Рецепт варёной пасхи

               
    Накануне договорились с Еленой Юрьевной*, что в субботу вечером, часам к пяти, я ненадолго заскочу, привезу ей освящённые яйца и кулич.
    После почти десятиминутного топтания на лестничной клетке и безуспешных попыток дозвониться или достучаться – хоть и глупо долбиться в двери общего коридора, когда до квартиры метров пятнадцать, а звукоизоляция старинных стен дореволюционной монастырской кладки не в пример нынешней – терпение моё окончательно пропало. Ничего умнее, чем отправиться в театр – благо, он рядом – и узнать на вахте, не появлялась ли Миллиоти, в голову не пришло. Как только лифт тронулся, сверху донёсся знакомый звонкий голос: «Ой, это ты там что ль?!» Поскольку мои голосовые данные куда скромнее, пришлось изрядно напрячься: «Да! Елена Юрьевна! Подождите, пожалуйста! Сейчас вернусь!»
    Выдающаяся актриса предстала предо мной во всём великолепии и блеске  – в, сильно выцветшей, жёлтой майке, черных трусах (в каких советские школьники ходили на физкультуру), сером холщёвом фартуке и с большущим ножом в руке.
 – Заходи, – скомандовала она, – а я на кухне сижу, студень разбираю, По радио Лёлик Табаков Чехова читает, старая запись из радиофонда, замечательная… Духотища – окно открыто. Вдруг, вроде как послышалось –«дзыньк», будто бы звонок в дверь, решила проверить… А это оказывается ты… Давно ждёшь?
 – Не особо, минут семь, может чуть дольше.
 – Ты уж прости меня старую. Завозилась…
 – Да нормально всё. Я, покамест, не спешу.
 – Тогда пойдём на кухню, посидим. Мне надо закончить отношения с этим студнем, полдня ковыряюсь, блин. Так медленно стала всё делать, ужас… Разуваться не вздумай, пол немытый… Прям не знаю, за что хвататься, ничего не успеваю.
  Мы проследовали в «святая святых» её гостеприимного дома – в кухню. Миллиоти, не выпуская из рук ножа, отодвинула разделочную доску со здоровенной говяжьей костищей, освободив немного места на столе.
 – Давай, показывай, что там за куличик такой? – с детским любопытством заглянула она в мой пакет, – Ах, какой прелестный, аккуратненький… Чудо!.. Чудо-чудо… Меня не станет, сковородку свою «чудо» тебе завещаю. Сейчас таких больше не производят! Мне она от бабушки досталась. Будешь готовить, меня вспоминать… Ну, да ладно… Отвлеклись… И сколько штучек на этот раз? Ведь ты помногу делаешь, чтоб всех обеспечить.
 – Двенадцать: два больших, два средних и восемь вот таких маленьких на раздачу.
 – Ну, молодец! Сила! На целый полк! Ох, раньше я эти куличи тоже десятками пекла. Только мне нравится, когда они плотные такие. А плотные, получаются, если тесто, как следует вымесить. Бедный Геня (народный артист России Геннадий Фролов) уж так его бил, разминал… Я ему говорила: «Ничего, ничего! Не ленись! Так его! Лупи! Не жалей!»
 – Я тоже долго вымешиваю, пока уж руки совсем не отвалятся… В этом году, похоже, удачные, даже получше, чем в прошлом, судя по виду. Завтра продегустируете, скажете, как на ваш вкус…
 – Чего это я буду до завтра ждать?! Я собираюсь прям ночью разговеться! Всего напробуюсь! С утра маковой росинки во рту не было, – она  ещё раз взглянула на кулич, отодвинула его от себя подальше и тяжело вздохнула, – Ох, у меня однажды такая беда с куличами приключилась из-за Маринкиной печки, – Елена Юрьевна ткнула ножом в дверцу духовки, – плиту-то эту мне Маринка Неёлова отдала. Моя совсем уж старая, страшная была, едва теплилась, но пекла отменно… Ничего не скажу… А к этой пока приспособилась… Она до того раскаляется, собака, все куличи мне и пожгла. Я тоже тогда много куличиков понаделала… Ой, так обидно было, до слёз. Помню, звоню Маринке, чуть не плачу: «Ты мне печку свою подсунула, не предупредила, что она у тебя такая мощная, куличи мои угробила, так бери теперь тёрку, спускайся ко мне, будем спасать!» И вот, мы с ней полночи сидели, корки горелые отскребали в четыре руки…
 – Спасли в результате?
