Глава шестая

Утро выдалось солнечным и тёплым, на небе не было ни облачка, но небольшие лужи во дворе и влажный пол на террасе говорили о том, что ночью прошёл хороший дождь. Проснувшись, Флориан посмотрел на часы и очень удивился – было уже без четверти десять. Так долго он спал только в детстве, когда гостил у бабушки. Выглянув в окно, он увидел в цветнике Святослава Константиновича. Склонившись над кустом бордовых роз, профессор осторожно стряхивал с цветов лишнюю влагу.

– Что ж вы меня не разбудили, Святослав Константинович? Так я мог проспать до самого вечера!

– Ну и спал бы себе! Ты ведь приехал сюда отдыхать, если мне не изменяет память, не так ли?

– Да, но было бы непростительно проспать целый день. Какие у нас планы на сегодня?

– Для начала спускайся вниз и выпей стакан молока. Алесь с утра поехал по делам в город, а по дороге заскочил на минутку, и оставил нам банку со свежим молоком. Кстати мне тоже нужно съездить на пару часов в город. Позвонил мой старый приятель, дирижёр местной филармонии, и попросил о встрече. Он как раз подыскивает молодых, талантливых музыкантов для своего оркестра, а один из моих выпускников, очень талантливый юноша, давно мечтает попасть в его оркестр. Вот Максимилиан и хочет расспросить меня о нём, узнать, что он за человек. Составишь мне компанию? Захочешь — пойдёшь со мной, а не захочешь – прогуляешься по городу, пока мы будем беседовать.

– С удовольствием поеду с вами, только умоюсь и оденусь!

– Не торопись, мне тоже нужно переодеться и привести себя в порядок, не поеду же я в город в рабочем комбинезоне и соломенной шляпе!

К полудню Флориан с профессором уже были в G. Раньше Флориану никогда не доводилось бывать в этих местах, и он даже не предполагал, что с первого взгляда влюбится в этот древний, утопающий в цветах и зелени город. Оставив машину на стоянке, они вскоре оказались на Ратушной площади, откуда до филармонии было рукой подать.

– Пока вы с вашим приятелем будете решать свои вопросы, я прогуляюсь по городу. В какую сторону мне лучше пойти? Впрочем, думаю, это не имеет большого значения: в какую бы сторону я не пошёл, наверняка, увижу немало интересного! – сказал Флориан.

– Несомненно! Но, учитывая, что времени у тебя не так уж много, сходи на Замковую гору. Это недалеко, минутах в десяти ходьбы отсюда. На горе расположен красивый средневековый замок, и с неё открывается великолепный вид на набережную и древний православный храм, построенный ещё в XII веке.

– Значит, я направляюсь на Замковую гору!

– Встретимся через час на этом месте. Думаю, этого времени нам с Максимилианом хватит, но, если вдруг я задержусь, подожди меня в кафе напротив.
 
Прогулка Флориана оказалась короткой. Неожиданно пошёл дождь, и он, чтобы не промокнуть, вынужден был вернуться и укрыться в кафе. Все столики были заняты. «Не повезло!» — подумал Флориан и уже хотел уйти, но тут место за одним столиком освободилось, и молодой человек в лёгком летнем костюме светло-кофейного цвета любезно пригласил его сесть рядом с ним. Поблагодарив, Флориан сел и заказал своё с детства любимое лакомство — взбитые сливки с шоколадом. Почувствовав, что молодой человек не спускает с него глаз, Флориан тоже стал присматриваться к нему. Это был сероглазый, аккуратно подстриженный шатен с небольшими усиками. В какой-то момент их взгляды встретились, и, смутившись, они на миг опустили глаза, но затем снова посмотрели друг на друга и улыбнулись.

– Простите, Бога ради, Флориан, что я так бесцеремонно разглядывал вас.

– Вы меня знаете?

– Конечно! Я ваш преданный поклонник, и давно уже пристально слежу за вашим творчеством. Я так разволновался, когда вас увидел! Мне до сих пор не верится, что передо мной сам Флориан Боровский, один из величайших скрипачей современности. Простите, я не представился: Стефан Ковальский, журналист.

– Спасибо, Стефан, за такой восторженный отзыв, но, поверьте, вы сильно преувеличиваете. Возможно, я и вправду неплохой музыкант, но до того, чтобы меня называли великим, я ещё явно не дорос.

