий зал и там разминайся. Тут слишком мало места.

Ясмина никак не отреагировала. Закрыв глаза, она оставалась лежать на полу гримерной в плотном узле.

Весь месяц Хан-Соль со своими приспешницами нарезала петли вокруг Ясмины, цепляясь к ней, провоцируя на публичный скандал. Но Ясмина, изучив ее тактику, не поддавалась. Она действовала более ухищренно. Буквально через неделю с момента заступления на свою должность Ясмина заметила, какими глазами Хан-Соль погладывает на высокого златовласого Егора. А потом ей довелось услышать короткий разговор в туалете, откуда стало ясно, что Егор — сын весьма богатого и влиятельного ресторанного бизнесмена, что немаловажно для молодых девушек, мечтающих выйти замуж. Еще одним преимуществом Егора было то, что он был не кореец, а значит, у него нет таких закоренелых принципов и требований, как у корейского жениха. Ясмина его не знала. Виделась и говорила с ним исключительно по работе, но зато, по мнению кореянок, он представал мягким, заботливым, смешным, романтичным. И что еще только они не приписывали этой пусть даже симпатичной харизме! Ясмину всегда раздражали все эти женские штучки. Она не могла понять, почему эти клуши не разумеют, что они глупо выглядят, когда вот так жеманничают и расползаются, как жидкое тесто, при виде понравившегося им мужчины. В этом деле кореянки могли перещеголять кого угодно. Я поначалу сам долго не мог привыкнуть к тому, как они порой разговаривают. Даже не знаю, как вам это объяснить. Представьте себе, что перед вами стоит взрослая женщина с приятными чуть детскими чертами лица. И вдруг она ни с того ни с сего начинает говорить тонким сахарным голоском, махать перед лицом крохотными белыми кулачками, надувать губки, притопывать ножками. Короче, вдруг начинает вести себя как пятилетний ребенок. Причем девушки так ведут себя тут не только перед парнями, но и перед другими более взрослыми девушками. Скачут вокруг, верещат на корейском, чуть постукивают собеседника по плечу, окольцовывают тонкими ручками при этом не касаясь тела. Первые дни у Ясмины чуть челюсть не отвалилась, когда она такое увидела. Я даже чуток разволновался, так как она прямо-таки порывалась вскочить с места и со всего размаху долбануть по взбесившейся в порыве умиления девушке. Но потом Хеда доступно объяснила Ясмине, что это такой специальный стиль в общении. Так обычно девушки и даже парни ведут себя, когда им что-нибудь нужно. Например, перед родителями, когда выпрашивают карманные деньги, или перед своим женихом, разоряя его на очередную тряпку, или же когда просят прощения. Помнится, Ясмина тогда досадливо фыркнула и сказала Хеде, что все это больной бред. Хеда же возразила, сказав, что это лучший способ манипуляции человеком. Тогда Ясмина дала Хеде щелчок по лбу и так по-учительски сказала, что манипулировать — это подло. И чтобы она даже не думала так делать.

Хеда так и не вела себя, но вот сотрудницы океанариума вели себя так чуть ли не каждый день. Особенно же перед Егором, особенно во время обеденного перерыва. Они ласково звали его уппа, что значит «братик», растягивая последнюю гласную сахарно-детским голоском. Странно было то, что, в отличие от подруг, Хан-Соль краснела, завидев Егора, опускала глаза, терялась, но никогда не могла найти в себе силы так открыто пококетничать. А толстошкурый Егор как будто и не замечал, что нравится этой луноликой кореяночке. Зато проницательная Ясмина это сразу же усекла. Вот она, ахиллесова пята Хан-Соль. На ней-то и начала играть Ясмина. Когда появлялся Егор, она нарочно заговаривала с ним на русском. Говорили они в основном о работе, о погоде, о предстоящем параде. Но Ясмина всем своим видом показывала, что разговор глубоко личный и даже интимный, так что девушки вокруг тут же заподозрили их в романе. Хан-Соль злилась, заливалась краской, убегала. Ясмина знала, что сейчас эта глупышка запрется в туалете и начнет реветь, проклиная ее на чем свет стоит. Но на лице Ясмины ни капли жалости. Только эта высокомерная улыбка, как бы говорящая вслед Хан-Соль: «Попробуй потягаться со мной, дура бестолковая».

