Никита в детском доме

Иногда кто-то из мальчиков исчезал. Его постель разбирали, и она долго стояла пустая. С одним матрасом, в желтых пятнах. И все по очереди прыгали на кровати. А она противно скрипела на всю комнату, пока одним утром не приходила толстая баба Глаша, тяжелыми шагами и с запахом хлорки. Заправляла ее серым бельем и к вечеру на ней спал другой мальчик. Он иногда плакал, отвернувшись к стенке.
– Куда пропадают дети?
Баба Глаша взъерошила его черный ёжик на голове.
– Их забирают к себе.  Тети и дяди.
Ночью он слушал, как новый мальчик всхлипывает в подушку. Дышал тихо-тихо. А вдруг завтра придут за ним – и оставшиеся мальчишки будут прыгать на его кровати. Он осторожно поворачивался на другой бок, чтобы она не заскрипела.
А однажды утром воспитательница. Худая и длинная, будто ее никогда не кормили. Взяла его за руку, улыбнулась, сверкнув желтым зубом.
– Возьми свои вещи?
– Зачем?
– За тобой пришли.
В маленьком кабинете, откуда исчезали дети его ждала маленькая женщина с бледным лицом и большими испуганными глазами. Наклонилась к нему.
– Как тебя зовут?
– Никита – едва слышно ответил он.
– Меня зовут тетя Нина. Пойдешь со мной, Никита?
Никита поднял глаза на воспитательницу и она снова улыбнулась ему желтым зубом. Никита ничего не ответил, только кивнул головой.
Там, куда они пришли было всего две комнаты. В одной спали тетя и дядя. Тетя Нина и дядя Боря.
А в другой комнате была маленькая кровать и столик. На котором стояла лампа, обтянутая тряпкой с кисточками. Ночью, когда ему было страшно, он включал ее и она светила желтым светом, как маленькое солнце.
Дядя Боря был большой и пах кислым. Он  сидел на кухне и пил из большой кружки жёлтую воду с белой пеной.
 Никита смотрел на пузырьки, слушал как они лопаются и улыбался. Тогда дядя поворачивался, смотрел на него так, что сразу хотелось уйти.
А ещё в доме жил кот. Большой, серый, с разодранным ухом. Стоило Никите пройти мимо, кот выгибал спину и издавал утробное, злое «ххх-ссс».
Ночью тишина в чужой квартире была не такой, как дома. Он лежал, боясь шевельнуться, когда что то тяжёлое вскочило на него и два зеленых глаза вспыхнули прямо перед лицом. Никита не закричал. Сжался от страха, и ногам стало тепло и мокро. Он откинул одеяло, наблюдая как под ним расплывается большое жёлтое пятно.
Дядя не кричал. Он больно стукнул его по макушке ладонью.
— В угол. До утра стоять будешь, зассанец.
Он стоял, уставившись на обои в синий цветочек, и слушал, как дядя снова наливает в кружку свою желтую воду. А наутро, пока все спали, он нащупал в коридоре  ботинки и убежал обратно. Домой.
Сидел на холодных ступенях, пока не скрипнула дверь. Тяжелые шаги. Баба Глаша, в халате, пахнущем хлоркой, опустилась рядом. Молча приглаживая черный, спутавшийся ёжик.
— Не хочу обратно… — прошептал он, — баба Глаша, я не хочу к этому дяде. Лучше пусть на моей кровати прыгают. Только не отдавайте.