06 01. Ты не готов

На фотографии Руха, Панджшер, ноябрь 1986 года, заместитель командира взвода Евгений Баранов проверяет у личного состава оружие после чистки. Слева стоит командир БМ21 Михаил Бескровных, в центре механик-водитель Амантай Ахатаев, справа механик-водитель Зият Атамбаев.


       Обстоятельства гибели Андрюхи Орлова не смогли мне пояснить ни сержант Филякин, ни пацаны из моего взвода, они не являлись очевидцами, пересказывали чужие слова, как говорится «играли в кривой телефон». Перед выходом на ту гадскую операцию, нашу роту снова разделили на две группы. Второй и Первый взводы под руководством прошаренного Рогачева, вернулись с боевого выхода без потерь, а на группу неопытного Замполита душманы напали и нанесли потери. Выяснять обстоятельства боя надо было либо в Четвертом взводе, либо в Третьем, но у меня на это не было времени. Замполит мне четко сказал: - «…иди собирайся, утром выходим». Нифига себе – утром, я с вертолётки пришагал в расположение роты часов в шестнадцать, до наступления темноты оставалось полтора-два часа, а у меня ничего не собрано, я был не готов к выходу, поэтому решил отложить «следственные мероприятия» на территории чужих взводов.
       Готовиться к завтрашнему выходу в горы я начал с похода к Старшине за сухпайком на трое суток. Затем пошел к Дежурному по роте получать пулемёт.  За время, пока я барагозил в инфекционке, расположение нашей роты облагородили оружейной комнатой. В небольшой ослятник вставили металлическую дверь, сваренную из уголка и арматуры, и сволокли туда оружие тех, кто угодил в госпиталь или смылся в какую-нибудь другую отлучку. Бойцы, кто был в строю, таскали свои автоматы с собой на повседневке, шарились с ними по горам или по территории полка, а на ночь приносили в расположение взвода. Всё остальное оружие, вместе с моим РПК, хранили в отдельном ослятнике под замком.
       Дежурным по роте в тот день был Серёга Кондрашин, он отпер для меня замок в «оружейку» и зашел внутрь с целью найти и выдать РПК-74 заводской номер СА 9702, конечно же, я помнил маркировку своего оружия наизусть. Практически сразу мы наткнулись на пулемёт ПК, весь избитый осколками. Защита мушки у него была срезана, ствол не просто исцарапан, а буквально избит чем-то твёрдым.
 - Чем это его так? – Удивился я.
 - Это Драндрова ПК.
 - Ну, понимаю, а ствол ему чем так изуродовало? Пацаны говорили, в Драндрова стреляли из гранатомёта, но там осколки алюминиевые, они лёгкие и мягкие, сталь им не побить.
 - Ну да. – Кандер спокойно посмотрел на меня. – Это я «эфку» Драндрову в СПС закинул. Салман недавно ему морду набил, а Драндров простучался. Тут мы пошли в горы, а в горах случился обстрел, ну я под шумок закинул ему гранату, чтобы не стучал. А все думают, будто это духи из гранатомёта.
       В полном офигении я слушал Кандера и не мог понять - он рехнулся? Если бы он убил своего товарища, более того, своего подчиненного, он молчал бы, как рыба об лёд. Зачем же он говорит заведомую хрень?  Может быть проверяет меня «на вшивость»? Если слушок про «эфку» поползёт по роте или, тем более, дойдёт до кого-нибудь из офицеров, то сделается понятно, кто трепло. Другого объяснения безобразной брехне Кондрашина я придумать не смог. Надо поставить галочку на заметку – никогда, никому и ни при каких обстоятельствах не пересказывать эту чушь. Не было её.
       Забрал я из «оружейки» пулемёт, попёрся искать «лифчик». Оказалось, в нём пошел на последнюю для себя операцию Андрюха Орлов. Рогачев перевел его со 107-й станцией в первый взвод, соответственно я направился с расспросами именно туда. «Лифчик» пацаны мне отдали, он оказался весь измазан чем-то бурым. Это была запёкшаяся кровь Андрюхи Орлова. Меня перекосило от осознания данной мысли. Позавчера убили человека в этом снаряжении, а теперь я должен напялить его на себя и пойти завтра по утру на боевой выход в горы? С ума все посходили? Мистику на войне никто не отменял, сначала Ачкасова пробило предрекать свою смерть, буквально на следующий день он погиб, а Орлов показывал в лицах, как это произошло. Говорили ему - нельзя на себе показывать травмы и ранения, но Орёл показал. Теперь и он погиб. Причем от пули ДШК, как Ачкасов, да к тому же получил её в спину, как Ачкасов и в добавок ко всему умирал точно так, как сам показывал, то есть, как Ачкасов. Плюс ко всем совпадениям фамилии Орлов и Драндров шли в списке роты одна за другой, пацаны в строю ржали, когда звучало «Орлов-Драндров». Эти два бойца в один день прибыли в роту, их фамилии попали в список одна за другой и они погибли в один день, в одном бою. Теперь я… должен надеть на себя эту штуковину, залитую Андрюхиной кровью?  Какой кошмар!