 – А как же! И вкусные они такие оказались!.. Горелым, правда, попахивали слегка, и весь пол этими черными крошками усыпан был, еле отмыла, но ничего… Смели всё за милую душу, под чистую и пальчики облизали…
 – Слава Богу!.. Да, в пакете ещё яички крашеные, в холодильник надо бы убрать… Освящённое всё…
 – Я вчера тоже пасху сделала и яйца покрасила. Утром, кой-как в храм сползала, посвятила… Дам тебе – мамочке отвезёшь…
 – О, кстати, давно хочу вас попросить – поделитесь рецептом пасхи, а то я не умею…
 – Да-а-а, ты что-о-о?! – преувеличенно театрально всплеснула руками Миллиоти и, наконец-то бросила нож на стол, – Да быть того не может!
 – Честное слово! Обычную, понятно, я делаю, а варёную нет, никогда…
 – Ах, варёную?.. – в её голосе зазвучало облегчение (видимо, я не совсем потерянный для общества экземпляр), – Ну, это совсем другой разговор. Над варёной надо потрудиться! С ней мороки… Я больше не связываюсь, ну её. Простой обхожусь. Ну, раз уж тебе хочется… Только, точного рецепта не жди, ты же знаешь, у меня всё приблизительно, на глаз. Это Дашке моей непременно подавай – в граммах столько-то, температура такая-то, столько-то минут держать…  Но ты – не Дашка, сообразишь…
 – Естественно, соображу. Мне бы принцип, с остальным уж как-нибудь разберусь.
 – Тогда слушай и запоминай. Берёшь творог, обычный, какой в магазине подвернётся, безусловно, желательно – пожирнее, но любой сойдёт. Протираешь его через сито. Я через мясорубку пропускала, тоже нормально… Дальше, кастрюля нужна такая…
 – Эмалированная?
 – Нет, ни в коем разе! Алюминиевая или железная, обязательно с толстым дном.
 – Ага, есть у меня в хозяйстве такая…
 – Вот и славно. Кладёшь, значит, в неё творог. Желтки… Белки не нужны…  Ты их ещё для чего-нибудь приспособь…
 – Сколько желтков, примерно? На две пачки творога… Стандартные…
 – Возьми штучки три… Думаю, будет вполне достаточно… Три, вообще, прекрасное число, мне нравится… И сахара прикинь, чтоб сладенько было, тоже ложки три столовые, с верхом или без верха, если кому сладкое нельзя… Масла сливочного….
 – Грамм сто, предположительно?
 – Около того… Полпачки… И начинаешь греть творог…
 – Один творог? Безо всего?
 – Ну, да. Хотя, сестра моя, например, сразу всё кладёт: и желтки с сахаром, и масло, и фрукты разные… А я – вот так. Если хочешь, можешь, как она поступить, у неё тоже пасха отлично выходит… Раньше-то почему пасху варили? Холодильников не было, чтоб хранилась… Это сейчас о-го-го, всего столько попридумали, техники разной, а в прежние времена трудно жили, но весело…  Случалось, в выходные как затеем всем семейством пельмени лепить и на целый день… Мой Фролов фарш крутил всегда единолично, никому не доверял… Боже, что за пельмени, ты не представляешь… – повисла пауза, Елена Юрьевна задумалась, заулыбалась, вспоминая о чём-то далёком и радостном. Неожиданно, глаза её наполнились слезами, тут она спохватилась, тряхнула головой, отгоняя нахлынувшие мысли, – На чём мы остановились?
 – Начинаю греть творог…
 – На самом маленьком огонёчке. И беспрерывно его помешиваешь, чтоб равномерно прогревался. Долго довольно… Ой, бывало, стоишь над ним,  мешаешь, мешаешь, мешаешь… Мысли в голове уже не очень-то возвышенные, вилкой ворочаешь, ворочаешь, как дура… Но, важно, не упустить момент! Потому что, если перегреешь, творог пойдёт крупкой, и ни хрена ты этого после не поправишь, как ни старайся, так и останется фиг-ня.
 – А как понять, что пора выключить?
