Жизнь за ангела обновлённая версия Главы 11-12

ГЛАВА 11

 В январе подошёл срок, у жены начались схватки, родилась девочка - я стал отцом! Добавилось конечно не только радости, но и хлопот. Дочь мы назвали Эльзой, как и планировали. Когда её принесли домой, я даже боялся взять её на руки, настолько она была крошечной! Эльза открыла глаза, вдруг внимательно на меня посмотрела, улыбнулась, отчего моему удивлению не было предела! И это моё?
Вместе с тем пришлось ещё больше работать, на меня свалилась ответственность. Всё встало с ног наголову, иногда приходилось не спать по ночам и самому укачивать ребёнка, чтобы дать Инге выспаться, а утром опять на учёбу, выходные и вечером подработки. Я брался за все: писал статьи, занимался переводами и просто дико уставал. Но фрау Марта конечно же помогала и в этом надо отдать ей должное. Иногда как любой ребёнок дочь капризничала и плакала, то колики в животе, то режутся зубы.
Вначале вроде бы всё было неплохо. После родов Инга стала мягче, заботливее более чувственной, но иногда срывалась, обижалась, что-то требовала от меня, стала более раздражительной. Возможно сказывались нервная усталость и недосыпание. 
Наши отношения рухнули не сразу, всё происходило в течении полутора или двух лет. И конечно самую главную роль впоследствии всего этого сыграет война. Начнём с того, что несмотря ни на что, в доме Инги, у её родителей свои правила, которые мы должны были соблюдать. Фрау Марта постоянно чем-то была недовольна, делала замечания и мне и дочери. То слишком шумно, то я поздно возвращаюсь домой, мало зарабатываю. Везде постоянный контроль, то ребёнка не вовремя Инга спать уложила, неправильно кормила, неправильно воспитывала, не так прибралась - она то уж лучше знает. Все эти придирки и доводили, меня и Ингу до полного нервного истощения, она пришла в нашу в комнату расстроенная и в слезах.
  - Иоганн, я больше так не могу! Я с ума сойду! Это невыносимо!
  - Успокойся... Я и так делаю всё, что возможно. Обещаю, что у нас будет своё жилье, как только найдём подходящий вариант.
- Пожалуйста, Иоганн! - она умоляла.

Я рвался как мог, чтобы денег хватило на съёмное жильё, и в августе, ближе к осени жильё мы всё таки сняли.
  1-го сентября 1939 года, мы только неделю как переехали - это была пятница. Из сообщений по радио и газет узнали, что Германия напала на Польшу Я был явно обескуражен, выбит из колеи и расстроен.
- Инга, Германия вторглась в Польшу.
 - Я знаю, по радио слышала.
 - Зачем мы это сделали? Я не могу понять!
 - Не знаю. - вздохнула Инга. - Мне тоже это не нравится.
 - У меня родственники в Польше, что с ними будет? У меня там дядя!
Инга посмотрела на меня сочувственно, погладила по голове: «Мне жаль...». Но что она могла сделать?

Для Марии, матери Иоганна, эта новость была, словно гром среди ясного неба! Она очень сильно переживала за своего брата. Позже, Мария узнает о его судьбе. Он был сослан на принудительные работы, на одно из предприятий, которое работало на немецкую оборонную промышленность, выпускало снаряды. Только в 1944 году, он примкнёт к польскому сопротивлению и будет сражаться против немецких войск, пройдя немало трудностей и тяжёлых моментов, к счастью, останется жив и переживёт войну.

