Сергей Свиридов. Мужество и жизненный оптимизм

Давно хотел написать о друге студенческих лет Сереже Свиридове, который прожил недолгую, трудную, но плодотворную жизнь. Сергей Петрович Свиридов родился в 1941 или 1942 году, и его не стало в конце прошлого века. Войну он пережил в родном для семьи городе Мичуринске, а по возвращении семьи в Ленинград, лет в пять, полиомиелит за ночь сломал его тело.
Мы познакомились в первые дни 1959 года, оказавшись в одной студенческой группе математико-механического факультета ЛГУ. Он хорошо учился в школе, и ему легко давалась математика. Допускаю, что он давно решил двигаться этим путем, по-здоровью большинство дорог к высшему образованию были для него закрыты. Тело и его руки его были слабыми, однако он конспектировал лекции. Ноги были безжизненными, он не мог даже стоять. Сейчас существуют складные каляски для инвалидов, тогда их не было. Мы – несколько человек нашей группы – переносили его на руках из одной аудитории в другую.


Так сложилось, что до третьего курса, когда посещение лекций было обязательным, я почти ежедневно отвозил Сережу на занятия и привозил обратно домой. Утром доезжал на метро до Витебского вокзала и шел на стоянку такси. Часто выручали частники, «бомбилы», многие знали меня, Сережу и наш маршрут. Мы заезжали за ним на Рузовскую и затем – как можно быстрее – на Васильевский остров. Бывало, мы здорово опаздывали на первые занятия, но наши профессора, преподаватели все понимали, и никаких проблем не возникало. Сложнее с машиной было после занятий, Сережа ждал меня в вестибюле факультета, а мне иногда приходилось долго мерзнуть или мокнуть на углу 8-й линии и Среднего проспекта, где была стоянка такси. Потом мы заезжали за Сережей и домой.


Отец Сережи погиб на войне, он жил с мамой, Евдокией Николаевной, и бабушкой – Анной Романовной. Мама была физиком, работала в Институте водного транспорта, а бабушка, золотой человек, всегда нас ждала. Она ничего не расспрашивала, понимала нашу усталость и всегда готова была нас накормить.
Здесь я видел семейное единение, глубокое понимание Сережиной драмы. Сестра и брат Евдокии Николаевны, у которых были свои семьи, активно помогали растить племянника, по-моему, гордились его успехами в учебе, ставили его в пример своим детям. Одна из двоюродных сестер Сережи тоже поступила на мат-мех. Теперь я понимаю, семья была источником душевной силы Сережи и его жизненного оптимизма. Я знал всех его родственников, некоторых его школьных друзей, и нередко, когда после занятий мы возвращались домой к Сереже, с нами ехал кто-либо из наших студенческих друзей. У него явно был дар дружить.


Несмотря на невозможность пользоваться крупными библиотеками и следить за журнальными публикациями, Сережино обучение шло вполне успешно и на пятом курсе, когда мне маячила аспирантура, мы задумались о его продолжении учебы. Его дипломным исследованием руководил Григорий Михлин, учившийся несколькими годами раньше нас, он был сыном известного специалиста в области математической физики и приближенных методов вычисления, профессора Соломона Григорьевича Михлина. Григорий переговорил с отцом, руководство факультета не возражало, и Сережа, сдав успешно необходимые экзамены, продолжил обучение в аспирантуре. Он не стремился писать диссертацию, но весьма плодотворно использовал полученное время, став сильным программистом. Что по тем временам было редкостью.


Не помню, мы завершали университет или уже начали учиться в аспирантуре, однажды летом, навестив Сережу в поселке Репино, где они снимали дачу, я неожиданно увидел, что в его каляске сидела худенькая девочка лет 5, а каляску толкала высокая, стройная девушка, несколькими годами младше нас. Таня работала посудомойкой на кухне детского сада, куда она устроилась, чтобы летом вывезти Тому за город. Тома как-то увидела Сережу на каляске и попросилась покататься с ним. Так состоялось их знакомство, в начале осени Таня переехала к Сереже, и через пару месяцев они поженились.


Жизнь Тани до замужества была горькой и темной. Школу она закончила, но профессии не успела получить, первый муж или просто парень, от которого она забеременела, пил и бил ее, а потом – и дочку. В ее глазах была усталость много испытавшей женщины. Встреча с Сережей была для Тани выходом из полной темноты на свет. После завершения аспирантуры Сережа начал работать программистом в Институте водного транспорта, сначала он научил Таню отлаживать программы для ЭВМ, а через несколько лет она закончила этот институт. Конечно, ничего бы этого не было без той встречи в Репино. Если бы не Танина драматическая жизнь после школы, у них мог бы быть и общий ребенок, но не срослось. К сожалению, учиться Тома не могла, после восьми классов освоила лишь профессию маляра-штукатура.


Незадолго до отъезда в Америку в начале 1994 года я навестил Сережу, он был дома один. На низком столике у него была электропечка, мы пили чай, говорили за жизнь. Было грустно, мы не знали, когда встретимся. Первый раз я приехал в Петербург через пять лет. Позвонил, говорил с Таней. Сережи и Томы уже не было...
Как не вспомнить и не написать о Сереже Свиридове и Тане. Такие союзы – редкость. Оба они проявили мужество и душевную щедрость.