IV-20 Главный враг Любви

Любовь. Катехизис
Глава IV Не любовь
Раздел 20 Главный враг любви

Как мы уяснили из раздела 1, способности к социальному взаимодействию проявляются и в безусловном бессознательном поведении. Однако, во взаимодействии колонии муравьёв действия каждой особи невозможно наделить субъективностью.
В предыдущих разделах мы показали, что именно субъектность является ключевым фактором определения сознательных целей, с приложением совокупности влияния той или иной сложности степени когнитивного развития.
Субъектность собственная, доступная психике, позволяет сознательно идентифицировать себя в среде (в самом широком смысле) обитания. Она позволяет воспринимать:
1) своё существование относительно остального мира;
2) позволяет ощущать и переживать результаты воздействия мира (в том числе и других индивидов, но как объектов) на свою личность как субстрат биологического организма;
3) позволяет ощущать и переживать результаты воздействия своей личности на окружающий мир, среду обитания, в том числе на своё биологическое тело как сосуд-индуктор, а то есть биологический, а с тем и физико-химический базис личности (в норме);
4) позволяет осознавать некоторые особенности своего индивида;
Любовь, как мы показали ранее, невозможна без осознания того же самого в отношении других носителей психики, других индивидов. Она невозможна без признания их субъектности и полноценного понимания того, что каждый другой индивид обладает схожими свойствами индивида, а то есть подобной субъектностью.
Восприятие и признание субъектности коммуниканта — основная психическая база любви.
Субъектность других воспринимается в результате нормальной идентификации иных индивидов в среде. Осознаваемая она позволяет воспринимать:
1) наличие «такого же индивида, но внутри другого тела», осознание его существования и признания его важности, идентичности ввиду схожей или подобной биологии, культуры и других факторов;
2) влияние других индивидов на окружающую среду и на собственный индивид не как обычных объектных раздражителей из среды, а как субъектов, чьи решения базируются на схожей биохимии, обширных внутренних вычислительных когнитивных процессах: восприятия, анализа, осознанного выбора стратегий поведения, сталкивающих индивида со страданиями, противоречиями и проблемами принятия решений;
3) влияние собственного индивида на других индивидов и оценку возможности по взаимному субъектному реагированию и коммуникации;
4) влияние среды на других индивидов (базис сопереживания, сочувствия, сострадания);
Как мы видим, не только эти формулировки не просты, но и сами возможности переживания таких ощущений являются доступными всем в разной мере.
Очевидно при этом, что возможности восприятия чужой субъектности, которые в некотором смысле являются «возможностями выхода за пределы своей субъектности», связаны с возможностями переживать такие ощущения. Наблюдая крайние случаи девиантного поведения, например, можно убедиться в том, что в случаях отклонения от жизнеспособной нормы зачастую именно отсутствие восприятия чужой субъектности, а то есть отношение к другим людям не как к носителям равных по идентичности индивидов, а как к объектам окружающей среды или как средствам достижения каких то потребностей, сверхпотребностей или средствам иного частного (пусть и мнимой от отклонений) устранения субъективной дезадаптации, является психической причиной такого поведения.
Когда сосредоточение на персональной субъектности существенно опережает распознавание субъектности других индивидов, или вовсе затмевает собой возможность идентификации их субъектности, разумно говорить об эгоизме.
Эгоизм, в разной степени его проявления, всегда превозносит собственную субъектность над субъектностью окружающих.
В обществе современном, в котором нормой утверждаются гуманистические принципы, эгоизм представляется основным препятствием к достижению таковых.
Очевидно, что базисом эгоизма как явления служит определённой степени дезадаптация. Причём она может иметь в крайностях как сугубо биологический (врождённый, либо обусловленный генетическими предрасположенностями и развитый в процессе жизнедеятельности), так и преимущественно социальный характер.
Существенным и наиболее деструктивным фактором, подстёгивающим эгоизм в социальном плане, является колоссальное информационное давление, которое вынуждает психику, ещё не готовую к анализу сверхбольших массивов данных, принимать взвешенные и разумные решения.
