Месть бывшего...

Боль,  это не нож в сердце, как поют в песнях. Боль,  это огромная  пустота вокруг...
Это тишина в собственной квартире, настолько громкая, что даже звенит в ушах. Это привычка протянуть руку на соседнюю подушку ночью и встретить лишь холодную накрахмаленную ткань. Наталья знала эту пустоту уже  наизусть. Два года она жила с ней после развода с Игорем. Два года, как  училась дышать как бы  заново, ходить, улыбаться...

Игорь оставил после себя не только пустоту.
Он оставил след,  невидимый, но прочный, как нейлоновая леска, впившаяся в кожу.
След собственника:

— Моя жена, мой дом, моя жизнь...

Местоимение «мы» рассыпалось, как трухлявое дерево, и  обнажило два хрупких, одиноких «я».

Их брак не сгорел в ярком пламени каких то измен или скандалов. Он медленно, сам  отравился ядовитым цианидом строгого  контроля, ревности и холодного пренебрежения.

Игорь любил её, как любят дорогую вещь: чтобы была на своём месте, чтобы блестела, чтобы ею можно было гордиться, но не обязательно чувствовать её душу...

И когда она наконец нашла в себе силы уйти, он был не раздавлен, а до глубины души оскорблён.
Как посмела его собственность сделать свой выбор? Он отпустил её с ледяным достоинством, уверенный, что она скоро вернётся, сломленная миром, в котором ничего не «её», а только «его». Он круто  ошибался...

Илья появился в её жизни, как первый луч солнца после долгой полярной ночи. Не ослепительно, не опаляюще, просто, как весеннее и долгожданное  тепло.
Он был строителем, человеком, который что то всегда строил, а не разрушал. В его глазах не было желания чего то присвоить. Было пока  любопытство. Интерес к ней тоже был отчётливо заметен...

Их первое свидание было в маленькой кофейне, где Наталья, к своему удивлению, один раз сказала ему о своей любви к старым черно-белым фотографиям. Илья не перебивал. Он ее внимательно слушал.
А на следующую встречу принёс ей альбом с редкими  работами знаменитых фотографов.

— «Мне показалось, это в твоём вкусе», — сказал он ей просто.

Никакой напускной помпезности, никакого «я знаю, что тебе понравится!».
Просто и понятно... Взял, принес...

Он входил в её пространство осторожно, с уважением. Не ломал двери, а как бы тихо стучался. И Наталья открывала дверь ему тоже тихо и понемножку... Постепенно...

Сначала для него на ее кухне появилась отдельная  кружка.
Потом зубная щётка в стакане. Книга на тумбочке. Он не пытался стереть следы её прошлой жизни везде и всюду, он просто добавлял в неё свои новые, какие то светлые слои...

Счастье, которое она обретала, было тихим, глубоким, постепенно  укореняющимся. Это было не безумное пламя, а ровное, яркое горение. С Ильей она чувствовала себя не скульптурой, которую лепят по своему усмотрению, а соавтором. Они строили что-то новое. Вместе и с удовольствием...

А где-то в тени, за пределами этого их света, наблюдал за ними Игорь...

Он узнал об Илье как то случайно... Увидел их один раз  в ресторане...

Наталья тогда очень весело смеялась, запрокинув голову. Этого смеха Игорь не слышал годами. Вернее, когда то и слышал, но никогда не обращал никакого внимания. А теперь этот звук резанул его, как резец по  стеклу...

Игорь замер, слившись с людьми у входа. Он смотрел, как его бывшая жена (его! всё равно его!) касалась руки другого мужчины. Как её глаза сияли. Как она расцветала прямо на глазах. И это цветение было не для него? Как так?

Впервые за два года Игорь ощутил не презрительное равнодушие, а прилив чего-то горячего и едкого. Не любви. Нет!
Это было чувство нарушения его же  порядка. Его картина мира дала сейчас глубокую трещину. Он был уверен, что Наталья влачит жалкое существование, тоскует, осознаёт свою ошибку. Что она, как бы уже  законсервированный экспонат их прошлой жизни. А она… жила и смеялась. И жила ярко, с кем-то другим!

Той ночью он впервые заглянул в её социальные сети. Фотографий с новым ее хахалем  было немного, Наталья никогда не выставляла личное напоказ. Но те, что там были, совместный поход в горы, их сцепленные  руки на фоне заката,  дышали такой неприкрытой нежностью, что Игорю захотелось разбить экран телефона об стену...

«Илья», — прошипел он в темноте. Имя своего теперь врага. Похитителя его собственности!

Сначала он объяснил себе свои чувства самым благородным порывом: он просто заботится о ней!
Этот новый, кто он такой?
Что он может ей дать?