– Не скромничайте! Вам, конечно, трудно судить о том, как вы играете, но я слышал игру многих прославленных скрипачей, и могу сказать, что лучше вас на сегодняшний день нет никого! Вашу игру можно сравнить, разве что, с игрой таких гениев, как Яша Хейфец, Иегуди Менухин и Фриц Крейслер.

Услышав имя Крейслера, Флориан почувствовал, как его руки слегка задрожали. И не потому, что Стефан сравнил его с гениальным скрипачом, а потому, что он тут же вспомнил погибшего друга Алёшу.

– Вы не первый, кто сравнивает мою игру с игрой Крейслера! Если бы это действительно было правдой, я был бы счастлив.

– На прошлой неделе мне посчастливилось быть на вашем первом большом концерте! Это было что-то невероятное! То, что вы вытворяли на сцене со своей скрипкой, иначе, как магией, не назовёшь.

– Ей-Богу, Стефан, ещё несколько таких восторженных фраз и, мало того, что вы вгоните меня в краску, так я ещё и поверю в то, что я действительно гений! – рассмеялся Флориан.

– В моих словах нет никакой лести, Флориан, поверьте! И я безумно рад, что могу сегодня сказать вам всё это! – ответил Стефан, одаривая Флориана взглядом, в котором читалась искренняя симпатия.

Флориан смотрел на Стефана и чувствовал, что в душе у него зарождается искренняя приязнь к молодому человеку, который ещё несколько минут назад был ему совершенно чужим. Он, так тяжело сходившийся с людьми, а после смерти Алёши и вовсе не стремившийся ни к какому общению, сам диву давался этому внезапно возникшему доброму чувству.

– Коль уж вы мой преданный поклонник, давайте не будем обременять себя светскими манерами, а перейдём на «ты», как старые добрые друзья. Согласны?

– Конечно, согласен!

– Так значит, ты журналист... Признаюсь, я не очень-то жалую вашего брата.

– И чем же мы заслужили твою немилость?

– Была у меня не так давно встреча с одним довольно известным журналистом. Полтора часа он мучил меня своими идиотскими вопросами, и я, по своей наивности и неопытности, старался отвечать откровенно, ничего не скрывая и не приукрашивая, а когда прочитал в газете готовое интервью, то с ужасом увидел, что почти все мои слова были вывернуты наизнанку и истолкованы абсолютно превратно.

– Я знаю о ком ты говоришь. Я читал это интервью. Моей первой реакцией было желание набить морду этому словоблуду. К сожалению, такие, лишённые совести и профессиональной этики журналисты, встречаются, и нередко. Но, может, со временем мне удастся изменить твоё мнение о журналистах?

– Как знать, как знать! Боюсь, для этого тебе придётся стать моим личным биографом, и не отходить от меня ни на шаг.

– Об этом я могу только мечтать!
 
Они проговорили целый час, и говорили бы ещё, если бы Флориан не увидел, что на улице его дожидается Святослав Константинович, а вместе с ним ещё двое мужчин.

– Стефан, мне очень жаль, но я вынужден прервать наш разговор. Меня уже ждут, прости. Но ведь мы скоро увидимся снова, правда?

– Конечно! На следующей неделе, как договорились, я непременно к тебе приеду, – погрустнев, ответил Стефан, и уже хотел протянуть руку для прощания, но в последние доли секунды передумал, и, глядя в глаза Флориану, сказал, – Позволь мне быть твоим другом, Флориан!

И опять, на удивление себе, столь искренний порыв Стефана Флориан воспринял как нечто само собой разумеющееся и, слегка склонив голову, тихонько прошептал ему на ухо: «Ты уже мой друг!»

Простившись со Стефаном, Флориан подошёл к профессору и его спутникам. Один из них был пожилой, среднего роста, немного полноватый, с копной белоснежных волос на голове, другой – высокий и худощавый, средних лет, с густой чёрной шевелюрой.

– Познакомься, Флориан, это – дирижёр Максимилиан Войнич, а это – известный пианист Рудольф Тильман. Когда они узнали, что ты приехал со мной, то захотели непременно с тобой встретиться.

Пожимая руки новым знакомым, Флориан поблагодарил их за внимание:

– Приятно с вами познакомиться, господа!

