Вода в пустыне

                Вода, ты сама жизнь!
                Антуан де Сент-Экзюпери. 
     Люди, в центральных и северных территориях России, т.е. в зонах достаточного увлажнения, в большинстве своём равнодушно, как-то безразлично и даже небрежно относятся к воде. На самом деле их окружают реки, озёра, болота, идут дожди, падает снег- везде вода, воды много. В ванной или на кухне достаточно небольшого прикосновения - и человек обеспечен водой в любых количествах.
    Совсем иное отношение к воде у жителей южных районов, в степной и пуст ынной части. Воды там не так уж много, и качество её не то, что надо. Автору - гидрогеологу по образованию по призванию_ пришлось не один десяток лет работать в пустынях. Это Кара-кумы, Кызыл- кумы, голодная и Каршинская степи, бескрайние и безводные территории Казахстана. Довелось довольно долго поработать в пустыне Гоби, побывать в Сахаре. В этих неуютных безводных краях мы решали трудные проблемы водоснабжения горнорудных иных предприятий, обводнения пастбищ и т.д. И всё за счёт подземных вод, ибо других источников воды там не было. 
    Здесь хочется поведать читателю один трогательный эпизод, произошедший в Гоби в начале 80-х годов прошлого века. В Гоби (территория Монголии) мы решали специальные задачи по поискам подземной воды для объектов производственного назначения. Работа шла трудно: огромная, почти безжизненная каменистая пустыня с редкими оазисами. Безжизненная «почти» потому, что жизнь в Гоби всё-таки была Там обитали животные и грызуны, которым воды или не надо совсем, или, если надо, то не каждый день. 
    Это тарбаганы (сурки), тушканчики, заяц Оталай, дзерены (степные косули), куланы (дикие ослы), знаменитая лошадь Пржевальского, черепахи, змеи, кое-какие птицы. Кроме того, там паслись табуны полудиких колхозных лошадей и верблюдов. Те животные, какие без воды жить не могли, обретались вокруг оазисов и там пополняли свой водный запас.
     Такие же неприхотливые, как пустынные животные, были в Гоби и растения: верблюжья колючка, саксаул, разные мелкие травки. Колючка и травки составляли кормовую базу для диких и домашних животных. Травки, их и травой нельзя назвать, были низкорослые; от недостатка влаги травки эти засыхали на корню и были очень питательны. Если, к примеру, овца за день находила и съедала 300-350 г. такой травки, то она прибавляла в весе, а молодняк подрастал. Так говорили монголы-скотоводы.
    В Гоби Алтайские горы погружаются под земную поверхность, исчезают, но там, где ещё есть какие-то отроги этих гор, встречаются большие по территории межгорные долины. Как правило, в этих долинах располагаются хорошие пастбища, и там можно было бы держать много овец. Отсутствие воды не позволяло делать этого. Пастбища пустовали. 
    В одной из таких долин нам предстояло найти подземную воду для наших потребителей. Одна из скважин оказалась с самоизливом. Самоизлив - это не фонтан, это свободное плавное (ламинарное) истечение подземной воды через край обсадной трубы, выходящей на земную поверхность. Предполагался высокий уровень подземных в этой скважине, а тут самоизлив! Это всегда радостно, ну а в пустыне это просто счастье. 
    Каким-то непостижимым образом слух о том, что советские геологи нашли воду в долине Кара чулун (Чёрный камень) и что эта вода изливается из трубы, облетел большую гобийскую территорию. На этой скважине мы разбили свой временный лагерь. Бурили уже в другом месте, а за самоизливом вели наблюдение. Потом, по закону об охране недр, мы должны были закрыть скважину. В тёплых пустынях самоизлив благо, а в Гоби - головная боль, так как глубина сезонного промерзания там достигает 3-х метров. Если скважина наглухо закрыта, то зимой 2-3 м. внутри трубы прочно заполняется льдом, который за короткое лето может и не оттаять. Надо отогревать, при эксплуатации такой скважины - постоянно подогревать.
