Лао Цзы. Поэма о вечной тайне. Глава 16

© Перевод с древнекитайского на русский, комментарии – Александр Викторович Кувшинов, 2025 г.


16.
С первых строк поэмы Лао Цзы раскрывает секрет: «глубина прекрасной тайны, что вечно ничего не жаждет» и «покровы тайны, доступные телесным чувствам», в которых правит бал неугомонный бег желаний:

…эти два – такие разные –
Одно и то же, лишь имена у них различны.
(1 чжан)

Этот факт нельзя охватить умом, понять рационально, именно об этом говорится в 15 чжане:

Всю глубину блага, что творит Исток с незапамятных времен –
Неуловимо таинственно связывая все в одно –
Понять умом невозможно.
(15 чжан)

Тем не менее, именно постижение этого факта – единственный путь к человеческому счастью. Все остальные – лишь мнимые возможности убежать от боли. Но, как сказано в сериале «Мылодрама»: «Боль не заглушить». И это знают даже кровавые шлюхи в яме. Короче говоря, знают все, но изо всех сил пытаются забыть. И это удается, с переменным успехом.
Вся проблема в том, что единственный путь настолько хитровыделанный, что умом его не понять и аршином общим не измерить. Никак не помещается он в аршин привычных смыслов и целеполагания. И тайм-менеджмент у него безмерный, куда годится – 13 миллиардов лет!  «Глупость одна!» - восклицает взбаламученный ум и продолжает выжимать несчастного котика, в надежде выдоить еще капельку пьянящего эликсира. Эликсира, который позволит – хотя бы на время! – забыть: о смерти, боли и беспросветной тщете этих стараний. Так и мучаемся целую вечность, пока, наконец – исключительно от безвыборности – не начинаем читать письмо счастья от себя себе. Например, такое:

23 чжан

Природа повествует, но слов не разобрать.
Воистину,
Ураганный ветер не дует с утра до вечера,
Буря с дождём не продолжается целыми днями.
Кто же творит это?
Небо и Земля.
Небо и Земля существуют с незапамятных времён, но и они не в силах творить вечное,
Тем более, может ли человек равняться с ними?
Воистину, всё, творимое Истоком,
Есть сам Исток, и больше ничего,
И кроме Благодати ничего не существует,
Здесь Исчезающее правит бал повсюду и нет нигде иного только лишь оно.
Исток, один, без пары, без других, -
То есть Исток, играющий с собой.
И Благодать, единая с собою, -
Есть Благодать, что любит лишь себя.
А то, что тает, исчезая с каждым взглядом, охватывая всё здесь целиком, -
Всё это Сон, что радуется сну.
Но говорить об этом - толку мало,
Ведь эту истину словам не передать.

23-й чжан – это сутра Сердца на древнекитайский лад: «Пустота – это форма, а форма – пустота». Только отчаявшееся ободранное сердце способно услышать суть этих слов. Сквозь них мерцает правда жизни – живая и безумная. Она поет о бесконечности субъекта, что вынесен за пределы сна, и сном является, но сразу всеми снами, что были, есть и будут, и не могут быть. Кровавая баня мира – это Благодати речь, что льется бесконечно и прекрасно, любя и радуясь себе. И все бесчисленные лица, что действуют повсюду, абы как – одно лицо, оно же без лица. И каждый крохотный кусочек сна – будь это капелька, росинка, муравей, кусок говна иль грязный пьяный нищий – все это я. Но вот проблема! Не этот я, к которому привык и день за днем рассказываю байки – какой я был, каким я стал, откуда и зачем – всё это лишь кусочек сна, он равен муравью, пылинке, солнцу. Я – сразу всё. И ничего. И океан бескрайний света. И блеск родимых милых глаз, цветок, тот день в июле летом, когда горят костры, звенят леса, и море нежным дышит ветром, и космос слышит этот вдох и отзывается, шутя.
Но хитрость в том, что «говорит об этом – толку мало, ведь эту истину словам не передать». Неизвестно, сколько колов времени и разнообразных сюжетов должно пройти, чтобы голос этой правды стал слышимым – сначала тихо-тихо, будто невзначай. А до тех пор – одна дорога – бескрайнего шулерства и выпендрёжа, ну и, конечно, «мучения огромного», куда же без него. А физика мученья такова, что тот, который претендует на лавры – спасителя и господа, и красоты, и истины, и вечности – не существует. Этот претендент никогда не взойдет на престол, потому что ножек у него нет. И то, чем он любуется, не существует. И это ощущается как ненависть, как боль, которой нет конца, ибо: «тот, кому досталась такая жизнь, ему нет в жизни места»:

24 чжан

Тот, кто ставит себя выше всех, не взойдет на престол,
Тот, кто хочет всем владеть, ничего не получит,
Тот, кто занят самолюбованием, не может видеть ясно,
Тот, кто убежден, что всё знает, заблуждается.
Тот, кто гордится собой, ни на что не способен,
Тот, кто дорожит собой, долго не протянет.
Пытаясь занять место Истока,
Он изо дня в день предается излишествам в еде, совершает никчемные поступки
И ненавидит всё живое,
Поскольку тот, кому досталась такая жизнь, ему нет в жизни места.