       Ну, а какие предполагаются варианты действий в качестве альтернативы? Завтра, с утра пораньше, мне придётся пойти на боевой выход в горы. В чём я пойду? Новый лифчик пошить? Всю ночь не спать, кроить брезент и тыкать его иголкой с ниткой? После бессонной ночи я сдохну на подъёме. Чего ради? Ради того, что мне страшно? А, мне, реально сделалось страшно, вдруг и ко мне эта гадская мистика пристанет?
       Долго я стоял в полном офигении над измазанным запёкшейся кровью «лифчиком». «Попа нятным» причинам, мне захотелось сходить к какому-нибудь авторитетному мужику и спросить: - «Чё там с мистикой на войне, она взаправду бывает, или это просто совпадения»? Достаточно ярко представил в лицах, как приду с подобными разговорами к Хайретдинову, а он, как всегда, начнёт ржать: - «Ха-га-га-га! Солдат! Судьба фронтовая такая у тебя! Блин, иди окоп глубже копай! Чем окоп «глыбЕе», тем солдат целее! Кру-гом! Окоп копать шагом-марш!» Он уже доводил мне данную информацию на Зубе Дракона, я всё помню, как говорится, я был не пьяный. А раз так, то не надо нам второй Хиросимы, не пойду к Хайретдинову, заранее понятно, чем всё закончится. И к Рогачеву не пойду, ещё засчитает, не дай бог, за сцыкуна.
       По результатам печальной черепно-мозговой деятельности я всё же принял волевое решение, - сделаю вид, будто мне похрен вся подобная «мистика», пойду в горы в СВОЁМ «лифчике», по принципу – делай что должен и будь, что будет.
Следующая задача, требовавшая преодоления, касалась длинных пулемётных магазинов, они отсутствовали в карманах «лифчика». Гранаты находились на своих местах, они нахрен никому оказались не нужны, во внутреннем дворе роты стояло несколько стандартных зелёных ящиков – иди, бери сколько нужно, без учета и отчета, никто тебе слова плохого не скажет. Ножик душманский тоже присутствовал в кармане «лифчика», не каждому воину-спортсмену захочется таскать его по горам, а пулемётные магазины таскать по горам захотели все, поэтому и растащили в неизвестном направлении.
       Ходить в горы с ручным пулемётом без магазинов нехорошо, поэтому пришлось разыскивать их по подразделению, благо, они были подписаны, я нацарапал острой пулей огромные буквы своей фамилии по всей длине. По этим надписям искал и нашел, все шесть магазинов были у разных людей. То есть, пацаны взяли по одному и прицепили на свои автоматы. Из всех расхитителей лишь один хитрожопый узбек попытался скрыть мою фамилию сеточкой царапин, но у него не получилось спрятать большие буквы и длинную фамилию, поэтому он отдал мой магазин, только причитал, будто это не он зацарапал надпись, а «так и было». Ну ладно, было так было, я почти не обиделся, ведь никто не мог угадать сколько времени я валялся бы в госпитале, а пацанам надо было на войну ходить. В такой ситуации не надо хранить магазины под нарами, надо раздать их бойцам. Теперь я вернулся в подразделенье и мне всё вернули по первому требованию.
       Остальное армейское барахло лежало в вещмешке под нарами, я проверил на всякий случай комплектность – всё оказалось на месте. Тогда я развязал мешочек с патронами, сделанный из старой штанины от брюк х/б. Решил посмотреть в каком состоянии у меня боеприпасы. Для ведения боевых действий мы использовали патроны 5,45 гсПС, данная маркировка обозначает калибр в миллиметрах и слова «гильза стальная, пуля стальная», то есть, сердечник у пули стальной, а сверху устроена оболочка из нескольких слоёв. Поскольку в горах постоянно происходят резкие перепады температуры, на металлических изделиях часто выпадает роса, конденсат из воздуха. Латунные гильзы обладали бы нормальной коррозионной устойчивостью, а стальные пришлось покрывать специальным лаком, он всем хорош, но при переноске разрушается кварцевой пылью, гильзы могут заржаветь, и возникнет ситуация, в которой будешь швырять ржавые патроны в душманов голыми руками, а не выстреливать через канал ствола.
