Лао Цзы. Поэма о вечной тайне. Глава 17

© Перевод с древнекитайского на русский, комментарии – Александр Викторович Кувшинов, 2025 г.


17.
Вот так и маемся, а куда деваться? Деваться-то некуда – сюжеты путешествуют из сна в сон, пересекая время и пространство. Ведь время – только счетчик сна, а расстояния – его размеры.

ТАТ ТВАМ АСИ

А можно подумать, что мир, который я вижу, в который просыпаюсь каждое утро – это просто игра. Впрочем, так оно и есть. Игра загружается, стоит только мозгу войти в режим так называемого бодрствования. В этой игре я становлюсь персонажем с именем, телом и прочими характеристиками, но, главное – у этого персонажа есть прописанная линия сюжета, которая соединяет его с другими и делает частью игры. Каждая сюжетная линия имеет направление и рамки. Например, история о человеке, который хочет совершить открытие в науке, попутно выпивая с друзьями, вступая в брак (два раза), заводя детей (мальчика и девочку), случайно сбивая прохожего и садясь в тюрьму. Это история об ученом, превратившимся в заключенного. Неважно, что он будет делать и как, сюжетная линия будет вести его из лаборатории прочь. Тут впору вообразить, что предназначение героя не в совершении научного подвига, а в чем-то другом. Но это подразумевает игрока, который пишет скрипт сюжетной линии. А что, если линия складывается сама собой? И тогда пытливый ум может найти какие угодно предназначение, цель и смысл, выдумывая их и оживляя?
И так уж они необходимы? Конечно, они возникают сами, как отражение сюжета головой зрителя. И даже неважно, кто кого смотрит и как. Но можно ведь низвести происходящее до хлопка одной ладони – без зеркала, без поиска смыслов, так, как оно всё идет: и так, и эдак, и еще вот таким образом.
Смыслы возникают всегда после. По сути, они оторваны от происходящего, из них склеивается фильм о фильме, который, кстати, все время редактируется. Одно забывается, возникает другое. Если первичное действо похоже на компьютерную игру, то второе – это рассказ свидетеля, который то глухой, то пьяный, то еще какой-нибудь. Смысл – это плавающий миф, который все время меняет очертания, но если вдруг наделить этот миф значимостью – а нетрудно заметить, что так и функционирует так называемая душевная жизнь персонажа – то про саму игру приходится забыть и колебаться вместе с линией партии так называемой души. Но лучше сказать – вместе с призмой зеркала со всеми ее составляющими.
Что же составляет эту призму?
Так называемые настроения, эмоциональные состояния, желания и страхи, притяжения и отталкивания.
Игра устроена таким образом, что события сюжетной линии отпечатываются в призме души. И, отпечатавшись, становятся проектором, накладывая определенный смысл на происходящее. Что бы ни происходило, это уже видится под таким углом, как показывает призма.
В общем, самое интересное начинается тогда, когда все мелькания душевной призмы превращаются в мерцающий и не имеющий значения фон, сквозь который, конечно, все равно приходится смотреть, ибо только так и происходит игра, но теперь, когда зацикленность на проповеди пьяного грузчика отступает на задний план, можно просто видеть, слышать, вкушать, а еще освобождается пространство для творчества – какого угодно, без смысла и цели, слава тебе господи.
Конечно, пьяные вопли и мат сопровождают повороты сюжета, но это не так и важно. Так хорошо перестать верить в смысл и цель. Ведь это просто игра, а какой у игры может быть смысл? Да какой угодно, какой выдумаешь, такой и будет.
Но лучше никакого. Ведь его нет нигде, кроме как в комментариях упомянутого оратора, который не перестает грузить.