     В один из ярких солнечных дней к нашему лагерю на небольшой мохноногой лошадке подъехал местный житель, очевидно, чабан. К лошадке поводком был привязан верблюд, нагруженный вьюками. Поздоровавшись, традиционно пожелав нам здоровья и успехов, абориген заспешил к воде. У скважины он пал на колени и стал молиться, потом попил подземной водицы и заплакал. Слёзы скатывались по его живописному, очень загорелому морщинистому лицу. Возраст его можно было определить с трудом, от 50 до 60 лет. Крепкий, седой, немного кривоногий (как большинство чабанов, ежедневно проводящих многие часы в седле) он присел на землю, привычно подложив под себя одну ногу, стал раскуривать маленькую монгольскую трубочку. Вместо спичек у него были трут и кресало. 
     Разговорились как могли. Узнав, что скважина будет закрыта и воды тут не будет, он расстроился, но вёл себя спокойно. Тем временем его лошадка сама подошла к ручью и стала пить, верблюд пристроился рядом. Пили они долго, отдыхали и опять пили. Особенно усердствовал верблюд. Потом они отошли в сторонку и легли на землю. По всему было видно, что «в связке» они ходят давно. Здесь уместно сказать, что пустынно-степные монголы очень хорошо приспособлены к кочевой жизни. Отправляясь в многодневное путешествие, они грузят на верблюда всё необходимое для себя и двух своих спутников. Если их в пути застигает непогода, то чабан укладывает почти рядом верблюда и лошадку, а сам устраивается между ними, укрывшись брезентом или кошмой. Запас воды и пищи позволяет им так переждать в пути непогоду.
    Из одного вьюка, что был на верблюде, чабан достал старинный походный  чайничек, вскипятил воду, попил чаю. Вода ему очень понравилась. Наше предложение отведать нашего чаю он вежливо отклонил. Кое-как объяснил этот отказ тем, что ему самому надо проверить качество самоизливающейся воды. С трудом он стал втолковывать нам, что закрывать скважину не надо и что они тут организуют стойбище и будут пасти несколько овечьих отар. Автор, зная монгольский разговорный, дал ему понять, что мы должны выполнять законы, приказы. Тогда он из кармана своего сюртука достал красную шёлковую тряпицу, в которую старательно было завёрнуто его удостоверение депутата Великого Народного Хурала, т.е. Верховного Совета Монголии. Уважения к нему прибавилось. 
    Договорились так: на трубу ставим кран, и пока они добьются права пользования этой скважиной на постоянной основе, будут брать воду по необходимости, открывая-закрывая кран.
    Мы, конечно, наблюдая его реакцию на воду в долине Чёрного камня, не могли просто так взять и закрыть скважину. В этой долине никогда не было воды. Понятно было его трепетное, трогательное отношение к этой воде. Вода в Гоби!
    Познакомились, звали его Дамдиндоржем. Он просил нас не снимать своего лагеря хотя бы неделю, потому, что через 2-3 дня он соберёт своих друзей - кочевников и устроит тут праздник: будут скачки, стрельба из лука, национальная борьба; будет много кумыса и, уж извините, не будет алкоголя, будут национальные угощения и концерт самодеятельности. Договорились. 
    Через 2-3 дня с разных сторон стали подъезжать всадники на лошадках, на верблюдах. Размещались в сторонке от воды. Прибывали из стойбищ за 100-150 километров. Был праздник! Хороший праздник в яркий солнечный день. Были скачки- на 3-х летних лошадках скакали 10-летние ребятки. Победителю вручили приз - ему подарили лошадку-победительницу. Была борьба, тоже очень интересно. Очень понравилось пение гобийских певиц. Голоса громкие, чистые. Певицы молоденькие, нарядные.
Так неожиданно благожелательно обернулась история с самоизливом. 
    Депутат добился своего—скважину оформили как дар от умелых советских специалистов местным скотоводам-хозяевам пустыни Гоби. Составили дарственный акт, нам от Великого Хурала выдали почётную грамоту.
    Потом, ближе к осени, пришлось ехать к ним специально—оборудовать скважину для бесперебойной работы в зимних условиях и написать им трактат о том, что надо делать когда самоизлив прекратится.
    Что там теперь, на этой скважине?
                Декабрь 2005 года.