       В моём мешочке боеприпасы оказались в порядке, и я перешел к осмотру оружия. Порохового нагара в пулемёте не было, из него никто не стрелял, я лишь протёр с него пыль и смазал тонким слоем солярового масла, для пущей коррозионной устойчивости. В конце подготовки к выходу, залил во фляги свежую воду, приготовил сменную форму, почесал за ухом, покурил и улёгся спать.
       Утром мы поднялись, закинули на себя вещмешки и потопали в горы. Задачу нам поставили прочесать ущелье Пини, но двигаться туда не по дну ущелья Хисарак, а по хребтам, через пост боевого охранения на горе Зуб Дракона. Очевидно, начальству надоело попадать в душманские засады и терять личный состав.
Никто на БТРах никуда нас не подвозил, из батальонного дувала мы потянулись к КПП-1 пешим порядком в колонну по одному. За кэпэпэхой тропа пошла вниз, мы потопали по ней бодро и резво.
       Первые струйки пота потекли по нашим лицам на берегу реки, возле подвесного мостика. Спуск к воде и мосту оказался крутой, нам пришлось поднапрячься. Мост проскочили без потерь, вышли на левый берег Панджшера, по большим круглым валунам двинулись к Мариштану. Валунов здесь было набросано целое поле. Речка Хисарак за многие столетия накидала из ущелья Хисарак булыганов и обточила до сферического состояния. Выглядело каменное царство великолепно, однако, передвигаться по шарообразным препятствиям было весьма неудобно, нам пришлось вспотеть пуще прежнего.
       За каменной россыпью наша рота вошла в Мариштан, нашпигованный минами, как булочка маком. Там уходила на подъём тропа, но Рогачев не захотел идти по ней, сказал: - «Душманы навряд ли додумаются минировать в свою делянку пшеницы. Дорого им обойдется сбор урожая», - и повёл роту прямо через духовские поля, расположенные на террасах. Моё место находилось примерно в середине колонны, я хорошо видел, как головной дозор взбирался на делянки полей, как пацаны проламывали каменные заборы, сложенные из крупных валунов. Нормально так проламывать забор, когда у тебя на горбу болтается полцентнера железа, от напряжения у пацанов чуть не вывалился язык на «бараду».
       Не могу сказать, как жилось здесь гражданам душманам до нашего прихода, хрен знает, может им не хватало пищевых припасов, и дети у них с голодухи грызли подоконники длинными зимними ночами. Но меня, с момента прибытия, регулярно пробивало на поросячий восторг из-за красоты местной природы. Вот и сейчас, справа по ходу движения нашей колонны, открылся вид на огромный желтый дом-крепость, утопающий в зарослях густого фруктового сада. Из-под каменной стенки, окаймляющей границы его владений, торчала шестиметровая труба от советского топливопровода. На конце трубы болталась пятилитровая жестяная банка, изрешеченная автоматными пулями, в неё по трубе поступала упругая толстая струя холодной воды из арыка и рассеивалась невообразимым огромным душем через множество дырочек от пуль. Мириады мелких брызг чистой, искрящейся на солнце воды, сияли огромной яркой радугой, от сверкающего фонтана веяло свежестью и прохладой. Наверху, над трубой, на стене дувала, под тенью садовых деревьев, стоял царандоец. В доме располагался пост афганских правительственных войск.
- Командор! Рафик! – Широко улыбнулся афганец и помахал нам рукой. Он блестел крупными перлами белых зубов на всё высокое безоблачное небо, сиявшее над горами невероятной синевой, а мне было не до улыбок. Мы уже нормально вспотели и очень тяжело дышали, мы надрывались под огромными вещмешками, лезли в горы сражаться за его родину, а он тащился в оазисе возле прохладного душа. Почему не наоборот? Наверное, я чего-то не понял в этой жизни. У меня на Родине было сыто и спокойно, а у него буянила гражданская война. Но в горы по минам шагал я, а не он. Хрень какая-то получается. Из-за ощущения вселенской несправедливости мне захотелось нагрубить этому царандойцу, я проглотил лютую зависть насчёт фонтана из самой сладкой в мире воды и крикнул:
- Котак пхап, скаман маймун!