Вот и в этот раз так получилось, когда Хан-Соль с нескрываемой ненавистью как бы невзначай толкнула коленкой лежащую в странной позе Ясмину. Ясмина не стала, как тогда, угрожать и хватать Хан-Соль за грудки. Слишком много свидетелей, видимо, Хан-Соль только этого и ждала. Но Ясмина поступила иначе. Она встала, пристегнула протез и вышла.

— Как ты ее только терпишь, онни? — обратилась к Хан-Соль одна из рядовых русалок.

— Одноногая, седая, а строит из себя невесть кого.

— И чего это все с ней носятся?

— Приедут тут всякие и отнимают работу. Как же это раздражает.

Я зачем-то остался послушать их судачества и потому даже не уследил за тем, куда вышла Ясмина. Но она вскоре вернулась с довольным лицом и начала быстро укладывать свои вещи в мягкую полосатую сумку. На нее уставились во все глаза. Ясмина сгребла косметику с туалетного столика, сняла с вешалки свои костюмы и вышла. С порога донесся голос Егора, который спросил Ясмину, готова ли она.

— Спасибо большое, — сказала она на русском.

— Не за что. Извини, что задержали. Там нужно было немного прибрать.

— Что ты? Ты настоящий друг.

Ясмина нежно коснулась его крепкого плеча, боковым взглядом отметила то, как на нее уставились эти клуши. Егор улыбнулся ей одними глазами и ушел восвояси. С торжествующим видом Ясмина обернулась к соперницам. Я думал, еще немного, и она, как в детстве, ядовито сгримасничает и язвительно покажет им язык. Но вместо этого она обратилась к сотрудницам на своем теперь уже безупречном корейском.

— Извините, девочки, придется вас покинуть. Братик Егор попросил, чтобы мне отвели отдельную гримерную. Он такой заботливый, не правда ли?

Она улыбнулась им на корейский манер, сладостно растянула последнюю фразу, словно обсасывая каждую гласную, и, круто развернувшись, весело поскакала по коридору, размахивая большой сумкой, напевая под нос детскую песенку про дельфинов. Но едва скрывшись за поворотом, она стянула с лица эту глупую маску и стала прежней дерзкой Ясминой.

— Идиотки, — пробубнила она себе под нос.

Вот так началось то утро среды. Впереди был еще целый день, а Ясмина уже чувствовала себя утомленной. Еще бы, все эти передряги забирают уйму сил и эмоций. А ведь сегодня, как никогда, она должна быть на высоте. Как-никак придут Юми и Хеда.

В первой половине дня все шло как по накатанной: репетиции, примерки, косые взгляды Хан-Соль, перешептывания за спиной Ясмины. Ничего особенного, я это вижу каждый день, с тех пор как Ясмина сюда устроилась. Но у Ясмины теперь была своя гримерная. Там она и заперлась во время обеденного перерыва и похрустела двумя рисовыми треугольниками. Хотя бы раз попробовать их на вкус.

После обеда Ясмина натянула на себя плавник и обшитый жемчужинами и гранеными камнями гибкий корсет. Во всех сказках и мультфильмах у русалок сверху только бюст из ракушек, но здесь так непозволительно. Корейцы — народ стыдливый. За все время пребывания здесь я ни разу не встретил девушку с откровенным декольте или с обнажающим половину живота топом и в открывающих поясницу джинсах. Поэтому даже костюм русалок был целомудренно прикрытым, оставляя обнаженными только плечи и руки.