Так ребёнок, допустим, девочка, в ходе социальной адаптации сталкивается с вариабельностью приспособительных паттернов, которые оказываются доступны или недоступны ей на каждом этапе взросления. Не справившись с информацией, её психика испытывает депривацию и суматошно ищет «быстрые» пути адаптации, которые, как известно, в основной своей немудрёной массе, деструктивны в той или иной мере для детской психики. Девочка может начать демонстрировать девиантное поведение или привлекать внимание иными способами: красить волосы, колоть татуировки, вставлять металлические предметы в тело как пирсинг и иначе калечить свою психику через деформацию биологического тела. Это одновременно и маркер дезадаптации, и то, что само по себе при избрании предпочтительным поведением углубляет дезадаптацию в ходе продолжения внутриличностного дезадаптационного конфликта.
Лекарства в данном контексте: продуктивная деятельность с ощущением её результата и пользы, любовь родителей, сокращение информационного давления на психику, погружение в благоприятную социальную среду. Даже одинаковая школьная форма способна устранить разрыв по наблюдаемым способам адаптации между детьми и избавить их от сопутствующей стрессовой нагрузки. Многие сказали бы, что разнообразие — это путь к любви и развитию, то это совершенно не так, в особенности когда речь идёт о равномерном и здоровом созревании детской психики. Поощрение демонстративных качеств в незрелом возрасте не идёт на пользу ни демонстрирующим, ни их «зрителю».
Известно, что человеческий вид имеет немалую часть особей в своих популяциях, которые органически возбудимы и формируют ту самую негуманную часть населения, которые отрицают не только субъектность других, но порой и саму жизнь. По материалам нашего труда мы предполагаем критику в отношении имеющегося психического разнообразия человека — что мы обходим стороной множественные вариации субъективно приемлемых для отдельных индивидов или обществ, культур или субкультур. Однако, нездоровые примеры рассматривать нет смысла, потому что это очевидный путь в никуда и деструктивизм крайней степени в отношении понятия «любовь».
Так, эгоизм может быть проявлен в разных масштабах. Отдельный врач Вермахта — психопат, не ценящий жизнь и экспериментировавший над узниками концлагерей — это проявление в единственном лице эгоизма в патологическом изощрении поисковой активности, граничащей с шизофренией.
Фашистская Германия в целом — это общество-эгоист, не признававшее субъектность остальных, либо признававшее лишь в ограниченном качестве представителей других наций. Такие крайние примеры всегда нас приводят к культурно изолированным государствам, характеризующиеся в своей культуре замкнутой шовинистической идеологией. Многие ультразамкнутые религии, такие, как иудаизм, открыто проповедуют главенство своего единственного, «уникального богоизбранного» народа. Отдельные религии открыто призывают уничтожать атеистов или представителей других конфессий, провозглашая своё господство над всеми остальными. Это представляется критически негуманным, но тем не менее распространяется за счёт мощного силового стержня, который способен упорядочивать человеческие общества за счёт строгих правил существования.
Характерные черты негуманности — «исправление» своих будущих членов до «узнаваемого», «распознаваемого» среди «своих» состояния через ритуалы, обряды и т.д., т.е. установку неких «культурных протезов», коими могут являться как поведенческие явления, так и физиологические изменения (ампутация, наращивание, деформация и т.д.) частей тела.
Тем не менее, ранее мы установили, что «культурный протез» действует там, где когнитивных способностей оказывается недостаточно для самостоятельного продуктивного ничем не обусловленного извне волеизъявления.
Эгоизм, как невозможность выйти за пределы своей субъектности для полноценного ощущения чужой субъектности, в отношении уже осознаваемых человечеством принципов гуманизма является рудиментарным проявлением человеческих качеств. Актуальность эгоистических паттернов поведения всегда коррелирует с общественной нестабильностью, а то есть, обширной социальной межличностной дезадаптацией.