– Взаимно, Флориан! Я был на вашем концерте, хотел зайти за кулисы и выразить своё восхищение, но вы так быстро уехали, поэтому делаю это сейчас. Вы великолепный музыкант! Надеюсь, в вашем графике найдётся время для выступления в нашем городе? – поинтересовался Максимилиан.
 
– Мой график пока ещё не такой уж насыщенный, так что с удовольствием приеду, как только вы меня пригласите!

– Вот и замечательно! Не будем откладывать ваше выступление надолго, я сегодня же займусь этим вопросом. А пока позвольте пригласить вас принять участие в моём юбилейном творческом вечере, который состоится через месяц. Своим выступлением вы доставите огромное удовольствие и мне, и всем присутствующим в зале.

Предложение дирижёра было таким неожиданным, что Флориан вопросительно посмотрел на профессора, словно спрашивая его совета.

– Что тут раздумывать, конечно, соглашайся! – сказал Святослав Константинович.

Тут в разговор вступил черноволосый Рудольф, с любопытством разглядывавший Флориана всё время, пока тот беседовал с дирижёром.

– Так вот вы какой, Флориан Боровский! – произнёс пианист. – В музыкальных кругах теперь только о вас и говорят! Мне ещё не доводилось слышать вашу игру, но я полностью доверяю мнению Максимилиана, он никогда не ошибается!
 
— Надеюсь, скоро нам удастся познакомиться поближе, и тогда мы сможем порадовать друг друга своей игрой.

В ответ Рудольф произнёс несколько любезных фраз, но в его голосе не было ни капли тепла и искренности, а взгляд был таким холодным и колючим, что Флориану показалось, будто на него повеяло чем-то потусторонним.
Выразив надежду на скорую встречу, собеседники расстались.

– Как твоя прогулка? Понравился замок? – поинтересовался профессор.

– До замка я не дошёл. Дождь помешал, пришлось спрятаться в кафе. Но я ничуть не жалею! Я познакомился с одним молодым журналистом.

– Но ведь ты не любишь журналистов, насколько мне известно.

– Не люблю? Да я их терпеть не могу! Но этот мне понравился. Во всяком случае, он показался мне человеком порядочным.

– Дай бог! Может, он напишет о тебе интересную и правдивую статью, чтобы люди не выдумывали разные небылицы.

Домой они вернулись вечером, когда солнце уже зашло за горизонт. Уехать из G., где на каждом шагу Флориан открывал для себя что-то интересное, было не так-то просто!

За день профессор очень устал, хотя и старался не подавать виду.

– Вы хорошо себя чувствуете? – спросил Флориан. – Может, вам стоит прилечь?

– Не волнуйся, Флорушка! Из-за жары поездка действительно была для меня довольно утомительной, но теперь уже всё хорошо. Хочешь взглянуть на подарок, который я приготовил настоятелю? – профессор достал из сумки небольшой свёрток. – Вот, посмотри.

Развернув упаковку, Флориан увидел небольшую, инкрустированную серебром икону.

– Какая тонкая работа! Сколько любви в глазах Божьей матери!

– Эту икону привёз мне один мой знакомый из Афонского монастыря. Надеюсь, она понравится батюшке.

– Никогда в жизни не общался со священниками, но коль это ваш друг, надеюсь, мы найдём с ним общий язык.

– В этом я ничуть не сомневаюсь. Он очень открытый и искренний человек. К тому же он существенно отличается от большинства священнослужителей.

- Чем именно?

- На первом месте у него всегда человек с его бедами и проблемами, а потом уже церковные обряды и таинства.

 Когда профессор уснул, Флориан сел у раскрытого окна. «Как много хорошего вместили в себя эти два дня! – подумал он. – У меня наконец-то появился долгожданный друг. А Лара? Я не встречал ещё никого прекраснее! Поскорее бы её увидеть! Мне почему-то кажется, – да нет, не кажется, а я просто уверен в этом! – что она именно та девушка, которую я ждал всю жизнь!»

Не удивительно, что Флориану так понравился портрет Лары, ведь рука художника  запечатлела на небольшом листе ватмана прекрасный образ юной и ещё ничем не искушённой девушки, в которую действительно нельзя было не влюбиться.

 Вдруг за окном послышалось хлопанье птичьих крыльев, и в лунном свете Флориан увидел, как недалеко от него промелькнула большая птица. Немного покружив, ночная гостья издала негромкий протяжный звук, похожий на приветствие, и бесшумно опустилась на ветку берёзы.