Заиграла музыка, послышался голос диктора, возгласы публики. Сначала в аквариуме появилась Хан-Соль со своими подругами. Они выплывали из сумрачно-серого грота, раздвигая бахрому водорослей, раскачивая щупальца анемонов. Стая серебристых продолговатых рыбок тут же спряталась за подводные гористые выступы. Натренированные девушки могли танцевать, не обновляя дыхания целых сорок секунд. После чего приплывала подмена, а первым давалась возможность удалиться за искусственные скалы, вынырнуть за навесным гротом и там, безобразно широко открыв рот, дышать на износ. Через сорок секунд снова все повторялось.

Все песни были о морских глубинах, о жизни мельчайших зоофитов, о светящихся фиолетовыми фонариками цианобактериях. В песне рассказывалось о том, как живут и ладят между собой полипы и водоросли, раки и устрицы (отличный способ разбудить в детях интерес к изучению морской зоологии). И все велось к тому, что за всей этой красотой присматривает королева морей — прекрасная Сена. Она вытачивает из песка жемчуг, охраняет подводные сады из актиний, исцеляет раненых рыбок. Она — Сена, королева морей и океанов. Именно она поведет их в чудесную экскурсию по океанариуму. Свет чуть приглушается, русалки встают в клин, и вот из-под заостренных хребтов появляется королева Сена. Освещенная нежно-лиловым ореолом, окутанная серебристым покрывалом густых волос, она исполняет разученный танец под таинственную музыку, сопровождаемую тонкоголосым пением. Дети и родители завороженно смотрят на сошедшую из сказок русалку. Сена улыбается, замедленно машет руками, посылает им знаки признательности и любви. Приятный женский голос озвучивает ее движения рук. Королева Сена благодарит всех собравшихся здесь гостей. Она бесконечно любит и ценит этот хрупкий подводный мир. Сена просит детишек любить природу, охранять нетронутое подводное дно и всех его обитателей. Когда руки детишек заколосились над толпой, как махровые анемоны, бурно обещая беречь океан и всех его жителей, королева Сена привлекает их жестом, приглашая отправиться на занимательную экскурсию. Играет музыка, Сена заплывает в грот. У нее есть ровно одна минута отдышаться, пока рядовые русалки развлекают детишек очередным выступлением. Ассистенты на руках переносят ее в другую часть океанариума, где и располагается вход в тоннель. Выплывая из-за рубчатых декораций цвета кофе с молоком, Сена медленно, как бы нараспев машет ладонью зрителям и просит, чтобы они следовали за ней. Мелькнул ее мерцающий тонкий плавник, и дети в сопровождении родителей отправились за ней. Здесь королеве Сене пришлось надеть на лицо плотные водолазные очки в аквамариновой оправе из-за высокого содержания солей в воде. Я слышал от одного местного работника, что содержание соли должно составлять не менее тридцати пяти процентов.