Игорь начал своё расследование.
Сначала безобидное: через общих знакомых узнал, где работает Илья, что за проекты ведёт. Потом копал уже  глубже.

Нашёл его старые страницы, бывшую девушку, позвонил ей под предлогом проверки рекомендаций (он же бывший муж, волнуется!). Девушка сказала, что Илья чудесный, просто они не сошлись с ним  характерами и разошлись мирно, друзьями...

Этот отзыв разозлил Игоря ещё больше. Значит, он  не подонок? Значит, не мошенник?
Значит, всё это у них серьёзно!

Он начал как бы «случайно» появляться там, где бывала Наталья.
У её любимого цветочного магазина.
У спортзала.
Он не подходил, просто издали наблюдал. Видел, как она сильно  изменилась: стала увереннее, прямее держала свою  спину. Её больше не надо было формировать, как он хотел  тогда... Она сформировалась сама. Без него!

Мысль эта  жалила его , как скорпион. Обладание,  это не только физическое присутствие. Это знание, что у тебя есть на нее  право. Игорь это право утратил. И с каждой улыбкой Натальи, с  каждым её счастливым взглядом, который видел не он, это право превращалось в навязчивую для него  идею. Вернуть! Вернуть своё!

Первый звонок раздался глубокой ночью...
Наталья, прижавшись к спине Ильи, вздрогнула и потянулась к телефону.
Незнакомый номер...

— Алло?

Молчание. Только ровное дыхание в трубку.

— Кто это?

— Спишь? — узнала она этот голос. Низкий, спокойный, без всяких эмоций. Голос Игоря...

Сердце упало в пятки:

— Игорь? Ты в своём уме? Сейчас три ночи!

— Не мог не услышать твой голос. Мне приснилось, что ты зовёшь меня на помощь!

— Мне не нужна твоя помощь. Больше не звони так поздно!

Она положила трубку. Руки дрожали. Илья, проснувшись, перевернулся, обнял её...

— Кто это?

— Никто. Ошиблись номером, — солгала она, прижимаясь к его теплу. Зачем впускать тень в их свет?

Но эта тень не уходила...

Звонки повторялись. Всегда поздно, всегда с нейтральным предлогом:

— «Нашёл твою старую медицинскую карту, куда отдать?»,
— «Встретил твою маму, она выглядит грустной, ты не забываешь о ней?».

Каждый раз какой то укол под видом своей  заботы. Каждый раз, напоминание ей  о прошлой, «их» жизни...

Однажды он «случайно» оказался за соседним столиком в ресторане, где они отмечали с Ильём полугодие знакомства. Наталья почувствовала его взгляд, как реальное  физическое прикосновение.
Подняла глаза  и встретилась с ним. Игорь сидел один, с бокалом вина, и пристально смотрел на них. Не с ненавистью. А с холодным, изучающим интересом, с каким рассматривают интересный экспонат в музее. Он кивнул ей, будто они коллеги, встретившиеся на бизнес-ланче. Илья, заметив её напряжение, тоже  обернулся...

— Кто это?

— Мой бывший, — прошептала Наталья.

— Хочешь уйти?

— Нет.

Она взяла Илью за руку, крепко сжала его пальцы. Это был жест как бы  защиты и заботы:

—  Я сейчас здесь и  с тобой. Это   наше!

Игорь увидел этот жест. И что-то в его глазах дрогнуло. Холодный интерес сменился чем-то тёмным, почти животным. Он не выдержал и первым отвел свой  взгляд...

На следующий день на пороге квартиры Натальи лежали цветы. Букет из лилий, её любимых цветов в ее прошлой жизни. Игорь это знал и запомнил.
На карточке было написано:

— «Просто так. И.».

Она выбросила букет в мусорный бак у подъезда, почувствовав какую то тошноту. Это было уже не грустно, совсем не трогательно. Это было уже наглое  нарушение ее границ...

Илья, узнав об этом, сжал кулаки:

— Надо что-то делать. Поговорить с ним?

— Он не услышит. Он уверен, что имеет полное право.

— Но он не имеет никакого права! — взорвался Илья. В его обычно спокойных глазах вспыхнул гнев. Гнев защитника. 
— Я не позволю ему преследовать тебя!

Они написали Игорю сообщение: четкое, ясное, без лишних эмоций:

— «Прекрати любые контакты. Твоё внимание нам  нежелательно. В случае продолжения мы обратимся в полицию!».

В ответ  тишина.
Неделю.
Две.
Наталья начала как то даже дышать свободнее. Может, он одумался? Может, просто не мог справиться со своей  ревностью, а теперь его отпустило?

Она ошибалась...
Игорь просто сменил тактику. Если он больше не муж ей, то он станет ее  тенью! Навязчивой, неотступной. Он больше  не звонил.
Но он был теперь везде...