Вскоре, 17 сентября, в Польшу вошли и советские войска. То, что Польша была оккупирована и разделена, определённо мне никакой радости не доставляло. Успокаивало только одно, что в районе оккупации советских войск военных действий не велось, все было сделано мирно, под видом не допустить дальнейшего продолжения конфликта, а также защитить население Западной Украины и Белоруссии. Ранее, 23 августа 39-го, между Германией и СССР был заключён мирный договор, пакт Молотова-Риббентропа, что всё же вселяло определённую надежду, но слухи о том, что война между СССР и Германией может начаться, все же ходили. Опасаясь за безопасность северных границ в районе Финского залива и Ленинграда, советское правительство объявило войну Финляндии, поскольку та отказалась добровольно отодвинуть свои границы.
9 апреля 40-го года Германия вторглась в Данию и Норвегию, 10 мая оккупировала Бельгию. 14 июня германские войска без боя взяли Париж, а 22-го июня Франция капитулировала. До вторжения на территорию СССР оставался ещё год. Не успел ещё закончиться первый передел мира, как начался следующий.
Если раньше призыв в немецкую армию был добровольным, то с 16 марта 35-года, он был уже обязательным, была введена всеобщая воинская обязанность. Призывались лица начиная с 20 лет, а срок службы составлял 2 года.
В 40-м году я должен был окончить университет, и мне предстояло сдать заключительные экзамены. Уже в июле я должен был явиться на призывной пункт и пройти врачебную комиссию, о чем на адрес по месту моего проживания было выслано соответствующее уведомление. Проходить ту самую комиссию я, конечно, не очень то торопился. Отчим же к тому времени перешёл работать в гестапо (в отдел политической полиции), где занимался именно всеми инакомыслящими и неугодными нацистскому режиму. Зная это, до определённого времени я предпочитал с ним не связываться и особо ему не перечить. Вначале, пока работал криминальным следователем, до того как к власти пришёл Гитлер, к моей матери он относился довольно терпимо. Но чем дальше, тем хуже. Рихард всё чаще стал выпивать, и до нас доходили слухи, что у него есть любовницы. Мама была для него всего лишь прислугой, которая должна была выполнять каждую его прихоть, а он предъявлял претензии по каждому поводу и терпел исключительно ради дочери.

С Ингой нам было нелегко, но мы пытались наладить быт и обустроить своё семейное гнёздышко отдельно от её родителей. Хватало лишь только на самое необходимое и мы едва сводили концы с концами. Но лучше уж вдвоём, чем терпеть Фрау Марту. Иногда её отец, всё же давал нам денег время от времени, чтобы мы могли оплатить жилье. Инга всё время оставалась дома с ребёнком одна, я часто отсутствовал дома с утра и до вечера. Если я и был дома, то занимался работой, статьями и переводами. Ни учиться, ни работать в такой обстановке было невыносимо! Инга всё равно уставала, потому что все хлопоты с маленьким ребёнком и хазяйство ложились на неё. Я же не мог уделить Инге столько внимания, сколько она хотела. Зачастую к ночи мы оба валились с ног, падали и засыпали. Она жаловалась на то, что нам всё равно не хватает средств, на мою постоянную занятость, отношения то и дело давали трещину, копились обиды. Всё это было похоже на какой-то сумасшедший дом, а вскоре предстояли ещё и выпускные экзамены.
Я объяснил жене, что готовиться к экзаменам в такой обстановке я не могу, потому что Эльза всё время капризничает, отвлекает и требует внимания.
- Ты оставишь меня с ребёнком одну?
- Я съезжу всего на неделю и вскоре вернусь. Всё будет хорошо. Мне тоже надо увидеть маму и сестру. Ещё немного, я сдам экзамены и устроюсь на постоянную работу в редакцию, меня возьмут! Потерпи ещё немного и нам станет намного лучше.
- Хорошо... - Инга вздохнула. Нехотя, но согласилась.