Здесь Ясмина проплывала над головами людей, указывая рукой то на плоскую, как лепешка, камбалу, то на тупорылую барракуду, то на пятнистых акул. По дну, зарываясь в гобелен из ракушек и прячась в цветных анемонах, мелькали крохотные рыбешки с золотыми, оранжевыми и красными плавниками. И кого только тут не встретишь: рыбу с иглами вместо чешуи, рыбу, раздувающую щеки, похожую на воздушный шар; выползающего из жидкого занавеса водорослей огромного краба, морских ежей, звезд, коньков. Пушистые актинии, похожие на грибы, развевали железистые щупальца, словно приветствуя гостей. Сена без боязни плавала рядом с огромными морскими монстрами, у которых то нос как копье, то усы закорючками, то морда как молоток. Голос диктора говорил за Сену, рассказывая обо всех встречающихся на пути животных в мельчайших подробностях. Никого в этом аквариуме не обидят и не обойдут. Даже мелкий планктон, взвешенный в воде, как прозрачные кристаллы соли, не остался без внимания. Королева Сена неспешно плавала то туда, то обратно. Длинные волосы слегка касались кружевных и кудрявых кораллов. В момент, когда все дети любовались какой-нибудь красочной рыбой, Сена всплывала в верхние слои воды, поднимала голову на поверхность и дышала. Народу в этот день было не протолкнуться. И как бы ни старалась, Ясмина не могла найти глазами знакомые лица. Когда в очередной раз диктор привлек внимание посетителей к ярко-синей рыбке с выпяченной губой, Ясмина всплыла, чтобы подышать. Когда же она снова оказалась в воде, то увидала, как за ней пристально следят два черных, глянцевых глаза в миндалевидной оправе. Это был мальчик лет пяти. Уж до чего у Хан-Соль округлое лицо, но все же оно никак не могло соперничать с овалом лица этого малыша. Лицо у мальчика было круглое, белое, как полная луна. Надо лбом черные мягкие волосы. Выражение глаз совсем не такое, как у всех обычных детей: нет того восторга и блеска. Нос маленький, без переносицы, отчего его лицо казалось плоским. Губы плотно сжаты. Он стоял спиной к толпе, которая с интересом рассматривала рыб. Все его существо было обращено к Ясмине. Ясмина улыбнулась ему и помахала рукой. Мальчик не ответил. Он продолжал пристально изучать Ясмину, отчего последней стало не по себе. Да, честное слово. Я в первый раз увидел, как Ясмина как будто растерялась, но глаз от круглого лица незнакомца отвести уже не могла. Мальчик первый протянул к ней открытую ладонь. Он медленно, но уверенно прижал ладонь к прозрачной поверхности. Ясмина протянула руку и также прижала ее к обратной поверхности тоннеля. Толстый пласт акрилового стекла словно растворился, и ладонь Ясмины будто слилась с ладошкой странного мальчугана. Я увидел через скрывающие взор водолазные очки, как Ясмина моргнула и из ее глаз выкатились слезы. Одному Богу известно, что на них обоих нашло и как долго бы они еще так стояли. Но внезапно от толпы отделилась девочка и подбежала к мальчугану. Ясмина с трудом перевела взор и узнала по девчачьей улыбке младшую сестренку. Хеда взяла круглолицего за руку и судорожно стала махать Ясмине. По губам читалось, что она звала маму. Спешно выдернулась из толпы Юми и подошла. Юми улыбалась, и на лице ее читались гордость и любование дочерью. Жестом, присущим только корейцам, Хеда изобразила над головой сердечко, и Ясмина поспешно на него ответила. Потом толпа двинулась дальше, и Юми, взяв под руку мальчугана, медленно зашагала в глубь тоннеля. Там далее располагался отдельный аквариум с пираньями, куда Сена, конечно же, не могла попасть. Потом тоннель заканчивался и выводил посетителей в обширный затемненный зал с множеством аквариумов. А участие Ясмины на этом заканчивалось.

— Молодец. Ты была сегодня на высоте, впрочем, как обычно, — коротко кинул ей Егор, когда она пыталась высвободиться из плавника.

Ясмина промолчала. Ей не терпелось остаться одной. Уложив под мышку свои вещи, она заковыляла в гримерную, хлюпая мокрой ступней и щелкая искусственной ногой по мраморному полу. Запершись в гримерной, она опустилась на стул и уставилась в зеркало. Что она там увидела, не знаю, но глаза ее вмиг заполнились слезами и из груди вырвался короткий истошный вопль.

Ясмина сидела добрых пятьдесят минут и плакала, обмокая салфеткой глаза. Впереди еще вечерний парад, нельзя было позволить глазам заплыть. И что на нее такое нашло, ума не приложу. Обычный корейский мальчик, ничем не примечательный, растрогал ее вдруг так, что она теперь не может успокоиться. Это какими способностями нужно обладать, чтобы заставить такой сухарик, как Ясмина, вот так отчаянно рыдать. Я огляделся. Нет, Раф не появлялся. Значит, ничего особенного не случилось, но ведь что-то все-таки произошло. Иначе почему вечно крепящаяся Ясмина вдруг обливается слезами? Кстати, это в первый раз, когда я увидел, как Ясмина плачет на суше. Мне в эту минуту снова стало очень досадно оттого, что я не умею, как Раф, читать чужие мысли в любой момент, а еще потому, что я очень любопытный.

В гримерную Ясмины постучали.