 – Очень просто. Заметишь, что парок пошёл, сунь, прям туда, палец. Поглубже. Не бойся. Если пальцу стало горячо так, что терпеть невозможно, значит готово. И тогда уже добавляешь в кастрюльку всё остальное – желтки с сахаром, масло – и доводишь до полной однородности. Изюмчика ещё положи или цукатиков, чего пожелаешь... Я какие только пасхи ни делала: и розовую с малиновым вареньем, и зелёную с фисташками, и коричневую с какао… Любое творчество приветствуется! Но соединять всё надо с горячим творогом, сразу, как выключишь… Когда масса эта остынет, откинь её в марлечку, пусть обтечёт. Когда-то у нас специальная форма была деревянная старинная в виде пирамиды – четыре дощечки резные и дно, они друг в друга вставлялись хитрым, мне в детстве казалось, волшебным каким-то образом и закреплялись так интересно… А лет десять, наверное,  назад дощечка одна от древности раскололась. Я было хотела бутафорам в театре показать, чтобы починили или новую выстругали, пока собиралась, дощечка затерялась  где-то… Я искала, искала – без толку – погоревала и плюнула… Везде пластмассовые продают, а деревянные мне не попадались. Если встретишь, купи себе и на мою долю тоже…   В общем, лишняя жидкость из пасхи вышла,  и всё!  Ап! В вазочку переложишь, ножиком широким или лопаткой построишь пирамидку – так положено – украсишь художественно… И в холодильник… Либо на полочку поставь за стекло, чтоб все любовались, дня три ей точно ничего не сделается… Только, смотри, в марле долго не держи, не то пересушишь… А сыворотку, которая осталась не выливай, испеки что-нибудь. Оладушки на ней – нежнейшие, объеденье!.. Да, чего я тебя учу?!
 – Спасибо огромное!
 – Господи, да, пожалуйста! На здоровье!
 – Сейчас приеду домой и займусь…
 – И займись! Успехов! Ладно, что-то заболтались мы. Мне надо со студнем скорей завязывать, а то к ночи не застынет. Надоел он мне…
  Миллиоти поднялась из-за стола, достала из холодильника миску с крашеными яйцами, положила в неё, принесённые мною, и протянула мне разноцветную горку.
 – Выбери себе яичко, любое,  какое сильней приглянулось. Они все освященные, пищевыми красками покрашены… А твои, я гляжу, луком. У меня таких как раз и  нет…
 – Да, я только луком крашу, по-простому, как бабушка моя…
 – И правильно. Луком – лучше всего! А я в этом году шелухи не запасла, забыла… Какое возьмёшь?
 – Можно красненькое?
 – Конечно! Красненькое – хорошо…
  Елена Юрьевна бережно опустила в мою раскрытую ладонь ярко красное яйцо, трижды его перекрестила и накрыла сверху своей сухой, морщинистой, но всё ещё крепкой. Меня вновь поразили её не по-стариковски горячие руки…
 – Будешь уходить, дверь входную оставь открытой, для сквознячка,  чтоб проветривалось, а коридорную закрой. Провожать не стану, некогда. Авось не заблудишься. Давай! Пока! Мамочке привет!..
  Есть у Миллиоти удивительная особенность – вдруг прерывать разговор, чуть ли не на полуслове. Она резко отвернулась от меня, снова схватила нож и устремилась к разделочной доске.
  Да и мне уже не терпелось поскорее попасть домой, чтобы немедленно приступить к приготовлению вожделенной варёной пасхи, по бесценному рецепту от заслуженной артистки.
   Творческий подход, разумеется, я обеспечу, можете не сомневаться, гарантирую, но главное – не перегреть и не пересушить…
  Прохожие на улице и пассажиры в метро время от времени бросали на меня весьма странные, подозрительные взгляды, оказалось, что я продолжаю сжимать в руке подаренное Еленой Юрьевной  яйцо, и от него пальцы мои приобрели насыщенный ярко красный цвет…
 «Только бы не перегреть и не пересушить, – всю дорогу крутилось в голове, – Три желтка, три ложки сахара… Не перегреть и не пересушить… Не перегреть и не пересушить…»
*Елена Юрьевна Миллиоти – Заслуженная артистка России, старейшая актриса театра «Современник».