Мост - 2

*
продолжение
начало - http://proza.ru/2025/12/21/215    
*
И вспомнил я…
*
За десять лет я сменил пять школ.
Зимой 66/67-го мама привезла меня в Елец, к бабушкам,
- Пока поживёшь здесь.
А бабушек елецких у меня было две:
бабушка Мария Николаевна и прабабушка Елена Васильевна, мать деда, погибшего в 43-ем.
Но для меня они обе были бабушками. И прабабушка больше бабушка, чем моложавая пятидесятилетняя модница мамина мама.
*
После зимних каникул мама отвела меня в новую школу и сказала:
- Гордись. Здесь учился Бунин, -
и уехала в Ленинград, забыв объяснить, кто это такой.
*
И я конечно, гордился, но этот знаменитый Бунин какое–то время был для меня чем-то вроде Чапая –
лихие усы, развевающаяся бурка и шашка наголо.
А когда я узнал, что он писатель, немного расстроился -
писатели, они всю жизнь за столом сиднем сидят,
все очкарики, толстозадые, неуклюжие, ни кузнечиков ловить, ни в футбол играть не умеют, да и драться тоже.
Но читать их иногда интересно. Особенно, про пиратов и шпионов.
*
И вот – наконец, лето, каникулы.
Мы идём с бабушкой, которая прабабушка, по мосту с диковинным названием Каракумский,
потому как построен был к автопробегу Москва Каракумы и обратно.
Мост был высокий, на каменных опорах с пять этажей, потому что сильно мельчавшая летом речка Быстрая Сосна, в весенний паводок поднималась метров на пятнадцать.
*
Прабабушке в тот год было восемьдесят, но она вовсе не была старушка: бодра, никаких тебе старушечьих шамканий и шаркания ногами: прямая спина, седые волосы с пробором аккуратно убраны назад, всегда тёмная длинная юбка и тёмная кофта, но с белым кружевным воротничком и манжетами, на улице шляпка, на согнутой руке сумочка и обязательные, даже летом, старенькие сетчатые перчатки – дворянскую масть не сломили ни старость, ни нищенская пенсия, ни диктатура пролетариата.
*
Если до моста мы шли и разговаривали, то на мосту бабуля почему-то замолчала, стала сосредоточенной, строгой, даже как-то посмурнела и мне показалось, что у неё шевелятся губы. И вдруг сказала:
- Страшное место. Жутко тут.
Настил был деревянный и на пешеходной, и на проезжей части и серые подгнившие толстые доски, местами в больших заплатках, погуливали под ногами, перила моста были низкими и я решил, что ей страшно из-за высоты.
*
Может это гены, отец он был горнолыжник и серьёзный прыгун с трамплина с призами и медалями,
но в детстве я почему-то высоты не боялся, вечно откуда-то прыгал:
то отбивая пятки, солдатиком в воду, (головой вниз ещё побаивался),
то с очередной трансформаторной будки в сугроб,
ну и разумеется, с ненавистного пианино на старый кожаный диван, почему-то плашмя, пока за это не огрёб от мамы  –
мне нравилось ощущение полёта и свободного падения.
С возрастом это прошло - сейчас меня не загонишь и на тумбу в бассейне:
 в воду захожу по трапу, хоть и стараюсь блюсти тело и ни брюха, ни лишнего веса во мне почти нет.