— Через пятнадцать минут на платформу, — объявил чей-то голос.

Ясмина пришла в себя и начала судорожно подправлять макияж. За короткие пятнадцать минут она успела высушить волосы, нацепить тонкую резную диадему, нанести пуховкой прозрачную пудру на руки и плечи, зашнуровать корсет. Заложив сухой плавник под мышки, Ясмина направилась к выходу. Там уже туда и сюда сновали аниматоры, переодетые в тупоносых акул, вечно радостных дельфинов, размахивали огромными щупальцами кальмары, и там и сям мелькали лиловые присоски огромного осьминога. На первую платформу взбирался тритон в окружении морской свиты. Далее следовала красочная карета, в которой сидели русалки. И как бы ни старалась Хан-Соль, но выделиться среди такого буйства красок было почти невозможно. Зато на третьей и самой высокой платформе внутри огромной пурпурной раковины сидела королева Сена. Озаренная светом и величием, она слегка покачивала красным хвостом, гремя тонкими серебристыми браслетами на запястьях. Под громкую торжественную музыку началось движение парада. Вокруг сновали дети, вереща во все горло, указывая пальцем то туда, то сюда. Молодежь вставала спиной к параду и, вытянув вперед руки, щелкала смартфонами. Ясмина сидела величественная и прекрасная. Это для нее не в новинку. Она уже привыкла к этому зрелищу и обычно держалась уверенно и спокойно. Но сегодня она выглядела как никогда уставшей и бледной. Всякий раз ее взор пробегал над шумной толпой, словно ища кого-то. Но людей было полно, и все они обезличивались в этой суматохе.

Мне казалось, что Ясмина нашла наконец свой путь. Она ведь снова заняла почетный пьедестал, даже несмотря на свое увечье. Недолго же длилось ее счастье. Каким-то образом с ее лица слетели всякое самолюбование и гордость. И как бы она ни старалась натянуть маску и играть привычную роль приветливой королевы, ничего не получилось. Когда она силилась улыбнуться, я заметил, как мелко вздрагивают ее щеки, губы, глаза. Как при нервном подергивании все лицо ее непроизвольно кривилось. Ясмина поймала на себе недоуменный взор управляющего. Она сделала несколько попыток успокоиться, но ничего не вышло. Лицо ее стало совсем как маска. Застыло в какой-то ужасающей гримасе, мелко дрожащей, как при эпилептическом припадке. Все камеры вмиг перестали выхватывать лицо Ясмины крупным планом. Никто не мог понять, что же такое происходит с этой уравновешенной девушкой.

Сразу же после парада ее вызвали на ковер к управляющему. Там она выстояла длительный допрос о том, что же сегодня такое произошло на параде. Здорова ли она? Принимает ли какие-нибудь транквилизаторы или другие таблетки? Нужен ли ей отпуск на несколько дней? На все вопросы Ясмина отвечала твердым «нет», но в объяснения вдаваться не стала. В конце она извинилась и вышла. В фойе она снова наткнулась на Хан-Соль. Проходя мимо, Ясмина даже замедлила шаг, ожидая очередную колкость со стороны соперницы. Но Хан-Соль молчала, глядя на Ясмину какими-то совершенно другими глазами. То ли сочувствие, то ли недоумение проскальзывало в этих красивых темно-карих глазах. Ясмина, конечно, ничего такого не заметила. Просто прошла мимо.

На улице уже пахло приближением весны. Холода отступили, но свежий и прохладный воздух все еще пробивался сквозь швы курток, принуждая людей неприятно корчиться и кутаться в длинные шарфы. Тесно скрестив руки на груди, Ясмина сидела на остановке. Запрокинув голову, она закрыла глаза, словно подставив лицо навстречу холодному ветру.

— Что ты делаешь? — раздался знакомый голос.

Ясмина неторопливо открыла глаза и посмотрела на Егора.

— Отдыхаю, — неохотно ответила она.

Егор присел рядом.

— После такого дня тебе нужна теплая ванна и постель, а не холодный воздух и ледяная лавочка.