Как освободиться от груза выдуваемого смысла, тебе не скажет никто. Хотя, попытки это сделать – хотя бы на время – порождают целый ворох практик, которые, конечно, никуда не ведут. Вся эта кутерьма обильно поливается патокой мифов – о любви, счастливом детстве, успехе и религиозном экстазе.
Народ активно бухает, нюхает, закидывается, прыгает с парашютом и прочее, чтобы стащить химическим ударом мозг с привычно-вьючного маршрута. Но тщетно. Как потом выяснятся, все мероприятия проходят на территории тюрьмы, и являются частью тюремного распорядка.
Да и сами попытки (по крайней мере, первые десять тысяч лет) снабжены все теми же целью и смыслом. Как шутят мистики, это все равно как пригласить вора, переодетого полицейским, расследовать совершенную им кражу. Вора, что похитил счастье.
Цель и смысл настолько крепко встроены в функционирование человеческого персонажа, что их потеря может произойти лишь случайно, но не сразу. Сразу только кошки родятся, как говаривал мастер дзен Остап Бендер.
В жизни все происходит неспешно и мучительно, хотя, конечно, вирусологи мысли снабжают доверчивых искателей мифами о внезапном и мгновенном освобождении. Ну-ну, как говорится, рассказывай, рассказывай.
Поскольку смысл и цель срастаются с человеком, образуя неделимое целое, их выдавливание обстоятельствами бытия переживается как перемалывание жил и отжим соков души. Жизнь теряет краски, содержание и перестает вдохновлять на новые подвиги во имя. Да что там жизнь, из тебя самого вынули все содержание и краски, и ты несказанно поражен, что по-прежнему просыпаешься каждый день, встаешь и продолжаешь исполнять роль. Оказывается, это не ты принимаешь решения, действуешь и живешь, а никто. Ты скорее ощущаешь, как неведомая сила протаскивает тебя через понедельники, вторники и так далее, попутно совершая твоими руками и прочим телом массу движений и дел. Просто удивительно!
Короче, все это длится целую вечность, в процессе которой теряется все: ожидания, воля, желания, надежды и страхи. Стирка все продолжается и продолжается, за ней следует полоскание, отжим, и все по новой.
Ты, конечно, пытаешься найти в этом смысл. А как вы думали? Но тщетно. Увы.
Через какой-то миллион лет ты обнаруживаешь себя нигде и никем. Порывы вновь обрести имя и цель никуда не исчезли, но действуют на тебя как порыв ветра по телевизору. Все остальное – страхи, желания и даже ужас присутствуют, но приблизительно в таком же призрачном формате.
И – там-барам-бам! – в открывшийся зазор выпадает шанс бездумного функционирования. Оказывается, это чертовски приятно и удивительно – жить и действовать без смыла и цели, следуя велениям неведомого, которое невыразимо словами и необъяснимо, но, одновременно, оказывается, что это неведомое и есть ты. Вернее, я. А ты – это то, что я грежу.
Оказывается, ни красота, ни истина, ни счастье не имеют ни смысла, ни цели. Они слиты в одно целое, переливающееся всеми красками и кричащее тишиной. Непостижимое, невыразимое то, что я есть.
..
ГЛАЗА И ВЕТЕР

Повсюду вечности глаза мне смотрят в душу
Среди камней песчинок туч
Средь пены дней среди обломков
Повсюду вечности глаза
Сияют тихим чуть лиловым светом
Вздымают волны мира как всегда
И гонят их по бесконечным нитям
Плетут судьбы узоры
Города
Горящие зарницы звёздный плеск
И целые стада
Народов птиц зверей неведомых…
И мира танец – представленье для этих глаз
В них всё игриво отражаясь
Вдруг обретает кровь и плоть:
Вначале кажется сиянье
Повсюду пышет лишь одно
Из глаз неведомых струится
И обнимает сразу всё
Потом глядишь мотыга плётки
Удел
Стремленья и мечты
Затем кровавых бань полки
Где ругань горе ран и слезы
И бездна страшная тоски
Как всё распалось на страданья?
Куда девался дивный свет?
Ответом тихим лишь мерцанье
Шлет от себя себе привет

…