Чтобы как следует подготовиться к выпускным экзаменам, я, конечно, приехал домой, поскольку с Эльзой я даже выспаться не мог и изрядно уставал. Мне не очень хотелось видеть Рихарда, но из двух зол приходилось выбирать меньшее.
Прямо с утра я разложил книги стопками и начал читать. До обеда ещё оставалось какое-то время, и взяв со стола аппетитное, сочное яблочко, я смачно его надкусил. За усердным занятием, решив почитать один из конспектов, я почему-то не мог его найти. В комнату зашла мама...
- Ты конспекты мои не видела? — спросил я её. — Куда я их дел? А, вот они! Вот растеряха!
Мама смотрела на меня с каким-то умилением и восхищением, не отводя глаз, при этом улыбнулась. Видимо, моя фраза её насмешила.
- Какой ты у меня уже взрослый! Ты бы поел что-нибудь?
- Потом, не хочу... Заниматься надо, — ответил я ей.
Тут домой на обед заявился Рихард. Скинув обувь, он крикнул прямо с порога: «Я есть хочу, голодный как волк», — зашёл ко мне в комнату и застал меня конспектами. Мама уже суетилась и торопливо накрывала на стол.
- Что? Учишь, студент?
Я поднял глаза и, молча окинув его презрительным взглядом, продолжил читать.
- Ты чего молчишь? Я тебя спрашиваю? Отвечай!
- Не видишь, я занят. Экзамены скоро, — ответил ему, не отрываясь от записей.
Отчим повернул мою голову, поднял вверх подбородок, похлопал по щекам и уселся за стол. Хельга тоже садилась за обед.
- Папа, у брата экзамены!
- Рихард, не видишь, он учит? Не трогай его. - вступилась за меня мама.
- А ты молчи! Тебя никто не спрашивал! Скажи ещё спасибо, что на улицу не выкинул и кормлю тебя вместе с твоим щенком! — нагрубив жене, он оттолкнул её, демонстративно отставил тарелку, хлопнул дверью и вышел вон.
- Слава богу, ушёл! Тупой жандарм! Сволочь нацистская! — зло процедил я сквозь зубы. — Если мог бы — убил!
- Что ты, сынок! Не надо, всех убьют! — с каким-то отчаянием сказала мне мама.
Мы уже легли спать, как поздно вечером раздался стук в дверь, да такой, что та едва не слетела с петель! Я проснулся, а мама включила свет и, накинув халат, пошла открывать.
- Кто там?
- Открывай! — послышалось снаружи.
- Это отчим пьяный напился, того гляди дверь выбьет! Опять этот Рихард! Господи, помоги! Когда же ты отстанешь от мамы? Шёл бы на войну, там тебя и прибили бы! — сказал я, вскочив с постели, на ходу натягивая штаны.
- Открывай!
В дом ввалился Рихард, пьяный в хлам, еле ворочая языком.
- Опять пьяный? Сколько можно?
- Молчи, польская шлюха! Ещё раз вякнешь, я тебя и ублюдка твоего зашибу, ничего мне за это не будет! — он оттолкнул мою маму.
- Мама! - я бросился к ней. - Отстань от неё, свинья!
- Ты что-то сказал? — он еле ворочал языком от выпитого спиртного.
- Отстань от неё! — я пытался его оттащить.
- Ах ты щенок! Ублюдок!
Этого я уже не выдержал и схватил его за грудки.
- Ещё раз тронешь её — убью!
- Иоганн, сынок, не трогай его! Не связывайся с ним, я же тебя просила!
Завязалась драка, мама кинулась нас разнимать. Ещё немного, и я бы наверное его задушил!
- Мразь, тьфу! Ненавижу! — плюнул в лицо и повернулся к нему спиной. Вдруг услышал, как сзади раздался выстрел, пуля разбила стекло, и осколки со звоном посыпались на пол. Благо, что все это было летом! Рядом стояла насмерть перепуганная сестрёнка, бледная и плакала навзрыд.
- Папа, не надо. Уходи, пожалуйста! — она едва выговорила заикаясь.
Рихард встал, и ещё раз окинув нас взглядом, вышел из дома.
Оказалось, что отчим целился в меня, но мама успела его вовремя толкнуть. Учитывая то, что он был изрядно пьян, то конечно же промахнулся. Сестру пришлось успокаивать, поскольку с ней случилась истерика, мама едва держалась, притом я и сам был в огромном стрессе, когда пришло осознание, что отчим едва меня не убил и я был на волосок от смерти. Я уехал домой, чтобы найти покой, подготовится к выпускным экзаменам, а тут такое!
С детства Хельга очень любила отца, он был для неё почти идеалом, да и сам отчим обожал свою дочь. Но постепенно, по мере того, как характер его менялся Хельга всё больше стала к нему охладевать. Мягкая, добрая, она не могла понять своего отца, который становился более жестоким, деспотичным и пускался во все тяжкие. Этот случай отставил в душе сестры огромную рану.

