Неожиданный гость

В «Шоколаднице» (кофейня) — наивкуснейший фисташковый латте — мой любимый (ещё до того, как всё фисташковое стало называться дубайским, а дубайское — модным). А вот найти капсулы с таким вкусом стало возможно только недавно, чем я решила воспользоваться, чтобы не выходить из дома ради кофе в метель. Дома ещё можно добавить корицу — это воистину восточная сладость. Аромат заполнил комнаты, а завывания ветра за окном как будто усиливали тепло в квартире. Я решила поэкспериментировать с гвоздикой и звёздочками бадьяна. Но оказалось, что фисташковый «глинтвейн» — это уже невкусно, и, несмотря на метель, я открыла окно, чтобы проветрить. Тепло паром вырвалось за окно, и через несколько минут стало свежо, как летом после дождя.

Я закрыла форточку и вновь увлеклась приготовлением кофе. Вдруг левую руку будто сковало холодом. Это было не похоже на сквозняк, но я подошла к окну проверить форточку. Она оказалась плотно закрыта. Рука буквально онемела от холода, как это бывает в мороз ;30. Я стала растирать руку, чтобы отогреть… и что-то смахнула на пол. По ощущениям — будто оторвался крепко присосавшийся клещ. Рука мгновенно начала оттаивать с характерными покалываниями и ноющей ломотой. Я присела на корточки в надежде увидеть, что же такое я смахнула. И действительно что-то нашла. Я бы даже сказала — «нечто», нечто поразительное!

На моём ламинате стояла миниатюрная девушка. Миниатюрная настолько, что разглядеть её с моим стопроцентным зрением было крайне сложно. Она была размером с муравья. Я её видела, но долго не могла разглядеть, что это не насекомое, а именно девушка: две руки, две ноги, голова… Кажется, с глазами, носом и всеми остальными частями человеческого тела. Когда я своим глазам поверила и настроила фокус прищуром, я смогла увидеть и то, во что она была одета: кокошник, пальто с опушкой и сапоги. Потом мне почему-то стало интересно, есть ли у неё маникюр. Но без специальных приборов это было невозможно. И я вспомнила, что у меня есть лупа.

Всё это время девушка неподвижно стояла там, где я её обнаружила, и, задрав голову, смотрела на меня. Возможно, ей тоже нужно было постараться, чтобы охватить мой объём. Рука уже отошла, и я бесстрашно протянула палец к девушке, предлагая ей залезть на него (я хотела пойти взять лупу, а оставлять потенциально опасное, неведомое существо в доме без присмотра — неразумно). Видимо, девушка была согласна, потому что тут же оказалась на подушечке моего указательного пальца. С чем бы ни было связано онемение — сейчас это не повторилось. Я на всякий случай шла медленно, стараясь оставлять палец неподвижным. Лупа лежала в этой же комнате, в кухонном гарнитуре. Я положила палец на стол, предлагая девушке туда переместиться. Она поняла меня без слов, а заговорить с ней я не решалась. Не часто встречаешь людей ростом меньше сантиметра — может быть, у них какой-нибудь свой язык — вибрационный, например, как у муравьёв.

Достав лупу, я направила её прямо на свою находку. При увеличении она оказалась довольно симпатичной и с маникюром лазурного цвета, в тон отделке пальто. Пока я, как заворожённая, смотрела на неё, девушка достала из кармана что-то вроде блокнота и стала писать на простом, понятном мне русском языке. На первой странице девушка крупно написала: «Привет». Я произнесла в ответ то же. На следующем листе я прочла: «Меня зовут Соня».
— Очень приятно, меня — Оксана.
«Как будто имя — главное, что мне нужно о тебе знать», — так я подумала, но вежливость оценила.

Это заняло, мне кажется, около двух часов, хотя я и потеряла счёт времени. Девушка рассказала, что она «понимает моё удивление» и обычно не общается с «такими», как я, — то есть с людьми. Но аромат из моего окна сбил её с толку: там, откуда она, так пахнет то, что мы называем хлебом. Вот она и решилась проверить, не поселился ли кто-то из своих в этой квартире. Ещё она попросила прощения за то, что впилась в меня ногтями и причинила боль, но только так она смогла удержаться в потоке ветра, которым её закружило. И закончила она тем, что, раз уж так всё вышло, она была бы благодарна, если я разрешу ей остаться, пока не стихнет метель.

У меня осталось ещё много вопросов, но глаза устали разглядывать мелкие буквы даже через лупу из Института оптики с сорокакратным зумом. И я предложила своей гостье остаться переночевать в шкафу с магнитной дверцей, на игольнице, предполагая, что это будет для неё комфортно. Гостья согласилась, и я тоже отправилась в кровать. Меня буквально клонило в сон то ли от перенапряжения в глазах, то ли от избытка эмоций, то ли потому, что уже было позднее время, счёт которому я давно потеряла.