— Сама знаю, что мне нужно, — устало сказала Ясмина.

— А что с тобой сегодня произошло? Ты не больна?

— Только не начинай все по-новому.

— Ну что ты? Я не допрашиваю. Просто волнуюсь как друг.

Ясмина изумленно приподняла брови.

— А когда это мы с тобой стали друзьями?

— Не знаю. Но чужими нас ведь тоже нельзя назвать. Когда мы учились в языковой школе, ты сторонилась меня, а с тех пор, как ты тут работаешь, стала любезнее и приветливее. Я воспринял это как знак, что мы можем с тобой подружиться.

Ясмина сжала губы, и плечи ее содрогнулись в беззвучной усмешке. Уж она-то знает, почему с ним так любезно держится на работе. Ясмина отвернулась, чтобы скрыть насмешку. И тут в ста метрах от остановки увидела облаченную в клетчатое пальто Хан-Соль, которая, поймав на себе взгляд Ясмины, тут же отвернулась. Я вздохнул. Сейчас Ясмина снова примется за свою старую игру: начнет жеманничать с Егором и громко смеяться. Еще бы, такой повод помучить соперницу. Но к моему удивлению, Ясмина ничего такого делать не стала. Напротив, она повернулась к Егору и без церемоний спросила, почему у него до сих пор нет подружки. Егор рассмеялся.

— Ты что, встречалась с моей мамой? — спросил он.

— Нет. Просто стало интересно. Ты ведь не станешь делать вид, что не замечаешь, как девушки вьются вокруг тебя?

— Нет. Не стану.

— Тогда что же?

— Просто еще не возникало желания окунуться в отношения. У меня уже была невеста. Ничего хорошего из этого не вышло.

— А что вышло?

Егор с минуту смотрел на Ясмину молча, как бы спрашивая себя, можно ли с ней говорить о тайнах своего прошлого. Но потом лицо его обмякло, и он промолвил:

— А вышло то, что она вышла за моего двоюродного брата. Типичная история.

— Сильно страдал?

— Как сказать… — Егор вздохнул. — И сейчас все еще тяжело. Поэтому-то я и приехал сюда к отцу. Сбежать хотелось.

— И как? Получилось?

Егор скривил губы.

— Не слишком ли много вопросов за один день?

— Нет. Ты ведь сказал, что мы друзья.

Послышался короткий смешок.

— Справедливо отмечено, — сказал Егор и, выдержав паузу, продолжил: — От прошлого бегать нельзя. Оно все равно догонит. Прошлое нужно уметь отпустить, а я, как видишь, не смог этого сделать.

— Может быть, в твоем случае так и надо было сделать: просто взять и отпустить. Но в моем случае все иначе.

— А у тебя что?

Ясмина посмотрела на свою открытую ладонь и медленно сжала ее в кулак, словно что-то удерживая.

— В моем случае просто отпустить не получается. Сегодня я снова увидела, какой бы могла быть моя нынешняя жизнь, не соверши я ту ошибку в прошлом.

— Какую?

Ясмина в ответ только глубоко вздохнула, посмотрела на дорогу, где все еще мерзла Хан-Соль, и перевела тему:

— Девушка в клетчатом пальто в тебя влюблена.

Егор обернулся. Хан-Соль в смущении закопошилась, достала мобильник, приложила его к уху и поспешно начала удаляться. Детский сад какой-то.

— Это же Хан-Соль, — усмехнулся Егор. — Хан-Соль, кроме работы, ничего не любит.

— Плохо же ты знаешь корейских девушек.

— А что их знать? Они сущие дети.

— Это они так вас, парней, водят за нос. А на самом деле тебе не мешало бы присмотреться к ним. Ну или хотя бы к одной из них.

Егор посмотрел вслед уходящей Хан-Соль.

— Может быть, как-нибудь позже. Сейчас мне никаких отношений не нужно.

Когда он снова повернулся, Ясмины уже на месте не было. Только из окна отъезжающего автобуса Егор увидел, как чья-то тонкая рука помахала ему на прощание.