ГЛАВА 12

Утром, едва рассвело, снова раздался стук в дверь. Мама, не спавшая почти всю ночь, уснувшая только под утро, пошла открывать.
- Кто там?
- Полиция, гестапо! Откройте!
Дверь выбили ногой, и гестаповцы ввалились в дом, двое солдат с одним офицером.
- Где сын? — незваные гости ворвались в мою комнату, стянули одеяло и буквально вытащили из постели.
- Я никуда не пойду! — меня схватили за волосы и пытались вытащить из комнаты, но увидев, что я без брюк, в одних трусах, заставили одеться.
- Пойдёшь, куда ты денешься?! Германии солдаты нужны, а ты отсиживаешься дома?! Долг не хочешь свой выполнять? Немец ты или польская сволочь?!
- Пустите его, умоляю! Не забирайте у меня сына! Хельга, доченька, что же это такое? — мама заплакала.
- Мамочка! Не плачь, мамочка! — Хельга пыталась успокоить маму.
- Пустите меня! Пустите! — я брыкался как мог, меня взяли под руки и вытолкали за дверь, после чего усадили в машину и доставили в отделение.

Явиться на призывной пункт для прохождения медкомиссии в назначенное время я не успел, поскольку был ещё в Берлине. Отчиму же сказал, что мне сначала надо сдать экзамены, но тот обвинил меня в том, что я пытаюсь уклоняться от призыва.
В отделении меня тщательно допросили и заставили подписать протокол, выбивали признания, после чего отправили в берлинское гестапо. Рихард сказал, что я журналист, неблагонадёжный элемент и сочувствую коммунистам и евреям.
В берлинском гестапо меня сперва поместили в общую камеру следственного изолятора, где было достаточно много народу. На следующий день за мной зашёл надзиратель.
- Краузе кто? Ты? — он указал на меня, — Пойдешь со мной.
Мы прошли по длинному, тёмному, узкому коридору, дверь открылась, и меня завели в кабинет. От резкого яркого света я зажмурил глаза, передо мной стоял офицер в чине майора, штурмбанфюрер «СС», худощавый, в очках. Для начала он добродушно улыбнулся и заговорил со мной приветливым тоном.
- Доброе утро!
«Какое оно к чёрту доброе», — подумал я про себя и молча поднял на него глаза.
- Садитесь, — мне придвинули стул. — Мы всего лишь хотим побеседовать с вами. Вы же неглупый молодой человек. Сколько иностранных языков вы знаете? Вы хорошо учились, мы наслышаны о вас. Вы хотели стать журналистом? Какие статьи вы хотели писать и о чем?
- О птичках, — ответил я безразличным, презрительным тоном.
- О птичках? Забавно! — усмехнулся следователь. — Вы юный натуралист?
Также добродушно улыбаясь, он не спеша подошёл ко мне, повернулся спиной и, неожиданно развернувшись, вдруг резко ударил меня по лицу со всего маху. Больше я ничего не помнил, очевидно упал со стула и ударился головой. Очнулся от того, что мне в лицо плескали водой. Меня подняли с пола и усадили на стул. Из носа текла кровь, и чтобы её остановить, мне дали какой-то платок.
- Вы что, думаете, мы будем шутить? Вчера вы напали на своего отца, доблестного офицера «СС». Вы коммунист? Отвечайте!
- Я студент, у меня скоро последние экзамены...
- Для вас этот день может стать последним. Вы отказываетесь выполнять свой долг перед Отечеством?! Вам должно быть стыдно. В то время как страна воюет, вы прохлаждаетесь дома. У нас обязательная воинская повинность для юношей, достигших 20 лет. Вы не хотите служить великой Германии? Каждый порядочный гражданин счёл бы это за честь! У нас есть сведения, что вы по повестке не явились на призывной пункт и отказываетесь пройти медкомиссию.
- Я не отказывался! Меня не было дома, я был в Берлине и о повестке не знал!
- Вы врёте!
- Нет! Это правда!
- Что ж, вы ещё можете подумать над своим поведением. Уведите его! — он окликнул охранника и шепнул надзирателю: — Поддайте ему, только осторожно, сильно не надо, он ещё здоровым нужен, пока... Может, ещё одумается. Заодно проведите ему экскурсию и покажите, что мы делаем с коммунистами и евреями.
Поместив в одиночную камеру, меня слегка отпинали, а на следующий день доставили в одну из тюрем в центре Берлина. Там мне наглядно показали, где и как содержат всех неугодных и несогласных с действующим режимом. Пожилого мужчину лет пятидесяти, предположительно еврея, жестоко избили прямо у меня на глазах. Я с трудом мог это выдержать и пытался отвернуться.
- Смотри! Смотри! Ты видишь, что с тобой будет? Видишь?! Смотри! Запомни!
Меня завели в соседнюю камеру, снова как следует отпинали ногами, закрыли и ушли. На следующий день я был доставлен к тому же следователю.
- Ну что, вы хорошо подумали? У вас было время. Сознавайтесь, вы коммунист?
- Нет.
- Пойдёте в вермахт?
- А если я не соглашусь?
- Вас расстреляют за неподчинение властям или отправят концлагерь за трусость и большевистскую пропаганду, сочувствие коммунистам и евреям.
- Что за чушь?
- Вы видели, что мы делаем с евреями и коммунистами? Вас ждёт та же участь! Возможно, вашу мать тоже... Вы думаете, мы не знаем, что у вас по бабушке и матери русские корни? Ваш дед поляк, и вы имеете родственников в Советском Союзе. Ваша тётя живёт в Одессе, её муж — офицер Красной Армии! Вы будете это отрицать?! Вы хотите, чтобы мы привели сюда вашу мать? Благодарите вашего отчима, что он оказался к вам добр и любит вас, как родного сына, хотя мы обычно не церемонимся. Мы решили дать вам шанс, за что вы должны быть нам благодарны. Учтите, что в случае вашего отказа вас расстреляют на глазах у вашей матери. Мы также знаем, что у вас есть дочь, и то, где она находится.
- Хорошо, я согласен.
- Кто бы сомневался, не таких обламывали.
- Только разрешите мне сдать экзамены! Я вас очень прошу!
- Хорошо. Как только сдадите экзамены, вы незамедлительно должны явиться на призывной пункт по любому месту вашего проживания и пройти медкомиссию до 1-го октября. Возможно, нам скоро будет нужно ваше знание русского. Вы хорошо знаете русский язык?
- Да.
- Вот и отлично! Думаю, мы нашли общий язык. Вы можете быть свободны, вас отпустят домой.