А тогда я в дым мечтал прыгнуть с парашютом, а для начала накопить денег (кажется, копеек тридцать) на парашютную вышку в ЦПКиО в Ленинграде – но детей, увы, туда не пускали. У меня даже была, найденная в кладовке старой питерской квартиры, зачитанная до дыр лохматая брошюрка 30-тых годов – инструкция по пользованию запасным парашютом: «Если не раскрылся купол основного…» - и сколько раз в мечтах я выпрыгивал из самолёта, раскинув руки, а подлый парашют, конечно, не раскрывался. Я камнем летел вниз, задыхаясь от гибельного восторга, а далеко внизу кричали от ужаса маленькие папа с мамой, бабушки, школьные дружки и конечно, девчонки, (но только симпатичные, толстух и дурнушек на лётное поле не пускать, пусть в куклы играют), земля неумолимо приближалась, тугой и холодный свистящий ветер крутил и вертел меня, рвал ноздри и трепал красные уши, но в последний момент я успевал раскрыть запаску строго по инструкции, (иначе б вы сейчас этого не читали), рывок строп, плавное парение… короче, каждый раз всё обходилось, хэппи энд, а я немного усталый герой.
*
- Не бойся, бабуль, - успокоил я её и смело взял за руку.
- Эти быки на покойниках стоят, - вздохнула бабушка.
- Какие быки? – не понял я и представил себе коров на кладбище.
- Быки - это опоры, - объяснила она.
Я перегнулся через перила и глянул на каменные опоры моста – внизу текла обмельчавшая река в солнечных бликах и никаких покойников там не было.
- Когда строили мост, камень брали с кладбища. Все быки из могильных плит сложены, - и добавила, - Люди безбожные. Бога не боялись.
А я помню, подумал: «С могил, конечно, нехорошо ничего брать, но кто он такой, этот Бог и почему его надо бояться?» - я ж уже был октябрёнок, внучок Ильича, да и в школе уже проходили, знаем, что земля круглая, попы за это Джордано Бруно сожгли.
- А Бога нет! - авторитетно заявил я ей. И помню, расстроился, что любимая бабушка моя этого не понимает. И стало её немножечко жалко.
- Вырастешь, поймёшь, - мягко ответила она, - А когда рабочие пришли на кладбище и начали сносить одну могилу, из неё встал высокий седой как снег старик с белой бородой…
- Ночью? – уточнил я и подумал: «ночью-то на кладбИще страшноватенько. Да ещё с покойником».
- Кто ж по ночам мосты строит. Днём пришли. Стали надгробие его ломать, а старец погрозил им пальцем и грозно сказал: - «Не трогайте мою могилу!» И исчез.
- Куда? – удивился я.
- Растворился в воздухе. Как пар.
Я представил себе пар из чайника и подумал, - «Прям, как старик Хоттабыч в кино».
- Рабочие перепугались и убежали. И могилу не тронули. Не посмели. Тот старец объяснил им, что Бог есть.
Страшно, конечно, когда покойники из могил встают - и я помню, задумался на том мосту: «А я б испугался?..  Да нет, конечно! Волька же не испугался, когда джин Хоттабыч из лампы вылез. И я тоже скоро пионером буду. И он мне служить должен, этот старикашка-покойник, как Хоттабыч: сидеть на шкафу и уроки за меня делать, (это для тех, кто в теме, кто кино видел). Потом мороженок мне без денег купить, ну и новый футбольный мяч. Да и велосипед не помешает. А те дяди-рабочие - дураки. Потому что их ещё в пионеры не приняли».
- Прости нас, Господи! - вздохнула бабушка, тихо и загадочно добавила, - «Чаю воскресение мертвых…», - и ещё что-то, что я не расслышал и мы пошли дальше.
Вода внизу нестерпимо горела солнцем, про воскресение мёртвых я ничего не понял: они к чаю, что ли воскреснут?
Ну, повылезают они из могил и чего будут делать? На демонстрацию пойдут?
Но больше всего мне понравилось в этой истории вовсе не воскресший покойник, а что опоры моста называются быками.
*
Не то, чтоб я забыл эту историю – раз сейчас вспоминаю, значит, помню –
просто никогда о ней не думал и не вспоминал. И вот…
*
На фото тот самый мост, лет наверное, через двадцать, после того, как мы с бабулей там шли.
И только теперь, через много лет, я начал кое о чём догадываться…
*

                продолжение…