Наталья часто отмечала  взглядом  его машину, припаркованную неподалёку от её офиса. Видела часто его силуэт в окне кафе напротив.
Однажды, вернувшись с Ильёй домой с выходных, они обнаружили, что дверь их квартиры исчерчена чем-то острым. Не словами, не угрозами. Просто глубокие, хаотичные царапины, как следы когтей. Это было страшнее любых слов...

Вызвали полицию. Составили заявление. Участковый пробурчал что-то о «бытовых конфликтах» и посоветовал им  «договориться полюбовно». Чувство полной незащищенности сковало Наталью ледяным панцирем. Игорь был призраком, против которого у них пока не было никакого  оружия...

А потом начались «подарки»...

В её почтовый ящик бросали старые совместные фотографии, где они с Игорем счастливо улыбались и обнимались.
На обратной стороне   даты и места. Как архив.
Как доказательство их былой и  «подлинной» связи. Присылал песни, которые они слушали когда то  вместе. Билеты в театр на спектакль, который они смотрели в первую годовщину своей  свадьбы...

Это была почти  психологическая пытка.
Как бы напоминание ей:

-«Я хорошо знал тебя раньше. Я и  знаю тебя лучше, чем он!
Твоё сейчас  настоящее, это иллюзия! Твоё прошлое, это я!».

Илья настаивал на переезде:

— «Уедем. Сменим город. Он же  псих, Наташа!».

Но Наталья упёрлась. Она устала бегать. Устала отдавать ему свою жизнь кусок за куском. Она отвоевала себе своё счастье, и теперь кто-то пытался его украсть?
В ней, вкусившей этот свет, проснулась ярость...

— Нет, — сказала она твердо. — Мы никуда не уедем. Это наш дом!

Кульминация наступила холодным ноябрьским вечером. Илья был в командировке. Наталья, закутавшись в плед, смотрела фильм, когда в дверь постучали. Ровно, методично.
Она подошла к глазку. На площадке стоял Игорь. Не скрываясь. В пальто, без шапки, волосы растрепаны ветром. В руках у него была небольшая коробка...

— Наташа. Открой. Надо поговорить...

— Уходи, Игорь. Я вызову полицию!

— Я просто хочу отдать тебе твои вещи. Последние. И уйду. Обещаю!

Голос звучал устало, даже смиренно. Наталья, сквозь завесу страха, почувствовала слабый укол жалости. Может, он и правда сдался? Может, это конец?

Она, не открывая цепочку, приоткрыла дверь:

— Давай сюда и уходи!

Игорь протянул коробку. Она взяла её. В этот момент он уперся плечом в дверь. Упор был сильным, расчетливым. Цепочка, старая и ненадежная, лопнула с сухим треском. Он переступил порог...

Мир сузился до размеров прихожей. Запах его одеколона, знакомый и уже чуждый, ударил ей в нос. Он закрыл дверь за спиной.

— Выйди, — голос Натальи дрогнул, но она не отступила.

— Я не могу, — сказал он просто.

Он осматривал квартиру, как смотритель музея, проверяющий сохранность всех  экспонатов. Его взгляд скользнул по фотографиям с Ильёй на полке, по мужской куртке на вешалке. — Ты заменила им меня? Всё заменила! Наше прошлое стёрла?

— Его не было, Игорь, нашего прошлого! — выкрикнула она. — Была иллюзия. Ты любил не меня, ты любил идею своей жены. Картинку!

Он резко шагнул к ней.
Лицо его исказила гримаса боли:

— Я любил тебя! Мою! Ты была моей! А этот… этот проходимец…

— Он строит, а не ломает, как ты! — Она отступила к стене, чувствуя холод штукатурки за спиной. — Он видит меня женщиной! А ты видел только себя, отражённого во мне!

Игорь схватил её за плечи. Его пальцы впились в тело, знакомым, властным жестом:

— Ты просто запуталась. Он тебя одурманил. Я помогу тебе всё вспомнить. Вспомнить, кто ты. Ты моя жена!

В его глазах не было никакой любви. Была чистейшая, дистиллированная, тупая  одержимость.
Желание перемотать время, стереть всё, что случилось без него, вернуть мир в его понятное, контролируемое им  русло. Он тянулся к её лицу, и Наталья поняла,  он сейчас попытается её поцеловать. Не из желания, а чтобы поставить как бы свою  печать. Чтобы заявить права на неё!

И в этот момент страх внутри неё кристаллизовался в нечто твердое и острое.
В ярость.
Ярость за все украденные годы, за каждую слезу, за каждый шаг на цыпочках в собственном доме. За этот ужас, что он принёс и в её новую жизнь.
Она не стала вырываться. Она замерла, а потом резко, со всей силы, ударила его лбом в переносицу...

