Про грязь и вселенны

Турку, из которой кофе переливается в кружку, отмываю сразу, тут же, вне всяких потом.
Распиливаю две доски на части, прежде чем приколачивать их в надобное место, стружку и обрезки убираю.
Елена вне хозяйства шестой день.
В наших местностях жарко, правит бал знойное лето.
Ношу летнее и белое — брючки, маечки, и они семафорят свежестью белизны при всяком одевании, как и легкие кроссовки.
Не по причине наличия десятка сменок, а ввиду помойной логистики: снял, сразу выстирал и повесил сушиться.
Утром на тело надевается свежее, чистое, белое.
Вчера с Еленой обсуждаем в телефонном разговоре личное. Она говорит: «Ты же сделаешь; тебе на мнение окружающих плевать».
Цинично. Но суть указана с десяточным попаданием.
Мне есть дело до своих ощущений.
Турка моется сразу не ввиду присутствия оценивающего наблюдателя.
Опилки сметаются не по причине «жена заругает».
Свежевыстиранная белая опрятность носится не по опасению «что люди скажут», а ввиду внутреннего видения себя.
В нашем районном околотке никто из мужчин так не одевается. Вообще никто.
В прошедшем апреле, продляя разрешение на оружие, явился на прием к психиатру, держа в руках зонтик-трость, классический.
Тетка долго смотрела на меня.
Обозревала.
Что-то прикидывала.
Попросила пройти с ней.
Далее процедура освидетельствования происходила в присутствии двух ее коллег.
Они интересовались всем.
Где живу.
Кем работаю.
Почему с зонтиком.
Самым шедевральным явился вопрос: «Откуда у вас деньги?»
Жаль, беззубая в красном, дама из клиники имени Ломброзо и та, у которой аватарка являет слово из трех букв, в описываемый момент отсутствовали. Они бы, захлёбываясь от спешки и перебивая друг друга, поведали триумвирату душевных докторов о жизни за счёт собак, о семилетнем отбывании, об обмане, о «верни наши пятьдесят тыщ», о массовом пострадании от меня. Объём сведений явился бы в таком объёме, что, перенесенный в амбулаторную книжку, вспух бы до размера фолианта в пять тысяч страниц.
Мой ответ прозвучал жёстко: «Вас источники моих доходов никак не касаются».
Ответное молчание протянулось долгой паузой.
Понимаете, во мне нет страха, ссыкливости класса «что теперь будет».
Будет как будет.
Но ни своего личного, ни себя, ни при каких раскладах в коленно-локтевую позицию поставить не позволю.
Бумажку о «здоров» мне, кстати, подписали. Без дискуссий.
Если продолжить описанную ситуацию, предположив присутствие и речи Беззубой, Ломброзовки и X@@ из Узбекии, высокая психиатрическая комиссия однозначно бы приняла меры.
Беззубую поставили бы на диспансерный учёт, а Ломброзовка и Узбекский X@@ были бы оперативно доставлены в прекрасное загородное место, именуемое в орловском простонародье кишкиной. Название имеет нарицательный местечковый идиоматический смысл. Ежели на кого-то показывают пальцем и заявляют его «кишкиночным», орловские люди начинают весело, но глумливо смеяться.
Завершение...
В комнате моего проживания нет образцовости построения кремлёвского полка пред парадом на Красной площади.
Однако в ней чисто. Всегда.
Чисто в мыслях.
Моих.
Чисто в душе.
Не по причине стерильности, а ввиду простых правил: грязь физическую смою, грязь ментальная ко мне не пристаёт.
Не получается загрязнится; мы из разных Вселенных...
@Олег Талвикъ