Такая дезадаптация при отсутствии патологических физиологических проявлений в основном имеет происхождение в неравном доступе индивидов к адаптационным способам поведения, адаптационным преимуществам и средствам адаптации. Этот дисбаланс приводит к тому, что собственные адаптационные характеристики индивида, понижаясь на фоне других, повышают внимание даже совсем социально-ориентированного индивида на своём качестве. Чувство безопасности понижается, возникает тревога. Таким образом, индивид дестабилизируется и испытывает адаптационный кризис, в результате которого собственная субъектность перетягивает приоритет значимости на себя. С увеличением заботы о своей субъектности уменьшается способность признания субъектности других индивидов.
Дезадаптация от восприятия неравенства доступа к адаптационным преимуществам преодолевается через помещение индивида в состояние, дающее ему ощущение безопасности. В здоровом обществе все адаптационные характеристики доступны всем социально-сбалансированным индивидам в равной мере. В таком социуме личность воспитывается на равных с остальными, на основах идентичной субъектности всех индивидов, для которых первенство сохраняется в отношении их незыблемой субъектности, а непосредственно средства адаптации полагаются вторичными и обеспечивающими равенство субъектов.
В нездоровом обществе воспитание направлено на подавление в одних субъектах потребностей в адаптационных преимуществах в пользу других субъектов, как правило, эгоистичных и представляющих психически дезадаптированное патологическое меньшинство, которое имеет стремление к излишней аккумуляции адаптационных характеристик не затем, чтобы иметь больше самим, но затем, чтобы не имели другие. Через неимение адаптационных средств или характеристик большинством, но потребность в таких средствах, меньшинство создаёт мнимую ценность через действительное принуждение для контролируемого доступа к средствам адаптации.
Эгоизм, тем самым — это маркер исключительно дезадаптации, если речь идёт о носителях высокоразвитой психики. Эгоизм всегда сопровождается отсутствием ощущения безопасности, боязни утраты некоего контроля над «каналами перераспределения средств адаптации». Эгоизм всегда приводит к повышению приоритетов одних субъектов над другими, что является прямым и единственным самым главным врагом любви.
Такие упрощенные термины «социальный интеллект» и «эмоциональный интеллект» хоть и примитивны, поскольку обозначают только внешние проявления поведения индивида, неким образом характеризуя его когнитивные свойства, тем не менее на доступном нам уровне говорят о том, насколько тот или иной индивид способен выйти за пределы своей субъектности ради распознавания субъектности других индивидов.
Соответственно, общие вычислительные способности в комплексе перцептивных систем человека, его внимания, мышления и памяти являются базисом к его способностям к преодолению эгоизма. То есть, так называемые «умственные способности» — важный показатель способности распознавать собственный эгоизм и преодолевать его во благо общества. Совершенно простой пример вспомнит любой человек из детского сада, школы и института: низкокогнитивные (да простит нас гуманизм, «глупые») ученики или студенты без должной опеки общества сами по себе более предрасположены к дезадаптации и девиантному образу жизни, часто выраженному эгоизму и сопутствующему непризнанию субъектности других.
Отдельно стоит упомянуть, что очень чёткая граница отделяет индивида, обладающего выраженным, например, сильным эмоциональным интеллектом, от эмоционально-истерически экзальтированного индивида. Разница состоит в том же: проверка отношения рассматриваемого индивида к субъектности наблюдаемого им индивида покажет истинные характеристики его реагирования.
Культура человечества очень богата и даёт очень интересные примеры. Алгоритм идентификации эгоизма как проявления «не любви» справедлив даже по отношению к нематериальным сверх-субъектам. Например, Богу. Так, по соображениям верующих, человек, не любящий Бога в действительности, будет имитировать деятельность «любовь к Богу» пока нуждается в какой-либо желаемой адаптационной характеристике, средстве адаптации. После получения желаемого, или так и не получив желаемого, «отвернётся от своей святыни», хотя до этого может весьма чувственно, а порой и очень выраженно, экзальтированно демонстрировать поведение «любовь к Богу». Но это тема следующих разделов.