       За моей спиной заржали пацаны, призванные из Узбекистана, а я настроился на позитивный лад и принялся вспоминать рассказ Ахмеда, как пацаны с Кавказа «нагнули» этот царандойский пост:
 - Сразу, как я прибыл в Руху из Кундуза, угодил на Тринадцатый пост боевого охранения над Мариштаном. Там у нас был миномёт «Василёк». Его на вертушке доставили и с ним приехали один даг (дагестанец) и один грузин. Они миномётчиками были, а главное, как в армии говорят -  Кауказ, короче, считались как земляки мне. Через пару недель грузин позвал меня: - «Пошли, прикол покажу». За нашим постом, вглубь ущелья, стоял царандойский пост. Грузин подошел к АГСу, выстрелил прямо под пост царандойцам и упал на дно окопа, а я стою, как столб. Грузин орёт «ложись», а я никак не въеду в чем прикол - пальнуть из АГСа? Тоже мне прикол. Короче, не догадался я упасть, а тут такой обстрел со стороны царандоя начался! Оказывается, грузин каждый раз так задирал царандойцев, а они ему отвечали из всех стволов. Ну и в этот раз тоже они как дали по нам, а я остался стоять, но даг увидел, что мне сейчас хана будет, подбежал к «Васильку» и засадил кассету в четыре мины прямо им по посту! Царандойцы тут же заткнулись, а у меня первое боевое крещенье получилось.
       За царандойским постом, примерно в середине кишлака, мы круто повернули вправо и пошли на настоящий подъём в горы. На Зуб Дракона полезли, короче.
До наступления темноты мы не только дошли до Зуба, мы проскочили за него, поднялись на пост 3070 и прошли ещё дальше. Там наткнулись на место попадания миномётной мины калибра 82 мм, скорее всего, выпущенной с поста 3070. Советский миномёт не может выстрелить ближе четырёхсот метров от своей позиции, значит от поста мы ушли вперёд не меньше, чем на полкилометра, а может и больше. За неполный осенний световой день мы забрались выше трёх тысяч метров, прекратили движение засветло по команде Рогачева: - «Рота, стой! Всем занять позиции, закрепиться и приготовиться на ночь».
       Пока я ворочал камни и готовил позицию для ночлега, невольно вспомнил первый боевой выход 9 июня 1984 года. В тот день мы не смогли дойти до Зуба Дракона за длинный летний июньский день, заночевали в скалах, как собака под кустом. В чем причина, где скрыт парадокс?
       Правильное объяснение нашей феноменальной скорости подъёма можно выразить старинной шуткой - «на всё нужна сноровка, закуска, поллитровка». На чисто русский язык данная мудрость переводится фразой «горная акклиматизация». В её процессе человеческий организм обучается вырабатывать дополнительные эритроциты и получает, из-за них, способность поглощать дополнительный кислород из разреженного воздуха. Без данного механизма ты хоть тресни, но местных душманов ни за что не догонишь. Они выросли здесь, у них ежедневная закалка и тренировка в горах с самого детства, они не будут ждать, пока ты закалишься, потренируешься, настроишься, разомнёшься, подойдёшь к рефери, выслушаешь правила битвы. Не будет на войне времени на разминку, не будет рефери, нахрен ты никому не нужен, чтобы с красной мордой махал боевой дубиной и орал «Выходи на честный бой!» Не будет честного боя. Тебя подкараулят ночью, когда уснёшь с открытым ртом и забудешь выставить часовых. Или подловят возле туалета и будут мочить толпой на одного в самой неудобной для тебя позе без штанов. Это не душманы придумали, две тысячи лет назад Сунь-Цзы написал трактат «Искусство войны», а ты, ботаник, читал всякую хрень про романтику, рыцарей, честные поединки и прочую пургу. В жизни этой пурги не будет, вас всех, несчастных ботаников и химиков, натянут и убьют, вас сожрут шакалы, если вы не научитесь их мочить. А мы до сих пор не научились. В кишлаке Ваглу, в дозоре, я не застрелил двух душманов, не рискнул взять на себя ответственность, побежал докладывать. В Чару снова не взял на себя ответственность и упустил ещё одного. Над Чимальвардой целых два взвода пацанов смотрели как душманы расстреливают наших товарищей, ждали команды на открытие огня. Душманы будут ждать только неудобной для тебя тактической ситуации и сразу же нападут, как шакалы, в тот момент, когда ты будешь не готов отразить их нападение. Сегодня ты не готов. Тебе нянька нужна с командой на открытие огня.