Дома Ясмину встретили с радостным восклицанием. Хеда крутилась вокруг сестры как оголтелая.

— Онни, ты была такая красивая! Тебе так идет быть русалкой! Где ты научилась так плавать? А почему акулы тебя не трогали? Ты их совсем не боишься?

Юми довольно смотрела на дочерей, боясь нарушить эту шумную идиллию. Но потом все же пригласила всех к столу. Ясмина крепилась, хотя в горле уже толкался один и тот же терзающий вопрос. Когда все наелись и беседа приняла непринужденный оборот, Ясмина как бы между прочим спросила:

— Кстати, а что это был за мальчик с вами?

— Это малыш Тэхо, — ответила Хеда. — Онни, представляешь, он научился писать в четыре года. Мама с ним занимается каждый день, кроме выходных.

— Я тебе рассказывала, что работаю у одного предпринимателя: обучаю его сына, — сказала Юми. — Тэхо — мальчик очень способный. Все понимает, различает цвета, прекрасно рисует и научился писать еще в четыре года. Но только одна проблема: он не говорит. Врачи не могут найти причину. Поэтому меня наняли туда как домашнего учителя.

— А как же его родители? — спросила Ясмина.

— Это очень трагичная история. У матери Тэхо на пятом месяце беременности началась страшная эклампсия. Но она до последнего отказывалась делать аборт. Держалась как могла. Молилась, чтобы ребенок выжил. И ребенок, родившийся всего на шестом месяце, выжил, а мать умерла.

Ясмина отложила десертную ложку и отодвинулась от стола.

— Отец малыша много работает, — продолжала Юми. — А четыре года назад у него появилась другая женщина, Пак Юни. Умная, рассудительная, но маленького Тэхо не переносит. Поначалу она была с ним очень ласковой. Я увидела ее искреннее желание подружиться с ним. Тэхо — нелюдимый ребенок, но госпожа Пак настаивала на том, что малышу необходим свежий воздух и общение с другими детьми. Все шло хорошо, и Тэхо даже на какое-то время перестал бояться госпожу Пак, но их отношения закончились так же скоро, как начались. Как-то раз госпожа Пак сказала, что сама выкупает малыша. Уж что там случилось, я не знаю, но выбежала она оттуда вся зеленая, с трясущимися руками. С того дня она даже смотреть на мальчика не может. Вроде бы и агрессии в ней нет, но какое-то отвращение у нее к Тэхо. Но это не так страшно. Тэхо не любит чужих и привыкает к новым людям очень сложно.

— Но сегодня он совсем не боялся, — возразила Хеда. — Онни, там было столько народу, а Тэхо не закрывал глаза, не убегал, не прятался. Пару раз даже взял меня за руку. Правда, он почему-то во время шоу дельфинов совсем раскис. Стал прятаться, закрывать уши, смотреть по сторонам. Может быть, он под конец дня просто устал.

— А ты откуда его знаешь? — спросила Ясмина.

— Когда у нас заканчиваются пораньше уроки, я иду в тот большой дом, где мама работает. И пока мама готовит еду, я играю с Тэхо. Сначала он меня сторонился, а сейчас уже даже может взять меня за руку. Мама сегодня сама видела.

— Ты еще и еду там готовишь?

— Да, — ответила Юми — За дополнительную плату, конечно. У них кухарка уволилась в прошлом году. Новую пока не нашли, а моя стряпня всем нравится. Да и Тэхо по душе проводить со мной время на кухне.

— Понятно, — задумчиво произнесла Ясмина.

— А что такое? Я тебе уже несколько раз пыталась рассказать о своей работе, но ты даже не слушала. А сегодня такой интерес. Почему?

Ясмина тут же облеклась в равнодушную маску. Зевнула, улыбнулась, посмотрела на часы.

— Да так… Просто… Надо же о чем-то говорить… Время уже совсем позднее. Пойду спать. Всем спасибо. Было вкусно, но немного пересолено.

Юми и Хеда рассмеялись. Они уже поняли, что в этом вся Ясмина: вечно чем-то недовольна.