Игорь вскрикнул, отшатнулся, отпустив её.
Из носа хлынула кровь. Он смотрел на неё с шоком, с непониманием. Его собственность дала ему  сдачи? Его вещь восстала?

— Ты… ты ударила меня?…

— Выйди, — повторила она, и в её голосе уже звучала сталь.

Она схватила с консоли тяжелую стеклянную вазу (подарок Ильи). — Или я не просто ударю. Я защищаю свой дом. Своего мужчину. Свою жизнь. И ты в ней сейчас  чужой!

Они стояли друг напротив друга, дыша, как звери. Капля крови упала с его подбородка на паркет. Игорь видел в её глазах не страх, а настоящую решимость. Решимость даже убить, если понадобится... Иллюзии рассеялись...

Перед ним была не его кроткая Наташа. Перед ним была женщина, которую он сейчас не знал. Женщина, принадлежащая только себе... И Илье, а не ему!

Что-то тут сломалось в его взгляде. Одержимость не исчезла, но её сменило некое  отчаяние. Он проиграл!
Не Илье.
Ей! Её новой, сильной версии ее же самой...

Он вытер кровь рукавом, повернулся и вышел, не сказав больше ни слова. Дверь захлопнулась...

Наталья опустилась на пол, трясясь от адреналина. Ваза выпала из её рук и покатилась, не разбившись. Она смотрела на дверь, ожидая, что он вернется. Но было тихо. Только стук собственного сердца в ушах...

Он больше не вернулся...

На следующий день Наталья и Илья подали заявление в полицию, приложив все доказательства: записи звонков, фотографии царапин на двери, коробку с его  «подарками»...
На этот раз их выслушали серьезно. Коробка была отправлена на экспертизу...

Через неделю Игоря вызвали на допрос. Его адвокат что-то нужно  говорил о «чувствах», «тяжести расставания». Но факты были неумолимы. Ему выдали запрет на приближение к ней. Любое нарушение грозило теперь реальным сроком...

Наталья видела его в последний раз в суде, на слушании о продлении запрета. Он сидел, не поднимая головы, постаревший, ссутулившийся. Тень его, которую развеял свет...

Он не смотрел на неё. Смотрел в пол. На свои руки, которые ничего сейчас не держали...

Одержимость его  не испарилась.
Она просто осталась не снаружи, а внутри него. Она стала его тюремщиком. Он продолжил жить с призраком женщины, которая когда-то была его женой, но которую он на самом деле никогда толком не знал. Его любовь, не сумевшая эволюционировать, окаменела и стала ему самому надгробием...

Прошел год...

Наталья и Илья всё же переехали, но не в другой город...

Они купили просторную квартиру с большими окнами, в новом районе. Строили, как и обещали, что-то новое для себя, надёжное.
На стенах висели их совместные фотографии и черно-белые снимки, которые они коллекционировали теперь вместе.

Иногда, в самые счастливые моменты, когда они смеялись на кухне над пригоревшим ужином, или молча смотрели на дождь за окном, обнявшись,  Наталья ловила себя иногда на мысли об Игоре. Не с тоской или страхом. С холодным, отстранённым сожалением. Она жалела его как то...
Жалела ту любовь, что могла бы быть, но которую он сам задушил в зародыше своим этим   «моё»!

Однажды, разбирая старые коробки, она нашла ту самую, которую он принёс тогда в  страшную ночь. Не открывая, отнесла её в мусорный контейнер. Ветер сорвал с неё крышку. Наталья мельком увидела внутри: её старые девичьи дневники, смешные безделушки, которые он когда-то ей дарил. Там была другая жизнь...
Не её жизнь с Ильей. Её жизнь до него. Давно умершую и не имеющую сейчас никакого значения...

Она повернулась и пошла домой, где в дверях её уже ждал Илья с двумя кружками горячего чая. Он обнял её за плечи, не спрашивая, о чём она думала. Просто он  был сейчас  рядом с ней. Не как собственник. Как соавтор их обоюдной жизни...

А где-то в другом конце города Игорь смотрел в окно своей безупречно чистой, пустой квартиры на чужую жизнь, которая когда-то почти принадлежала ему, и шептал в тишину слово «моя», которое уже ничего не значило и никогда не будет значить ничего, кроме одной только  боли...

Грань, о которой говорит эта  история, оказалась не между любовью и желанием обладать кем то. Грань была внутри самой любви. С одной стороны  бережное внимание, уважение к чужой автономии, радость от роста другого. С другой,  стремление всё  законсервировать, постоянно  контролировать, сделать кого то частью своего «я».
Первое строит мосты.
Второе возводит тюрьмы.

И иногда тюремщик, запертый в собственной клетке, бывает   самым страшным заключённым...
Мучается сам и мучает всех...