Домой я вернулся к Инге. Но в каком виде? Открыв дверь она едва меня узнала. Я не был похож на себя! Весь побитый, измотанный и уставший, едва державшийся на ногах. Одежда была вся испачкана и помята. Инга, ахнула и всплеснула руками.
- Иоганн! Что случилось? Ты где был?
Я снял обувь, молча прошёл на кухню, сел за стол обхватив голову руками.
- Объясни мне что происходит? - Инга продолжала допытываться, - Почему ты в таком виде?
- Не спрашивай, не сейчас... Потом расскажу...
- Разденься... - она сняла с меня грязную одежду, окружила заботой и вниманием. - Бог мой! Кто тебя так? Бедный... - погладила по голове, поцеловала в губы. - Иди в ванную...
После того как я помылся, она обработала мне раны, накрыла на стол.
- Есть будешь? - я послушно кивнул.
Но съесть много я не смог, кусок застревал в горле. Меня мутило, совсем не было аппетита - болело всё тело, мне было не двинуть ни рукой ни ногой. Мысли путались, голова была в каком-то тумане, клонило в сон. Не доев до конца, я ушёл в комнату и упал на кровать. Сам не помню как отключился. Меня не мог потревожить, ни  разговор, ни звон посуды, ни плачь ребёнка - ничего! Я упал словно замертво и проспал не меньше пяти часов.

Предыдущие главы
http://proza.ru/2025/12/19/1345